...Для всех нас, пацанов конца 50-х, зловещая фигура Лаврентия Берии символизировала образ заклятого врага. Мои ровесники конечно помнят и стишки тех лет "...Берия, Берия, потерял доверие..." и т.д. Но когда мы, ученики 86 Свердловской школы на Химмаше узнали, что у нас будет учиться внучка того самого Берии, мы заволновались, какова она, вражина. И надо же было такому случиться, что на дополнительных занятиях я оказался в одном классе с ней, хотя и учились отдельно. Странно, но "вражина" выглядела довольно симпатичной девочкой. Правда в школе она была под другой фамилией, и звали ее Нина Пешкова. Как потом я узнал, отец ее, которого я увидел в школе позже, был женат на внучке Максима Горького (Пешкова) и Нина на каникулы ездила в Москву к бабушке... На этом детские воспоминания заканчиваются, а я попробую понять, кем же был на самом деле Лаврентий Павлович Берия...

Неизвестный Берия. Полвека после расстрела.

Сергей ГЕГЕЧКОРИ-БЕРИЯ: «ОТЕЦ МЕЧТАЛ О ЦИТРУСОВЫХ»

 считаю что ЦК поступил правильно. Считаю необходимым сказать, что всегда был беспредельно предан партии Ленина-Сталина, своей родине, был всегда активен в работе. Работая в Грузии, в Закавказье, в Москве МВД, Совете Министров СССР и вновь в МВД все, что мог отдавал работе, старался подбирать кадры по деловым качествам, принципиальных, преданных нашей партии товарищей... Прошу Товарищей Маленкова Георгия, Молотова Вячеслава, Ворошилова Климентия, Хрущева Никиту, Кагановича Лазаря, Булганина Николая, Микояна Анастаса и других пусть простят, если и что и было за эти пятнадцать лет большой и напряженной совместной работы. Дорогие товарищи желаю всем Вам больших успехов за дело Ленина Сталина, за единство и монолитность нашей партии, за расцвет нашей Славной Родины. Георгий, прошу, если это сочтете возможным семью (жена и старуха мать) и Сына Серго, которого ты знаешь не оставить без внимания.
Лаврентий Берия».

Серго Берия был арестован в один день с отцом, вместе с беременной женой (кстати, внучкой великого пролетарского писателя) и с двумя детьми изолирован, потом посажен в тюрьму, потом выслан вместе с матерью.

Следы его, казалось, исчезли с лица земли.

Но все эти годы он жил и работал, воспитывал детей и внуков, только числился по документам Сергеем Алексеевичем Гегечкори.

Наш давний автор Константин Смирнов, делающий на телевидении программу «Большие родители», беседовал с сыном Берия незадолго до его смерти. Фрагменты беседы, не вошедшие в передачу, мы предлагаем читателям.

-- Меня зовут Серго Лаврентьевич Берия. Гегечкори -- девичья фамилия моей мамы Нины Теймуразовны.

-- А откуда взялось отчество Алексеевич?

-- Когда правительство приняло решение о прекращении следствия в отношении моей матери и меня, на том основании, что, мол, в так называемых преступлениях моего отца мы не участвовали, нас освободили. И в момент, когда оформлялись наши документы, опять-таки по указанию, как называли это раньше -- инстанций, мне было изменено отчество. Когда я спросил: «Почему? Так сказать, фамилия моей матери -- это еще понятно, а отчество Алексеевич -- непонятно откуда», -- на это мне было сказано, что это делается в твоих интересах, чтобы уберечь тебя от гнева народа. Ну, я сказал, что попытаюсь все же эту фамилию и отчество вернуть, и в дальнейшем несколько раз терял паспорт, но неизменно получал новые с такими же отчеством и фамилией... Как это ни смешно, давно нет той страны, партии и тех людей, которые эти решения принимали, но фамилию до сих пор я не могу изменить. Хотя, повторяю, мы -- семья Берия.

-- Какой была семья Берия?

-- Дом абсолютно был открытый, кто хотел -- приходил. Обедали мы всегда в одно и то же время, и всегда у нас кто-то за столом был из гостей.

-- И кто бывал у вас в доме?

