Домой Кино Музыка Журналы Открытки Страницы истории разведки Записки бывшего пионера Люди, годы, судьбы...
Забытые имена
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Translate a Web Page Форум Помощь сайту Гостевая книга
Карать, не только карать, а карать по-настоящему...
"Карать, не
только карать, а карать по-настоящему, чтобы на том свете был заметен
прирост населения благодаря деятельности нашего ОГПУ". На официальном
сайте Федеральной службы безопасности России, продолжателя кровавых дел
ЧК, в исторических промежутках прятавшейся за различной аббревиатурой,
есть прелюбопытное описание биографий высшего руководства этой преступной,
но по сию пору, здравствующей организации.
Николай Ежов
Информация с сайта ФСБ:
ЕЖОВ Николай Иванович. Родился в 1895 г. в Петербурге. Член РСДРП(б) с 1917 г. Самоучка. Трудовую деятельность начал в 1909 г. рабочим одного из заводов. С 1917 г. военкомиссар ряда частей РККА. С 1922 г. на партийной работе. 26 сентября 1936 г. назначен наркомом внутренних дел СССР. 27 января 1937 г. назначен генеральным комиссаром госбезопасности. ЕЖОВ Николай Иванович
"...В октябре или ноябре 1938 г. во
время попоек у меня на квартире я ...имел интимную связь с женой одного
из своих подчиненных. И - с ее мужем, с которым я действительно имел
педерастическую связь."
4 февраля 1940 г., на
следующий день после приговора суда, Ежов был расстрелян а подвалах
Лубянки.
"И теперь в полусонном, а точнее —
полуобморочном, состоянии Ежов брел в сторону того особого помещения,
где приводилась в исполнение сталинская "Первая категория".
…Ему велели все снять. Он сначала не понял. Затем побледнел. Пробомотал что-то вроде: "А как же…" …Он торопливо стянул с себя гимнастерку… для этого ему пришлось вынуть из карманов брюк руки, и его наркомовские галифе — без ремня и пуговиц — свалились… Когда один из следователей замахнулся на него, чтобы ударить, он жалобно попросил: "Не надо!" Тогда многие вспомнили, как он истязал в их кабинетах подследственных, особенно сатанея при виде могучих рослых мужчин (рост Ежова был 151 см). Тут не удержался конвоир — врезал прикладом. Ежов рухнул… От его крика все будто с цепи сорвались. Он не устоял, а когда поднялся, изо рта у него текла струйка крови. И он уже мало напоминал живое существо". Об аресте и расстреле Ежова никаких публикаций в советских газетах не было — он «исчез» без объяснений для народа. Это тоже было в духе времени крестьянско-рабочего государства. А точнее государства, управляемого необразованными алкоголиками и шизофрениками. "Неодворянами", как назвал их недавно новый "крестный отец". |
Нарком
Ежов
В сверкании молний ты стал нам знаком, Ежов, зоркоглазый и умный нарком. Великого Ленина мудрое слово Растило для битвы героя Ежова. Великого Сталина пламенный зов Услышал всем сердцем, всей кровью Ежов. Когда засияли октябрьские зори, Дворец штурмовал он с отвагой во взоре. Когда же войной запылал горизонт, Он сел на коня и поехал на фронт. Шел класс против класса. Земля полыхала, И родина кровью в те дни истекала. Сжимали враги нас зловещим кольцом - Железом и сталью, огнем и свинцом. Я прошлое помню. В закатах багровых Я вижу сквозь дым комиссара Ежова. Сверкая булатом, он смело ведет В атаки одетый в шинели народ. Он бьется, учась у великих батыров, Таких, как Серго, Ворошилов и Киров. С бойцами он ласков, с врагами суров, В боях закаленный, отважный Ежов. Когда над степями поднялся восход И плечи расправил казахский народ, Когда чабаны против баев восстали, Прислали Ежова нам Ленин и Сталин. Приехал