Усиление антисемитских настроений в советском обществе в годы коллективизации и сталинских репрессий, наряду с фактическим прекращением судебных процессов против антисемитов в конце 30-х гг., являются важным фактором для понимания истории Холокоста в СССР. Необходимо подчеркнуть прямую взаимосвязь антисемитских и антисоветских, антибольшевистских настроений части общества в предвоенные годы.

Можно выделить отдельные категории людей, для которых именно евреи казались (или стали таковыми впоследствии под воздействием нацистской пропаганды) главной причиной всех их личных проблем: семьи, пострадавшие в период Октябрьской революции и Гражданской войны; коллективизации и голода, сталинских репрессий, в том числе — массовых депортаций накануне войны. Именно эти люди чаще всего впоследствии выдавали евреев, издевались над ними морально, принципиально не оказывали им помощь.

Особую группу составляют люди старше 50 лет (к началу войны), на глазах которых (или с их участием) проходили погромы периода революции 1905—1907 гг. и Гражданской войны в 1918—1922 гг. Ограбление, насилия, издевательства и даже убийство евреев не были для них чем-то необычным. Их социальный опыт позволял относиться к преследованию евреев как к чему-то достаточно закономерному в период военных действий и смены власти.

Другой важной предпосылкой, влиявшей на поведение всех советских граждан (как городского, так и сельского населения), был личный опыт жизни в государстве «диктатуры пролетариата». Массовые репрессии на классовой почве, создание образа «врага народа», публичное осуждение, преследование и изгнание из общества членов семей репрессированных не могли не отравить общественное сознание, прививая чувства самосохранения и невмешательства в действия властей. Не только массовые депортации реальных или потенциальных противников новой власти на аннексированных СССР с 1939 г. территориях давали повод для проведения параллелей с преследованием евреев. На глазах всего населения велась достаточно последовательная кампания по изгнанию с любых должностей и преследованию не только по классовому, но и национальному признаку (в частности, поляков).

Назначение евреев (как вследствие их лояльности, так и уровня образования) на руководящие должности среднего звена вызывало даже больший антисемитизм, чем наличие евреев в высших эшелонах власти.

Между тем процент евреев, избранных в Народное собрание Западной Украины 22 октября 1939 г., был более чем в 5 раз ниже численности еврейского населения (соответственно 2% и 10,6%)70. В то же время здесь (как и в Западной Белоруссии) около 30% всех депортированных советской властью как «неблагонадежных и антисоветских элементов» составляли именно евреи.

Следует подчеркнуть, что из приграничной зоны выселялись все потенциальные «враги и шпионы». Так, в циркуляре НКВД, разосланном осенью 1940 г., одной из групп потенциальных шпионов объявлялись бежавшие из Польши евреи, которые использовались гитлеровцами на принудительных работах.

Вместе с тем большинство еврейского населения, особенно молодежь, активно поддерживало мероприятия новых властей, участвовало в создании ревкомов, вступало в партию и комсомол. Евреи составляли и значительную часть «восточников» — присланных из восточных районов СССР советских служащих (особенно велик был их процент среди прокурорско-судебных работников). Под воздействием нацистской пропаганды этот факт стал одним из ключевых в изменении отношения местного населения к евреям в первые недели немецкой оккупации.

Именно «предательство» по принципу «коллективной ответственности» вменялось евреям в вину пособниками нацистов на вновь присоединенных к СССР территориях. Репрессии сталинского режима, преступления сотрудников НКВД накануне войны и массовые расстрелы заключенных, произведенные ими при отступлении Красной Армии, также были приписаны исключительно евреям. Оккупанты распускали слухи о невероятных зверствах большевиков, особенно подчеркивая роль евреев.

Это послужило одним из формальных поводов к многочисленным погромам и убийствам в городах, местечках и особенно сельской местности Западной Украины и Белоруссии, Латвии, Литвы, Буковины и Бессарабии еще до вступления или при явном попустительстве нацистов.

Последние руководствовались оперативным приказом № 1 шефа полиции безопасности и СД Р. Гейдриха от 29 июня 1941 г.:

«Стремлению к самоочищению антикоммунистических или антиеврейских кругов во вновь оккупированных областях не следует чинить никаких препятствий. Напротив, их следует — конечно, незаметно — вызывать, усиливать, если необходимо, и направлять по правильному пути, но так, чтобы эти местные «круги самообороны» позднее не могли сослаться на распоряжения или данные им политические гарантии.

Так как такие действия по вполне понятным причинам возможны только в течение первого времени оккупации, ...создания постоянных частей самообороны с центральным руководством пока следует избегать; вместо них целесообразно вызывать, как разъяснено выше, местные погромы».

Почти дословно этот же тезис — с приказом «незаметно содействовать» еврейским погромам — был повторен в циркуляре Гейдриха от 2 июля 1941 г. главным начальникам СС и полиции, прикомандированным к группам армий.

Отметим, что такая тактика оккупантов неплохо учитывала настроения части местного населения.

В «Итоговом отчете на 15 октября 1941 г.» айнзатцгруппы «А» раскрывался механизм руководства действиями коллаборационистов и приводились первые обобщающие результаты в Прибалтике:

«Для скорейшего достижения поставленной цели полиция безопасности всячески способствовала процессу самоочищения, ускоряя и направляя его в нужное русло. Важно было для будущего иметь доказательство того, что освобожденное население по собственной инициативе принимало энергичные меры против врагов — большевиков и евреев, причем не должно было быть обнаружено руководство немецких властей.

Первые эффективные результаты самоочистительных акций были достигнуты с помощью партизан в Литве, в Каунасе. Хотя, к нашему удивлению, оказалось не так просто организовать еврейский погром в большом масштабе.

...Все операции по самоочищению прошли гладко, так как командование армии было заранее об этом уведомлено. С самого начала cmaло ясно, что только в первые дни оккупации возможно проведение погромов. После разоружения партизан операции по самоочищению прекратились. В Латвии оказалось гораздо труднее организовать акции самоочищения... В Эстонии, ввиду незначительного числа евреев, не было возможности провоцировать погромы».

