Нина Афанасьевна Сазонова (1917-2004) родилась 7 января 1917 года в селе
Константиновском Московской губернии. Нина впервые вышла на сцену еще школьницей. В студию Центрального академического театра Красной армии (ныне Российской армии) она пришла, когда ей еще не было и 17 лет. Свой путь в театре она начала под руководством выдающегося мастера – А.Д. Попова. Сазонова органически впитала все то, что говорил Алексей Дмитриевич о работе актера, о воспитании внутреннего мира, без «строительного материала» которого персонаж предстанет обедненным, лишенным человеческих свойств, черт личности. Одна из первых ролей молодой актрисы в театре – Маша в водевиле «Лев Гурыч
Синичкин», сыгранная в 1939 году. Позже были Таня Бойцова в «Бессмертном» А.
Арбузова, медсестра Маруся в пьесе «Фронт» А. Корнейчука, Степанида Лукьяновна в
«Степи широкой» Н. Винникова, Домна Евстигнеевна в «Не было ни гроша, да вдруг
алтын» А. Островского, Полина Карповна Крицкая в «Обрыве» И. Гончарова, Лушка в
«Поднятой целине» М. Шолохова, Фекла Ивановна в «Женитьбе» Н. Гоголя Начало театрального пути Нины Сазоновой совпало с началом Великой Отечественной войны. 22 июня 1941 года она вместе с подругой, молодой актрисой Театра армии, выступала на Белорусском вокзале перед теми, кто отправлялся на фронт. Потом, за 4 года войны, Нина Сазонова дала более 3 тысяч фронтовых концертов, зимой 1941 года с театральной бригадой побывала на всех участках Московской битвы, в мае 1942 года чудом выжила, попав в окружение под Харьковом…
Но тот первый день войны остался незабываемым для Нины Афанасьевны – день, когда она осознала себя одной из поколения, обожженного войной, одной из актрис, которым дано выразить высокие и обобщенные понятия боли, страдания, счастья. Схожее чувство актриса ощутила много лет спустя, работая над небольшой, но яркой ролью Эммы в спектакле «Господин Пунтила и его слуга Матти» Б. Брехта. Одна из нескольких равных в коллективном образе брехтовского Хора, Нина Сазонова выделялась не только своим уникальным, живым и теплым, сильным и выразительным голосом, но и характером, который актриса сумела создать несколькими точными, крупными штрихами. К теме войны актриса вернется и в спектакле «Снеги пали» по пьесе Р. Феденева, поставленном к 30-летию Победы в 1975 году. Сазонова играла Раису Семеновну Шитову, женщину, вынесшую все тяготы военных лет, мать в высоком смысле этого слова, взявшую главенство в семье в свои надежные руки. Здесь, как и во многих других спектаклях, Нина Афанасьевна пела – исполняла песню Булата Окуджавы («Будьте прокляты, дороги наших бедствий, вы не смеете вернуться к нам опять!..»). Именно этот эпизод спустя годы вошел в спектакль, подготовленный театром к
55-летию Победы, – «Ты помнишь…».
Из к/ф фильма»Женщины» Дуська отчитывается за Европу
Нина Сазонова принадлежала к редкому типу актрис, которые умеют привлечь внимание зрителя к тому, что в реальной жизни привычно, обыденно, казалось бы, незаметно. Интересной и характерной в этом смысле была роль Татьяны в спектакле «Надежда Милованова» по пьесе Веры Пановой «Поговорим о странностях любви». Буквально несколькими уверенными, точными мазками она создала такой образ благополучно-равнодушной женщины, которой все положено и всегда недостает того, что положено…
Разных по характеру героинь Сазоновой объединяло поистине завораживающее воздействие личности актрисы – сильной, верной, мужественной, умеющей страдать и сострадать, чутко ощущающей любую беду и умеющей пропустить ее через собственную душу. В спектакле «Ужасные родители» французского драматурга Жана Кокто героиня Нины Сазоновой – Ивонн была едва ли не первой и единственной среди сыгранных актрисой ролей «просто женщиной» – слабой и капризной, простодушной, но наделенной сердечной теплотой, умением остро чувствовать, переживающей весь драматизм слепой материнской любви. Эта роль открыла новые грани мастерства актрисы. Нина Сазонова – актриса очень русская, одаренная ярко выраженным национальным характером, самоощущением, что давало ей возможность находить точные краски для самых разных образов. Это и ее генеральша Епанчина в спектакле «Идиот», неумело скрывающая под властностью и «металлическим голосом» мягкую, чувствительную натуру. И словно сошедшая со страниц Достоевского Бабушка в «Игроке» – столько было в актрисе капризного, сумбурного, энергичного, страстного.
