Исконно русская Аида
«От обиды я как заору на Герасимова: «Ну и не нужен мне ваш ВГИК и ваша Москва! И вы, и ваш Шолохов вместе с «Тихим Доном!» Вся жизнь звезды советского кино Зинаиды Михайловны Кириенко – это готовый сюжет для лихо закрученного детектива. Мало кто знает, что красавица актриса, которую помнят и любят несколько поколений зрителей, всю жизнь прожила под чужими именем, фамилией, отчеством и на самом деле она Аида Георгиевна Широкова. Другим «тёмным пятном» в её биографии стал 1966 год, когда в самом расцвете и на пике популярности после «Тихого Дона» и «Судьбы человека» Кириенко на восемь лет (по меркам кино – целую вечность!) категорически запретили снимать. И не снимали. Так председатель Госкино СССР отомстил строптивой красавице за то, что не ответила ему взаимностью. К счастью, этот сюжет с хеппи-эндом: судьба всё-таки подарила актрисе «Любовь земную», любовь неземную и триумфальное возвращение на экраны.
Тайна тётиных дневников
– Зинаида Михайловна… Или Аида Георгиевна? Как прикажете вас называть?
– (Смеётся.) Конечно, ближе к истине второй вариант, но к первому я больше привыкла.
– Расскажите, как же так получилось.
– С моим рождением и именем вообще вышла целая история. Не знаю только, трагикомическая, героическая или романтическая. Но, похоже, пророческая на все сто! Моя мама, будучи беременной мною, прочитала роман о судьбе древнегреческой драматической актрисы по имени Аида. Книга произвела на неё такое мощное впечатление, что мама решила: у неё обязательно родится дочь, которая непременно станет драматической актрисой. Поэтому даже имя мне придумала до рождения – Аида.
– А если бы родился мальчик?
– Ну что вы! Надо было знать мою маму. Лихая кавалеристка – она в седле сидела, как амазонка. Слова поперёк не скажи. Огонь, а не женщина! Красивая, волевая, энергичная… Решила, что будет девочка, – значит, так и будет! Но, когда я родилась, мама сильно заболела, и регистрировать меня пошёл отец – Георгий Широков. Иначе по законам того времени – штраф. Шёл и размышлял: «Аида? Зачем такое замысловатое заморское имя русской девчонке?» И записал: «Зинаида». Когда матери метрику показал, она забилась в истерике. А он успокаивал: «Смотри, Шура: Зина и Ида – два имени. Одно – как ты и хотела». Поэтому всё моё детство и юность я была Идой. Когда родители развелись, я стала Ида Иванова (Иванова – мамина девичья фамилия). Во ВГИК поступала как Ида Кириенко – в 14 лет я взяла фамилию и отчество отчима. Так и однокурсники меня называли, пока в титрах фильма «Надежда» не понадобилось паспортное имя писать. С тех пор я – Зинаида. Но всё равно привыкала я к этому имени с большим трудом. Только в последнее время смирилась.
– Мама с пелёнок в вас взращивала актрису?
– Да нет, конечно. Когда ей? Она была настоящим человеком своего времени. С утра до вечера работала на рыбоконсервном заводе. То яростно училась, то восстанавливала разрушенные войной элеваторы. Кроме того, руководила кружком ворошиловских стрелков, воспитывала кавалеристов… Если кто-то серьёзно и повлиял на моё желание стать актрисой, то это мамина сестра – тётя Женя, откровенные дневники которой я прочитала и загорелась: вот и мне бы так!
– А что такого сверхъестественного было в этих дневниках?
– Там она очень ярко описывала, как мечтала о цирковом манеже, рассказывала о своей первой любви… Вообще, её история уникальная! Представляете, в 15 лет она убежала с бродячим цирком шапито и стала воздушной акробаткой. Циркачи постарше наверняка помнят известную семейную пару – Яков Пименов и Евгения Иванова. Дядя Яша был клоун, ковёрный, виртуозно играл на концертино размером от спичечного коробка до футбольного мяча – сама видела! Во время своего «коронного» номера перепрыгивал семь автомобилей. А тётя Женя вытворяла чудеса под куполом цирка, восхитительно пела, танцевала. И красоты была просто невероятной! Когда я всё это читала, а мне было лет тринадцать, – дух захватывало! А как увидела тётю Женю и её красоту – всё было решено окончательно. К сожалению, она умерла совсем молодой – в 22 года во время родов… Дядя Яша, кстати, потом приходил на мой творческий вечер в Казани. Такой напомаженный весь – ну одно слово: Артист!