Есть основания полагать, что в этом отчете о деятельности местных пособников палачей в Прибалтике (как и в весьма пессимистических замечаниях о «недостаточной» активности местного населения в уничтожении евреев в аналогичных отчетах по другим регионам СССР) учитывались лишь те факты, когда погромы организовывались и проводились под контролем немецкой полиции безопасности. Последняя видела в действиях вооруженных националистов потенциальную угрозу оккупантам и стремилась разоружить их.

В первые дни оккупации в отдельных крупных городах (Львов, Каунас, Вильнюс, Рига) местные националисты под контролем гитлеровцев уничтожили несколько тысяч евреев, мотивируя это местью за преступления сталинского режима. Это уничтожение сопровождалось особо жестокими зверствами и насилиями: евреев сжигали в синагоге (Рига); убивали ломами и топили в воде (Каунас), избивали до смерти во дворе тюрьмы (Львов); насиловали и убивали в собственных квартирах (Вильнюс). Аналогичные факты зафиксированы и в других населенных пунктах. Несмотря на все ухищрения, местные жители легко увидели в этом очевидное руководство оккупантов.

Доктор Елена Буйвидайте-Куторгене писала в своем дневнике 26 июня 1941 г. о кровавых событиях в Каунасе, которые совершались по призыву созданного 23 июня 1941 г. Временного правительства Литвы (его упразднили 5 августа того же года):

«Немцы позволяют стрелять ночью в завоеванном ими городе! Ясно, что убийцы действовали с дозволения новых хозяев!»11"

Практически без участия нацистов были уничтожены евреи во многих небольших городах и местечках Литвы. Погромщики и убийцы, естественно, пополняли ряды литовских полицейских формирований, создававшихся под руководством Франца Лехтгалера, командира немецкого 11-го резервного полицейского батальона. Уже к концу июля 1941 г. планировалось создать 20 литовских полицейских формирований. В них служило 8400 человек. Литовские полицейские батальоны участвовали в истреблении евреев также в Белоруссии и Польше. Они несли охрану и в печально знаменитом месте массовых убийств евреев Европы — в IX форте Каунаса.

В небольших населенных пунктах соотношение немецких карателей (в основном офицеров) и литовских националистов, участвовавших в убийстве евреев, было 1 к 8 (и даже 1 к 45). Воспоминания уцелевших по220 местечкам Литвы вообще не упоминают участия немцев в уничтожении евреев.

Несколько десятков тысяч евреев Латвии, а также других стран уничтожила латышская команда полиции безопасности и СД под руководством В. Арайса, состоявшая из членов пронацистской организации «Перконкрустс». В нее входили около 1000 человек, преимущественно студенты и старшеклассники, а также офицеры бывшей латышской армии.

В воспоминаниях бывшего узника рижского гетто Макса Кауфмана «Уничтожение евреев в Латвии», выпущенной в Мюнхене в 1947 г., описываются издевательства местных националистов над евреями, доставленными в префектуру Риги в начале оккупации:

«Старых почтенных рижских евреев в подвале обливали водой и били, там же над ними цинично издевались. Из них выбирали тех, у кого быт самые большие бороды, и заставляли этими бородами чистить латышам туфли... В эти дни в префектуре не было видно ни одного немца».

«Еврейский вопрос» в Вентспилсе и прилегающем районе был решен под руководством полковника-лейтенанта латышской армии, начальника латышских сил самообороны Вентспилсского уезда, впоследствии — штандартенфюрера СС К. Лобе. В середине июля 1941 г. он подписал следующий приказ:

«Немедленно арестовать всех жидов мужского пола в возрасте 16— 60 (лет). Врачей и заведующих аптеками — жидов оставлять па свободе только тогда, когда невозможно заменить. У арестованных немедленно отобрать все ценности, фотоаппараты, радиоприемники, велосипеды, мотоциклы, пишущие машинки...

Под арестом жидов держать до распоряжения, а если возможно, немедленно направлять в город Вентспилс».

К середине октября 1941 г. в штате генеральной дирекции внутренних дел насчитывалось 8212 полицейских, в том числе в Риге и окрестностях— 3000. В латышской политической полиции состояло 217 человек.

Лиепайский рабочий-подпольщик Роберт Раса вел дневник. В конце 1941 г. он писал о латышских полицейских формированиях:

«Они комплектуются из самых черных стервятников. Подходящую компанию им составили скудоумные подонки, лодыри, садисты и сексуально ненормальные существа... Начались убийства, которые могут состязаться с ужасами Нерона, творимыми в Древнем Риме».

Отметим, что латышские полицейские формирования принимали участие в карательных операциях и на территории Белоруссии, в частности в минском гетто.

Первые убийства евреев в Прибалтике и Западной Украине осуществлялись местными «партизанами» и националистами, эмигрантские организации которых тщательно изучали немецкий опыт. Не случайно Организация украинских националистов (ОУН) переводила с немецкого языка распоряжения, касающиеся преследований евреев в Польше в

1939 г. ОУН рассматривала немецкий «опыт» как возможный вариант своей политики в еврейском вопросе.

Накануне войны позиция ОУН в еврейском вопросе была весьма радикальной и формулировалась определенно:

«Долгим будет обвинительный акт. Коротким будет приговор».

30 июня 1941 г. руководители ОУН—сторонники С. Бандеры — провозгласили во Львове возрождение Украинского государства. Его позицию в еврейском вопросе провозгласил глава правительства Я. Стецько:

«Москва и жидовство — главные враги Украины... Считая главным и решающим врагом Москву, которая властно удерживала Украину в неволе, тем не менее оцениваю как вредную и враждебную судьбу жидов, которые помогают Москве закрепостить Украину. Поэтому стою на позиции уничтожения жидов и целесообразности перенесения на Украину немецких методов экстреминации жидовства, исключая их ассимиляцию и т.п.»

