Гусаченко В., Лота В. Тайная битва за Сталинград
кандидат военных наук,
Владимир ЛОТА,
кандидат исторических наук
 |
БИТВА ЗА СТАЛИНГРАД, в которой в конце 1942-го — начале 1943 года принимали участие несколько советских фронтов, шла не только на зимних просторах между Волгой и Доном, но и в эфире, где бескомпромиссные бои вели разведки Советского Союза и фашистской Германии. С советской стороны в войне в эфире принимали участие в основном специалисты Главного управления Государственной безопасности Народного комиссариата внутренних дел (ГУ ГБ НКВД) СССР. Они стремились скрыть от немецкого командования переброску войск, формирование и места сосредоточения резервов, дислокацию командных пунктов и узлов связи. Добиваясь решения этой задачи, офицеры разведки НКВД провели десятки сложных операций. В ходе их решались дезинформационные задачи тактического и оперативного уровней. Длительное время советские контрразведчики искали и путь, позволивший бы им организовать передачу противнику дезинформационных сведений стратегического характера. С этой целью в конце января 1942 года в ГУ ГБ НКВД СССР была начата оперативная игра под кодовым названием «Монастырь», переросшая затем в операции «Курьеры» и «Березино» и закончившаяся только в начале 1945 года. Участники этой операции добились уникальных результатов. Наряду с органами НКВД СССР особую роль в тайной битве за Сталинград сыграла и советская военная разведка…
Организация «Престол» и ее «апостолы»
В начале января 1942 года два сотрудника НКВД, занимавшиеся организацией зафронтовой разведывательной работы, допоздна задержались в кабинете начальника 4-го управления полковника Павла Анатольевича Судоплатова. Один из них, комиссар госбезопасности Виктор Николаевич Ильин, был начальником 3-го спецотдела НКВД. Второй — подполковник Михаил Борисович Маклярский — руководил деятельностью 3-го отдела 4-го управления НКВД и являлся заместителем Судоплатова.
В тот январский вечер в Москве, от стен которой недавно были отброшены немецкие дивизии, Судоплатов, Ильин и Маклярский завершили обсуждение основных деталей создания организации, которую они решили назвать «Престол». По замыслу чекистов, эта организация должна была иметь монархическую направленность и прогерманский характер, а ее члены — стать главными действующими лицами операции, целью которой было внедрение советского разведчика в германскую военную разведку — абвер. Судоплатов и его помощники хотели с помощью такого разведчика своевременно узнавать имена и фамилии агентов и диверсантов, забрасываемых германской разведкой на территорию СССР. Своевременная ликвидация этих опасных «гостей» была одной из главных задач НКВД. В случае успешного внедрения советского разведчика в абвер Судоплатов также хотел добиться еще одного результата — создать канал для передачи германскому командованию дезинформации стратегического характера.
Первые месяцы Великой Отечественной войны убедили Судоплатова, Ильина и Маклярского в том, что добиваться успеха в борьбе против немецкой разведки можно лишь в том случае, если удается проводить оперативные мероприятия, опережающие действия противника. Поэтому задуманная ими операция имела большие перспективы.
Любая организация состоит из постоянных членов, которыми руководят авторитетные лица. Кандидаты в «руководящий» состав «Престола» были отобраны чекистами из числа лиц, уже состоявших на учете в НКВД. Среди них оказались бывший предводитель дворянского собрания Нижнего Новгорода Глебов, член-корреспондент Академии наук СССР скульптор Сидоров и поэт Борис Садовский. Их объединяло многое, в том числе и то, что до революции они учились в различных учебных заведениях Германии.
Глебов, Сидоров и Садовский проживали в приюте Новодевичьего монастыря. Они были уже людьми преклонного возраста, высказывали недовольство советской властью, о чем и поговаривали между собой. В НКВД знали об этих «ворчунах» и их встречах, но не трогали их, поскольку реальной угрозы для советской власти они не представляли.
Наиболее яркой фигурой среди этих «монастырских ворчунов» был поэт Борис Садовский. В Советском Союзе Садовского как литератора мало кто знал. Летом 1941 года Садовский написал стихотворение, в котором обращался к немецким солдатам как «братьям-освободителям» и призывал их установить «самодержавие русского царя». Было также известно, что его интересовал вопрос о планах Гитлера в отношении русской монархии.
