Злые языки говорили, что «не имели бы Пороховщиковы особняк, несколько квартир, дачу, то жили бы более спокойно». Но Александр Шалвович был из богатого дворянского рода промышленников, меценатов, владельцев заводов и ресторанов, и не в его натуре - бедное существование. Актер много снимался, причем до того самого дня, как попал в больницу, не скрывая, что делает это отчасти из-за гонорара. Ему хотелось восполнить все то, что было отнято у его предков за годы революции, гражданской войны. Своему деду – знаменитому конструктору Александру Пороховщикову актер посвятил документальную картину «Цензуру к памяти не допускаю», о которой говорил всегда, как только находился слушатель.

«Москвичка» приводит выдержки из не публиковавшегося ранее интервью с Александром Шалвовичем. Разговор состоялся перед завершением многосерийного фильма «Кадетство»

О маме

Моя мама Галина Александровна знала три иностранных языка и свободно на них говорила. Она была красивой, умной, доброй, внимательной, необыкновенной женщиной. Все, что есть во мне хорошее, я взял у своей мамы, а все то, что есть плохое, - следствие не взятого у мамы. Я слушался ее беспрекословно, даже когда это касалось самых личных вопросов.

Для меня очень важно – сохранить память о маме, дедушке, предках по материнской линии. Так, уже взрослым человеком я взял девичью фамилию мамы. Когда в стране началась демократизация, снял фильм о своем репрессированном деде "Цензуру к памяти не допускаю". Мама не позволила мне жениться на девушке, которую я бесконечно любил. Она считала, что девушка меня не достойна, потому что она была из очень бедной, несчастной, простой семьи. После нашей разлуки Лида вышла замуж за принца африканской страны Зимбабве, и стала богатой женщиной.

О невозможной любви

Я увидел Лиду в метро, зимой. Она была в дырявых варежках, в тонких колготочках, прилипшим к ее коленям из-за мороза. При этом очень красивая, с длинной косой, большими глазами. Мы стали встречаться, вместе жить, я хотел на ней жениться. До нашей встречи Лида жила в бараке, с парализованной мамой и отчимом-алкоголиком. Можно сказать, я воспитал Лиду. Но когда я заговорил с мамой о своем намерении жениться на любимой девушке, она твердо сказала: «Нет», и добавила: «Разрешаю встретиться с Лидой только раз и все». Никогда не забуду, как я провожал Лиду на Белорусском вокзале, и ее признание: «Сашка, я все равно буду люблю тебя больше всех и буду любить больше всех». Прошло много лет, и когда я снимался в фильме «Наследник», в одном кафе (был перерыв) ко мне подошел один журналист и спросил: «Не были ли вы в Зимбабве?» Я сказал, что нет. Тогда журналист назвал имя Лиды и сказал, что она живет в Зимбабве, и знает меня. С Лидой мы потом общались по телефону, и я рассказывал ей о сценарии фильма, который хочу снять, и этот фильм отчасти и о нашей любви.

Об искренности

Большая любовь невозможна без обоюдной искренности. Как и без искренности не бывает настоящего кино. Не надо ничего играть, выдумывать, стараться удивить, - достаточно быть просто искренним и честным в своих намерениях, и тогда кино дойдет до сердца зрителя.

О «Кадетстве» и сериалах

В сериалах сниматься не люблю, как и вообще в последнее время играть не очень расположен. Но в данном случае меня заинтересовала тема кадетства, и то что заложено в этом понятии «кадет». С молодыми ребятами интересно и легко работать. С детьми надо вести себя естественно и непринужденно. Приведу пример того, как собака воспринимает человека, а дети во многом как собаки.

Если человек при виде собаки начинается суетиться, фальшивить, сюсюкаться, то собака лает. Так и дети воинственно реагируют на ложь и неправду. Дети органичнее, чище, правдивее большинства взрослых, и поэтому общаться с ними, и сниматься - одно удовольствие. Роль моя начальника Суворовского училища – не сложная. «Кадетство» - это же не Лев Толстой и не Достоевский! Раздражают эти военные фуражки, в которых лицо становится похожим на луну. До революции у русского офицера была самая красивая форма, и ее надо вернуть нашим защитникам Отечества.

О чести

Я часто играл офицеров, особенного белогвардейцев, и, как говорят, был органичен в этом амплуа. Чего скрывать, мне идет военная форма, в которую я облачаюсь с уважением и трепетом. Хотя не в форме дело, а в сути. Люблю играть настоящих мужчин, а не каких-нибудь «трутней». Правда, сам я в армии не служил. В Челябинском медицинском институте, где я учился, была военная кафедра. Возможно, из меня бы получился хороший офицер, но не воевал - не знаю. Помню, что я очень хотел быть летчиком, потому что мне нравились летчики в военных картинах. И мой дед – Александр Александрович Пороховщиков был военным летчиком, воевал, а потом стал известным конструктором. Но мама не разрешила поступать в Летное училище. Точно знаю, что я был бы хорошим врачом. Мой родной отец был гениальным хирургом. Но я никогда не видел своего отца. Он нас с мамой бросил как только началась война. Точнее, бросил, как только расстреляли отца моей мамы – Александра Александровича Пороховщикова как врага народа (был реабилитирован в 1955 году). Я вычеркнул отца из своей жизни.