Показателен сохранившийся протокол заседания руководителей банде-ровского крыла ОУН, состоявшегося во Львове в середине июля 1941 г.86, т.е. уже после первых массовых убийств евреев. Вот как его участники обсуждали судьбу евреев Украины:

«г. Гупало: Главное — всюду много жидов. Особенно в центре. Не позволить им там жить. Вести политику на выселение. Они сами будут бежать. А может быть, выделить им какой-нибудь город, например Бердичев.

г. Леикавский: Охарактеризуйте мне жидов.

г. Головко:Жиды очень нахальные. Нельзя было сказать «жид». Сними нуз/сно поступать очень остро. В центре нельзя их оставить решительно. Необходимо с ними покончить.

г. Левицкий: В Германии евреи имеют арийский параграф. Для нас более интересным является ситуация в генерал-губернаторстве...Каждый еврей обязан был быть зарегистрированным. Их изгнали из некоторых городов, например из Кракова, переместив в другие, например в Варшаву, где создали гетто, обнеся его стеной. Они имеют кино, театры, по не имеют еды. Молодые, способные идут на работу.

Часть нужно уничтожить. Хотя и теперь уже кое-кого уничтожили... Факт, что некоторые влезли в украинскую кровь, многие женились на украинках. В Германии есть разное: полжида, четверть жида, но у нас так быть не может. Немец, который женился на жидовке, становится жидом.

г. Головко: На Украине женились на жидовках главным образом в городах.

Жидовки выходили замуж за украинцев ради выгоды. Как только украинец разорялся, они разводились. Жиды же с украинками жили очень хорошо. Мне нравится немецкий подход.

г. Гупало: У нас есть много работников-жидов, которых далее уважают; есть даже такие, которые крестились до революции.

г. Ленкавский: Это нужно рассматривать индивидуально.

г. Левицкий: Немцы используют специалистов... Мне кажется, что немецкий способ еврейского вопроса нам не очень подходит. Необходимо индивидуально рассматривать отдельные случаи.

г. Ленкавский: Относительно жидов принимаем все методы, которые приведут к их уничтожению».

Вряд ли можно согласиться с опубликовавшим этот документ Ф.Л. Левитасом, который полагает, что данный протокол свидетельствует о наличии в бандеровской части ОУН двух лагерей в еврейском вопросе: «радикального и демократического». Трудно считать «демократическим» предложение о «переселении» евреев в отличие от призыва к их немедленному уничтожению. Ведь даже такое решение привело бы к их скорой гибели. Пример решения еврейского вопроса в генерал-губернаторстве (части оккупированной нацистами Польши) с созданием гетто и перемещением туда всех евреев, как первая мера по их уничтожению, выглядел тогда более радикальным, чем ситуация в Германии (где не было гетто и немецкие евреи в тот момент не преследовались так, как в Польше, имея в ряде случаев статус «полезных» специалистов). Лейтмотивом звучали тезисы о выселении и уничтожении евреев. Хорошо известное участникам совещания замечание одного из них, что уничтожение евреев уже проводится, не вызвало никакого осуждения.

Участники совещания были единодушны в том, что «от жидов нужно избавиться». Причем предложение принять все методы, ведущие к их уничтожению, исходило от профессора Степана Ленкавского, которого в современной украинской историографии называют «выдающимся деятелем ОУН».

Отметим, что и другая часть руководства ОУН, поддерживавшая А. Мельника, разделяла тезис о коллективной вине евреев перед украинским народом в годы Советской власти и «радикальный» взгляд на еврейский вопрос.

5 июля 1941г. полковник Мельник издал воззвание «Украинский народ», в котором призывал:

«Смерть жидовским прихвостням, коммунобольшевикам!

Эти слова не расходились с делом. Местные пособники нацистов провели погромы не только во Львове (после уничтожения нескольких тысяч евреев в первые дни оккупации 25 июля в городе прошел погром под названием «Дни Петлюры»), но и в Тернополе, Станиславе и других местах.

Действия националистов не были стихийными и лишь отчасти организовывались оккупантами. Они имели под собой четкую «идейную» основу — заимствованный у нацистов лозунг борьбы с «жидокоммуной».

Погромы проходили и в других регионах Украины, в том числе и в пределах «старой границы». Уже летом 1941 г. вооруженные отряды украинских националистов убивали евреев-беженцев. Так, у с. Турбов на Винничине были убиты все мужчины-евреи, бежавшие из г. Ильинцы. Попытку сжечь живыми женщин и детей здесь остановили немцы". Жительница Каменец-Подольской (ныне Хмельницкой) области Евгения Вайсбург вспоминала:

«В июле 1941 г. в с. Кузьмин приехали вооруженные бандеровцы и объявили, что уничтожат всех мужчин из местечкового населения. Мужчины переодевались в женское платье, и когда их находили, раздевали и нагих прилюдно расстреливали. Зашли в наш дом; мать, сестру и меня вывели во двор; били прикладами, а моему отцу приказали раздеться и его нагого в углу квартиры расстреляли).

Активно участвовало местное население в уничтожении евреев в Житомирской области. Газета «Наша борьба» так описывала «месть» за убийство жителей г. Овруча при отступлении Красной Армии:

«Реакция населения на бегство «красных» очень острая. В городе все жиды вырезаны поголовно, а после прихода немцев население не захотело хоронить их тела».

Независимо от немцев участвовало в издевательстве и убийстве евреев полицейское подразделение под командой Добровольского, действовавшего в районе местечка Сосновицы. Карательные подразделения, сформированные из жителей Западной Украины, принимали самое активное участие в антиеврейских акциях совместно с нацистами в восточных и центральных областях, в том числе в ходе расстрела евреев Киева в Бабьем Яре.