И конечно, Васса Железнова, которую Нина Афанасьевна играла в театре в течение 10 лет, – одно из лучших и зрелых сценических созданий актрисы. Эту роль Сазонова исполняла по-своему. Ее Васса была и властной, и сильной, и хитрой, и всемогущей, и деспотичной. Одновременно в ней ощущалась женщина, вынужденная многочисленными и непростыми обстоятельствами стать такой, и только такой. Глубоко запрятанную боль, непрощение человеческого предательства, несправедливость судьбы несла Васса Сазоновой. Трагическая мощь ее героини была оттенена только любовью к детям. В игре актрисы возникли неожиданные новые оттенки: напряженный, словно исподтишка следящий за всеми взгляд, неспокойные руки, нервная натянутость, в которой рождалась и утверждалась общая для спектакля атмосфера тревоги, нечистых тайн и их разоблачений. Нельзя представить себе Нину Сазонову без ее киноработ. Многие из них вошли в золотой фонд отечественной кинематографии. Первым режиссером, который пригласил ее в кино, был Александр Довженко. Его картина «Поэма о море» (1958) – начало творческого пути актрисы на экране. В кино Нина Афанасьевна сыграла около 30 ролей, создав такие замечательные образы, как Екатерина Тимофеевна в фильме
«Женщины» (1965), Мать в «Нашем доме» (1965), тетя Паша в одном из первых отечественных телесериалов – «День за днем». Она также снялась в картинах: «Повесть пламенных лет» (1960), «Простая история» (1960), «Первый троллейбус» (1963), «Тетка с фиалками» (1964), «Живет такой парень» (История создания фильма) (1964), «Свет далекой звезды» (1964), «Рано утром» (1965), «Не самый удачный день» (1966), «Бабье царство» (1967), «Длинный день Кольки Павлюкова» (1968), «Зигзаг удачи» (1968), «Новенькая» (1968), «Странные люди» (1969), «Конец Любавиных» (1971), «Сибирячка» (1972), «Потрясение» (1993), телефильмах «Моя улица» (1971), «Юркины рассветы» (1974). Кем бы ни были героини Нины Сазоновой, в какие бы жизненные обстоятельства ни попадали, в них всегда была та жизнестойкость, тот дух поэзии, без которого невозможен полнокровный художественный образ русской женщины. Нине Афанасьевне обязаны своей популярностью песни, которые она исполняла в художественных фильмах: «Сестричка», «Стою на полустаночке», «Ромашки спрятались», «Вальсок». Ее часто останавливали возле будочки помощника режиссера монтировщики, мебельщики, рабочие сцены: «Нина Афанасьевна, спой, ну, пожалуйста, спой!..» И она всегда пела – чуть приглушенно, чтобы не слышно было в зале, ставшие известными благодаря ее же киноролям песни.
Из фильма «Моя улица» — Ромашки спрятались
Н.А. Сазонова удостоена звания народной артистки СССР, награждена орденом Ленина, медалями, другими знаками отличия. ИЗ КРИМИНАЛЬНОЙ хроники начала января 2002 года: «1 января 2002 года народная
артистка СССР Нина Сазонова в тяжелейшем состоянии была доставлена в Центральный
клинический госпиталь Министерства обороны. 85-летнюю женщину до полусмерти
избил ее сын».
Мало кто знает, что перед своей единственной кровинушкой народная артистка
СССР чувствовала себя виноватой. И, как могла, старалась загладить эту вину. Картина заканчивается на том, что героиня Сазоновой приезжает в деревню,
признав свою неправоту. В жизни самой Сазоновой произошло то же самое, только
вот с другим финалом. Когда-то давно Михаил женился. Расставшись через некоторое
время с женой, он впервые крепко запил. А потом в его жизни появилась женщина. С
ребенком. Ей удалось сделать то, что не удавалось матери: Михаил «завязал». — Ноги ее в моем доме не будет, — сказала Нина Афанасьевна, как отрезала. —
Чужой ребенок мне не нужен.
От чувства собственной (в большей степени ею же придуманной) вины ее любовь становилась все безмернее. А любовь, как известно, слепа. «Ослепла» и Нина Афанасьевна. И поэтому исправно на протяжении многих лет оплачивала карточные долги сына. В советские времена, как известно, казино в СССР не существовало. Игроки и шулеры летом оттягивались в курортных городах (на пляжах Сочи, Ялты и других), зимой же игра по-крупному шла на катранах (так назывались конспиративные квартиры, известные в узких картежных кругах Москвы и Ленинграда). Довольно часто фортуна поворачивалась к Михаилу задом, и тогда на помощь приходила мама. Потому что прекрасно знала, что за карточный долг в те времена убить не убьют, а «подрезать» могут основательно. Вот и моталась немолодая уже женщина с концертами по всему Советскому Союзу и за его пределами. Благо, имя работало на нее. А когда не хватало заработанных денег, в ход шло все, что можно было продать, лишь бы великовозрастный обормот был спасен. …Пришло время, и Михаил «отблагодарил мать». Впервые он зверски избил ее, когда пожилая женщина встала около двери, не желая пускать его за бутылкой. (После этого стал издеваться над нею регулярно.) Поводом для избиения могло стать что угодно. От злости бил куда придется. Ломал руки, старался ударить по голове, переступал через лежащую в коридоре мать и шел за очередной бутылкой.
