Домой Кино Музыка Журналы Открытки Страницы истории разведки Записки бывшего пионера Люди, годы, судьбы...
Забытые имена
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Форум Помощь сайту Гостевая книга
Парижская коммуна, едва не
сжегшая его любимый город, ужасала его ещё более.
Недаром он потом говорил, что народы безумны полностью,
а их правительства — не более, чем наполовину. В конце
концов, Нобель пришёл к парадоксальному выводу — дело
мира нисколько не противоречит наличию военной
промышленности. Напротив, если каждая армия будет иметь
оружие, способное уничтожить противника за несколько
минут, никто не решится воевать. Следуя этой логике,
Нобелевский комитет должен был бы присудить премию мира
создателям ядерного оружия.
В
1876 году Нобель поселился в Париже. Он тогда сильно
увлёкся женщиной по имени Берта Кински (Berta Kinsky,
1843–1914). Увы, без взаимности. Она любила другого (не
математика, а литератора!) и вскоре вышла за него замуж.
Но Берта (теперь уже фон Зутнер) и Альфред остались
друзьями на всю жизнь. Она была одним из организаторов
движения пацифистов. Альфред помогал ей и даже выступал
на конгрессах сторонников разоружения. Однако при всей
симпатии он говорил им: «Пороховые заводы сделают
больше, чем все ваши конгрессы».
Чтобы сделать сверхпорох, способный ужаснуть
правительства, Нобель попробовал растворять в
нитроглицерине пироксилин — главный компонент бездымного
пороха. Изобретатель купил около городка Севран (Sevran)
участок земли и организовал там лабораторию, где работал
в течение семи лет. В 1888 году им был пущен завод в
Онфлёре (Honfleur), выпускавший порох, который он назвал
«баллистит». До сих пор баллиститы, которыми стреляют
современные пушки, — потомки нобелевского детища.
Пустив завод, Нобель предложил французскому
правительству испытать баллистит и купить свое
производство. Но получил немотивированный отказ. Потом
оказалось, что французские химики уже создали бездымный
порох. Это тоже была смесь пироксилина и нитроглицерина,
но с другими свойствами, и иной технологией
производства. Любопытно, что завод, где её делали, тоже
был в Севране, чуть ли не напротив лаборатории Нобеля.
Но Альфред всё равно собирался вооружить баллиститом
всех. Первым заинтересовалось правительство Италии.
Однако французское правительство совершенно не разделяло
идеи Нобеля о поголовном вооружении и силовом паритете.
Поэтому военный министр обвинил Альфреда в
государственной измене в пользу Италии. Не видев пороха
Нобеля, министр решил, что изобретатель построил себе
лабораторию напротив государственного порохового завода
исключительно в целях шпионажа. Министру было неважно
различие состава и технологий: полиция закрыла и
лабораторию, и завод в Онфлёре. Под страхом тюремного
заключения Альфреду запрещалось работать во Франции.
В 1892 году Нобель был вынужден бежать за границу. В
довершение ко всему, он узнал о чудовищных финансовых
потерях его французских компаний. Их директора не только
спекулировали при закупке нитроглицерина, но и
занимались вульгарным казнокрадством при заключении
сделок с партнерами. После своего увольнения они тут же
включились в антинобелевскую кампанию. Альфреду сначала
даже показалось, что он разорён. И он решил
подстраховаться: подал в свою же немецкую динамитную
компанию заявление с просьбой принять его на работу
простым химиком, на случай, если он перестанет быть ее
собственником .
После бегства из Парижа Нобель летом жил в шведском
Бофорсе (Bofors), а зимой в итальянском Cан-Ремо (San
Remo). Ассистент, с которым он много лет работал во
Франции, отказался уехать из Парижа. На его место Нобелю
рекомендовали молодого шведского химика по имени Рагнар
Сульман (Ragnar Sohlman, 1870–1948). Они подружились,
хотя так и не успели перейти на «ты».
Одна мысль не давала Альфреду покоя: кому достанется его
гигантское состояние? Братья не бедствовали – объемы
добыч бакинской нефти, принадлежавшей семье Нобель, в ту
пору превышали объемы нефти, добываемой в США, и
составляли больше половины всей мировой добычи. Дальних
родственников Альфред не любил и не без основания считал
бездельниками, ждущими его смерти. Поломав не один день
и не одну ночь свою умную голову, Нобель решил создать
специальный фонд. Тут сыграло роль, думается, и одно
недоразумение. Однажды, а именно 13 апреля 1888 года, в
утренней газете Альфред обнаружил некролог, в котором
говорилось, что он… умер. Об умершем говорилось примерно
в том духе, что он – «динамитный король» и «торговец
смертью», а о доходах: «состояние, нажитое кровью».
(Возможно, Альфред Нобель впервые тогда озадачился
вопросом: что думают о нем люди во всем мире.) Он не
сразу понял, что растяпа-автор спутал его с братом
Людвигом… И вот как-то ночью Нобель сделал в завещании
приписку. Король динамита пожелал, чтобы после смерти
ему на всякий случай перерезали вены.
Осознание того, что нажитое в основном на динамите
богатство, благодаря созданному по его завещанию фонду,
станет служить прогрессу и делу мира, приободрило
Нобеля.
