Южный акцент для Северной Пальмиры

Павел Борисович Луспекаев родился 20 апреля 1927 года в Луганске. Учился в ремесленном училище. Подростком попал в партизанский отряд, участвовал в боевых операциях. В одном из рейдов по вражеским тылам разрывной пулей его ранило. После хирургической операции в госпитале его отправили в распоряжение штаба партизанского движения 3-го Украинского фронта. В 1944 году Луспекаева демобилизовали. Он вернулся в родной город и начал петь в хоре Луганской филармонии. Здесь его присмотрел режиссер местного драмтеатра и взял к себе. За два года Павел сыграл несколько довольно больших ролей.

В 1946 году отправился в Москву поступать в Щепкинское училище. В приемную комиссию явился с забинтованными руками. Экзаменатор спросил: "Что у вас с руками?". "Ожог", — ответил Луспекаев. "А ну-ка, молодой человек, развяжите руки, все равно мы знаем, что это татуировка!". Так и оказалось. 
Позже Павел посещал косметический кабинет, чтобы удалить с рук татуировки, жаловался, как мучительна эта процедура.
Луспекаев блестяще прошел творческий конкурс. А вот с сочинением не справился. На листе бумаги написал два-три слова, долго сидел, а потом сдал экзаменатору. Тот сказал, что за такую работу не может поставить даже единицу. Тогда абитуриент взял обратно листы и написал: "Да здравствует товарищ Сталин!". Никто не осмелился под такой фразой поставить "двойку". Приняли, да еще и без аттестата зрелости.
 

Павел с юношеских лет страдал болезнью сосудов ног, но он никому не говорил об этом, даже преподавательнице танца, которая предъявляла к нему требования наравне со всеми. В конце занятий, после массы замечаний в свой адрес, Луспекаев мог подойти к преподавательнице и, по-свойски хлопая ее по плечу, сказать: "Спасибо, мамаша". Интеллигентная женщина едва не падала в обморок. Луганский парень любил разыгрывать этюды в московском метро. Он притворялся то глухонемым, то слепым и радовался, когда окружающие принимали его за такового.

На своем курсе в "Щепке" он сразу стал лидером и вполне мог бы рассчитывать на распределение в Малый театр. Но у Павла был специфический южный акцент. За четыре года учебы в Москве его произношение ничуть не изменилось. Актеру с таким акцентом нечего было делать в столице, и он решил ехать работать в Грузию. Пять сезонов отработал в Тбилисском государственном русском драматическом театре имени Грибоедова. Именно здесь с роли Алексея в спектакле "Оптимистическая трагедия" он начал свое восхождение к вершине сценического искусства. В Тбилиси Павел сыграл 24 роли. В этот период он начал сниматься в кино — в фильмах "Они спустились с гор" и "Тайна двух океанов".

В середине 50-х годов Луспекаева пригласили в Киевский театр русской драмы имени Леси Украинки. Он выступал на одной сцене с народным артистом СССР Юрием Лавровым. Однажды в 1959 году того навестил сын — Кирилл Лавров, актер ленинградского Большого драматического театра (БДТ), потом художественный руководитель этого театра. Увидев Луспекаева в спектакле "Второе дыхание", он загорелся идеей забрать актера в БДТ. Луспекаев не сразу принял предложение переехать: "Ну что я поеду в Ленинград? Там дожди, сырость... А в Киеве хорошо". Вскоре поступило официальное приглашение от тогдашнего руководителя БДТ Георгия Товстоногова. Так Луспекаев оказался в ленинградском актерском ансамбле вместе с Сергеем Юрским, Татьяной Дорониной, Олегом Басилашвили, Ефимом Копеляном, Олегом Борисовым, Кириллом Лавровым.
Успех Луспекаева на сцене Северной Пальмиры был огромен. Здесь он сыграл лучшие театральные роли — Галлен в "Не склонивших головы", Бонар в "Четвертом", Нагульнов в "Поднятой целине". Но вот сыграть роль Скалозуба в спектакле "Горе от ума", которую начал репетировать, не удалось. Образ, который начал создавать мастер, был настолько ярким, что весь спектакль можно было назвать по имени его персонажа. Однако Луспекаев из-за болезни ног был вынужден надолго лечь в больницу, и премьера прошла без него. В БДТ он проработал всего три года.