Однажды избил только потому, что она, по его мнению, рано легла спать. В ночной рубашке пожилой женщине удалось спрятаться у соседки по лестничной площадке. Дошло до того, что изверг очень сильно… искусал родную мать, после чего практически бездыханную актрису врачи «скорой помощи» привезли в Склиф, где она пролежала долгое время. Но когда милиционеры решили возбудить уголовное дело, актриса отказалась написать заявление на собственного сына, мотивировав тем, что «это семейное дело»… ЗАКОНЧИЛОСЬ «семейное дело» трагедией. Маленько протрезвев и обнаружив мать
лежащей на полу без движения, сын решил, что убил ее, вышел на балкон и…
бросился вниз с 11-го этажа. Приведем лишь несколько выдержек из интервью, данных главными фигурантами
различным изданиям. пришел к участковому, объяснил ситуацию. Он схватился за голову: «Надоели вы мне с этой квартирой». Дал мне двух оперативных работников. Дверь пришлось взламывать, так как Свиренко отказывалась ее открывать, хотя в моем паспорте стоит штамп, что я прописан в этой квартире. Но жить я здесь не стану. Не могу. Ведь в этой квартире фактически убили двух людей…»
Кстати, внука своего, по свидетельству главной медсестры Павловопосадской
ЦРБ, куда Свиренко поместила свою «горячо любимую тетю», Аллы Евграфовой,
Сазонова терпеть не могла. «Она даже как-то спросила персонал: «А бандит сюда не
придет?». Мы не поняли: «Какой бандит?» Она: «Да внук мой».
Впрочем, какое значение все эти разборки имеют теперь? Нины Сазоновой больше нет. И не все ли нам равно, кому досталась или достанется злополучная квартира? С нами останутся ее роли, ее чудесные задушевные песни: «Ромашки спрятались», «Стою на полустаночке», «Старый вальсок» и ее слова, сказанные о себе, о нас всех при жизни. Давайте послушаем их еще раз вместе.
— Я УВИДЕЛА войну на Белорусском вокзале. В театре шла репетиция. Внезапно на сцену вышел главный режиссер (Театра Красной армии. — Ред.) Алексей Дмитриевич Попов и сказал: «Едем на Белорусский, оттуда сейчас уходят на фронт». Я должна была петь и плясать в паре с Тосей Романовой. Но, когда мы вошли в зал ожидания, во мне все замерло. На улице яркое солнце, ни облачка, а здесь — как перед грозой: люди прижались к стенам, говорят шепотом… У Попова на лице каждый мускул напрягся. Начали концерт. А вокруг тишина — ни смеха, ни аплодисментов. Вышли мы с Тосей. С нами два баяниста. Я запеваю: «Шел со службы пограничник, на груди звезда горит…». Глянула на Тосю, у нее по щеке слеза катится. Однако вторит: «Задержался у колодца, дай напиться, говорит…». И дрогнуло что-то в зале, люди оторвались от стен. Тут у меня горло перехватило. А вокруг уже плотным кольцом новобранцы,
матери, жены, невесты. Поют вместе с нами. И плачут. Оборачиваюсь к баянистам:
«Давайте частушки!» Ребята рванули мехи, мы с Тосей выбили дробь, и вдруг как
удар грома: «По вагона-ам!» Матери заголосили, солдаты наскоро целуют их, жен,
детишек, бегут по теплушкам. Толпа кинулась за поездом: «Прощайте, родные!»
Кто-то из бойцов, перекрывая шум, затянул: «Шел со службы пограничник…». Весь
состав грянул: «На груди звезда горит!» Долго смотрели им вслед. Будто знали,
что из этих ребят почти никто не вернется. Бойцы рванулись к автоматам, я судорожно сжала их руки. Прошли немцы. И настала тишина. «Вот что, — говорит мне Михайлов, — идите дальше одна. У вас есть шанс: вы женщина — может, пройдете. Идите прямо по балке. За ней должно быть село, кто-нибудь из крестьян приютит. А нам один конец, в плен сдаваться не будем». И пошла я ночью по этой балке. Рано утром вышла к деревне. У одного дома стоит ведро с водой. Я к нему припала, оторваться не могу — несколько дней не пила, росу лизали с травы. Слышу, будто из-под земли, старушечий голос: «Девонька, иди-ка сюда».