– В детстве ваши сценические таланты были заметны для окружающих?
– Думаю, да. Я была очень активная – читала стихи, ходила в драмкружок. С концертными программами мы выезжали на полевые станы. Ещё считалось, что я хорошо пою. Помню, в школе у нас был учитель Василь Васильич, худой такой, длинный. Во время войны он четыре года провёл в немецком плену, там выучил немецкий язык, его же у нас преподавал. И частенько… поддавал. Он очень любил, когда я и один мой одноклассник пели вместо урока. «Кириенко, Примаков! Спойте мою любимую…» И мы затягивали на два голоса. (Поёт.) «Скажи, сынок, скажи родной, скажи, казак мой молодой…» Василь Васильич слушает и, прикрыв лицо ладошкой, плачет. Потом ставит нам по пятёрке.
– Судя по детским фотографиям, девушка вы были красивая. Парни в вас часто влюблялись?
– Были такие, что брату моему на безответные чувства жаловались. Но в юности мне было точно не до романов. Я очень такая была… Максималистка! И, наверное, со стороны чудаковатая.
Зинаида Кириенко и др. - С Новым годом. (1964).
Запись с "Голубого огонька". 31 декабря 1964 г. Зинаида Кириенко, Нина Крачковская, Муза Крепкогорская, Галина Духина.
– Как это проявлялось?
– Любила в одиночку уходить на природу, общалась с луной, со звёздами. Любила полежать в полыни, надышаться запахом чабреца и долго-долго смотреть в небо. Вот вы спрашиваете про любовь… О чём вы говорите? Я – пела. Я выходила в степь и – «О-о-о-о!!!» Ни души же вокруг – красотища. Вот такие были у меня порывы! Лет с пятнадцати я точно знала, что поеду учиться на артистку.
Нетихая донна
– Во ВГИК вы поступили сразу, но учиться не стали. Была веская причина?
– Конечно! Меня ведь приняли с припиской «условно». А это значит – ни общежития, ни стипендии, отчислить вправе в любой момент. Не я одна – многие так поступали. А где жить, на что? Помню, сижу, горюю: как быть? Вдруг ко мне подходит Тамара Фёдоровна Макарова, которая была в приёмной комиссии: «Деточка, мой тебе совет: езжай домой. А на следующий год Сергей Аполлинарьевич Герасимов будет свой курс набирать. Он тебя возьмёт.
– То есть Тамара Макарова сразу на вас глаз положила?
– Видимо, так. Вот что это было? Удача, счастливый случай или судьба? Сейчас, спустя много лет, я могу предположить, что уже тогда Сергей Аполлинарьевич присматривал актёров для «Тихого Дона». И увидел во мне свою Наталью. Так или нет, не знаю… Но я прислушалась к её совету. И на будущий год поступила к Герасимову.
– Ещё будучи студенткой, вы снялись в «Тихом Доне», «Судьбе человека». Какие самые яркие воспоминания со съёмок?
– Знаете, что самое удивительное? Даже жизненные ситуации, как бы они ни были остры, я очень редко запоминаю до таких мелочей. А все свои переживания на съёмочной площадке до сих пор помню ярко-ярко. Как я готовилась, о чём думала в тот момент, что ощущала… Был случай, когда я пришла на репетицию, слегка высветлив волосы. А в ту пору студентам герасимовского курса непозволительна была любая вольность – нельзя было ни губы красить, ни завивки, перманенты делать. Никаких декольте, экспериментов с внешностью – Боже сохрани!
– «Криминал» – вплоть до отчисления?