Как отмечал ость выше, 19 августа 1941 г. местной украинской полиции было поручено произвести один из первых массовых расстрелов маленьких детей — в Белой Церкви под Киевом. 6 сентября после уничтожения зондеркомандой-4а в Радомышле свыше 1100 взрослых евреев, украинской полиции (по аналогии с событиями в Белой Церкви) было приказано убить 561 ребенка.

По сообщению руководителя ОУН в Чуднове (Диваке), 16 октября 1941 г. все евреи этого местечка (500 человек) были расстреляны украинской полицией по приказу немецкого коменданта Бердичева.

20 октября 1941 г. штаб 444-й охранной дивизии извещал, что «еврейский вопрос» на Юге Украины «решен окончательно», а «украинская полиция хорошо себя зарекомендовала при исполнении своих служебных заданий».

Особенностью украинского национального движения было то, что с середины июля 1941 г. оно вынуждено было выбирать между прямым сотрудничеством с оккупантами (так поступило мельниковское крыло ОУН) и подпольными методами борьбы (на нее вступили бандеровское крыло ОУН и УПА). Как известно, оккупанты не признали и вскоре распустили новое правительство Украины, арестовали Бандеру и Стецько, уничтожили сотни их сторонников.

Под влиянием этих и других событий лидеры украинских националистов в 1942—1943 гг. вынуждены были значительно изменить страте гию и тактику своих действий. Сказалось это и на отношении к Холокосту. В этот период идеологи бандеровского движения формулируют принцип недопустимости дальнейшего уничтожения евреев «руками украинцев». В апреле 1942 г. Вторая конференция («провид») ОУН, констатируя «негативное отношение к жидам», признала «нецелесообразным в данный момент международной ситуации принимать участие в антижидовских акциях, чтобы не стать слепым оружием в чужих руках». Эта резолюция косвенно признает самое активное участие в Холокосте украинских националистов в предшествующий период и объясняет изменение позиции лишь тактикой борьбы.

Однако выполнить на практике даже такое решение было крайне трудно. Члены организации, находившиеся в лесах, мало вникали в теоретические построения своих лидеров, которые одновременно призывали к борьбе с «жидо-большевизмом».'Втянутые в карательные операции в составе подразделений украинской полиции сторонники ОУН и придерживавшейся менее радикальных взглядов на «еврейский вопрос» Украинской повстанческой армии (УПА) были вынуждены выполнять приказы оккупантов. Многие из них продолжали участвовать в антиеврейских акциях по собственной инициативе.

Во Львове местные полицейские формирования 1 апреля 1942 г. доставили для уничтожения в Яновский лагерь 903 человека, преимущественно женщин, детей и нетрудоспособных. Через две недели на сборный пункт и в гестапо полицейские доставили 3554 жертвы. 21 апреля— еще 1935 евреев. 13 августа 1942 г. лишь одно полицейское подразделение доставило к сборному пункту 685 евреев96. Один из украинских полицейских признался на исповеди митрополиту А. Шептицкому (по свидетельству последнего), что только за одну ночь убил 75 евреев.

Многие командиры и рядовые члены отрядов ОУН и УПА, за редким исключением, преследовали и нередко уничтожали бежавших в леса евреев. В ряде случаев местные отряды украинских националистов насильно мобилизовывали в свои отряды или принимали в них бежавших от расстрела «полезных евреев»: ремесленников, врачей и медсестер. Некоторые из них были впоследствии уничтожены. Между тем в немецком «Сообщении из оккупированных Восточных областей от 17 июня 1942 г. № 4» говорилось, что финансирование бандеровских формирований идет из Галиции, в том числе — из гетто:« Установлено, что даже евреи давали деньги; в основном к этому они вынуждались шантажом».

Разумеется, эти сведения, как и отдельные факты пребывания евреев, бежавших из гетто или скрывавшихся в лесах, в рядах украинских националистов в годы войны не могут быть расценены как изменение позиций сторон друг к другу в этот период.

В информации, посланной в мае 1943 г. советскими партизанами на имя Н. Хрущева и руководителя Украинского республиканского штаба партизанского движения (РШПД), говорилось:

«От бандитских рук украинских националистов много пострадало мирных жителей, в особенности поляков и евреев».

В сообщении партизанского соединения А. А. Федорова от 21 января 1944 г. отмечались кровавые итоги деятельности украинских националистов:

«Уничтожали целиком все польское и еврейское население».

Случаи отказа в истреблении евреев носят единичный характер и нуждаются в дополнительной проверке. Так, в ноябре 1941 г. сотник «Полесской сечи» Сиголенко отказался выполнить приказ капитана войск СС об участии в расстреле евреев местечка Олевска Житомирской области. Тогда нацисты мобилизовали двух старшин и 60 казаков этого подразделения, которые на следующий день приняли участие в расстреле 365 евреев102.

Позиция лидеров ОУН по «еврейскому вопросу», в частности ее бан-деровской фракции, не были неизменными. В августе 1943 г. III Чрезвычайный сьезд этой организации признал равноправие всех национальностей в Украине, отказавшись от принципа этнической исключительности украинцев. Во «Временных инструкциях» бандеровцев, датированных началом 1944 г., их сторонники призывались «не проводить никаких акций против жидов». Здесь же давалось и объяснение изменений в подходах: «Жидовское дело перестаю быть проблемой (их осталось очень мало). Это не относится к тем, кто выступает против нас активно».

Эти оговорки наглядно свидетельствуют, что, во-первых, изменение позиции произошло уже после практически полного «решения еврейского вопроса», а во-вторых, как справедливо отметил А. Вайс, не исключали активных действий против скрывавшихся в лесу евреев.