Старый забытый вальсок Нина Сазонова
Рядом землянка, спустилась в нее. Бабка меня спрашивает: «Ты кто?» На мне платье форменное, назвалась медсестрой. «Снимай свою одежду, в деревне немцы». Дает мне старую кофту, юбку, мужской пиджак. «Наши-то где?» — спрашиваю. «Кажись, под Чепелем. Это совсем рядом. Бери хворостину. Встретятся немцы, мол, корову шукаю». Вышла на дорогу. У речушки немцы полощутся. Увидели меня, показывают в сторону Чепеля: «Там, пу-пу-пу — фронт». Прохожу, помахиваю хворостиной, а у самой коленки трясутся, вот сейчас в спину! Навстречу мотоциклисты с автоматами — страшно до жути. Чувствую, силы мои уже на пределе. Но иду. А к вечеру начался ураганный огонь. Залегла, головы не поднять. К рассвету утихло. Встала, поднялась на горку — в утренней мгле сожженная деревня дымится, только остовы печек торчат. У разрушенного сарая женщина на костре что-то варит в горшке. Присела возле. Вдруг сзади голос: «Гражданка, вы откуда?» Оглянулась — наши солдаты. У одного на гимнастерке медаль «За боевые заслуги». Вскочила, рванулась к ним — и упала без сознания…
— Я ВСТРЕТИЛАСЬ с Василием Макаровичем на съемках его первой картины «Живет такой парень». Он дал мне прочесть сцены, в которых задумал объединить двух стариков, чтобы вместе, значит, им свой невеселый век доживать. И горько мне стало за свою Анисью, за ее запоздалое бабье счастье. Разве виновата она, что муж на фронте погиб? Шукшин тревожно взглянул на меня и спрашивает: «Что это вы такая невеселая?
Аль не нравится?» — «Жалко, — отвечаю, — мне эту старую женщину. Была бы она
помоложе, могла бы еще и полюбить». Шукшин засмеялся, весело подмигнул: «Будь
по-вашему, сбавим нашей бабушке полтора десятка годков». Он возил этот фильм в
свои родные края, на Алтай, а потом рассказывал мне, как на просмотре в одном
деревенском клубе получил из зала записку: «Товарищ режиссер, кто играет эту
тетку Анисью? Если наша, деревенская баба, то объясните, как ее научили играть.
А ежели артистка, так что ж она у вас такая деревенская?»
— Я ВСЕГДА помню городок, в котором прошли мои детство и юность. Старинные дома, зеленые улочки с дощатыми тротуарами, сбегающие к Волге. В нашей семье было пятеро детей: мальчишки и девчонки. Жили дружно, весело, с музыкой. Отец играл на скрипке, мама на гитаре, сестры на балалайках, братья на баяне. У мамы был высокий сильный голос, у Симы, старшей сестры, — тоже, а у меня, самой маленькой, был «бас». Папа сажал меня на колени и говорил: «Давай будем вторить маме и Симе». По воскресеньям мама пекла ватрушки. Самовар был большущий, старинный. Напьемся чаю с ватрушками, окна нараспашку — и поем. А вечером всей семьей на Волгу. Река плещется, играет, пароходы огнями подмигивают… Анна Михайловна Курятникова… Помню совершенно ясно, как я пришла к ней в первый класс. Она нас усадила: «Ну вот, дети, начинается ваша трудовая жизнь». Так и сказала — «трудовая». Внешне она была строгой, но это была строгость необычайно доброго человека. Анна Михайловна была одинока — ни мужа, ни детей. Жила тут же, в школе, очень любила эту свою школу — одноэтажную, с большими светлыми окнами, с большим огородом, в котором, помнится, мы всегда копались. И вся жизнь ее заключалась в нас, ее учениках. Она говорила: «Ребятки, не расстраивайте своих мам и пап. Если в школе провинились, дома не рассказывайте. Папы работают, мамы работают — зачем их огорчать? Хорошее домой несите, а в плохом здесь разберемся». Сидим мы за партами, выводим буковки. И только начинаем уставать, отвлекаться, как слышим голос Анны Михайловны: «Давайте-ка споем». За учебной доской у нее всегда стояла гитара. Достанет гитару, присядет на парту и скажет: «Петь будем тихонечко. Ты, Жора, очень громко поешь, пойди погуляй». Мы перепели с ней все русские песни и романсы! Переиграли все сказки и всех зверушек. Первая моя роль была Колобок. Эта замечательная роль досталась мне по праву: была я сбитая, юркая, ловкая девчонка. Так первая моя учительница заложила во мне любовь к творчеству — да нет, ко всему живому, яркому, к празднику, помогающему одолеть боль.
Автор: Алексей Баринов
Всенародная актриса. Нина Сазонова
"Женщины" 1966 г.
|