– Ещё какой! Герасимов с Макаровой нас в строгости держали, готовили к серьёзным жизненным испытаниям в творчестве, где главное было «пронести себя достойно». А я репетировать одну из сложнейших сцен в «Тихом Доне» (где Наталья проклинает Григория за измену) пришла в таком «легкомысленном» виде. Чтобы Сергей Аполлинарьевич не заметил, я специально на голову платочек повязала и мгновенно забыла об этом – вся была сосредоточена на сцене. Там Наталья, как пишет Шолохов, сорвала с головы платок, упала лицом на мокрую землю и зарыдала. И сыграла я это просто здорово – сама от себя такого не ожидала. У меня слёзы брызнули, я срывающимся голосом прокричала проклятия и упала. Упала и лежу счастливая – жду от Герасимова похвалы. Вдруг открываю глаза и вижу: мой-то платок на полу лежит. А вокруг – гробовая тишина.
– Заметил?
– Да! Герасимов никогда не позволял себе мата, но у него находились вполне цензурные слова, которые ранили сильнее, чем отборная брань… Он как понёс: «Как ты могла, как посмела?!» А я от обиды – я-то считала, что меня надо похвалить за эту сцену! – не выдержала и взорвалась. Вскочила и как заору: «Ну и не надо! И не нужен мне ваш ВГИК, и Москва мне ваша не нужна! И вы, и ваш Шолохов вместе с «Тихим Доном»! Герасимов испугался, долго молчал. Потом подошёл, погладил меня по голове и говорит: «Да успокойся, будешь сниматься, будешь. Молодец, ты актриса. Умница! Но волосы приведи в порядок!» Вот этим и кончилось. Ни разу в жизни он больше на меня голос не поднимал. И сцену эту мы больше не репетировали – её сняли с одного дубля.
– Вы ощущали его особое отношение? Ведь в киношных кругах у Герасимова была слава сердцееда, донжуана…
– Если вы намекаете на то, что он питал ко мне какие-то нежные чувства, то ничего подобного не было. Наоборот, это я ему однажды призналась в любви. Это было в Сталинграде, когда после первого курса я у него в своей первой картине «Надежда» снималась. Причём это был скорее эмоциональный порыв, я даже не знаю, что за чувство – ведь все мы, его ученики, его боготворили. Но, согласитесь, был бы Герасимов ловеласом и сердцеедом, воспользовался бы этой ситуацией – ему это ничего не стоило. А он мне сказал: «Надо свои чувства уметь сдерживать. Потом будешь себе благодарна всю жизнь!» Ловелас не влюбился бы как мальчишка, не поехал бы к родителям Нонны Мордюковой – знакомиться… За все годы я никогда не видела его сальных глаз. Вообще! Восторг – сколько угодно. Особенно если сцена у кого-то удалась. Поэтому я всё равно сохранила к Герасимову самое чистое светлое чувство и благодарность. За этот случай в том числе.
– Не успев закончить вуз, вы стали знаменитой и популярной. Судя по всему, недостатка в предложениях сниматься не было?
– Да, снималась я много. 1959 год, 1960-й. В «Казаках» в Грозном, «Вдали от Родины» в Киеве, у Солнцевой в «Повести пламенных лет», «Зачарованная Десна»… Я всё время была в киноэкспедициях. Другое дело, что… Может, неправильно, что роли чаще всего мне предлагали однотипные – где был нужен надрыв сердечный. Поэтому очень много даже отказывалась.
– Как встретили внезапно нахлынувшую славу?
– Нормально. А для чего работать, если ты артистка и тебя никто не знает?! Я не верю, когда актёры говорят: «А я не хочу, чтобы меня узнавали!» Повышенное внимание было, ну а как же? Письма на моё имя приходили мешками. Почти в каждом – любовное признание. И из тюрем писали, обещали приехать. Но, как говорится, Бог миловал.
На мне поставили крест
– В ту пору кумирами миллионов были Жан Габен, Жан Маре… А вам из звёзд небосклона того времени кто нравился?