Ежов и, развеяв туман, На битву за счастье поднял Казахстан, Народ за Ежовым пошел в наступленье. Сбылись наяву золотые виденья. Ежов мироедов прогнал за хребты, Отбил табуны, их стада и гурты. Расстались навеки мы с байским обманом, Весна расцвела по степям Казахстана Пышнее и краше былых наших снов. Здесь все тебя любят, товарищ Ежов! И вторит народ, собираясь вокруг: - Привет тебе, Сталина преданный друг! А враг насторожен, озлоблен и лют. Прислушайся: ночью злодеи ползут, Ползут по оврагам, несут изуверы Наганы и бомбы, бациллы холеры... Но ты их встречаешь, силен и суров, Испытанный в пламени битвы Ежов. Враги нашей жизни, враги миллионов, Ползли к нам троцкистские банды шпионов, Бухаринцы, хитрые змеи болот, Националистов озлобленный сброд.. Они ликовали, неся нам оковы, Но звери попались в капканы Ежова. Великого Сталина преданный друг, Ежов разорвал их предательский круг. Раскрыта змеиная вражья порода Глазами Ежова - глазами народа. Всех змей ядовитых Ежов подстерег И выкурил гадов из нор и берлог. Разгромлена вся скорпионья порода Руками Ежова - руками народа. И Ленина орден, горящий огнем, Был дан тебе, сталинский верный нарком. Ты - меч, обнаженный спокойно и грозно, Огонь, опаливший змеиные гнезда, Ты - пуля для всех скорпионов и змей, Ты - око страны, что алмаза ясней. Седой летописец, свидетель эпохи, Вбирающий все ликованья и вздохи, Сто лет доживающий, древний Джамбул Услышал в степи нарастающий гул. Мильонноголосое звонкое слово Летит от народов к батыру Ежову: - Спасибо, Ежов, что, тревогу будя, Стоишь ты на страже страны и вождя! Джамбул, народный поэт Казахста. "Нарком Ежов". Пер. К.Алтайского. "Пионерская правда", №171, 20.12.1937.
Редкая фотография молодого
Ежова без газетной ретуши.
Сталин, Молотов, Ворошилов и
Ежов голосуют в 58-м участке Ленинского избирательного округа Москвы.
г-та "Известия" 13 декабря 1937г., №289 (6451)
|
источник- http://www.gulag.ipvnews.org/article20060919_05.php
Неизвестный роман Шолохова
За несколько часов до того, как Ежов отправился на совещание в Кремль, решившее его судьбу, его жена Е С. Хаютина-Ежова, находившаяся на лечении в санатории им. В В. Воровского, приняла смертельную дозу снотворного.
Евгения Соломоновна Фейгенберг (Хаютина — по первому мужу, Гладун — по второму) родилась в Гомеле в 1904 году, то есть была на девять лет моложе Ежова. Поженились они в 1931 году. Первое время, не сумев еще избавиться от холостяцких привычек, он частенько возвращался домой лишь под утро, предпочитая обществу жены дружеские пирушки в компании своих приятелей. Как отмечал Исаак Бабель, близко знавший Евгению Соломоновну, «супружеская жизнь Ежовых первого периода была полна трений и уладилась не скоро». Возможно, это произошло с появлением в семье приемной дочери Натальи. В отсутствие своих детей супруги решили взять на воспитание ребенка из дома младенца. Маленькая Наташа сразу стала главным человеком в семье, и, конечно, совместные заботы о ней сильно сблизили приемных родителей...
Свободное время супруги Ежовы предпочитали проводить в компании друзей и знакомых. Усилиями Евгении Соломоновны их квартира превратилась в своего рода светский салон, где помимо подчиненных Ежова, работников аппарата ЦК, а в дальнейшем — чекистов, можно было встретить видных партийных функционеров — А Н. Поскребышева, А В. Косарева, Р И. Эйхе, журналистов, писателей, деятелей искусства. Гостей всегда ждал богатый стол, обильная выпивка и непринужденная обстановка, позволяющая приятно провести время, попеть и потанцевать.
