Первой русской кинозвезде до сих пор не могут простить ее целомудренности

За сто лет существования русского кинематографа никто не сумел даже приблизиться к ее прижизненной славе. В начале прошлого века Вера Холодная пользовалась большей всенародной любовью, чем Мэрилин Монро в 60-х. За одним лишь исключением: она ею не пользовалась. В ее жизни был единственный мужчина – ее законный муж.

Биографов звезды настолько разочаровывает это чрезвычайное обстоятельство, что они по сей день продолжают искать версии, позволяющие хоть посмертно снять пояс верности с первой красавицы русского декаданса.

Никита Михалков, создавая о Вере Холодной свой второй и лучший фильм – «Раба любви», был исключительно точен в деталях. И южный приморский город (на самом деле была Одесса, а не Ялта), и начальник контрразведки на съемочной площадке, и главная героиня, живущая в гостинице с мамой и дочками (на самом деле актриса взяла с собой на съемки одну из дочерей), и даже Басилашвили — Южаков, загримированный под хозяина кинофабрики, где снималась Холодная, — Ханжонкова.

И герой ее романа – автомобилист, мучающийся болями от ранения, полученного на Первой мировой. Все так и было – Вера Холодная любила одного из первых в России автогонщиков, он получил тяжелое ранение на войне. Только это был не любовник, а муж.

Но с законным супругом – какая драма? Без романа – какая звезда? Какая, к черту, раба любви, если все уже сложилось?

И ее современникам, и нашим это ужасно мешало. Разве богиня, вожделенная мечта миллионов может быть добропорядочной женщиной? Крушение идеала!

 

Маленькая Вера

 

Мама называла ее «полтавской галушкой» — за неуемный аппетит, пышность форм и подчеркивая происхождение.

Вера родилась в Полтаве, куда ее отец, Василий Андреевич Левченко, после окончания Московского университета приехал преподавать словесность в местной гимназии. Но когда девочке было два года, умер дед, и расстроенная бабушка, Екатерина Владимировна, затребовала дочку с зятем обратно в Москву.

Ровно в том же 1895 году в Париже, в подвале «Гран кафе», состоялось рождение кинематографа. В московском доме Левченко на это и ухом не повели. Они развлекались домашними средствами. У них часто собирались гости, на семейных торжествах разыгрывали «живые картины», шарады — без всякого «светового аппарата».

Маленькая Вера была непременной участницей этих представлений и старалась выискивать в книжках сюжеты для них. Домашний театр был ее любимой игрой. Она разыгрывала спектакли перед своими куклами, а то и сама собой. «Верочка заговаривается», — с ужасом отмечали домашние.

Девочка и вправду была немного не в себе. Экзальтированная, впечатлительная – беда при ее красоте. В гимназическом «культпоходе» она впервые побывала в театре. Весь класс посмотрел спектакль – и всего-то. А она — заболела балетом. Больше ничего ее не интересовало. Слезы, истерики… Родители уступили – отвели поступать в балетное училище Большого театра. Надеялись – не примут. Доченька у них была в теле, хотя и красивая. Но очень красивая – ее приняли. Тогдашние требования к красоте, даже балерин (фотомоделей еще не было), еще не включали обязательную сейчас анорексию.

И все было бы хорошо, Верочка делала успехи, сцена Большого была на расстоянии вытянутой руки, ладно — ноги. Да тут вмешалась властная бабушка. Девушку из приличной семьи – в кордебалет? Дурная слава царевой пассии Кшесинской – позорный пример для московской барышни, а особенно для ее бабушки. Екатерина Владимировна правила семьей железной рукой. Веру – через слезы, истерики, угрозы самоубийства – забрали из училища, вернули в гимназию. Но болезнь была внутри.

Ей было пятнадцать, когда в Москву с гастролями приехала «императрица русского театра» Вера Федоровна Комиссаржевская. Давали «Франческа да Римини» Габриеле д’Аннуцио. Тут уж юная Левченко заболела по-настоящему. Вернулась со спектакля сама не своя. Ночью у нее поднялась температура. В горячке металась неделю, бредила. Семейный врач установил невроз и меланхолию, велел больше гулять на свежем воздухе, приписал зимой каток, а летом – теннис. Вера ненавидела и то, и другое. Страсть так не лечится.

 

Страсть

 

В 1910 году она окончила гимназию. Гимназия женская, на выпускной бал приглашались добропорядочные юноши. Один из них – недавний выпускник юрфака Владимир Холодный – предложил ей тур вальса. Весь вечер она танцевала только с ним. Несколько неприлично, но разве это не ее бал? Так отстаньте! Он читал ей Гумилева – ее любимые стихи. Как знал? Ей казалось, они знакомы целую вечность. Ах, неужели уже надо уходить? Вам тоже не хочется? Правда?..