-- Очень много художников, писателей, меньше -- коллеги отца, партийные работники, поскольку они встречались на работе, артисты... Отец очень интересовался новыми театральными постановками, а с художниками дружил потому, что сам очень любил рисовать и рисовал довольно профессионально. Дело в том, что он в молодости пытался окончить архитектурный институт. Он окончил Высшее техническое училище в Баку, потом успел три курса на архитектурном факультете проучиться. Потом, уже на партийной работе, несколько раз пытался уйти, но его не отпускали. А когда его назначили секретарем ЦК Грузии, он матери сказал: «Все, уже никуда я не денусь».

-- Каким отцом был Лаврентий Павлович? Он как-то влиял на ваше мировоззрение?

-- С шестилетнего возраста он поднимал меня в шесть утра, и до последнего дня его жизни мы вместе делали зарядку, пробежку, обливались холодным душем. Отец научил меня любви к спорту, я в молодости активно им занимался... Я говорю и читаю примерно на семи языках, и это тоже его заслуга. Он подбирал какие-нибудь книги на немецком или английском языке, журналы и поручал мне перевод и в некоторых случаях так называемое summary, типа реферата. Причем начиная примерно с пятого-шестого класса. Я с большим удовольствием трудился над этим, думал, что я ему чем-то помогаю, хотя, разумеется, это была своего рода стимуляция моих познаний.

Должен сказать, что я по натуре человек увлекающийся и по сей день таким остаюсь, хотя уже далеко не молод, и в юности я относился с большой такой теплотой и любовью к Владимиру Ильичу Ленину. Отец понял, что это, видимо, элементы романтизма в восприятии, и как-то предложил познакомиться с реальными плодами деятельности Владимира Ильича. Словом, меня допустили в архив и дали подборку неопубликованных писем, всяких распоряжений Владимира Ильича... Две недели я сидел в этом архиве по вечерам, читал все эти вещи и пришел в совершеннейший ужас...

-- Что же вам показали в архивах такого, что вы ужаснулись?

-- Ну, например, непосредственные указания Ленина насчет организации концентрационных лагерей, насчет расстрелов заложников. Больше всего меня удивило его указание о подборе списков наиболее талантливых людей: писателей, ученых, философов, словом, элиты русского общества, с целью высылки. Причем его не интересовало: выступают они против советской власти или нет. Он хотел изгнать всякое мыслящее существо...

Но это еще «цветочки». Дальше пошли «яблочки». Мне показали документы, связанные с сотрудничеством непосредственно Владимира Ильича с немецким генеральным штабом через ныне известного Парвуса... То есть это был шпионаж чистой воды. Мне тогда стало ясно, что первая группа ленинцев -- фанатики, которые были готовы прийти к власти любым способом и реализовать свою идеологию -- диктатуру пролетариата. Все, что я узнал, ясно показывало, что они не боялись никаких преступлений перед людьми, уповая на свою правоту...

Я понял, что линия, которая существовала в период 30 -- 40-х годов, -- это не отход от ленинизма, а его рассчитанное аппаратное усовершенствование, филигранно доведенное до полного подчинения партии всего государства и народа.

-- Как же вы такими мыслями делились с батюшкой?

-- Когда я пришел домой после этих двух недель сидения в архивах, он спросил: «Понял ты теперь, насколько человечными были основатели государства? Продолжателей ты лично знаешь, видишь, что они из себя представляют. Так вот, те претензии, которые ты мне предъявляешь, они, конечно, правильные...»

-- А были предъявлены претензии?