Пожарная популярность

Павел Луспекаев рассказывал: "Однажды я прославился, можно сказать, на весь Ленинград. Еще в Киеве я снялся в противопожарной короткометражке под замечательным названием "Это должен помнить каждый!". Деньги были нужны, вот и снялся. И забыл про нее. А как раз в это время я переехал в Ленинград к Товстоногову и начал репетировать "Варваров". Волновался страшно. Они уже все мастера, а я для них — темная лошадка. А тут, как на грех, на экраны Ленинграда вышел какой-то западный боевик, который все бегали смотреть. И вместо киножурнала — мой противопожарный опус. Я там после пожара, возникшего из-за сигареты, прямо в камеру пальцем тычу и говорю: "Это должен помнить каждый!". Вот тут ко мне популярность и пришла. Наутро перед каждой репетицией меня подкалывали: "Помни, Паша, помни. Дай, кстати, закурить".
Известно, что Павел Луспекаев не утруждал себя заучиванием текста пьес и частенько на спектаклях нес отсебятину. Однажды драматург Игнатий Дворецкий перед спектаклем попросил его: "Павел, ты уж выучи роль назубок, я тебя очень прошу. Это чрезвычайно важно...". На что Луспекаев ему ответил: "Игнат, ты уж меня извини, но я не то что тебя, я самого Чехова Антона Павловича своими словами играю!".
Из воспоминаний режиссера Мавра Пясецкого: "Как-то во время гастролей в Кисловодске мы в одно из воскресений отправились на выездной спектакль в Пятигорск. Когда поезд подошел к перрону, стало ясно, что хлынувшие к вагону зрители только что закончившихся скачек не дадут нам возможности выйти. Тогда могучая фигура Павла кинулась к дверям. Он завопил: "Стойте, здесь сумасшедших везут, дайте пройти". Оторопелая публика расступилась. А Павел командовал: "Выводите, осторожно выводите…". И вывел всех актеров. Когда публика поняла, что ее провели, и кинулась в вагон, двери уже захлопнулись. А Павел весело крикнул: "Не тех вывели, сумасшедшие в вагоне остались".

Луспекаев был женат на актрисе Инне Кирилловой. Познакомился он с ней еще во время учебы в "Щепке", она училась на два курса старше его. Это была подтянутая, строгая девушка, похожая на гимназистку. Они полюбили друг друга и вскоре поженились. Павел жил с ней счастливо. Тем не менее было известно, что он не обходил своим вниманием прекрасный пол. Однажды, вспоминал ленинградский артист Всеволод Кузнецов, увидев на Невском проспекте красивую девушку с эскимо в руках, Луспекаев попросил ее дать откусить мороженого. Девушка не отказала. Вкусив мороженого, Луспекаев воскликнул: "Какая чистая, открытая душа!". И здесь же на все ресторанные деньги купил у цветочницы букет и вручил девушке громадную охапку цветов. Ресторан в тот день пришлось отменить.
Однажды в доме Олега Ефремова за дружеским ужином собрались гости. Среди них был Павел Луспекаев. Ефремов вдруг предложил Павлу перебраться в столицу, к нему в "Современник". "Олежка, замечательный ты человек! — сказал Луспекаев. — Ты же знаешь, как я люблю тебя и твоих ребят, но сейчас мне самое время сниматься. Вот и Георгий Александрович (Товстоногов. — Авт.) обратно в театр зовет. Я, говорит, для тебя специальные мизансцены придумаю, чтобы тебе не слишком много нужно было двигаться, но я отказываюсь". Затем, плутовски оглядев всех сидевших за столом, Луспекаев добавил: "И потом, ты посмотри на меня, нет, ты посмотри на меня: ведь если такое выйдет на твою сцену, то весь твой "Современник" провалится!".