Они стали встречаться. Она первой призналась ему в любви. Он сделал ей предложение. Она согласилась немедля. Они поженились в том же году. Обе семьи не одобрили этот шаг – ранние браки несчастливы и скоротечны.

К тому же оба не были готовы к семейной жизни. Она – инфантильная московская барышня с фантазиями. Он… Он оказался заядлым спортсменом. Автогонщиком! Тогда и автомобили-то были в диковинку. А он гонял без удержу, участвовал в ралли.

Она разделила с ним и эту страсть. Села рядом. Красивая пара в красивом авто (см. «Раба любви», Мосфильм, 1975), кожаные краги, защитные очки, музыкальный клаксон, бешеные скорости (сколько это было тогда? 80? 100?). Не раз попадали в аварии. Едва не убились. Владимир Холодный начал выпускать первую в России спортивную газету – «Ауто», и вообще уже стал законодателем моды среди московских мажоров.

А по вечерам – в театр. Или – в синематограф «Буфф» на Садовой. Со времени премьеры Люмьеров, опрометчиво не замеченной в родительском доме, прошло полтора десятка лет, кино шагнуло семимильными шагами. Уже ставили драмы. Как раз тогда на экранах блистала датская актриса Аста Нильсен. Она первой показала, как можно играть в немом кино настоящую страсть без аффектации. Это завораживало. Вера не пропускала ни одной фильмы с ее участием.

В общем, семейная жизнь сложилась.

Тревоги, которые терзали родителей Веры по поводу странностей ее поведения, теперь свалились на мужа. Он видел, что их почти ежедневные походы в синема на нее как-то плохо влияют. Она подогу застывала перед зеркалом, внимательно изучая себя, словно молча разговаривала со своим отражением, принимала томные позы. Ну да, не перед куклами же теперь выступать — взрослая, замужняя женщина. Ей просто нечем заняться, успокаивал себя Владимир, вот пойдут дети, появятся заботы – повзрослеет, вернется к реальности.

В 1912 году Вера стала матерью. Роды были тяжелыми. Она долго болела. Врачи предупредили: больше детей ей иметь нельзя. Но через год муж уговорил ее удочерить сиротку. Теперь у нее была настоящая семья – двое чудных крошек, замечательный муж, еще и мама к ним переехала, овдовев. Вера успешно вживалась в роль хозяйки дома.

 

Успех

 

Но тут началась мировая война. Владимира призвали в действующую армию. Единственный кормилец – на фронте. Она – глава семьи. И зеркало глядит на нее тревожными глазами. Дом действительно на ней. Перебор.

Надо искать работу. А что она умеет? Что у нее есть, кроме яркой внешности? Существовало только две профессии, где за это платили (сейчас больше). Вера стала предлагать себя мастерам кино. В мастерской «Тиммана и Рейнгарда» снимали «Русскую золотую серию» — по отечественной классике. Режиссер Владимир Гардин ставил там «Анну Каренину».

Он потом вспоминал, что заметил эту красавицу из окна своего кабинета, когда она еще шла к студии по Тверской-Ямской. Ее невозможно было не заметить. И когда она оказалась перед ним, отказать не смог. Хотя следовало – какая из нее актриса? Но какая красавица!

В «Анне Карениной» она появилась в двух маленьких эпизодах – и все. Зато при расчете Вера получила рекомендательное письмо к конкуренту «Тиммана и Рейнгарда» — на кинофабрику Ханжонкова, крупнейшую в России.

Режиссер Евгений Бауэр готовился там к съемкам «Песни торжествующей любви» по Тургеневу. На главную роль он искал исключительную красавицу. Опыт и талант не имели для него никакого значения. Художник-декоратор по прежней профессии, Бауэр считал, что синема – это прежде всего, когда красиво. Такая у него была эстетика кино задолго до Параджанова. Холодная точно попадала под эти требования. Он ее взял, не задумываясь. И результат превзошел даже его ожидания.

«Песня торжествующей любви» еще не вышла на экраны, а Бауэр уже приступил к съемкам следующей фильмы с Холодной в главной роли – «Пламя неба». Там страсти были почище тургеневских: молодая женщина, выданная за престарелого вдовца, влюбляется в его сына – бывает же такое! – у них разгорается бурный роман, но и бог не фраер – гром, ба-бах, — и молния побивает обоих, все в слезах.