Жена Садовского была экзальтированной особой, в число занятий которой входили спиритизм и гадание на картах. Сеансы спиритизма мадам Садовской посещали даже жены высокопоставленных московских чиновников. Захаживала к Садовской и супруга члена Политбюро ЦК ВКП(б) А.И. Микояна.
Садовский и его жена в кругу своих близких знакомых поговаривали о необходимости реставрации в Советском Союзе монархического строя. Когда германские армии зимой 1941 года рвались к Москве, монархические настроения Садовского усилились.
Наблюдение за поэтом и его женой осуществлял агент «Старый». Он тоже был выходцем из дворянской семьи. Садовский ему доверял и однажды даже попросил его оказать помощь в установлении связи с немецким командованием. Об этой неожиданной просьбе стало известно Судоплатову, доложившему об «инициативе» Садовского заместителю наркома внутренних дел СССР генералу Богдану Кобулову. В справке, подготовленной для доклада Кобулову, указывалось, что «…в 1933 году органами НКВД была вскрыта и ликвидирована монархическая группа молодежи, группировавшаяся вокруг Садовского. Сам Садовский арестован не был. Ликвидированная группа уже тогда ориентировалась на германский фашизм. Вторая группировка, созданная Садовским, была ликвидирована в 1935 году, и, наконец, третья группа (Раздольского) вскрыта СПУ НКВД СССР в начале 1941 года…». СПУ — Секретно-политическое управление при ГУ ГБ НКВД СССР.
В справке «О Садовском и его группе», подготовленной в декабре 1941 года сотрудниками 2-го отдела НКВД, отмечалось: «…Кадры русских монархистов были разбиты и рассеяны еще в первые годы революции. В эмиграции многие физически вымерли. Вряд ли много осталось в живых и в СССР. Тем более интересно отметить существование и жизнь одного, явно монархически антисоветского гнезда, долго уже существующего в Москве, хорошо известного органам нашей разведки, с начала войны в известной мере активизирующегося. …Нашли себе здесь приют разные бывшие чины императорского двора, и в числе других здесь же приютился переехавший в Москву из г. Горького, тогда еще Нижнего Новгорода, разбитый параличом писатель Садовский Борис…».
Кобулов и Судоплатов решили «помочь» Садовскому в установлении контактов с немецким командованием, что потом можно было использовать для решения важных оперативных задач. Так появилась идея создания организации «Престол», возможности которой могли бы открыть советской разведке двери в абвер.
Получив одобрение чекистов, агент «Старый» согласился помочь Садовскому. В свою очередь Садовский, одержимый своей идеей, поручил «Старому» подбирать кандидатов для создания антисоветских групп в Москве и других городах СССР. «Старый» посоветовал Садовскому назвать их организацию условным словом «Престол». Садовский согласился.
Так в Москве появилась организация, название которой заговорщикам подсказали чекисты, — «Престол». Звучало величаво и интригующе.
Поскольку идейные основатели «Престола» проживали в приюте Новодевичьего монастыря, операция, задуманная чекистами, получила кодовое наименование «Монастырь».
Основные результаты, полученные разведчиками НКВД в ходе этой операции, в общем известны. Однако ее некоторые подробности могут представить интерес для любителей отечественной военной истории.
Русский «Гейне»
После успешного контрнаступления советских войск в Битве под Москвой в конце 1941 года советским командованием было принято решение перейти к стратегической обороне, которая в соответствии с решением Сталина должна была дополняться проведением войсками Красной Армии нескольких частных наступательных операций. Одновременно перед начальниками подразделений внешней разведки НКВД и военной разведки была поставлена задача — выявить направление главного удара немцев в летней кампании 1942 года.
Разведчики приступили к решению данной задачи. Командование военной разведки нацелило на это своих нелегалов, действовавших в нескольких европейских государствах.
|
Руководство внешней разведки НКВД тоже приняло меры, которые должны были позволить установить направление главного удара немцев на советско-германском фронте в 1942 году. Было также решено провести операции по стратегической дезинформации противника. Для этого в абвер необходимо было внедрить советских разведчиков. Решением этой задачи занялись Судоплатов и его помощники. Они и придумали организацию «Престол», одну из главных ролей в которой, не ведая о замысле чекистов, стал играть Борис Садовский. Первая цель «Престола», как ее видели Садовский и его единомышленники, состояла в установлении прямого контакта с немецким командованием. Вторая цель — убедить немцев в возможностях членов «Престола» оказать им помощь в достижении победы над большевиками.