Ефремов расхохотался и сказал: "Ты прав, Паша. Не нужен тебе никакой театр, ты сам театр!"…
Долой костыли! В 1962 году у Луспекаева обострилась болезнь ног, и на одной ступне образовалась серьезная рана, которая никак не зарубцовывалась. В 1964 году ему ампутировали стопы обеих ног. Но адские боли не отпускали. По рекомендации врачей он стал принимать сильнодействующий болеутоляющий наркотик — пантопон. "Мне противно держать перо и что-то писать, но я должен записать, что в течение суток уколол что-то около 16 кубиков, — записал в своем дневнике актер. — Я погряз в этой мрази и хочу, чтобы быстрее наступил конец...".
Но попадать в плен к наркотикам он не пожелал и самостоятельно "соскочил" с иглы. Здесь ему очень помогла министр культуры Екатерина Фурцева. До нее дошли слухи о страдающем от болей актере-самородке, который снимается, несмотря ни на что, в кино. Госпожа министр распорядилась раздобыть для Луспекаева нужные лекарства за границей. И он, по его собственному признанию, почувствовал себя счастливым.
"Люди! — напишет потом в дневнике Луспекаев. — Я боюсь даже верить, но через три часа будет трое суток, как я сделал последний укол... Муки адовы я прошел. Дай Бог, наверное, с каждым днем будет лучше... Терплю!.. Вымотало страшно, вот уже почти неделя, как я ничего не ем, ослаб, ужасно устал". И вот, наконец, в его дневнике появилась запись: "Да, да! Поборол! Самому не верится! Пантопончики тю-тю! Будь они прокляты. Конечно, эта гадость еще долго будет выветриваться из организма, но главное — я поборол! И могу смело сказать себе — молодец?!".
"В съемочной группе "Белого солнца пустыни" царила паника, — вспоминает Владимир Мотыль. — Кончилось лето, а поиски исполнителя на роль Верещагина безбожно затягивались". На пробах артисты проваливались один за другим. Изначально был на примете Павел Луспекаев. Он запомнился по таким фильмам, как "Балтийское небо" (1961), "Республика ШКИД" (1966), "Три толстяка" (1966). Но режиссер трудно себе представлял, как человек, перенесший ампутацию обеих стоп, сможет вынести колоссальные физические нагрузки. К примеру, как снимать сцены драки на баркасе?

Владимиру Мотылю пришла идея: костыли для героя. Верещагин — герой "германской" войны, кавалер Георгиевских крестов, и ничего удивительного, что у него костыли. В воображении режиссера замелькали сцены драки на баркасе. Как герой пустил в дело костыли, и как бандит метнул нож, угодивший в деревянную ногу, а Верещагин даже не поморщился. С этими соображениями Владимир Мотыль пришел домой к Павлу Луспекаеву. Но тот на корню отверг идею с костылями. Показал чертеж металлических упоров, которые будут вделаны в сапоги, и он сможет без палки передвигаться. "Я сыграю то, что ты придумал, — произнес Павел Луспекаев. — А инвалида успею в другой какой-нибудь картине".
На съемки "Белого солнца пустыни", которые проходили в Дагестане под Махачкалой и в туркменской пустыне возле города Байрам-Али, Луспекаев отправился с женой Инной Кирилловой. Но Павел был еще влюблен в молодую актрису Татьяну Ткач. И когда его приглашали на роль Верещагина, говорят, он поставил условие, что будет сниматься только с ней. Татьяне Ткач дали роль старшей жены в гареме Абдуллы. Сцен отсняли много, но после сокращения картины от "старшей жены" осталась лишь одна фраза "А может быть, Гюльчатай его плохо ласкает?" да голый живот в сцене, когда жены, пряча лица от Сухова, задирают юбки. Вся съемочная группа знала, что Верещагин неравнодушен к "старшей жене Абдуллы". Догадывалась и жена Луспекаева. Бывало, она придет в номер к Татьяне Ткач и попросит: "Танечка, Паша