Однако в конце мая или начале июня 1938 года вся эта идиллия внезапно закончилась, поскольку хозяевам дома стало совсем не до веселья. В одной из бесед с Ежовым Сталин вдруг упомянул о его отношениях с репрессированным пять лет назад Ф М. Конаром, и этот разговор поверг Ежова в состояние, близкое к паническому. Речь зашла о подозрительных, по мнению Сталина, связях жены Ежова с расстрелянным в 1936 году бывшим троцкистом Г М. Аркусом. Под конец беседа с вождем приобрела для Ежова совсем уж скверный оборот. Сталин порекомендовал Ежову как следует подумать и решить для себя вопрос о целесообразности развода.
Придя домой, Ежов рассказал о случившемся жене. В конце концов Ежов спросил, не стоит ли им и в самом деле развестись. Однако Евгения Соломоновна с этим категорически не согласилась. Выразив убеждение, что все обойдется, она посоветовала Ежову при случае напомнить Сталину их разговор и заявить о своем полном доверии жене и нежелании развода.
С того времени спокойной жизни супругов Ежовых пришел конец. Хотя Евгения Соломоновна и убеждала мужа, что все обойдется, сама она в этом уверена, по-видимому, не была, и охватившее ее беспокойство стало проявляться даже внешне. Ей все время нужно было о чем-то говорить, чем-то заниматься — только так можно было отвлечься и забыться, хотя бы на какое-то время.
Возможно, одним из способов уйти от тягостных мыслей стал приключившийся как раз в это время ее роман с М А. Шолоховым, еще больше осложнивший отношения в семье.
Как уже говорилось, у Евгении Соломоновны, особенно в прежние годы, было довольно много поклонников, и некоторым из них удавалось добиться взаимности. Известно, например, о ее близких отношениях с писателем И Э. Бабелем, исследователем Арктики О Ю. Шмидтом, да и сам Ежов сумел расположить к себе будущую супругу задолго до официального оформления их союза. Правда, выйдя в третий раз замуж, Евгения Соломоновна уже не позволяла себе прежних вольностей. В противоположность этому Ежов и в этом браке вел себя довольно свободно, не упуская возможности приударить за любой мало-мальски привлекательной женщиной, оказавшейся в поле его зрения. Зинаида Гликина, близкая подруга Евгении Соломоновны, вспоминала позднее: «Он готов был установить интимную связь с любой, хотя бы случайно подвернувшейся женщиной, не считаясь ни со временем, ни с местом, ни с обстоятельствами. От Хаютиной-Ежовой мне известно, что Н И. Ежов в разное время в безобразно пьяном состоянии приставал, пытаясь склонить к сожительству, ко всем женщинам из обслуживающего его квартиру персонала». «Знаю со слов Хаютиной-Ежовой, — продолжала Гликина, — что он использовал свою конспиративную квартиру по линии НКВД на Гоголевском бульваре как наиболее удобное место для свиданий и интимных связей с женщинами».
Евгения Соломоновна как могла боролась с супружеской неверностью мужа и ее последствиями. Когда в 1936 году одна из знакомых Ежова забеременела от него, Евгения Соломоновна с помощью своих связей в Наркомате здравоохранения помогла ей сделать аборт (в то время они уже были запрещены). В конце концов она, видимо, смирилась с легкомысленным поведением мужа и уже не так болезненно реагировала на него, как в начале их совместной жизни, особенно если не видела в этом опасности для их брака.
Однако летом 1938 года супруги словно поменялись ролями, и уже не Ежов, а сама Евгения Соломоновна предстала в образе разрушительницы семьи. Она познакомилась с М А. Шолоховым, по-видимому, в феврале 1938 года, когда тот приезжал в Москву жаловаться на бесчинства чекистов в его родном Вешенском районе. После беседы в наркомате Ежов пригласил Шолохова к себе на дачу, где и произошла встреча знаменитого писателя с женой не менее знаменитого сталинского наркома.
В середине августа 1938 года Шолохов в очередной раз оказался в Москве и вместе с писателем А А. Фадеевым заехал в редакцию к Евгении Соломоновне, после чего они втроем отправились обедать к Шолохову в гостиницу «Националь». Домой Евгения Соломоновна приехала в тот день поздно вечером. Ежов уже вернулся с работы и был очень недоволен, когда узнал, как она проводила время, тем более что из поведения жены ясно следовало, что ухаживания Шолохова не оставили ее равнодушной.