– Вы знаете, никогда не увлекалась мужчинами «на экране». Никогда! Я больше на актрис смотрела. Правда, мне нравился когда-то, и то в школьные годы, Роберт Тейлор в фильме «Мост Ватерлоо», где они играют с Вивьен Ли. Он был там очень красивым, как мне казалось, глазастый такой… Может, его какая-то сдержанная манера импонировала. А мужчины актёры, как правило, красуются собой. Это ужасно! Глаза делают такие… «томные».
– В 1950-е – 1960-е годы вы со своими картинами объездили много стран. Что за границей удивило больше всего?
– Безусловно, поразил «Фестиваль фестивалей» в мексиканском Акапулько, куда мы приехали с «Судьбой человека» осенью 1959-го. В нашей делегации были Герасимов с Макаровой, Юткевич и писатель Симонов. Удивительное дело: люди съезжались отовсюду, чтобы увидеть нашу картину, хотя рекламы в те годы почти никакой не было. Помню, после финальных титров в зале воцарилась мёртвая тишина, и лишь спустя несколько минут зал взорвался аплодисментами. Публика бросилась благодарить – нас вынесли на улицу на руках. Все мы плакали – не могли сдержать слёзы. Знаете, пережить такое сегодня, наверное, удаётся не каждому, даже великому артисту.
– Повышенное внимание со стороны иностранцев ощущали?
– Ну а как же?! Всё-таки для остального мира Советский Союз был закрытой одиозной страной. Помню, я в шортиках была и в такой белой кофточке с завязочками, прикрывающей тело, скажем так, не полностью. И Тамара Фёдоровна мне целую нотацию прочитала на эту тему: «Зина, на тебя же все смотрят. Ты же из Советского Союза!» Я говорила: «Но здесь же так жарко и все так ходят!» «Нехорошо». Кстати, я приехала в Акапулько в платье, купленном в обычной московской комиссионке и, конечно, попала под пристальные взгляды зарубежных актрис и журналистов. Ведь много тогда за рубежом иронизировали, что в СССР нет моды, магазины пусты, женщинам надеть нечего. А через несколько дней мне принесли журнал с моей огромной фотографией. Подпись под фото гласила: «Советская актриса Кириенко – эталон советской моды». Никогда не забуду, как в составе первой советской делегации от ЦК комсомола я поехала в турне по США – и какой мы произвели там фурор. Американцы смотрели на нас, как на инопланетян.
– Почему как на инопланетян?
– Потому что до этого они
представляли СССР и наш советский быт по фильму-сказке «Каменный цветок». На
полном серьёзе думали, что в Москве по улицам медведи ходят и люди – в
лаптях и кафтанах. Поэтому у них буквально глаза были на лбу. Это было
незабываемо – что вы! Более того, главный советский праздник – 7 Ноября – мы
справляли в Главном полицейском управлении. Скинулись по
– Зинаида Михайловна, с 1966 по 1974 год вы не снимались. Это правда, что все эти годы не знали причину?
– Клянусь, не знала! А откуда? Меня то и дело спрашивали: «Почему вас нет в новых фильмах?» Я не знала, что ответить. Столько насниматься в популярных лентах – и вдруг… Как отрезало! Правду я узнала только от Станислава Ростоцкого на фестивале в Баку в 1974 году. «Разве не знаешь, – сказал он мне, – что ты была в списке, где стоял наверху крестик – «не снимать»?» – «Нет!» – «А помнишь свои отношения с таким-то (называет известную фамилию деятеля Госкино)?» – «Да у нас с ним не было никаких отношений!» – «Так вот поэтому тебя и не снимали. Он сам мне рассказывал, как ты ему отказала».
– Прямо вот так?
– Почти слово в слово передаю наш разговор. Я ведь даже представить не могла, что такое бывает! Что тебя просто могут вычеркнуть из жизни! Я сразу вспомнила, как в 1966 году на декаде русской литературы и искусства в Чимкенте мы жили в номере с Ниной Дробышевой. Вдруг приходит этот… человек-монстр, который на всех наводил ужас, и приглашает нас в ресторан. Сидим, столик на троих. И он рассказывает: «А вы знаете, как меня донимают режиссёры? Даже тот же ваш Герасимов… То плёнку просит, то ещё что-то. А я-то знаю, что все они у меня вот где (показывает кулак)! Я только брови сдвину, а у них поджилки уже трясутся». Понимаете? Вот эта вот гадость, чванство… Он хвастался тем, что все они от него зависят. «Поджилки трясутся…»
– Неужели даже такие глыбы, как Герасимов, его боялись?