отказывается есть, говорит, что пищу примет только из твоих рук. Приди, покорми его, пожалуйста!..".
В дни съемок Луспекаеву приходилось немало вышагивать на своих протезах по зыбучим пескам. Каждый шаг причинял адскую боль. Режиссер хотел, щадя актера, сделать роль Верещагина статичной, свести набор движений к минимуму. Но Луспекаев противился — играл, преодолевая боль, сам, без дублера. Порой помногу дублей, как, например, в знаменитой сцене на баркасе, где он расшвыривает в море бандитов с криком: "Помойтесь, ребята!".
Павлу Луспекаеву удалось посмотреть "Белое солнце пустыни" за две недели до смерти. На премьеру он пригласил Михаила Козакова с 12-летней дочерью. Как вспоминает Михаил Козаков: "Была ранняя весна, он медленно шел по улице, опираясь на палку, в пальто с бобровым воротником, в широком белом кепи-аэродроме (дань южным вкусам), и волновался, как мальчишка: "Нет, Михаил, тебе не понравится. Вот дочке твоей понравится. Катька, тебе нравится, когда в кино стреляют? Ну вот, ей понравится!" — "Успокойся, Паша, я тоже люблю, когда в кино стреляют". "Ну, правда, там не только стреляют", — улыбнулся он. После фильма он рассказывал о съемках, хвалил Мотыля, подмигивал мне, когда прохожие улыбались, оборачиваясь на него: "Видал, видал, узнают!". А потом сказал: "Я, знаешь, доволен, что остался верен себе. Меня убеждали в картине драться по-американски, по законам жанра. Мол, вестерн и так далее. А я отказался. Играю Верещагина, колотушки у меня будь здоров, вот я ими и буду молотить. И ничего, намолотил...". И он засмеялся так весело и заразительно, что и мы с дочкой заржали на всю улицу".

Повезло в любви

В марте 1970 года Луспекаев приехал в Москву сниматься в фильме "Вся королевская рать". К середине апреля он успел сняться в двух эпизодах и готовился к третьему, съемки которого были назначены на 18 апреля. 17 апреля в час дня Луспекаев позвонил из гостиницы "Минск" Михаилу Козакову, который также снимался в картине. Этот телефонный разговор Михаил Козаков запомнил на всю жизнь: "Миш, это я". — "Привет, Паша, как ты?". — "Да вот сижу в гостинице "Минск" в номере модерн. Мне в "Пекине" больше нравилось, просторнее. А здесь, как ни повернусь, за что-нибудь задеваю. Ну да черт с ним! Главное, скучно без работы. Вообще, я вашу Москву не люблю. В Ленинграде лучше. Я хоть теперь пешком не гуляю, трудно, да и на машине приятнее, хоть и из окна, а все-таки вид... Нет, когда снимаешься, все равно, а вот когда не хрена делать — скучно...". — "Паша, ты как себя чувствуешь?". — "Нормально... Ну ладно, работай".

Когда в три часа дня Михаил Козаков спускался в съемочный павильон, у раздевалки он столкнулся с бледным Володей Орловым, вторым режиссером картины. Не попадая рукой в рукав пальто, тот выкрикнул: "Паша умер!". — "Какой Паша?", — не понял Козаков. "Паша! Паша Луспекаев!..".
Умер артист от разрыва сердечной аорты. Слова из песни "Не везет мне в смерти — повезет в любви" оказались для него пророческими. Павел не дожил до 43 лет, умер в нелюбимой Москве накануне 100-летия со дня рождения Ленина. Юбилейные хлопоты заслонили кончину великого артиста. А в любви ему действительно повезло и не только в личной, но и во всенародной.
Супруга Павла Луспекаева Инна Кириллова пережила мужа на 18 лет. До выхода на пенсию она работала в БДТ, затем вела драматический кружок в Ленинградском архитектурно-строительном техникуме. Умерла в 1988 году, похоронена рядом с мужем. Дочь Лариса окончила исторический факультет Ленгосуниверситета, сегодня работает заместителем директора пансионата "Балтиец". "Мне было 11 лет, когда отца не стало, — рассказала корреспонденту "НГ" Лариса Луспекаева. — Он уделял моему воспитанию времени больше, чем моя мама. Особенно он очень много занимался со мной, когда из-за болезни не ходил на работу и находился дома. У него был хороший характер, он не был раздражительным, умел прощать, любил людей". Внук Саша ходит в первый класс, а внучка Даша решила пойти по стопам Верещагина — она студентка второго курса Санкт-Петербургского филиала Российской государственной таможенной академии"...