Не столь массово в антиеврейские акции было вовлечено население Белоруссии. И здесь они проходили по схожему сценарию. В западных областях, присоединенных в 1939 г., в некоторых городках и местечках местные жители поголовно истребляли евреев. Показателен пример в Едвабно Белостокской области, где местные жители 10 июля 1941 г. собрали всех евреев местечка и окрестных деревень на центральную площадь. Оттуда их погнали к овину, расположеннному за околицей. Многие были зверски убиты по дороге. Остальные — заживо сожжены. Всего в этот день местные жители (без участия оккупантов!) уничтожили около 1600 евреев. В 1949 г. в Польше состоялся судебный процесс, в результате которого одиннадцать участников погрома были приговорены к 8—15 годам тюремного заключения и лишь один — к расстрелу. Только 60 лет спустя после трагедии власти Польши и лидеры духовенства на специальной траурной церемонии принесли официальные извинения, а президент страны Александр Квасьневский попросил у евреев прощения от имени польского народа.

В сельской местности и местечках Белоруссии местные коллаборационисты также убивали евреев. По свидетельству вышедшего из окружения лектора Брестского обкома партии Иоффе, в первые дни войны в местечке Городище (Пинская область) «на глазах у немецких войск кулацкая банда организовала еврейский погром: 14 евреев были вырезаны у них на квартирах».

Комиссар Лельчицкого партизанского отряда Полесской области Я. Эрлах сообщал 15 января 1942 г. в Центральный штаб партизанского движения о деятельности пособников нацистов в сентябре 1941 г.:

«Особенно большая банда организовалась в деревне Глушковичах.

...Первым шагом своей деятельности глушковичские бандиты вместе с войковичскими у строили еврейский погром. Они ограбили и вырезали все еврейские семьи, в том числе учинили дикую расправу над моей матерью, которая проживала в дер. Глушковичах. В Лельчицах, собирая еврейские семьи, фашисты пропустили дом, в котором жили родители Горелика, директора МТС, члена пленума Полесского обкома партии. Однако гитлеровский агент Вырвич (проживает в Лельчицах, человек без определенной профессии) догнал и вернул немцев. Фашисты устроили дикую расправу над родителями т. Горелика, убив отца, мать и сестру».

В одном из отчетов айнзатцгрупп его составители жаловались, что белорусское население проявляет пассивность при проведении антиеврейских акций. 12 августа 1941 г. упоминавшийся выше командир 2-го кавалерийского полка СС Магилль в отчете о положении в Западной Белоруссии отмечал:

«Население в основном хорошо отзывалось о евреях. Однако оно активно помогало собирать евреев в одно место»т.

Во многих городах и местечках восточных областей Белоруссии в акциях по уничтожению советских евреев, организованных айнзатцгруппами, —в качестве охранников, а нередко и исполнителей — выступали местные коллаборационисты. Еще в июле 1941 г. в Минске из местных жителей был сформирован полицейский батальон службы порядка. К 1 декабря 1941 г. в генеральном округе «Белоруссия» насчитывалось уже 3682 местных полицая.

Переводчик армии группы «Центр» обервахмистр Зённекен случайно оказался в городе Борисове под Минском накануне карательной акции. Шокированный увиденным, в том числе активнейшим участием в убийстве евреев местных полицейских (автор ошибочно называет их «русскими»), он доносил начальству 24 октября 1941 г.:

«...Их везли к месту казни в русских машинах в сопровождении назначенных для этой цели людей из русской полиции безопасности Борисова. Поскольку их было недостаточно, то прислали подкрепление из Зембина и других отделов русской полиции безопасности. Ее служащие носили красно-белые лепты на рукавах...

Вечером выстрелы уже слышались не только из леса. Стреляли в самом гетто и почти па всех улицах города, потому что многие евреи, спасаясь, бежали из гетто и пытались там укрыться. В этот вечер и ночью из-за неразберихи даже немцам не рекомендовалось выходить на улицу, чтобы не попасть под пули русских полицейских.

...Полицейским выдали много спиртного, иначе они вряд ли сумели бы справиться с этим тяжелым заданием! Население Борисова считает, что люди из русской полиции присвоили ценности, оставленные евреями: золото, серебро, меха, ткани, кожу и прочее — как присваивали все это и во время предыдущих расстрелов. Более того, говорят, что большинство этих полицейских — бывшие коммунисты. Но никто не отваживается донести на них, так все запуганы».

Сима Марголина из белорусского местечка Узда вспоминала:

«Рассказывали, что немец-шофер, потрясенный увиденным, потерял сознание, упал в обморок. Его тут же на «боевом посту» сменил шофер из местных жителей и успешно выполнял свою работу. Не буду называть его фамилию. У него есть дети, внуки, правнуки. И у мер он благополучно, в своей постели, и был похоронен с почестями.

И еще рассказывали, что уже после погрома местный полицейский Сашка Жданович, верный подручный фашистских карателей, ходил по местечку и похвалялся, что ему посчастливилось поучаствовать в погроме и быть свидетелем предсмертных мук своих соседей и знакомых. С особой кровожадностью он смаковал подробности гибели молодых девушек, которых хорошо знал».

Отметим, что местные коллаборационисты входили в состав некоторых подразделений айнзатцгрупп и также участвовали в убийствах. Причем отдельные банды убивали и грабили евреев исключительно по корыстным, а не по идеологическим мотивам. Так, в декабре 1943 г. под Киевом была задержана банда некоего Баранова, «состоящая из предателей-мародеров», которая в годы оккупации производила расстрелы еврейского населения с последующим ограблением их квартир. Сам Баранов, рабочий из Киева, выдавал нацистам евреев, а также грабил их.

Свидетельства бывших узников об участии местного населения в уничтожении евреев достаточно многочисленны. Они вполне достоверны, когда речь идет об участии в акциях полицейских формирований. Больше противоречий при описании локальных погромов. Упомянутый выше узник львовского гетто Ф. Фридман в своих показаниях ЧГК в 1944 г. отметил, что в так называемые «Дни Петлюры» (25—28 июля 1941 г.) «мирные жители Львова участия не принимали, а попытки немцев натравить украинцев и поляков на евреев не удались», а в опубликованной в 1946 г. книге эти же события описал как украинский погром.