-- Я ему часто говорил, что, если ты с чем-то не согласен, ты же имеешь право выбора -- уйди! На самом деле у нас с отцом много было уже разговоров на эту тему во время войны и особенно после войны, когда вторая волна репрессий пошла. Вот тогда я и спросил его: если ты с чем-то не согласен, почему ты не уходишь? Он рассмеялся на это дело и сказал, что уйти можно только в одном, так сказать, «направлении». Как только ты заявишь, что принципиально с этой линией не согласен -- все! Знал бы кто-нибудь, говорит, сколько раз я конфликтовал со Сталиным. А так все-таки многое удается сгладить, удается спасти очень много людей. Ты посмотри, говорит, практически нельзя назвать ни одного имени выдающегося человека, чтобы он или не сидел, или не был бы подозреваем в том, что он, так сказать, мерзавец, шпион. Я, говорит, не хочу сказать, что я их спас, но с моей помощью они вышли из-под расстрельных статей, могут работать, творить. Поэтому, говорит, даже в маленьком масштабе -- это дело. Оставаясь, ты можешь иметь какое-то влияние, хотя на Иосифа Виссарионовича, это я убедился, влиять абсолютно безрезультатно, он все равно будет проводить ту линию, которую считает правильной...

-- Вы лично были знакомы с Иосифом Виссарионовичем?

-- С Иосифом Виссарионовичем? Конечно!.. Сперва как просто друг Васи и Светланы -- я с ними очень дружил, когда мы в школе учились. А потом, во время войны, по его личному указанию меня вызывали на Тегеранскую и Крымскую конференции, он знал, что я хорошо языки знаю, и я участвовал в подслушивании внутренних разговоров Рузвельта и Черчилля с другими членами их делегаций. Вот тогда ежедневно в период этих конференций я докладывал ему лично. Иосиф Виссарионович это дело все выслушивал, задавал вопросы, уточнял интонацию и реплики некоторые, так сказать, выяснял... как это по-русски звучит. А потом принимал уже мидовцев, которые тоже ему давали материал... То есть он заранее знал точку зрения американцев и англичан и потом уже свободно, так сказать, манипулировал ими как хотел...

-- Вы непосредственно ему докладывали?

-- Да, ему лично.

-- Какое впечатление он на вас производил?

-- Я его рассматриваю как гения, организатора невероятной, так сказать, силы, но, несомненно, и как преступника, как злого гения... понимаете, он... он... Он умел выслушивать, он мог и ребенка расположить к себе, и Черчилля, хотя Черчилль...

-- ...далеко не ребенок был.

-- Именно не ребенок... Но наряду с этим поразительным, я бы сказал, магическим качеством, у него, мне кажется, начисто отсутствовала любовь. Может быть, это произошло после смерти его жены. Потому что если даже сын или дочь, я уж не говорю о его друзьях, если они «пересекали» его точку зрения -- все! Это уже конченые люди были! Чувства любви и жалости у него полностью отсутствовали.

-- Коль скоро речь зашла о таких тонких материях... Ведь когда Сталин потерял жену в 32-м году, он был еще, так сказать, мужчина в полном расцвете сил...

-- Ну, по-моему, это не секрет, у него были, так сказать, люди в доме, которые эту задачу закрывали.

-- Ваш отец, когда он возглавлял органы, как-то был связан с решением подобных ситуаций?

-- Наверное, он был в курсе каждого движения, но на некоторые вещи у нас в доме было табу. Например, я при чрезвычайных для себя обстоятельствах узнал, что жена Иосифа Виссарионовича застрелилась... Вообще то, что происходило в доме Иосифа Виссарионовича, с точки зрения бытовой никогда у нас не обсуждалось...

-- А в чем заключались чрезвычайные, как вы выразились, обстоятельства, связанные со смертью Аллилуевой?

-- Видите ли, я узнал о смерти жены Иосифа Виссарионовича в ситуации, которая могла завершиться для меня весьма плачевно. Я привез с фронта, мне подарили там, вальтер -- немецкий пистолетик, такой маленький, в подарочном исполнении, очень красивый, и я по глупости подарил его Светлане Сталиной -- ей было тогда лет пятнадцать... А надо сказать, что Иосиф Виссарионович очень проверял ее, рылся в ее письменном столе и как-то в момент очередной проверки увидел этот револьвер. Он стал ее допрашивать: мол, кто дал? Она неделю молчала, ее заперли, только через неделю она созналась... Я учился уже в академии, в Ленинграде. Начальник охраны Сталина генерал Власик прилетел туда на самолете, привез меня в Москву к Иосифу Виссарионовичу. Он в это время завтракал и так это очень спокойно меня расспросил, как я учусь, какие у меня успехи, поинтересовался, так сказать, со знанием дела, что в академии делается, что меня всегда удивляло...