Дебют Холодной – «Пламя неба» — имел оглушительный успех. А тут подоспела и премьера первой картины, «Песни торжествующей любви», — и у публики вообще сорвало крышу. Вера Холодная стала звездой.

Каждые три недели выходили новые фильмы с ее участием. Народ штурмом брал кинотеатры. В Харькове в синематографе «Ампир» страждущие зрители выбили все окна и снесли двери, на усмирение киноманов пришлось бросить отряд драгун.

У ее дома всегда толпа поклонников. Ее осаждают на улицах. Ее портреты – на обложках журналов. Огромными тиражами печатаются открытки, где она позирует в шикарных нарядах (которые, кстати, подбирает сама) – Вера Холодная становится законодательницей мод.

Так неожиданно обернулись поиски скромного заработка бедной солдатки. Она сама не понимает, что произошло. «То, чем они восхищаются, — признается Вера сестре, — это не я. Это всего лишь моя тень». Но не все удовлетворялись тенью на экране.

 

Миражи (1915) Вера Холодная

 

 

 

Любовь

 

Ей лишь не многим за двадцать. Она молода, красива, знаменита. Ее любит вся Россия. Ее окружают десятки людей, в основном, мужчин. Она – часть богемы. А муж на фронте. Уже год. И что – ни с кем ничего никогда?

С мужем. 1910-е годы

Конечно, у нее масса поклонников. В нее влюблены не только зрители. Режиссеры, операторы, артисты-партнеры, тоже звезды немого кино, – чуть не поголовно. Не считая высоких сановников, блистательных офицеров и светских львов. Она никого не обижает отказом – пожалуйста, любите. Но никого и не смущает согласием. Никакая духовная близость не доходит до телесной. Об этом нет даже сплетен.

Самый известный (сегодня, по крайне мере) ее поклонник появился у нее неожиданно. Худенький солдатик принес с фронта письмо от мужа. Представился: «Александр Вертинский». Он стал приходить каждый день. Просто сидел, подолгу смотрел на нее, разговаривал, пел посвященные ей песни. Они до сих пор знамениты.

-Где вы теперь? Кто вам целует пальцы?

Куда ушел ваш китайчонок Ли?..

Вы, кажется, потом любили португальца,

А может быть, с малайцем вы ушли, - пел он, сидя у нее на диване, выдумки про нее.

Какой там, к свиньям, китайчонок, какие малайцы с португальцами, лиловый негр в притонах Сан-Франциско и прочая дребедень? Даже русским князьям ничего не доставалось. Даже ему, вдохновенному Пьеро, которому никто никогда не отказывал, который и на старости лет, женившись на молоденькой, продолжал заваливать красоток по всей уже советской империи. Да было бы что, этот откровенный ловелас признался бы, хоть через полвека – время у него было.

Она была открыта и неприступна. Примерная мать, верная жена.

Когда пришла весть, что поручик Холодный тяжело ранен под Варшавой, Вера бросила все – детей, мать, дом, славу, съемки – и помчалась к нему на фронт. Месяц провела у постели мужа в полевом госпитале, удивляя самоотверженностью даже видавших виды сестер милосердия. Мало кто надеялся, что поручик выживет. Она выходила его и подняла.

Они вместе вернулись в Москву. Владимир был награжден за храбрость Георгиевским крестом и шпагой с золотым эфесом. Она тут же отправилась на съемки в Сочи.

 Владимир застал другой дом, другую жену. Из взбалмошной московской барышни, нуждающейся в его пристальной опеке, она превратилась в звезду, богиню для публики и ответственную главу семьи дома, деловую женщину на работе: расписание, дисциплина, контракты… Он не смел осуждать эти перемены. Но не мог их безоговорочно принять. Не дождавшись конца отпуска по ранению, поручик Холодный попросился обратно на фронт. Там было легче.

 

Смерть

 

От Ханжонкова Вера ушла в новое киноателье – Дмитрия Харитонова. Тот скупил лучшие киносилы Москвы. Холодная держалась дольше всех. Решающую роль в ее выборе сыграло то, что режиссер Харитонова, Владимир Чердынин, обещал меньше загружать ее работой, а ателье находилось в пяти минутах ходьбы от дома. Впервые появлялась возможность больше времени проводить с детьми – она была настоящей женщиной, эта кинодива.

У Чердынина она сыграла свои лучшие, по настоящему драматические роли. Среди них – Машу в «Живом трупе» по Толстому. До сих пор этот фильм считается лучшей экранизацией русского немого кино.