В отличие от Прибалтики, Молдавии, Украины и Западной Белоруссии, на территории России местное население не инициировало еврейских погромов.

В то же время члены полицейских формирований также активно участвовали здесь в выявлении, преследовании и уничтожении евреев. Сохранился любопытный документ из архива полиции г. Торопец в Калининской области от 20 сентября 1941 г.:

«По распоряжению господина коменданта... Сегодня представить списки евреев с указанием возраста. 3. Сегодня переселить евреев в один квартал и проверить—носят ли знаки на рукавах. О выполнении доложить».

Начальник полиции Калуги, бывший артист местного театра Леурт участвовал в избиениях и пытках своего учителя, 59-летнего дирижера А. Гутмана со словами:

«Довольно, поцарствовали 24 года, жиды проклятые».

В станице Ладыженской Краснодарского края особенно запомнился очевидцам полицай Птухин, который ножом зарезал 5 человек, включая молодую женщину и ее пятилетнего сына Давида.

В станице Усть-Лабинской евреев расстреливал начальник полиции Бакутин.

Бывшая партизанка В. Бурносова свидетельствовала:

«Расстреливали полицаи, а немцы только наблюдали. Потом немцы могли всем объяснять: «нет, это немы жестокие, а ваши». Были в Себе же и такие, кто встречал немцев хлебом-солью».

Полицейского Дудина, убивавшего евреев Монастырщины в Смоленской области, в ходе суда над пособниками оккупантов спросили: бросал ли он детей живыми в могилу? Дудин ответил:

«Не бросал, а клал».

Самое активное участие в сожжении и расстреле евреев Велижа приняли местные полицейские под руководством своего начальника Ивана Кириенкова. На судебном процессе в марте 1960 г. он подтвердил:

«Лично стоял в цепи окружения. Я тоже стрелял наравне с другими. Стрелял и убивал. Быт убиты сотни людей. Там был кошмар, описать который я не могу. У всех пас руки по плечи в крови».

Полицейские П. Сычев, Н. Пронин, С. Климашевский, также стоявшие в оцеплении, впоследствии особо отличились в поиске и уничтожении бежавших с места казни женщин, стариков и детей. На совести каждого из них — более 10 расстрелянных беглецов. Кириенков и Сычев были приговорены к расстрелу; еще 3 бывших полицейских были осуждены на 15 лет.

Евреев Духовщины в той же Смоленской области убивал начальник районной полиции Шерщуков. Непосредственно участвовал в казни евреев Смоленска первый заместитель «начальника города» белоэмигрант Г. Я. Гандзюк, которого видели в гетто с револьвером в руке.

Отметим, что на бургомистров и их заместителей были возложены ответственные задачи по проведению антиеврейских мероприятий: регистрация, выполнение ограничительных приказов, переселение в гетто, обеспечение его охраны, участие местных полицейских в акциях уничтожения. По мнению руководителя украинского РШПД Строкача, изложенного им в докладной записке «Об организации управления и режим на оккупированной территории» от 12 января 1943 г., одна из задач бургомистра — «проведение антиеврейских ограничений и репрессий».

Практически не освещен в литературе вопрос о евреях, способствовавших нацистам в борьбе против собственного народа. Разумеется, как и среди представителей любых национальностей, такие изменники были. Как отмечалось выше, наиболее распространенным было сотрудничество с немецкими и румынскими оккупантами руководителей юденратов и особенно начальников полиции гетто. Гестапо стремилось иметь своих осведомителей в гетто, используя ненависть отдельных узников к советским и коммунистическим функционерам. В доносах последних присутствовали и корыстные мотивы, и иллюзорные надежды сохранить свою жизнь. Нередко, как и местные полицейские, отдельные представители еврейской полиции втягивались в маховик репрессий, из которого уже не было выхода.

Известны случаи, когда евреи, перешедшие в другую веру, помогали ОУН. Так, житель с. Стрибеж Житомирской области Григорий Иванович Вайсман, 1898 г. р., еврей, принявший православие в 1919 г., был осужден военным трибуналом 27 апреля 1944 г. на 20 лет тюрьмы за предоставление своей квартиры в августе 1943 г. для явок и оказание продовольственной помощи украинским националистам.

Нарком внутренних дел Украины сообщал Никите Хрущеву в апреле 1943 г., что руководителем «террористической банды» и одновременно немецким резидентом является уроженец Одессы, 23-летний Михаил Гершман, укрытый местной жительницей в Ворошиловградской области после ранения летом 1942 г. В августе того же года он якобы был завербован гестапо и оставлен в советском тылу под фамилией Корнаухов. В его банде насчитывалось 60 человек, в том числе 18 бывших полицейских и старост. Банда мародерствовала 2 месяца, выдавая себя за партизан. По агентурным данным, Гершман-Корнаухов собирался переодеться в форму НКВД.

С. Гиль приводит потрясающую историю о еврейском парне Хаиме Сегале, доставшем документы на имя К. Коваленко и вступившем в отряд УПА. Одним из его первых заданий стала антиеврейская акция, в ходе которой Хаим должен был участвовать в расстреле узников гетто. Впоследствии он был назначен начальником полиции в Дубровице Ровенской области, где также участвовал в уничтожении евреев. В начале 80-х гг. его опознала в Западном Берлине одна из тех, кого он насильственно угонял в Германию. Бывший полицейский в этот момент просил милостыню у стен берлинской синагоги и питался в общинной столовой. Впоследствии он был судим в Ровно и приговорен к смертной казни.

Владимир Фридберг также скрыл свою национальность и участвовал в казни узников смоленского гетто, за что был расстрелян по приговору военного трибунала.