Сульман был очень удивлён, когда после смерти Нобеля
(1896) оказалось, что патрон назначил его своим
душеприказчиком. Молодой человек должен был учредить
Нобелевский фонд, утвердить его устав и ввести эту
организацию в права наследования. Родственники Нобеля
были очень разочарованы. Сульману пришлось тайком
вывозить принадлежавшие Альфреду ценные бумаги из
Парижа, чтобы остальные Нобели не успели их арестовать.
Родственники действительно хотели наложить руку на
наследство, но Сульман опередил их на два дня. Он вёз
бумаги на вокзал в простом чемодане и с револьвером
наготове — на случай ограбления.
Разочарованы были и некоторые учёные. Почему Нобель не
присудил ничего математикам или историкам? Да он просто
выбрал те области науки, которые были ему близки. Однако
первой родилась идея премии мира. Это дань уважения
Берте фон Зутнер. Физикой и химией Нобель занимался всю
жизнь. Медицина была важна, так как изобретатель все
время болел. И к литературе Альфред был неравнодушен —
писал стихи и прозу, хотя нам известна лишь малая часть
его произведений, в основном они были уничтожены
автором.
Разочарован был и король Швеции, которого попросили
вручать премии. Но вручение самой «политической» из них
— премии мира — Нобель доверил не ему, а норвежскому
парламенту. Это все равно, как если бы российскую премию
вручала украинская Рада. Сам он говорил: "Мне бы
хотелось изобрести вещество или машину, обладающие такой
разрушительной мощностью, чтобы всякая война вообще
стала невозможной". Нобель давал деньги на проведение
конгрессов, посвященных вопросам мира, и принимал в них
участие.
Оскар II даже вызвал к себе главу российской компании
«Братья Нобель» племянника Альфреда — Эммануэля — и
просил опротестовать завещание: «Ваш дядя, — заявил он,
— попал под влияние пацифистов, особенно женского пола».
Но Эммануэль гордился размахом дядиного замысла. Да и
сам король вскоре оценил его. В первый год Оскар не
пошёл вручать премии сам, а направил кронпринца. Но
церемония получилась столь грандиозной, что на следующий
год король взял дело в свои руки. И с тех пор премия
стала регалией шведских монархов, как мантия, держава и
скипетр.
Интересы Нобеля были чрезвычайно разнообразны. Он
занимался электрохимией и оптикой, биологией и
медициной, конструировал автоматические тормоза и
безопасные паровые котлы, пытался изготовить
искусственные резину и кожу, исследовал нитроцеллюлозу и
искусственный шелк, работал над получением легких
сплавов. Безусловно, это был один из образованнейших
людей своего времени. Он читал много книг по технике и
медицине, истории и философии, художественную литературу
(и даже сам пытался писать), был знаком с королями и
министрами, учеными и предпринимателями, художниками и
писателями, например с Виктором Гюго.
Нобель состоял членом Шведской академии наук,
Лондонского королевского общества, Парижского общества
гражданских инженеров. Упсальский университет присвоил
ему звание почетного доктора философии. Среди наград
изобретателя - шведский орден Полярной звезды,
французский - Почетного легиона, бразильский орден Розы
и венесуэльский - Боливара. Но все почести оставляли его
равнодушным. Это был угрюмый человек, любящий
одиночество, избегающий веселых компаний и целиком
погруженный в работу.
Так
почему же среди нобелевских номинаций отсутствует
математика? Возможно, это как раз тот случай, когда
принцип «шерше ля фам» работает. Ведь тогда, в
Санкт-Петербурге, семнадцатилетнему Альфреду Нобелю
пришлось действительно не очень сладко…
– Как вы относитесь к математике? – спросил
неискушенного в светской жизни Нобеля на одном из
Дезри-парти «салонный тореро» Франц Лемарж.
Простодушный Альфред гордо заметил, что его отец –
Иммануэль Нобель – известный ученый и фабрикант. И
похвалился, что постигал математику под руководством
лучших учителей. Франц, готовившийся в ту пору держать
по этой дисциплине экзамен в Сорбонну, предложил
Альфреду решить задачу из числа тех, на которых успел
хорошо набить руку. Нобель подвоха не увидел и
согласился. Однако, будучи подавлен благосклонностью,
выказываемой «его» Анной Лемаржу, бедный Альфред задачку
не осилил (не смог сосредоточиться?). Соперник
снисходительно обнародовал решение и не без иронии
резюмировал: из вас, месье, возможно, получится
литератор.
Нобели на свадьбу Анны Дезри и Франца Лемаржа приглашены
были, но Альфред остался дома – с высокой температурой.
Едва оправившись после горячечного бреда, он написал: «С
этого дня я больше не нуждаюсь в удовольствиях толпы и
начинаю изучать великую книгу природы, чтобы понять то,
что в ней написано, и извлечь из нее средство, которое
могло бы излечить мою боль». Цель сколь глобальная,
столь и бредовая. Юность всегда придумывает себе
подобные цели и даже преследует их, но не способна чаще
всего побеждать на этом пути. Если только речь не идет о
гении. А Альфред Нобель, безусловно, был гением. Он
победил в этой своей борьбе. Хотя личного счастья победа
ему не принесла.
источник-
http://midnight.nnm.ru/a_nobel_samyiy_bogatyiy_brodyaga_evropy
Путь братьев Нобель