Добиваясь этих целей, Садовский хотел лишь одного — чтобы он и его единомышленники после разгрома Красной Армии получили от немецкого командования руководящие должности в новом правительстве России. Судоплатов же, используя «крышу» «Престола», преследовал совершенно другие цели.
Для достижения первой из них чекистам нужно было подобрать разведчика, который бы направился за линию фронта, оказался в поле зрения немецкой разведки и смог бы убедить ее руководителей в том, что в Москве действует тайная церковно-монархическая организация «Престол».
Успех первого этапа операции «Монастырь» полностью зависел от находчивости и смелости советского разведчика — главного исполнителя оперативного замысла полковника Судоплатова.
Детально разработанный план операции «Монастырь» был одобрен заместителем наркома НКВД Б. Кобуловым. После этого чекисты приступили к реализации этой сложной операции.
Для выполнения роли связника «Престола» был отобран агент ГУ ГБ НКВД Александр Демьянов, сотрудничавший с чекистами около десяти лет. В декабре 1941 года этот разведчик должен был остаться в Москве для выполнения специальных заданий в случае ее захвата фашистами. Подполковник Маклярский встретился с Демьяновым, кое-что рассказал ему о возможной операции и предложил принять в ней участие. Демьянов согласился.
В январе 1942 года Судоплатов, также знавший Демьянова, встретился с ним на одной из конспиративных квартир и рассказал разведчику суть нового задания. Демьянов согласился стать «членом» организации «Престол» и приступить к выполнению задания чекистов — перейти линию фронта для установления контакта с немецкой военной разведкой. Дальнейший ход операции зависел от умения Демьянова войти в доверие к немецким разведчикам.
По указанию Судоплатова подполковник Маклярский познакомил Демьянова со «Старым». Представил его как выходца из дворянской семьи. Это было правдой. Прадед Демьянова атаман Головатый был одним из основателей г. Краснодара, столицы Кубанского края. Его отец — Петр Демьянов, есаул казачьих войск, участник Первой мировой войны, находясь на фронте, получил тяжелое ранение и в 1915 году умер. Саша Демьянов рос с матерью, воспитывался за границей, изучал иностранные языки.
Оказалось, что история семьи Демьяновых в общих чертах была известна Глебову. Садовский в молодости тоже был наслышан о княгине, выпускнице Бестужевских курсов при Смольном институте благородных девиц, оказавшейся матерью Александра Демьянова. В свое время, до революции, она была хорошо известна в Петербурге.
После смерти есаула Петра Демьянова его вдова и сын оказались в Крыму, в Анапе, где их и захватили бури Октябрьской революции, Гражданской войны и прочие суровые испытания. Им предлагали бежать во Францию, но госпожа Демьянова отказалась покидать Россию.
В середине 1920-х годов Демьяновы возвратились в Петербург, уже называвшийся Ленинградом. Александр, которому едва исполнилось 19 лет, работал электромонтажником, затем поступил в Политехнический институт, из которого был отчислен как «чуждый социальный элемент».
Чекисты заинтересовались Демьяновым в 1929 году. Привлекали его к работе грубо: вначале Александра арестовали за «несанкционированное хранение пистолета», который сами ему и подбросили, затем предложили ему стать негласным сотрудником ОГПУ Выбора у Демьянова не было. В НКВД ему был присвоен псевдоним «Гейне», что уже можно было рассматривать как целевое оперативное предназначение — работа против агентов германской разведки, действовавших на территории Советского Союза.
В начале 1930-х Демьянов переехал в Москву. Чекисты помогли ему устроиться в Главкинопрокате на должность инженера, что позволило Демьянову войти в круг артистов, журналистов, художников и иностранных дипломатов. Он стал частым посетителем Московского ипподрома, вел светский образ жизни.