-- Он вас пригласил за стол?

-- Да, очень радушно, а потом, когда я увлекся едой, неожиданно меня спрашивает: как это, мол, получилось? Как будто ты взрослый человек, -- вот это я хорошо помню, -- ну неужели ты не понимаешь, что девчонке оружие давать нельзя?! Ты знаешь, как ее мать погибла? Ну, я оторопел, понимаете... никак не ожидал... «Ты давал Светланке оружие?» -- «Давал». -- «Мозгов, что ли, у тебя нету, не знаешь, что нельзя ребенку давать оружие?!» Ну, я сказал, что это ошибка с моей стороны. «Ты знаешь, как мать ее погибла?» По всей вероятности, по моему виду и ответам он понял, что я не знаю о трагической гибели его супруги, и сказал: «Вообще тебя бы надо наказать, потому что человек в твоем возрасте таких глупостей делать не должен. Но так как ты, я имею данные, учишься хорошо, какая-то перспектива у тебя есть, те задания, которые я тебе в Тегеране давал, выполнил тоже нормально... так... езжай, учись. Но имей в виду, что я за тобой наблюдаю...» Ну, я счастливый рванул оттуда и даже домой не заехал. Власик меня спросил: «Хочешь домой?» Я говорю: «Спасибо, не надо».

-- Я прошу прощения, но не могу не спросить вас о сексуальных похождениях Лаврентия Павловича, реальных или приписываемых ему. Насколько это соответствует истине?

-- Это полная ерунда! Я жил рядом с отцом все эти годы в одном доме, и мама жила! Что же, все эти сотни женщин, которых отец якобы изнасиловал или принудил к связи, прошли мимо нас?! Ни мать, ни я слепотой никогда не страдали! Отец, разумеется, анахоретом не был и к дамам относился весьма положительно, на то он и мужчина. Больше того, скажу вам, что, когда я уже сам завел семью, он как-то откровенно признался мне, что у него есть дочь от другой женщины, и просил меня позаботиться о ней, если с ним что-то случится. Так что у меня есть сводная сестра. Но это ведь дело житейское... Как говорится, кто сам без греха, пусть бросит камень. Делать из него какого-то сексуального маньяка -- полная чушь! Да у него и времени-то не было -- работа и семья, куда уж тут «обслужить» такую тьму женщин. Просто-напросто его бывшим друзьям было выгодно представить его в соответствующем виде, вот они и сделали его средоточием всех мыслимых и немыслимых грехов. А мужем и отцом он был, повторяю, прекрасным.

-- Вы говорили, что Лаврентий Павлович вступал чуть ли не в открытый конфликт со Сталиным. Но каким же образом он уцелел?

-- По-разному бывало. Однажды отца спасла, например, не очень хорошая вещь -- очередное покушение на Троцкого. Эта последняя попытка была поручена моему отцу. Он Троцкого не жаловал, никакой симпатии к нему не испытывал, говоря, что он больший якобинец, чем Ленин и Иосиф Виссарионович. Эти хоть в одной стране хотят безобразие сохранять, а тот хочет в мировом масштабе... Троцкий был благополучно зверски убит -- это надо придумать, ледорубом!.. А отца «пронесло». Он дома говорил, что в любой момент его может уже и не быть. Это мы дома знали и готовы были к этому еще до войны.

-- Но почему, коль скоро ваш батюшка был таким прогрессивным, все преступления режима связывались и связываются с его именем?