О моральном праве на героев

Не понимаю тех актеров, которые примеряют на себя масштабные роли, скажем, князя Мышкина или Гамлета, не имея на это морального права. К сожалению, у многих моих коллег утрачено чувство внутренней совести. Нельзя из помойки, из бандитов – на Голгофу! А ведь есть такие артисты, которые после роли вора, убийцы играют Иисуса Христа! У актера должна быть чистая палитра. Актер своей жизнью должен доказать, что достоин создавать великие образы. Если личность актера мельче личности его героя, то из этой неравной игры ничего хорошего не получится.

О вершине

Моя вершина в кино – фильм «Цензуру к памяти не допускаю». Единственный раз за свою профессиональную деятельность я потерял сознание, когда работал над картиной. На фестивале во Франции мой фильм (а я автор сценария, режиссер-постановщик) получил награду «Белый парус». Для меня это самая ценная награда в жизни. В фильме я играю самого себя – внука, который хочет поднять архивы, чтобы узнать о расстреле своего деда. В этой картине моя мама Галина Александровна играет себя, - мою маму. Когда снималась сцена последнего разговора сына и мамы, и ее смерти, я и потерял сознание.

О себе

Я очень легкий, простой, понимающий человек. Мама мне часто повторяла: «Саша, запомни, самое главное в жизни – это человеческое общение». И я ценил человеческое общение, и учился быть хорошим собеседником, внимательным слушателем. Думаю, ни у кого из партнеров и режиссеров не было со мной проблем в общении. Тем более, что к каждой роли я относился как к новорожденному ребенку, который требует от меня воли, дисциплины, доброты, ответственности. У меня нет своих детей. Но все роли, сыгранные мной, в какой-то степени, заменили мне детей.

Александр Пороховщиков окончил актерский факультет при Российском театральном обществе, а потом продолжил профессиональное образование в «Щуке». Творческая биография артиста начиналась в Московском театре Сатиры, где он играл Белогубова в «Доходном месте» Островского. Потом Александр Шалвович 10 лет работал в Театре на Таганке (одной из наиболее значимых ролей был Клавдий в «Гамлете»), откуда перешел в столичный театр им. А.С. Пушкина и был одним из главных лиц труппы, сыграв Городничего в «Ревизоре», Йовича в «Саранче» и Вожака в «Оптимистической трагедии». В кино Пороховщиков дебютировал в 1966 году в роли скульптора в фильме «Поиск».

Актер запомнился зрителю уже со второй своей роли – белогвардейского офицера в картине Александра Митты «Гори, гори, моя звезда». Лучшими ролями Александра Шалвовича стали чекист Кунгуров в боевике «Свой среди чужих, чужой среди своих», Пестель в ленте «Звезда пленительного счастья» и полковник милиции в «Ворошиловском стрелке».

5 военных персонажей Александра Пороховщикова

1. «Свой среди чужих, чужой среди своих», 1975, Кунгуров. Пороховщиков сыграл чекиста, расследовавшего дело о похищении экспроприированного золота, направленного на закупку хлеба для голодающих Поволжья. Фильм в прокате посмотрели 23 миллиона зрителей (читать далее).

Александр Пороховщиков: Править должны аристократы

- Александр Шалвович, вы общаетесь с представителями аристократических русских родов?

— Да, и многие со мной солидарны. Зачем иметь 100 гектаров земли и 100 миллиардов? Ценности должны быть совершенно другие. Я не монархист, но в стране должен быть хозяин, не важно, как он будет называться — царь-батюшка или как-то иначе. Ведь посмотрите, кого после революции уничтожали — аристократов. А почему? Потому что это единственный класс, который мог бороться с властью. Мне бабушка рассказывала такой случай. Стоит офицер перед царем, которому присягал своей жизнью, и говорит: «Вы можете меня расстрелять, но оскорблять себя я не позволю». Представляете, какое достоинство было у этого человека? А сейчас? Крестьянин, который должен пахать, в Думе сидит... Это, впрочем, не значит, что он там не может сидеть, но для этого нужно быть хотя бы Ломоносовым. Крестьянин должен заниматься землей и быть хозяином на этой земле. Рабочий — у станка стоять. Интеллигент обязан изобретать для этих крестьян и рабочих станки. А руководить страной должны аристократы. У них в крови нет этой тяги все хапать под себя, как у снегоуборочного комбайна. Этим занимаются временщики, знающие, что их через 2—3 года попросят вон (читать далее).

Наследство звезд - желанная добыча для аферистов