Выходец из дворянской семьи, Александр Демьянов не мог не привлечь к себе внимания разведки иностранного государства. Вскоре с Демьяновым познакомился сотрудник германской торговой миссии в Москве. Чекисты знали, что под вывеской этой миссии работают и сотрудники германской военной разведки — абвера.
Контакт Демьянова с представителем германского торгпредства развивался успешно. Немецкие разведчики рассматривали Демьянова в качестве кандидата на вербовку и даже присвоили ему псевдоним «Макс». Когда Германия вероломно напала на Советский Союз, связь с «Максом» немцы потеряли…
«Старый» организовал знакомство Демьянова с Садовским. Их первая встреча произошла 11 января 1942 г.
Садовский внимательно выслушал историю жизни Демьянова. Проверить основные вехи жизни Александра Петровича для него не составляло особого труда. Садовский, видимо, хотел ускорить события и через несколько дней предложил Демьянову отправиться за линию фронта для установления контакта с немецким командованием…
Завершая разработку плана операции «Монастырь», в НКВД продолжали тщательно изучать Александра Демьянова, которому предстояло выполнить сложное задание. В одной из справок, составленной 16 января 1942 г., отмечалось, что «…Демьянов Александр Петрович, 1910 года рождения, уроженец г. Калуги, русский, беспартийный, образование высшее, по специальности инженер-электрик, изобретатель… За время работы с нами показал себя инициативным, волевым, способным, любящим разведывательную работу агентом. «Гейне» знает подрывное дело, хорошо знаком с электро- и радиотехникой. Был подготовлен для работы в Москве на случай ее захвата немцами. Изъявил согласие выполнять любое боевое поручение. «Гейне» согласен идти в тыл врага для выполнения специального задания по агентурному делу «Монастырь»…
Специальную подготовку к выполнению нового задания разведки Демьянов проходил под руководством сотрудника разведки НКВД Фишера, в будущем ставшего известным как легендарный разведчик Рудольф Абель. Опытный инструктор в короткий срок обучил Демьянова способам поддержания радиосвязи с Центром, а также другим важным навыкам разведывательной деятельности. Фишер, видимо, смог убедить Демьянова в том, что он сможет выполнить трудное задание разведки. По крайней мере, не без его оценки в характеристике Демьянова было записано: «…В течение всего времени, занимавшего подготовку к операции, Гейне чувствовал себя хорошо, настроение его было бодрое, приподнятое, чувствовалась твердая уверенность в успешном выполнении задания…».
17 февраля 1942 г. в районе Можайска Александр Демьянов перешел линию фронта. Переход этот был организован поспешно. Поэтому Демьянов неожиданно оказался на поле, заминированном немцами. Распознать опасность ему помогла хорошая подготовка, полученная в период обучения в школе советской контрразведки. Демьянов с большим трудом преодолел минное поле и оказался на территории, занятой фашистами.
Немецкий патруль без промедления задержал перебежчика и доставил в штаб дивизии, располагавшийся в д. Глушищи. Первый допрос носил формальный характер и проводился лишь в целях установления личности безумного русского, рискнувшего перейти линию фронта через минное поле. После этого Демьянова под усиленным конвоем отправили в Гжатск.
В этот городок, где дислоцировался штаб немецкой дивизии, для допроса Демьянова вскоре прибыл представитель «Абеверкоманды-103», которую возглавлял подполковник Феликс Герлитц. «Абеверко-манда-103» была специальным подразделением немецкой военной разведки, имевшая позывной «Сатурн». Она состояла из двух бюро, одно из которых находилось в Минске, второе — в Смоленске. Разведывательные группы «Абе-веркоманды-103» действовали против сил Западного, Калининского и Центрального фронтов. В начале 1942 года основная задача подполковника Герлитца состояла в активном внедрении агентов немецкой разведки в Москву в целях дезорганизации деятельности оставшихся в советской столице военных объектов.