-- Я имею на это абсолютно четкий ответ и обоснование. Дело в том, что даже Бухарин, Рыков, Томский и целый ряд других деятелей партии, которые выступали в оппозиции, никогда не затрагивали святую святых -- саму партию. Мой отец был единственным человеком, я подчеркиваю, единственным, кто выступил с предложением отказаться от партийной диктатуры, мотивируя это тем, что за годы советской власти в стране выросли советские граждане, советские специалисты, идеологически подкованные, следовательно, партии надо заниматься вопросами культуры и пропаганды, а руководить страной должен Совет министров, без надзора политбюро. Это первое. А самое основное... Я помню, уже после смерти Сталина он пришел как-то домой и сказал, что после того, говорит, как я увидел, какие вещи творились по «ленинградскому делу», по «делу врачей» и прочим «делам» последнего периода жизни Иосифа Виссарионовича непосредственно по личным указаниям его и ряда других людей, я, говорит, считаю, что должен быть немедленно созван чрезвычайный съезд. Необходимо, во-первых, доложить все эти материалы на съезде, а во-вторых, каждый должен раскрыть свое личное участие. Мама ему сказала -- это было при мне, -- что этим ты сам подпишешь себе приговор: сейчас, говорит, очень удобная позиция все свалить на Сталина и на тебя, потому что, говорит, ты (национализм ее в этом сказался) грузин, для несведущего населения очень хорошо увязать, понимаешь, двух нерусских и свалить на них все... А он, смеясь, говорит мне: вот, мол, мама считает, что я сам себя погубил, ну что же, если съезд примет решение, что мы не имеем права участвовать в дальнейшем руководстве страной, ну и слава богу, я, говорит, наконец смогу уйти. Клочок земли получу и буду там подрабатывать по профессии твоей мамы -- займусь субтропиками, буду выращивать цитрусовые...

23 декабря 1953 года на стол Маленкову лег следующий документ:

«Сего числа в 19 часов 50 минут, на основании предписания Председателя Специального Судебного Присутствия Верховного суда СССР от 23 декабря 1953 года за № 003, мною, комендантом Специального Судебного Присутствия генерал-полковником Батицким П.Ф. в присутствии Генерального Прокурора СССР действительного государственного советника юстиции Руденко Р.А. и генерала армии Москаленко К.С. приведен в исполнение приговор Специального Судебного Присутствия по отношению к осужденному к высшей мере уголовного наказания -- расстрелу -- Берия Лаврентию Павловичу.
Генерал-полковник Батицкий
Генеральный Прокурор СССР Руденко
Генерал армии Москаленко».

Сергей Лаврентьевич похоронен в Киеве.

Константин СМИРНОВ

источник - http://www.ogoniok.com/archive/2000/4670/43-50-53/

Серго Берия "Мой отец- Лаврентий Берия"  читать

Кремлёвские похороны. 1953 год: Лаврентий Берия.

26 июня 1953 года был арестован, а впоследствии казнен маршал Советского Союза, член президиума ЦК КПСС, министр внутренних дел СССР Лаврентий Павлович Берия.

 

Действительно, согласно официальным данным Лаврентий Павлович Берия был арестован 26 июня 1953 года, а 23 декабря того же года – расстрелян по приговору суда в подземном бункере во внутреннем дворе штаба Московского военного округа. Но ряд историков полагает иначе. В свое время даже ходили слухи о том, Берии удалось уйти из-под ареста и скрыться в Латинской Америке – фигурировала даже фотография человека, очень похожего на Берию, снятая в Буэнос-Айресе.
Есть версия, что Берия не был арестован, а погиб, оказывая сопротивление аресту, в своём особняке в доме № 28 по улице Качалова – ныне вновь называемой Малой Никитской. Этой версии до конца своей жизни придерживался сын Берии Сергей Гегечкори. а по ещё одной версии Берия всё-таки был арестован, но расстрел Берии произошел еще до суда в вышеупомянутом бункере сразу же после ареста в Кремле. И именно это утверждение получило в наши дни больше всего подтверждений  в ходе последних исследований.