Некоторые евреи-военнопленные, скрывшие свои фамилии, до побега к партизанам являлись полицейскими (например, бывший зам. политрука А. И. Афроимов). В. Д. Фрукт, уроженец Бессарабии, под именем Ивана Маркевича добровольно поступил на службу к немцам и работал в продовольственных органах с 1941 по 1944 г. Отметим, что в карательных операциях он участия не принимал. 26 июня 1943 г. в партизанском соединении А.Ф. Федорова был расстрелян немецкий шпион Давид Косое. Он попал в плен, был завербован гестапо, работал секретным агентом в Житомире. В марте 1943 г. в числе «украинских казаков» перешел к партизанам. Вместе с четырьмя другими агентами он должен был собрать разведданные и вернуться к немцам.

Похожая история связана с именем М. Брейтмана-Петренко. Весной 1943 г. в отряде им. Суворова бригады «Дяди Васи» был раскрыт немецкий агент, который выдал других заброшенных к партизанам выпускников диверсионной школы. Старшим группы оказался Михаил Брейтман, 1915 г. р., -политрук танковой роты, попавший в плен в августе 1941 г., скрывавшийся под фамилией «Петренко» и поступивший в Минске в 46-й украинский полицейский батальон. В ноябре 1941 г. он был разоблачен командиром батальона при медосмотре и поставлен перед выбором: быть немедленно расстрелянным или работать на немцев. «Я, после некоторого колебания, согласился», — показал Брейтман на следствии. После этого он был направлен в унтер-офицерскую школу с обязательством доносить о курсантах (выдал якобы двоих, «занимавшихся грабежами»). Окончив школу в конце апреля 1942 г., Брейтман-Петренко служил начальником караула... в Доме Правительства и Доме печати. Подписку о сотрудничестве с гестапо дал 28 июля 1942 г. под № 24 (этот номер стал его кличкой). В ней содержалось обязательство «бороться против жидовско-большевистского ига».

Затем «Петренко» окончил школу гестапо № 12 под Минском, где изучал следующие предметы: немецкий язык, топографию, организацию диверсий и массовых отравлений, индивидуальный террор; способы озлобления народа; выработку характера; историю национал-социализма; методы разведки. Среди известных ему четырех курсантов школы гестапо был некто Александр, арестованный до этого по обвинению в еврействе.

Показания Брейтмана-Петренко, данные им в апреле 1943 г., очень пространны. Много сведений о расстреле евреев из минского гетто, о содержании в Тростянецком лагере евреев из Германии; об антисемитских установках в школе гестапо. Несмотря на все эти признания, он был расстрелян.

Каждый такой или аналогичный случай был исключительным. Евреи-предатели практически не имели шанса спасти свою жизнь.
 

Участие местных жителей в выявлении скрывавшихся евреев и оказании содействия оккупантам в их уничтожении носило, к сожалению. не единичный характер. Участники полицейских формирований на всей оккупированной советской территории приняли самое активное участие в Холокосте.

Только евреев (наряду с коммунистами, сотрудниками и агентами НКВД) местные коллаборационисты уничтожали по своей инициативе еще до прихода оккупантов. Эти погромы проходили в основном на территориях, присоединенных к Советскому Союзу в 1939—1940 гг. Среди их участников было немало людей; чьих родных убили или выслали накануне войны.

Но даже у людей, которые пошли на сотрудничество с оккупантами по политическим мотивам, была возможность не участвовать в уничтожении своих сограждан. В ходе судебного процесса в 1987 г. выяснилось, что один бывший полицейский, принимавший самое активное участие в расстреле евреев Романова и Мирополя в Житомирской области? отказался расстреливать коммуниста Ожаревского. За это он был отчислен из полиции. Вероятно, это было «самым строгим» наказанием за неучастие в убийстве неевреев. Впрочем, этот полицейский вскоре был прощен. В 1943 г. его направили в Бердичевскую полицейскую школу и присвоили звание унтер-офицера.

Таким образом, даже у людей, оказавшихся причастными к массовому уничтожению, был нравственный выбор. Но отказ от уничтожения евреев мог стоить жизни. Известны случаи расстрела из-за этого украинских полицейских. Так, свидетельница Н.М. Москва показала, что летом 1942 г. во Львове «на улице под дамбой я видела, как немцы на 5 подводах везли около 80 детей. Их охранял местный полицейский. К нему подошел гестаповец и приказал убить детей. Когда тот отказался, гестаповец застрелил полицейского».

Те же, кто вступили на путь убийства по мотивам «ненависти к жидам», уже очень скоро также участвовали в кровавых карательных операциях против представителей своего собственного народа.

Многие из них начали свой путь предателя, оказывая за вознаграждение — денежное либо имуществом задержанных—помощь оккупантам в выявлении скрывавшихся от регистрации евреев и выдаче их спасителей.

В составе местных полицейских формирований, принимавших участие в уничтожении евреев и других карательных акциях, было не более 1% местных жителей, оказавшихся в оккупации. Однако их роль в уничтожении еврейского населения СССР трудно «переоценить». Они действовали не только на территории своих республик, но и в других частях оккупированного Советского Союза (эстонские коллаборационисты — в Киеве; литовские и латышские — в Белоруссии; украинские — в Польше, латышские и эстонские — в России).

Именно эти люди, чаще всего добровольно и по собственной инициативе, не только убивали евреев, но и жестоко издевались над ними, грабили их имущество, активно выявляли скрывавшихся и бежавших из гетто.

«Этот закон требует отчета о деятельности некоторых стран касательно того, как они распорядились имуществом со времен Холокоста», — поясняется в сообщении Белого дома.

Согласно принятому закону, госсекретарь США в течение 18 месяцев обязан отчитаться о наличии утраченного еврейского имущества в 46 странах мира. Найденная собственность должна быть возвращена наследникам жертв геноцида, а в случае, если наследников не осталось, государства, к которым перешло еврейское имущество, обязаны передать его еврейским организациям, которые занимаются сохранением памяти о Холокосте. Этого будет добиваться от своих международных партнеров Госдеп США.