– Да ради чего он будет портить отношения? Подумаешь! Не Кириенко, так другая будет сниматься. Какая разница?! Только я вас прошу: не будем называть его фамилию. Мне даже противно о нём вспоминать.
– Татьяна Конюхова рассказывала, что, когда её предал друг-режиссёр, она впала в депрессию, чуть не умерла от истощения. Как же вы всё это пережили?
– Я работала. У меня семья – любимый муж, двое детей. К тому же у меня Театр киноактёра, гастроли по всей стране. А закончилась вся эта неприятная история неожиданно. На том же фестивале в Баку ко мне подошёл Евгений Матвеев: «Зина, я затеваю картину «Любовь земная» по роману Петра Проскурина. Там для тебя будет интересная роль». Только благодаря Матвееву, который первый снял этот негласный запрет, я вернулась в кино. Матвеев – это фигура мощная была, независимая. С ним считались.
– Ваша Ефросинья в этом матвеевском фильме – хороша!
– Лично для меня её история – некое продолжение истории Натальи из «Тихого Дона» как типа исконно русской женщины. Ведь почти все мои героини – это были женщины-страдалицы, на которых земля наша держится. Такие войну помогли выиграть, выстоять в самые суровые для страны времена.
Линия жизни. Зинаида Кириенко
– Да и вы сама, судя по всему, тоже из таких. Разве не так?
– Ну то, что я могу любые трудности пережить, какие не каждая женщина вынесет, – это точно. Могу! Только измены не смогла бы пережить, наверное.
«Любовь земная» и неземная
– В картине «Любить по-русски» вашу героиню зовут Зинаида Георгиевна Широкова. В память об отце?
– Да. Это я предложила Матвееву назвать её так. Уж очень хотелось, чтобы хотя бы в кино прозвучали мои настоящие отчество и фамилия. Ведь у моего папы очень нелёгкая судьба. Перед революцией он учился в Тбилисском юнкерском училище на армейского музыканта. В 1919 году белогвардейцы этих молодых ребят посадили на корабль и отправили в Лондон, чтобы спасти от расправы. Но в Англии в те годы был кризис, королева не приняла корабли, юнкеров выбросили в никуда. Вот так он мыкался восемь лет. Работал в ресторане – подсобным рабочим. Бабушка рассказывала, что они там очистки картофельные варили и ели, чтобы не умереть с голоду. Когда в 1925-м вышло постановление Совнаркома о возможном возвращении таких, как он, папа ещё два года копил деньги на обратный билет. Приехал, а ему определили места жительства – аулы Дагестана, где они и встретились с мамой и где я родилась. Мне было года три, когда они разошлись. И фамилию-то мне сразу поменяли – боялись, что фамилия отца-белогвардейца выйдет мне боком. А в 1939-м папу арестовали. Придумать могли любое – что угодно. Конечно, я многого не знаю, но знаю точно: мой отец прожил тяжёлую жизнь. И где кончил дни свои – никто до сих пор не знает.
– Вы стали драматической актрисой, как и мечтала ваша мама. Настоящей Аидой! Она была рада этому событию?
– Конечно! Я помню, как приехала в нашу станицу с «Тихим Доном» и у меня был творческий вечер в местном клубе. В том самом, в котором когда-то много играла в школьные годы и пела. Зал был забит до отказа. Вся моя многочисленная родня. Мама – в первом ряду. Я её на сцену тогда пригласила.
– Интересно, что она сказала?
– Ничего – вся счастьем светилась. И это было так празднично для всех, что даже не передать.