Бывший особняк Берии

Так, в архивах Старой площади были недавно  обнаружены документы, завизированные Хрущевым и Кагановичем. Согласно этим документам, Берия был ликвидирован еще до чрезвычайного пленума ЦК 1953 года, который был собран по случаю разоблачения преступной деятельности зловещего человека в пенсне и прошел со 2 по 7 июля.
Исследователи Николай Зенькович и Станислав Грибанов собрали ряд документально оформленных фактов о судьбе Берии после объявления о его аресте. Но особенно ценные свидетельства на этот счет обнаружил разведчик и бывший глава Союза писателей СССР Владимир Карпов. Изучая жизнь Жукова, он поставил точку в споре, участвовал ли тот в аресте Берии.
В найденных им секретных воспоминаниях маршала говорится прямо: не просто участвовал, но и руководил группой захвата. Так что утверждение сына Сергея Гегечкори, что, дескать, Жуков к аресту отца не имеет отношения, не соответствует действительности.
Последняя находка важна еще и потому, что опровергает слух о геройском выстреле Никиты Сергеевича Хрущева при задержании всесильного министра внутренних дел.
Однако того, что  было после ареста, лично Жуков не видел, и поэтому написал то, что узнал с чужих слов, а именно: «В дальнейшем я не принимал участия ни в охране, ни в следствии, ни в судебном процессе. После суда Берия был расстрелян теми же, кто его охранял. При расстреле Берия держал себя очень плохо, как самый последний трус, истерично плакал, становился на колени и наконец весь обмарался. Словом, гадко жил и еще более гадко умер». Так рассказывали Жукову, но сам Жуков этого не видел.

А вот что рассказывал Станиславу Грибанову тогдашний генерал-полковник Павел Батицкий, утверждавший, что именно он лично застрелил Берию: «Повели мы Берию по лестнице в подземелье. Он обос... Вонища. Тут я его и пристрелил как собаку».
Все бы ничего, если бы другие свидетели расстрела да и сам генерал Батицкий везде говорили одно и то же. Впрочем, нестыковки могли произойти по причине небрежности и от литературных фантазий исследователей, один из которых – сын революционера Антонова-Овсеенко, Антон, написал так: «Казнили приговоренного к расстрелу в бункере штаба МВО. С него сняли гимнастерку, оставив белую нательную рубаху, скрутили веревкой сзади руки и привязали к крюку, вбитому в деревянный щит. Этот щит предохранял присутствующих от рикошета пули. Прокурор Руденко зачитал приговор. Берия: «Разрешите мне сказать...» Руденко: «Ты уже все сказал». Военным: «Заткните ему рот полотенцем». Москаленко (Юфереву): «Ты у нас самый молодой, хорошо стреляешь. Давай». Батицкий: «Товарищ командующий, разрешите мне (достает свой парабеллум). Этой штукой я на фронте не одного мерзавца на тот свет отправил». Руденко: «Прошу привести приговор в исполнение». Батицкий вскинул руку. Над повязкой сверкнул дико выпученный глаз, второй Берия прищурил, Батицкий нажал на курок, пуля угодила в середину лба. Тело повисло на веревках. Казнь свершилась в присутствии маршала Конева и тех военных, которые арестовали и охраняли Берию. Подозвали врача... Осталось засвидетельствовать факт смерти. Тело Берии завернули в холстину и отправили в крематорий». В завершение Антонов-Овсеенко рисует картину, похожую на фильмы ужасов: якобы, когда исполнители задвинули тело Берии в пламя крематория и прильнули к стеклам печи, всех охватил страх – тело их кровавого начальника на огненном подносе вдруг задвигалось постепенно стало садиться. Позже выяснилось, что обслуживающий персонал забыл перерезать сухожилия, те под воздействием высокой температуры начали сокращаться. А ведь всем сначала почудилось, что в адском пламени мертвый Берия ожил.
Любопытный рассказ. Однако рассказчик не дает ссылки ни на один документ. А ведь те, кто читал акт о расстреле Берии, не мог не обратить внимания, что обязательный в таких случаях врач при расстреле Берии не присутствовал, да и вообще не засвидетельствовал смерть. Так что встает вопрос – а там ли был тогда Берия? Или акт составили задним числом и без врача? Да и обнародованные разными авторами списки присутствовавших при расстреле не совпадают. В акте казни от 23.12.1953 отмечается: «Сего числа в 19 часов 50 минут на основании предписания председателя специального судебного присутствия Верховного суда СССР от 23 декабря 1953 года № 003 мною, комендантом специального судебного присутствия генерал-полковником Батицким П. Ф., в присутствии генерального прокурора СССР, действительного государственного советника юстиции Руденко Р. А. и генерала армии Москаленко К. С. приведен в исполнение приговор специального судебного присутствия по отношению к осужденному к высшей мере наказания – расстрелу Берия Лаврентию Павловичу». Три подписи. И никаких больше охранявших генералов (как рассказывали Жукову), никакого Конева, Юферева, Зуба, Баксова, Недели и Гетмана и никакого врача (как рассказывали Антонову-Овсеенко).
На эти несовпадения можно было бы не обращать внимания, если бы сын Берии Серго не настаивал, что лично ему член того самого суда Шверник сказал: «Я входил в состав трибунала по делу твоего отца, но его ни разу не видел». Еще большие сомнения на этот счет вызвали у Серго признания члена суда Михайлова: «Серго, я не хочу рассказывать тебе о деталях, но живым твоего отца мы не видели». Как расценивать это загадочное заявление, Михайлов распространяться не стал. То ли вместо Берии на скамью подсудимых посадили актера, то ли сам Берия за время ареста изменился до неузнаваемости. Не исключено, что могли быть у Берии и двойники.
Акта кремации вообще никто не видел, как и тела самого расстрелянного. Никто еще не привел никаких свидетельств о месте захоронения Берии, хотя у органов госбезопасности учет и в этом отношении поставлен так, что при необходимости можно быстро получить всю информацию.
Что же касается ареста Берии, события развивались следующим образом. На чрезвычайном пленуме ЦК голосование с предложением об аресте Лаврентия Павловича было напряженным и проходило дважды. Первый раз «за» были, по словам помощника Маленкова – Суханова, только Маленков, Первухин и Сабуров, а Хрущев с Булганиным и Микоян воздержались. Ворошилов, Каганович и Молотов – вообще были «против». Причем Молотов якобы заявил, что арестовывать без ордера на арест, тем более одного из первых руководителей партии, правительства и законодательной власти, – это не только нарушение депутатской неприкосновенности, но и вообще всех главных партийных и советских законов. Когда в зал заседания вошли военные с оружием и было предложено проголосовать снова, все сразу высказались «за», словно почувствовав, что, если будут нарушать положенное в таких случаях единодушие, то и их причислят к сообщникам Берии. Верить записанным спустя годы воспоминаниям Суханова склонны многие, хотя нельзя забывать, что сам он находился лишь за дверями кабинета, в котором происходили события. Поэтому о случившемся мог узнать только с чужих слов. И скорее всего в изложении своего свергнутого Хрущевым хозяина – Маленкова, который не очень-то жаловал в борьбе за первое место во власти своих соперников в лице Молотова, Хрущева и Булганина. И хотя на пленуме, посвященном аресту, Маленков объявил, что решение Политбюро ЦК, было единодушным, полностью доверять его словам вряд ли стоит. Потому что и на самом пленуме, вопреки утверждениям Маленкова о царящем на нем «единодушии», например, в отношении роли Сталина, «единодушием» и не пахло, о чем основательно проговорился разгоряченный Маленков.