Больнее всего закон 447 бьет по странам Восточной Европы, где в годы Второй мировой войны происходил геноцид еврейского населения, и особенно по странам Прибалтики, где из людей, которые участвовали в Холокосте, делают национальных героев.

У подписанного Дональдом Трампом документа есть малозаметная, но примечательная деталь: он напрямую касается участия литовцев, латышей, эстонцев и прочих восточноевропейцев во Второй мировой войне, однако не дает им спасительного статуса «невинных жертв» двух «равно преступных тоталитарных режимов».

Америка всегда подыгрывала своим самым преданным европейским союзникам, соглашаясь, что «малые народы» Восточной Европы не участвовали в преступлениях Второй мировой, а только страдали от нацизма и коммунизма. JUST Дональда Трампа прямо дает понять: в тех же странах Прибалтики государства и население вольно или невольно, но хорошо заработали на Холокосте.

Осталось только маленько копнуть в прошлое, и сразу выяснится, что в Восточной Европе не просто «подобрали» оставшееся ничейным после убийств евреев имущество, а сами лишали это имущество законных хозяев. Достаточно почитать книгу Руты Ванагайте «Наши» про то, как литовцы щеголяли золотыми зубами, вырванными из десен убитых евреев, и вспомнить про Каунасский погром лета 1941 года, который Фронт литовских активистов учинил еще до прихода войск Гитлера, чтобы вселиться в квартиры евреев.

Более того, обнаружится, что вместо осуждения участников геноцида и покаяния за Холокост в Литве, Латвии и Эстонии десятилетиями продолжается героизация людей, помогавших нацистам уничтожать евреев.

Тот же Фронт литовских активистов сейчас «героические борцы за свободу Литвы». Его лидера, инициатора Каунасского погрома Юозаса Амбразявичюса, по настоянию президента Дали Грибаускайте перезахоронили с государственными почестями. Временное правительство Амбразявичюса давно хотят признать легитимным правительством Литвы, и только страх перед реакцией Израиля не дает это сделать.

В Латвии каждый год проходит шествие Латышского легиона СС, легионерам ставят памятники, а национального героя делают из садиста и палача Герберта Цукурса — ликвидированного израильскими спецслужбами члена карательной команды Виктора Арайса, руководившего убийствами в Рижском гетто и разрывавшего грудных младенцев надвое на глазах у матерей.

В Эстонии национальными героями считается соответственно Эстонская дивизия СС, в память о которой проходят ежегодные слеты нацистов на холмах Синимяе. Еще в пантеоне эстонских героев каратели из добровольческой организации «Омакайсте» и «вапсы» — члены ультраправой Лиги ветеранов Освободительной войны, благодаря энтузиазму которой Эстония была провозглашена немцами «юденфрай» — землей, свободной от евреев.

Кроме того, во всех странах Балтии особо почитают «лесных братьев» — боевиков националистического подполья, многие из которых не гнушались помогать гитлеровцам уничтожать евреев и получать заодно их имущество. Когда об этом рассказала вышеупомянутая Рута Ванагайте, ей устроили такую травлю, что писательница была вынуждена уехать из Литвы. Потому что нельзя нарушать Табу и раскрывать священную тайну литовской нации о том, как «герои» этой нации относились к евреям.

Но шила в мешке не утаишь.

То в Эстонии решат «приколоться» и напечатают рекламу таблеток для похудения со слоганом «В Бухенвальде не было толстых», фотографией истощенных узников концлагерей и обещанием «Eins, zwei, drei... Таблетки для похудения доктора Менгеле сотворят с тобой чудо». Да еще пошутят на тему сжигания евреев в газовых печах — дадут рекламу отопления с надписью на воротах лагеря смерти: «Газовое отопление — универсальное, удобное, эффективное».

То в Латвии один депутат Сейма печет на Рождество печенье в форме свастики и хвастается им в социальных сетях. Другой депутат Сейма обвиняет евреев в антигосударственной деятельности. «Люди, которые работали, чтобы разрушать Латвийское государство, они очень умной национальности, юристы», — говорит член правящей партии Карлис Сержантс, уточняя, что имеет в виду не русских, а евреев.

То в Литве вдруг изымают из объектов исторического наследия Седьмой форт в Каунасе, в котором уничтожали евреев и на территории которого покоятся 5 тысяч жертв Холокоста, и объявляют о его приватизации. А на месте старинного еврейского кладбища в Вильнюсе решают построить конгресс-центр.

В последнем случае даже пришлось вмешаться американцам: 12 членов Конгресса США потребовали от президента Дали Грибаускайте не трогать еврейское кладбище и испуганные литовские власти поспешно отказались от реконструкции этой части Вильнюса.

Впрочем, этот инцидент — исключение. Как правило, в Вашингтоне закрывают глаза на «шалости» своих прибалтийских подопечных с героизацией нацистов и уничтожением памяти о Холокосте. Только ласково кивают головой, соглашаясь с прибалтийской версией истории: ах вы бедные ни в чём не повинные овечки, несчастные жертвы нацизма и коммунизма, ваши страдания надо приравнять к Холокосту и требовать для вас материальных компенсаций от Германии и России.

И в этой связи тем более примечателен подход, прописанный в новом законе Трампа.

Государства и жители государств, на территории которых происходил Холокост, называются не сторонними наблюдателями геноцида евреев, а его выгодополучателями — отсюда один шаг до вывода, что Холокост осуществлялся по принципу «кому выгодно».

Когда Госдеп США подсчитает оставшееся бесхозным еврейское имущество и потребует в том числе у стран Балтии возместить его стоимость, к этому выводу неизбежно всё и придет.

«Спустить на тормозах» тему участия прибалтийских коллаборационистов в Холокосте, передавая места массовых убийств под увеселительные заведения в частные руки и изымая из продажи книги с доказательствами участия в геноциде «лесных братьев», не получится.

Трамп заставит Прибалтику и прочих «новых европейцев» признать свою долю ответственности за ужасы Холокоста.