|
И жизнь, и слезы, и любовь
Софико ЧИАУРЕЛИ крутилась как
белка в колесе, бралась за любую работу, но денег все равно не хватало.
Очень переживала о своей семье: «Господи, если меня не станет, что с ними
будет?! Они же пропадут!»
Ровно пять лет назад, 2 марта 2008 года, великая актриса ушла из жизни 
«ТАКСИСТУ В ТБИЛИССКОМ АЭРОПОРТУ ДОСТАТОЧНО БЫЛО СКАЗАТЬ: «К СОФИКО ЧИАУРЕЛИ!» — И ОН ПРИВОЗИЛ К НЕЙ ДОМОЙ»
— Александр Александрович, как вы подружились с Софико Михайловной?
— Все началось со съемок фильма, посвященного ее родителям, — выдающемуся кинорежиссеру, актеру, художнику, скульптору Михаилу Чиаурели и Верико Анджапаридзе, которая входит в десятку величайших трагедийных актрис ХХ века по версии британской энциклопедии «Кто есть кто». Для Грузии это не просто семья выдающихся деятелей культуры, а легенда. Фильм мы назвали «Дорога к храму», время от времени его показывают по российскому телеканалу «Культура». До сих пор помню, как приезжал к Софико Михайловне в Тбилиси, — любому таксисту в тбилисском аэропорту достаточно было сказать: «К Софико Чиаурели!», и он привозил вас к ней домой. В популярности дочь не уступала матери, которая была в Грузии национальной героиней. Смеясь, она мне рассказывала, как однажды на гастролях ее мать решила пойти на рынок. Стоило знаменитой актрисе ступить на его территорию, как по громкоговорителю объявили: «На наш рынок пришла великая Верико Анджапаридзе. Тот, кто возьмет с нее хотя бы копейку, пусть пеняет на себя». Поскольку Верико была не только скромной, но и гордой женщиной и подачек не хотела, ей ничего другого не оставалось, как развернуться и уйти.
— Так же в подобных ситуациях поступала и Чиаурели?
— Мы с ней объездили всю страну, и везде ее встречали по высшему разряду. Стоило Софико выйти из машины, как ее тут же окружала огромная толпа - актрисе что-то говорили, пожимали руки, пытались хоть что-нибудь подарить. Но Софико, не в пример нынешним звездам, реагировала на такие проявления народной любви: пока со всеми поклонниками не поздоровается, не поговорит и не раздаст автографы, ее увести было невозможно. Когда мы приехали на родину ее матери, в Кутаиси, она поднялась на балкон дома, в котором часто гостила в детстве. Видимо, на Чиаурели нахлынули приятные воспоминания, потому что ее красивое аристократическое лицо сделалось невероятно одухотворенным. «Скажи оттуда несколько слов, — попросил я, — а мы тебя снимем — должен получиться очень эффектный кадр». Но пока мы готовились — устанавливали камеру, выставляли свет — вокруг собралось столько народу, что снимать уже было нельзя.
— Похоже, Софико Михайловне на роду было написано стать актрисой?
— А вот она говорила, что вовсе не родилась с серебряной ложкой во рту, — ей приходилось доказывать, что дочь знаменитых родителей тоже что-то умеет. Например, Георгий Данелия (его мать и Верико Анджапаридзе — родные сестры) долго не воспринимал двоюродную сестру как актрису — он просто не представлял в этом качестве маленькую (Софико была на восемь лет младше его) девчонку, которая читала когда-то гостям стихи, взобравшись на табурет. И только увидев отрывки из спектаклей с ее участием на творческом вечере, он понял, что Софико на редкость талантлива. Правда, снял ее почему-то только в одном своем фильме — «Не горюй!», получившем несколько международных премий. Впоследствии Данелия признавался, что в этом фильме Софико играет самое себя. — А говорят, на детях гениев природа отдыхает...
— Иногда это правило дает сбои, и в отношении Софико оно не сработало. Природа, скорее, отдохнула на ее детях.
— У сыновей были плохие отношения с ней?
— Плохими я бы их не назвал, скорее, иждивенческими. Младший ее сын Александр серьезно болен, старший Нико — художник, но особых профессиональных успехов не достиг и денег не зарабатывал.
Ей некогда было почивать на лаврах. Прославленная актриса крутилась как белка в колесе, бралась за любую работу, но денег все равно не хватало. Очень переживала о своей семье и часто говорила: «Господи, если меня не станет, что же с ними будет?! Они же пропадут!». Каждый день Софико садилась за руль и куда-то ехала — то на линейку в школу, то на какую-то фабрику, то в военную часть. Ее везде рады были видеть, а вот платили далеко не всегда — не у всех была такая возможность. Чиаурели это понимала и не обижалась. Просто возвращалась домой, падая с ног, отдыхала и наутро снова думала, где бы еще подзаработать. В результате просто надорвалась. — Обычно мужчины нелестно отзываются о женщинах-автомобилистках. А как водила знаменитая актриса?