Однако в итоговом документе опять написали про несоответствовавшее действительности «единодушие при принятии очередных исторических решений».
Между тем, сохранились письма Берии, которые он будто бы написал своим бывшим сподвижникам до начала пленума в период с 26 июня по 2 июля. В одном из писем Лаврентий якобы молил о пощаде: «В Президиум ЦК КПСС. Товарищам Маленкову, Хрущеву, Молотову, Ворошилову, Кагановичу, Микояну, Первухину, Булганину и Сабурову. Дорогие товарищи, со мной могут расправиться без суда и следствия, после 5-дневного заключения, без единого допроса, умоляю вас всех, чтобы этого не допустили, прошу немедленного вмешательства, иначе будет поздно. Прямо по телефону надо предупредить. Почему делать так, как сейчас делается, посадили в подвал и никто ничего не выясняет и не спрашивает. Дорогие товарищи; разве только единственный и правильный способ решения без суда и выяснения дела в отношении члена ЦК и своего товарища после 5 суток отсидки в подвале казнить его. Еще раз умоляю вас всех... Утверждаю, что все обвинения будут сняты, если только это захотите расследовать. Что за спешка и притом подозрительная. Т. Маленкова и т. Хрущева прошу не упорствовать. Разве будет плохо, если т-ща реабилитируют. Еще и еще раз умоляю вас вмешаться и невинного своего старого друга не губить. Ваш Лаврентий Берия».
Но, как ни умолял Берия, произошло именно так, как он кричал всеми буквами своего, видимо, самого последнего в жизни письма...
На закрытом пленуме в многочисленных обличительных речах прозвучали и такие слова, на которые тогда в общей суматохе, и победной эйфории никто не обратил внимания. Первым проговорился Хрущев. Войдя в азарт рассказа, как они ловко расправлялись с Берией, он между прочих восторженных фраз вдруг выпалил: «Берия... дух выпустил».
Еще определеннее и не однажды в порыве откровений высказался Каганович: «... Ликвидировав этого предателя Берия, мы должны полностью восстановить законные права Сталина...» И уж совсем определенно: «Центральный Комитет уничтожил авантюриста Берия...» И точка. Точнее не скажешь.
Конечно, все эти и другие подобные слова первых лиц, которых умолял Берия, можно воспринимать и в переносном смысле. Но почему тогда никто из них даже не обмолвился, что на предстоящих следствиях необходимо как следует расспросить именно Берию о всех его прошлых делах и новых планах, а лишь уклончиво заявляли, что надо еще окончательно разобраться в том, что сотворил и собирался натворить со своими подручными этот оборотень?
Неслучайно, видимо, никто из них даже не намекнул, что следовало бы и самого Берию доставить на пленум, чтобы все могли выслушать его признания и задать накопившиеся вопросы, как это, например, сделал Сталин в отношении Бухарина. Скорее всего не намекнули потому, что и доставлять-то уже было некого... Не исключено, боялись, что, разоблачая себя, Берия, невольно потянув за ниточку, разоблачит и остальных ведущих деятелей партии и правительства, и в первую очередь именно своих «старых друзей» Хрущева и Маленкова.
Не по этой ли причине молчал о событиях тех лет Маленков? Даже его сын Андрей сокрушался, что и через треть века отец предпочитал уходить от разговора на эту тему.
Воспоминания бывшего начальника особой кухни Кремля Геннадия Коломенцева – почетного чекиста СССР помогли исправить немало ошибок исследователей и историков, но одно его воспоминание особенно интересно.
 