На следующий день Шолохов снова был в редакции, опять они, теперь уже вдвоем, отправились в «Националь», но на этот раз одним только обедом в гостиничном номере дело не ограничилось.
Прослушиванием номеров в гостиницах занималось 1-е отделение Отдела оперативной техники. Накануне того дня, когда Евгения Соломоновна пришла в гости к Шолохову, одна из стенографисток, подсоединившись к гостиничному номеру писателя и узнав его по голосу, запросила у руководства санкцию на дальнейшее прослушивание. Начальник Отдела оперативной техники М С. Алехин связался с начальником Секретно-политического отдела А С. Журбенко и, получив от него подтверждение целесообразности контроля, распорядился продолжать прослушивание. Поэтому, когда на следующий день ничего не подозревающие Евгения Соломоновна и Шолохов оказались в номере писателя, их свидание было добросовестно запротоколировано, причем фиксировались не только произносимые слова, но и то, что, по мнению стенографистки, в этот момент происходило («идут в ванную», «ложатся в постель» и т д.).
Ознакомившись на следующий день с представленной ему записью, М С. Алехин сразу же направился на доклад к Ежову. Свидетелем реакции Ежова на случившееся стала подруга Евгении Соломоновны З Ф. Гликина. Вот что она потом рассказывала: «На другой день [после свидания с Шолоховым] поздно ночью Хаютина-Ежова и я, будучи у них на даче, собирались уж было лечь спать. В это время приехал Н И. Ежов. Он задержал нас и пригласил поужинать с ним. Все сели за стол. Ежов ужинал и много пил, а мы только присутствовали как бы в качестве собеседников.
Далее события разворачивались следующим образом. После ужина Ежов в состоянии заметного опьянения и нервозности встал из-за стола, вынул из портфеля какой-то документ на нескольких листах и, обратившись к Хаютиной-Ежовой, спросил: «Ты с Шолоховым жила?»
После отрицательного ее ответа Ежов с озлоблением бросил его [т е. документ] в лицо Хаютиной-Ежовой, сказав при этом: «На, читай!»
Как только Хаютина-Ежова начала читать этот документ, она сразу же изменилась в лице, побледнела и стала сильно волноваться. Я поняла, что происходит что-то неладное, и решила удалиться, оставив их наедине. Но в это время Ежов подскочил к Хаютиной-Ежовой, вырвал из ее рук документ и, обращаясь ко мне, сказал: «Не уходите, и вы почитайте!» При этом Ежов бросил мне на стол этот документ, указывая, какие места читать.
Взяв в руки этот документ и частично ознакомившись с его содержанием... я поняла, что он является стенографической записью всего того, что произошло между Хаютиной-Ежовой и Шолоховым у него в номере.
После этого Ежов окончательно вышел из себя, подскочил к стоявшей в то время у дивана Хаютиной-Ежовой и начал избивать ее кулаками в лицо, грудь и другие части тела. Лишь при моем вмешательстве Ежов прекратил побои, и я увела Хаютину-Ежову в другую комнату.
Через несколько дней Хаютина-Ежова рассказала мне, что Ежов уничтожил указанную стенограмму».
А жизнь тем временем наносила новые удары. Не успел Ежов прийти в себя после измены жены, как стало известно о назначении Л П. Берии. Только он вышел из десятидневного запоя, которым отметил это событие, как приключилась новая беда, и опять с Евгенией Соломоновной.
Что точно произошло, неизвестно, но секретарь Ежова С А. Рыжова упоминала позднее, ссылаясь на домработницу Ежовых, что в ЦК ВКП(б) на имя Сталина поступило будто бы заявление о троцкистском прошлом Евгении Соломоновны. Вероятно, именно в связи с этим Сталин вновь поставил перед Ежовым вопрос о разводе и на этот раз, судя по всему, в более категоричной форме. Во всяком случае, Ежов уже вполне серьезно предложил жене развестись, и это предложение привело ее в состояние глубочайшей депрессии. Не имеет смысла жить, сказала она своей подруге Зинаиде Орджоникидзе, если ей политически не доверяют.