– Многие актрисы делают ставку на карьеру и ради хорошей роли готовы на многое…
– А я и выбрала раз и навсегда! Любовь, семья всегда были для меня на первом месте. Они меня от всех бед спасали. Мы ведь с моим мужем прожили в любви и согласии более сорока лет, воспитали двух сыновей… А уж роман какой у нас был! Мы познакомились в Грозном во время съёмок фильма «Казаки». Однажды вечером я шла на концерт Аркадия Райкина, а мне навстречу молодой парень – красавец, великолепно сложённый, как потом оказалось, спортсмен. «А я вас знаю – вы актриса Зинаида Кириенко!» Оказалось, что его тоже пригласили поучаствовать в съёмках «Казаков» – в массовке. Потом мы с Валерой встретились на съёмочной площадке. Два месяца мы с ним гуляли, как пионеры. Ухаживал он необыкновенно! Ну и оба полыхнули как спичка… Короче говоря, через два месяца после знакомства в доме его бабушки мы сыграли свадьбу. Самое смешное, что, когда съёмки закончились и мы уехали в Москву, местные жители шутили: мол, приехала московская артистка и увезла самого красивого казака. Вскоре у нас родился сын Тимур… Мне тогда было 28 лет. А в 35 я второго сына, Максима, родила.
– О том, как нежно вы с мужем друг к другу относились, в кинокругах ходили легенды…
– А это и есть настоящая любовь, до гроба. Он был для меня единственным, настоящим, верным – именно тем стержнем, который скреплял нашу семью. Он и дом держал, и сыновей растил, пока я деньги зарабатывала. Рада, что он был не из актёрского цеха – замуж за артиста я никогда не хотела. Увы, одиннадцать лет назад Валерий ушёл из жизни… Инфаркт!
– Это правда, что в смутные 1990-е вам предлагали бросить Театр киноактёра и уйти петь на эстраду?
– Был серьёзный разговор с директором Росконцерта. Даже давали коллектив музыкантов. Это сейчас, как вы видите, эстрада стала у нас главным искусством. А мне тогда казалось невозможным бросить театр. Я отказалась. А так ездила и была бы ещё известна как эстрадная певица.
– Было бы здорово послушать «Зинаиду Кириенко с оркестром»!
– Конечно, здорово! Но нельзя объять необъятное. Ведь тогда в театре я играла чудные роли – Екатерину, Госпожу де Реналь в «Красном и чёрном», в музыкальном спектакле «Бабий бунт»… Именно потому я не могла уйти.
– А сейчас, когда нет театра, чем занято свободное время?
– А его, к счастью, почти нет. Концерты, встречи, слава Богу, на все фестивали приглашают. Скучать не приходится! У меня же ещё три внука, две внучки, правнук и правнучка, которыми я горжусь. Так что я счастливая мама, бабушка и прабабушка.
– Зинаида Михайловна, а как при всём том, что вы сейчас перечислили, вам удаётся так хорошо выглядеть, сохранять силы, энергию?
– Да почти ничего не делаю! Ем всё, что нравится, но стараюсь не переедать. Люблю попариться в баньке на даче, а потом попить чайку из самовара, полежать, расслабившись, почитать. У меня же профессиональная закалка: умылась, оделась, сделала причёску, макияж и фик-фок. И ты уже в порядке.
– А что такое «фик-фок»?
– (Хохочет.) Это когда ты уже видишь, что можно выходить в большой свет. Но самое главное в человеке – это внутренний мир, я никогда не устану это повторять!
Беседу вёл Андрей Колобаев Фото из семейного архива З.М. Кириенко
"Совершенно секретно",
No.6/383, июнь 2016
Андрей КОЛОБАЕВ
Кириенко Зинаида: Зла не помню, обид не держу
Зинаида Кириенко: я не понимаю, когда у женщины бывает в жизни пять мужей
Всенародная любимица Зинаида Кириенко вспоминает о перипетиях на съёмках «Тихого Дона» и своей большой и единственной любви длиной во всю жизнь...
«Я как начала кричать на Герасимова: «Ну и не надо! не нужны мне ваш ВГИК и ваша Москва, и ваш Шолохов, и ваш «Тихий Дон», и ваша Наталья!» - вспоминает народная артистка РСФСР Зинаида Кириенко.