Факты об аресте Берии, изложенные Антонова-Овсеенко-младшего, который, в частности, рассказывал, что «Берии пришлось сменить свой костюм на датское обмундирование, хлопчато-бумажную гимнастерку и брюки» и что еду арестованному доставляли из гаража штаба МВО – солдатский паек, солдатская сервировка: котелок и алюминиевая ложка, – Коломенцев опровергает: «Берию обслуживали мои люди, так что я его часто видел. Когда его арестовали, мы ему на улицу Осипенко, в бункер бомбоубежища, где он сидел, еду возили. Боялись, что есть заинтересованные, чтобы его отравить. Все продукты провозились туда под пломбой. Приезжал специальный официант с посудой: покормит – и уезжает. Ему приносили специальное меню, в котором он отмечал, что ему нужно. Даже будучи арестованным, Берия сам составлял себе меню из того списка, который мы ему предлагали. А список был не на уровне солдата или офицера и даже не на уровне генерала, а еще выше. Берию расстреляли там же, в подземелье. Единственное, что я видел, – как труп Берии выносили в брезенте и грузили в машину. А где уж там его сожгли и похоронили – этого я не знаю».
Казалось бы, ничего особенного в этом воспоминании нет, однако в мемуарах военных, которые арестовывали и охраняли Берию, категорически подчеркивается, что во избежание организации побега и вообще любых нежелательных дел к Берии и близко не подпускали его бывших подчиненных.
Если верить Коломенцеву, то выходит, что кормить Берию его допустили лишь тогда, когда там, в бункере, сидел уже не Лаврентий Павлович, а некто, игравший его роль, но не знавший при этом ничего компрометирующего из того, что знал настоящий Берия. И поэтому ни возможный побег двойника, ни его отравление уже не волновали его «старых друзей», и прежде всего – Маленкова и Хрущева.
 

источник- http://www.opoccuu.com/260611.htm

Нераскрытые тайны. Кого расстреляли вместо Берии в бункере МВО3