Главным объектом абвера был советский Генеральный штаб.
|
Кауфман внимательно выслушал «беглеца» из Москвы, но к его рассказу отнесся с недоверием. Пытаясь сломить волю Демьянова и установить истинную причину появления этого русского в Гжатске, Кауфман инициировали процедуру расстрела Демьянова, которую Александр выдержал до конца, не веря в свое спасение. Однако его выдержка, твердая линия поведения, убедительность легенды, подкрепленная реально существующими лицами и обстоятельствами, были настолько основательны, что ему в конце концов немцы поверили…
Уже после окончания выполнения задания Александр Демьянов, готовя отчет о проделанной работе, подробно описал встречу с Кауфманом. «…Он требовал, чтобы… я сознался в том, что послан НКВД, — писал Демьянов в своем отчете. — На все это я отвечал, что если бы знал, что со мной так будут разговаривать, да еще обвинять в связях с НКВД, то ни за что бы сюда не пришел. На это Кауфман заявил мне: «Вы будете поставлены к стенке, если не сознаетесь, даю полчаса на размышление…».
…После этого обер-лейтенант отвел меня в комнату и оставил одного… Прошло полчаса, а за мной никто не шел, поэтому я решил лечь на кровать. Через некоторое время за мной пришел обер-лейтенант с двумя солдатами, вооруженными винтовками, предложил следовать за ним… Солдаты вывели меня во двор, поставили у стенки, а сами отошли к стоявшему неподалеку обер-лейтенанту и Кауфману. Так мы постояли минут десять, после чего меня привели в комнату, где раньше проводился допрос, предложили снять пальто, угостили сигаретами, а Кауфман достал бутылку французского коньяку и стал со мной выпивать…».
Проверка Демьянова продолжалась и после «расстрела». В целом он прошел это трудное испытание успешно. Впрочем, иначе и не могло быть — не каждый день в распоряжение сотрудников абвера попадал русский, выходец из дворянской семьи, да еще и представлявший интересы прогерманской организации, действовавшей в советской столице.
Вскоре Демьянова представили и подполковнику Герлитцу, опытному разведчику, которого лично знал начальник абвера адмирал В. Канарис. С первых дней Второй мировой войны Герлитц действовал в Польше, во Франции и в 1942 году оказался на посту начальника специальной команды абвера на советско-германском фронте.
Герлитц внимательно изучил все документы, связанные с Демьяновым и оказавшиеся в его распоряжении. Он долго раздумывал и, выслушав мнение Кауфмана, принял решение — провести подготовку Демьянова в разведывательной школе абвера, а затем отправить его для сбора разведывательных сведений в Москву.
Так «Гейне», воспользовавшись легендой, подготовленной сотрудниками ГУ ГБ НКВД, проник в «Абверкоманду-103». Вскоре и в ГУ ГБ НКВД стало известно о том, что агент «Гейне» благополучно перешел линию фронта и приступил к выполнению задания…
|
В начале 1942 года в Москве еще не знали, что по указанию Гитлера немецкая разведка тоже разработала специальную операцию, которой было присвоено кодовое наименование «Кремль». Мероприятия, планировавшиеся в рамках проведения этой операции, должны были надежно скрыть направление главного удара немецких войск в летней кампании 1942 года.
В марте 1942 года Гитлер принял решение, сохраняя угрозу захвата Москвы и Ленинграда, нанести главный удар на советско-германском фронте в направлении Кавказа, в ходе которого захватить обширные южные районы Советского Союза, Ростов-на-Дону, Сталинград, перерезать Волгу, овладеть нефтеносными районами Майкопа, Грозного, захватить перевалы Главного Кавказского хребта и создать условия для повторного удара по советской столице в целях ее захвата.
Главным содержанием операции, «Кремль» было введение в заблуждение советского командования. Демонстрируя наращивание угрозы захвата Москвы, германские генералы на самом деле готовились добиться решающего успеха на южном участке советско-германского фронта.
Реализуя задачи операции «Кремль», немцы издали приказ на наступление на Москву, по указанию Гитлера подписанный 29 марта 1942 г. командующим группой армий «Центр» фельдмаршалом Клюге.
Стремясь дезинформировать советское командование, немцы вели демонстративную аэрофотосъемку Москвы и ее окрестностей, в войска группы армий «Центр» поступали карты Москвы и Московской области, а также городов, которые должны быть захвачены немецкими войсками в ходе нового наступления на советскую столицу летом 1942 года.
Сведения о подготовке немецким командованием нового наступления на Москву стали поступать в Разведывательное управление Красной Армии и в подразделения внешней разведки НКВД. В основном подобные сведения поступали из районов, где германская разведка проводила свои дезинформационные мероприятия. Но советская разведка имела источники, действовавшие и в стратегической глубине. От них поступали сведения иного характера.