Быстрицкая рыдала от обиды- Герасимов был режиссёр-психолог, причём тонкий. Знал, как актёра
задеть, пробудить, расшевелить, кому взбучку устроить, а с кем по душам
поговорить. Сергей Аполлинарьевич не останавливался, пока не добивался
результата. Когда в «Тихом Доне» снимали сватовство моей Натальи, у
Даниила Ивановича Ильченко, игравшего Пантелея, никак не получалось
хромать так, как хотел Герасимов. Поэтому снимали аж 19 дублей, пока актёр
не захромал по-настоящему... Ещё была сложная сцена, когда Степан бьёт
Аксинью. Она выбегает из дома, удирает от него, он её лупит на ходу...
Элина Быстрицкая, игравшая Аксинью, забилась под телегу.
Следующий кадр: она выглядывает и смотрит на драку Степана и братьев
Мелеховых. Лина должна была сыграть нечто «я в шоке», как теперь модно
говорить. И вот Быстрицкая высовывает личико, а потрясения-то на нём нет! И
Герасимов, невзирая на многочисленное окружение и всю съёмочную группу,
такой ей выдал «раздолбай»! Так на неё понёс... Он никогда не позволял себе
мата, но у него находились вполне цензурные слова, которые ранили сильнее,
чем отборная брань... Лина разрыдалась-разревелась из-за оскорблений этих...
Герасимов и Рапопорт подождали, пока она
наплачется, а дальше режиссёр говорит оператору: «Давай, Володя, теперь
можно снимать». И тут Лина высовывает своё личико, всё зарёванное, смотрит
на них... Этот кадр и вошёл в фильм. Быстрицкая Герасимова потом целовала и
благодарила. С Линой мы только на экране ненавидели друг друга, а в жизни у
нас сложились замечательные отношения...
«Моложе, да ещё и волейболист!»
Моя учительница и супруга Герасимова актриса Тамара Фёдоровна Макарова страдала: в её эпоху артисткам было не к лицу обзаводиться детьми. Быть артисткой - значило посвятить себя всю профессии, на алтарь искусства себя положить... Отчасти это можно понять - кинематограф тогда только становился на ноги. Тогда актрисы даже трубы себе перевязывали, чтобы не забеременеть. Но Герасимов однажды на актёрской мастерской заговорил о материнстве как о высоком предназначении женщины. Ибо женщина, которая не рожает, - это всё равно что кувшин пустой, из которого ничего нельзя налить. Тамара Фёдоровна сидела рядом и слушала всё это. Можно только представить, что она испытывала...
А для меня никогда не стояло вопроса, рожать или нет. Семья всегда была для меня главным в жизни. Будущего мужа встретила, снимаясь в Грозном. Поразительно: когда-то моего прадеда, украинца из-под Харькова, в Грозном чеченцы зарубили и сожгли... Он был чумаком - соль возил с Кавказа. После съёмок я шла на выступление Аркадия Райкина в Грозном, и мне встретился очень высокий парень: «Здрасте. А я вас знаю, вы актриса». Валерий был невероятно красивый, у него ресницы были длинные-длинные. Он в школе их даже стриг - иначе девчонкой дразнили... Два месяца мы с ним гуляли как пионеры. Он был очень хороший, чистый молодой человек. Помню, поехала к маме в станицу Новопавловскую: «Что делать? Так мне нравится один парень, но он моложе меня, да ещё и волейболист». Тогда это не считалось профессией. Мама ответила: «Если любишь, забирай». Другая бы мать сказала: «Да ты что, с ума сошла? За пацана выходить, спортсмена! Найди кого-нибудь получше». Ведь сколько было ухажёров, даже литераторы известные! Но мама, у которой не случилось в жизни любви - за отца моего она вышла в 16 лет вынужденно, из-за бедности, - как никто другой, желала дочери настоящего женского счастья... Моего родного отца звали Георгий Широков. Трагическая судьба. Когда началась революция, учился в юнкерском училище. В 1919 году белогвардейцы этих молодых ребят посадили на корабль и отправили в Лондон, чтобы спасти. Но в Англии был кризис, королева не приняла транспорт, юнкеров выбросили в никуда. В общем, встретили их далеко не с распростёртыми объятиями, как позже наших диссидентов, которые за границей поносили нас, Советский Союз. Чтобы с голоду не умереть, отец устроился на кухню в отеле, чистил картошку. Питался очистками. В 1925 году вышло постановление Совнаркома о возвращении оказавшихся за пределами родины людей. В 1927 году отец вернулся. Ему определили место жительства: аулы Дагестана. А дед мой, мамин отец, был инженером-строителем, там прокладывал дорогу. Мне дали фамилию матери - Иванова. Фамилия отца-белогвардейца могла создать массу проблем. Да ещё и моего деда по отцовской линии зарубили в революцию... Мама, родив меня и брата, всё же развелась с папой и вышла замуж за Кириенко, родила ещё двух... А я всю жизнь о материных детях заботилась как о своих. Как появились первые деньги, купила им первый телевизор.