Живя в своем мире – грез ради создания грез, Вера Холодная не заметила ни первую, ни вторую революции 1917 года. Ее жизнь практически не изменилась: съемки, премьеры, концерты. Да, несколько ухудшились бытовые условия – так ведь война, революция. Он отвергла настойчивые предложения от европейских студий, из Голливуда: «Я – русская актриса». Холодная плохо представляла, что это значит в наступившие времена.

В 1918 году с группой Харитонова она отправилась на съемки «Княжны Таракановой» в Одессу. Именно этот период с известными домыслами отражен в «Рабе любви».

Звезда взяла с собой мать, старшую дочь и младшую сестру. Жили в гостинице, где из-за нехватки топлива был жуткий холод. Одесситы ходили за ней толпами, стояли под окнами. Она отвечала любовью на любовь – давала концерты. На одном из них, в феврале 1919-го, зрители сидели в шубах, а она выступала на сцене в открытом платье. Простудилась. Лечили от ангины, потом выяснилось – «испанка». Так тогда называли грипп. От него умирали.

Она умерла 16 февраля 1919 года. Ей было 26 лет.

Возможности вывезти тело с воюющего юга в Москву не было. Ее похоронили в Одессе. Потом на месте этого кладбища разбили парк. Где могила самой яркой кинозвезды России – неизвестно.

Ваши пальцы пахнут ладаном
И в ресницах спит печаль.
Ничего теперь не надо вам,
Ничего теперь не жаль.

Это Вертинский написал ей еще при жизни. Она попросила снять посвящение – смертью веяло, актеры суеверны.

Не помогло.

 

Памяти Веры Холодной. Кинохроника с актрисой и кадры с её похорон в феврале 1919-го года...

 

 

 

«Господа! Вы звери, господа…»

 

И уже в новые времена, не сумев найти могилы, стали искать причины внезапной смерти Веры Холодной.

Так-таки – простудилась и умерла? Да ладно вам! Отравили. Или убили. Голову отрезали, выбросили за городом, потом нашли – положили в гроб. Красные? Белые? Кто-то из них. У всех могли быть основания.

Обратили внимание, что хоть от «испанки» в то время умирали, как нынче от птичьего гриппа, даже председателя ЦИКа Якова Свердлова она свалила в 1918-м, последний случай смерти от этой болезни в Одессе зафиксирован в октябре 1918-го, за полгода до смерти Холодной.

Нашли донесение главы разведывательной организации «Азбука» В. Шульгина в ставку Деникина 21 февраля 1919 года: «Уморили красную королеву. Л. в замешательстве».

Расшифровали: «Л.» — сотрудник французской контрразведки Анри де Ланжерон. «Красная королева» — она.

Вера Холодная была красной шпионкой? А то!

Версия такая. Кинозвезду склонили на сторону красных известный русский киноактер Петр Инсаров-Апостол (отсюда в «Рабе любви» кинооператор, герой Нахапетова) и питерский чекист, одессит французского происхождения Жорж де Лафар. Они уговорили Веру соблазнить начальника штаба союзных войск на Юге России Анри Фрейденберга, подкупить его, чтобы он сдал Одессу красным. Она все это сделала – и ей отомстили.

Самое интересное, что Фрейденберг действительно был влюблен в Холодную (а кто не был?), действительно, обладая громадным военным преимуществом, сдал Одессу войскам атамана Григорьева, тогда воевавшим на стороне красных, и, судя по данным расследования, возможно, был подкуплен.

Но представить, что в Одессе, даже 1919 года, не было одесситов, способных подкупить французского начальника, нужна была для этого московская кинозвезда? Я с вас смеюсь.

А как же тогда — звезда без романа? Какое бы быдло гналось за ней на казацких конях по трамвайным путям?

Кому бы она тогда восклицала в растерянности и отчаянии: «Господа! Вы звери, господа…»?

Да нам! Раз нам так неймется копаться то в постели ее, то в политике.

Трудно сказать, что бы с ней сталось, если бы довелось ей прожить дольше. Пережила бы смутное время России и обретение голоса кинематографом? Или поступила так, как распорядилась собой столь точно сыгравшая ее в «Рабе любви» Елена Соловей? Та выбрала самое важное для себя – дом, семью, посвятила себя мужу, детям, внукам, превратилась в толстую домашнюю клушу, которую внуки не узнают на экране в ее звездных ролях. Судя по тому, какой Вера Холодная была на самом деле, а не в легендах о ней, она поступила бы так же.

И хорошо, что мы этого не узнаем, а современники не увидели. Богини не старятся. Звездам лучше угаснуть молодыми. Иначе – нет мелодрамы. А нам ведь хотелось ее? Раз уж не получилось авантюрного любовного романа.