В середине сентября 1938 года, в связи с сильным душевным расстройством жены, Ежов отправил ее на лечение в один из крымских санаториев. Спустя некоторое время Евгения Соломоновна прислала ему оттуда письмо-исповедь, в котором подводила итог всей прожитой жизни, а заодно опровергала обвинения, выдвинутые в ее адрес.
«Колюшенька, — писала она, — в Москве я была в таком безумном состоянии, что не могла даже поговорить с тобой. А поговорить очень хочется. Хочется подвести итог нашей совместной, и не только совместной, а своей жизни, потому что чувствую, что жизнь моя окончена. Не знаю, хватит ли сил все пережить.
Очень тебя прошу, и не только прошу, а настаиваю, проверить всю мою жизнь, всю меня. Я не могу примириться с мыслью о том, что меня подозревают в двурушничестве, в каких-то несодеянных преступлениях. Очень это незаслуженно, и так меня подкосило, что чувствую себя живым трупом».
«За что же, Коленька, я обречена на такие страдания, которые человеку и придумать трудно... Сильно, очень сильно любя тебя, потерять тебя и остаться одной, запятнанной, опозоренной, живым трупом. Все время голову сверлит одна мысль: зачем жить? Какую свою вину я должна искупить такими нечеловеческими страданиями... Прошу тебя, умоляю — проверь все. Ведь ты можешь и обязан это сделать. Ради меня, ради Натуси, ради себя самого, наконец. Ведь ты как-то за меня отвечаешь. Ведь при тебе только я начала сознательно относиться к политической жизни, начала читать, разбираться. Как, какими словами передать тебе всю боль мою, мою обиду? Одиночество беспросветное, мрак кругом. Может ли один человек столько вытерпеть? Оказывается, может, к сожалению. Лучше бы умерла от жесточайших мук физических.
А потерять тебя, тебя, которого я выходила во время болезни как маленького, которому отдала все лучшее, что имела, а в результате принесла страдания... А как мне хотелось хоть чем-нибудь сделать тебе хорошее... Если еще живу, то только потому, что не хочу тебе причинять неприятности, хватит с тебя.
Понимаю тебя, не сержусь и люблю так, как никогда не любила, хоть и всегда молилась на тебя за твою скромность, преданность партии и тов. Сталину. Если бы можно было хоть пять минут поговорить с этим дорогим мне до глубины души человеком. Я видела, как чутко он заботился о тебе, я слышала, как нежно он говорил о женщинах. Он поймет меня, я уверена. Он почувствует. Он не может ошибиться в человеке и дать ему потонуть...
Так тяжело, что нет сил писать. Как я одинока и как незаслуженно глубоко несчастна. А дальше что? Страшно подумать. Мечусь по комнатам, хочется кричать, бежать. Куда? К кому? Кто поверит? Ты должен проверить все, молю тебя.
Женя».
Получив это письмо, Ежов вызвал жену в Москву, решив, видимо, что в том состоянии, в каком она находится, опасно оставлять ее надолго без присмотра.
29 октября 1938 года Ежов поместил жену в расположенный на окраине Москвы санаторий им. Воровского, специализирующийся на лечении заболеваний нервной системы. 19 ноября 1938 года около шести часов вечера лечащий врач зашла к Евгении Соломоновне и обнаружила ее спящей. Это показалось странным, так как в это время она обычно не спала. При попытке разбудить ее выяснилось, что сделать это невозможно. Зрачки были сужены, вяло реагировали на свет, отсутствовала реакция на укол.
В течение двух дней врачи боролись за жизнь пациентки, однако их усилия успехом не увенчались, и 21 ноября 1938 года в 19 часов 55 минут Евгения Соломоновна, не приходя в сознание, скончалась. Как определило вскрытие, смерть наступила от двустороннего воспаления легких, возникшего в связи с отравлением люминалом.
источник- http://www.ogoniok.com/4985/33/
Автор: Елена Косова http://inlove.ru/news/society/537634