«Счастье моё»
Зинаида Кириенко - Невероятные истории любви
В общем, уезжали из Грозного в Москву мы с будущим мужем уже вместе. Я его, молодого спортсмена, привезла сюда и взяла на себя всё: содержание семьи, обучение супруга на экономическом... Так я ещё и гордилась таким красивым молодым мужем! Старики меня никогда не привлекали, не понимаю, как сейчас молодые девки выходят за старпёров. Как их терпеть? Если бы не Валера, не знаю, как бы сложилась моя личная жизнь. Всё-таки долго не выходила замуж... Я, правда, рано - с первого курса - начала сниматься. В 1958-м закончила ВГИК, а у меня уже пять главных ролей было: «Надежда», «Тихий Дон», «Поэма о море», «Сорока-воровка», «Судьба человека». После свадьбы у нас родился старшенький сыночек Тимочка, я получила комнату... Мне тогда было 28 лет. А в 35 я второго сына, Максима, родила. Дети были желанные, любимые. Валера был прекрасным отцом. Знал, как лечатся все детские болезни, а я ездила, зарабатывала, выступала с концертами. Жизнь не была разлюли-малина, были сложности, связанные со становлением Валерия. Но всё можно
преодолеть, если любишь. Мне хоть и мало платили, но мы количеством концертов зарабатывали. Я всегда любила петь, могла публику увлечь так, что зрителям и два часа мало будет! Когда слышу, как сейчас ищут миллионеров в мужья, так противно становится! Какая гадость! А мы прожили с супругом 44 года без четырёх месяцев. Я его так и называла - «моё счастье». Рада, что он был не из актёрского цеха. Замуж за артиста я никогда не хотела. Опасная профессия для мужчины. Он либо зазвездится, либо сопьётся, либо будет гулёной... Есть, конечно, и прекрасные семьянины, но это редкие исключения.
После смерти мужа я стараюсь своё время хоть как-то заполнить. Не хватает Валеры безумно. Смотрите, вот моё счастье. Он у меня везде. (Актриса показывает на фотографии с мужем. - О. Ш.) Я не понимаю, когда у женщины бывает в жизни три мужика, пять мужей... Мы с Валерием прожили вместе столько лет. Как бы я сейчас поменяла его на другого и к какому-то другому мужику пристраивалась бы? С сыновьями у меня замечательные отношения. Я не лезу в их жизнь с советами, просто либо огорчаюсь, либо радуюсь вместе с ними... А внуки... Старший вот порадовал меня правнучкой, а младший правнуком... Считаю ли я себя счастливым человеком? Я любила и была любима. Оставила после себя потомство. Конечно, очень много в профессии несделанного... 20 лет не снимаюсь - это что? Разве по-хозяйски со стороны государства? Но зато сколько людей со слезами благодарности подходят ко мне на улице, благодарят за фильмы! Разве я могу быть несчастной как актриса?!
Сорока-воровка" - Художественный фильм ( 1958
|