— Легко, уверенно, профессионально — она в этом смысле любому мужику могла фору дать. Любила большие надежные машины и за рулем своего любимого джипа смотрелась просто великолепно. Хотя у нее в гараже стоял и другой автомобиль — роскошный золотистый «роллс-ройс» с кожаными сиденьями, который Эдуард Шеварднадзе подарил ее второму мужу Котэ Махарадзе. Показывая авто мне, она говорила: «Зачем это мне? Я бы продала, да боюсь, что обманут!». В житейских делах Софико Михайловна была удивительно непрактичной. Я ей советовал поехать в соседнюю страну: «Ты же народная артистка не только Грузии, но и Армении, тебе там «роллс-ройс» продадут за минуту». Но поскольку автомобиль у нее мягко, но настойчиво вымогал старший сын, думаю, продать его так и не удалось.
— А что вам известно о судьбе легендарного дома Софико Чиаурели в центре Тбилиси?
— Увы, об этом я ничего не знаю. Это был не просто красивый особняк, а настоящее родовое гнездо Чиаурели и Анджапаридзе — с особой, неповторимой творческой аурой. В его стенах бывали самые выдающиеся люди ХХ века — Станиславский и Немирович-Данченко, Фаина Раневская и Майя Плисецкая. Там пели, читали стихи, устраивали импровизированные театральные представления, обсуждали новые книги и фильмы. Впоследствии Софико и Котэ открыли на первом этаже этого дома театр, который назвали «Верико», где играли оба.
В этот дом я приходил, как в музей: в нем очень много картин, в том числе и уникальных, кисти самого Пиросмани. И хозяйка очень переживала из-за того, что после ее смерти все дорогие ей вещи пойдут с молотка: «Они продадут все, что мои родители и я собирали всю жизнь. Но самое страшное, — наш дом тоже». Боюсь, наследники Софико так и сделали, поскольку для них дом ничего не значил, а деньги за него можно выручить большие.
— Софико Михайловна была радушной хозяйкой?
— Вы даже не представляете, до какой степени... Сколько бы людей ни приходило, для всех тут же накрывался роскошный стол, на котором стояли традиционные национальные блюда, а грузинское вино лилось рекой. Правда, сама актриса не готовила, у нее просто не было на это времени — ей помогала замечательная женщина, которая жила в их доме много лет. При этом Софико не пила и очень мало ела: она старалась следить за собой — считала, что актриса не имеет права расслабляться, небрежно одеваться или набирать лишние килограммы. Во дворе ее дома был небольшой бассейн (впрочем, его и бассейном назвать трудно — приблизительно два на два метра), так она каждое утро в любое время года, за исключением совсем уж морозных дней, выходила, чтобы немного поплавать. Софико была очень энергичной, что делало ее женщиной вне возраста. Помню, однажды она мне призналась: «Знаешь, я не чувствую своих лет. Когда кто-то напоминает мне о моих годах, не реагирую — мне кажется, что речь идет о ком-то другом».
— А чем она вас обворожила?
— У Софико было одно редкое качество — она умела веселиться. Никогда не забуду ее встречу со школьными подругами, свидетелем которой я стал во время съемок нашего фильма. Жизни этих женщин сложились по-разному, но ни одна из них не стала, как Софико, актрисой. Немолодые уже, серьезные матроны подшучивали друг над другом и баловались, как девчонки. А под занавес вынесли прямо во двор дома Софико рояль, и одна из ее подруг, музыкант по образованию, играла джазовые импровизации, вторая пела, а остальные слушали и танцевали. Даже не помню, когда я еще так отдыхал душой, как в их замечательной компании.
— Почему ее не спасли?
— Так ведь Софико не обращалась к врачам — ей же надо было для семьи деньги зарабатывать, а на себя времени не хватало. Ну подумаешь, где-то кольнуло, в глазах потемнело, усталость накатила — она всего этого просто не замечала. И спохватилась, только когда у нее начались сильные боли, а это уже последняя стадия рака. Операцию Чиаурели все-таки сделали, но это не облегчило ее состояния — она умирала. Софико уезжала лечиться во Францию, в знаменитую клинику Артмана (там ей провели курс лучевой, а потом и химиотерапии), даже свой 70-летний юбилей в Париже отмечала, но и заграничные врачи ей не помогли...
— Помните свою последнюю встречу с актрисой? — Это было приблизительно за год до ее смерти. В то время мы, к сожалению, виделись реже, чем нам бы хотелось, — воздушное сообщение между Россией и Грузией было закрыто, летать приходилось через Баку, а это долго и утомительно. Но тогда я приехал, потому что Софико пригласила меня на свой бенефис, где, кстати, познакомила с Эдуардом Шеварднадзе и грузинским католикосом Илией II. Было видно, что виновница торжества плохо себя чувствует, хотя виду она не подавала — держалась изо всех сил. Уже потом я понял, что тот вечер был ее прощанием — и с друзьями, и со зрителями. И все же она надеялась... Уже будучи смертельно больной, буквально за несколько месяцев до смерти, Софико работала над новым спектаклем «Запахи Аравии». Премьера должна была состояться осенью 2008 года, но весной ее не стало... На похоронах я, к сожалению, не присутствовал — меня не было в стране, иначе бы обязательно полетел. Знаю, что Софико Чиаурели, как и ее мать, в последний путь провожал не только весь Тбилиси, но и вся Грузия.
источник- Людмила ГРАБЕНКО «Бульвар Гордона» http://www.bulvar.com.ua/arch/2013/9/512f670ba8d18/
Софико Чиаурели и Котэ Махарадзе
"Миллион в брачной корзине". 1986 год.
|