В Разведуправление Красной Армии уже в марте поступили сообщения от источников «Дора» и «Гано» о том, что летом 1942 года немецкое командование планирует нанести свой главный удар на южном фланге советско-германского фронта. Под псевдонимом «Дора» в Центре числился советский разведчик-нелегал венгр Шандор Радо. Псевдоним «Гано» в Центре был присвоен польскому разведчику Станиславу Гано, передававшему советской военной разведке ценные сведения о планах командования вермахта на восточном фронте. 3 марта «Гано» из Лондона сообщил в Москву о том, что Германия «…планирует весной 1942 года начать наступление в направлении Кавказа. Для этих целей Берлин добился договоренностей о направлении на восточный фронт 16 новых румынских, 12 итальянских, 10 болгарских, двух словацких и нескольких венгерских дивизий полного состава…».
Главным в этом донесении было то, что немцы «…планируют начать наступление в направлении Кавказа…». Это сообщение противоречило всем прогнозам Верховного Главнокомандующего, ожидавшего нового наступления немцев в направлении Москвы. Поэтому в Ставке Верховного Главнокомандования (ВГК) на сообщение «Гано» не обратили внимания.
12 марта 1942 г. руководитель резидентуры советской военной разведки в Швейцарии «Дора» направил в Москву сообщение о том, что «…основные силы немцев будут направлены против южного крыла восточного фронта с задачей достигнуть рубежа р. Волги и Кавказа, чтобы отрезать армию и население центральной части России от нефтяных и хлебных районов…».
Через три дня, 15 марта 1942 г., агент «Долли» из Лондона передал в Москву содержание беседы японского посла генерала Осимы с министром иностранных дел Германии Риббентропом. В ходе этой беседы министр германского внешнеполитического ведомства сообщил японскому союзнику о том, что в «…1942 году первостепенное значение будет играть южный сектор восточного фронта. Именно там начнется наступление, а сражение развернется к северу…».
Далее агент сообщал, что, по данным японского посла в Берлине, немцы планируют отрезать СССР от внешней помощи, расширить наступление на юге, включая весь Донбасс и Кавказ.
Эти данные, сообщенные проверенными источниками военной разведки «Гано», «Дора» и «Долли», по мере их поступления докладывались в Генеральный штаб.
В конце марта 1942 года начальник военной разведки доложил членам Ставки ВГК и в Генеральный штаб о том, что «…наиболее вероятным направлением главного удара немцев на восточном фронте будет ростовское направление. Цель весеннего наступления — овладеть нефтеносной базой СССР и в последующем ударом на Сталинград выйти к р. Волге…».
5 апреля Гитлер утвердил директиву № 41 — главный удар немецких войск в летней кампании 1942 года планировалось нанести в направлении Кавказа…
В Москве готовились к отражению нового наступления немцев на советскую столицу. Соответственно распределялись и имевшиеся в распоряжении Ставки ВГК резервы. Видимо, мероприятия, проводившиеся германской разведкой в рамках операции «Кремль», сыграли свою роль. В книге историков Семененко В.И. и Радченко Л.А. «Великая Отечественная война. Как это было…», опубликованной в 2008 году, отмечается, что «…успех дезинформационной операции «Кремль», проведенной абвером, привел к тому, что 80% советских танков, 60% самолетов оказались сконцентрированы на московском направлении. Сталин, за ним Генштаб полагали, что на южном участке фронта немцы ограничатся десантными операциями…».
Реальное количество советских танков и самолетов, сосредоточенных на московском направлении весной-летом 1942 года, может и не совпадать с данными этих авторов, но в главном они, несомненно, правы. В первой половине 1942 года Генеральный штаб в соответствии с указаниями Сталина сосредоточивал силы для обороны Москвы и планировал проведение частных наступательных операций. Сталин еще не доверял сведениям советской военной разведки, понесшей значительные потери в результате «чистки» и репрессий, проводившихся в 1937-1939 гг.
Острота дезинформационной войны весной 1942 года достигла максимального напряжения. Подчиненные адмирала В. Канариса, руководившего немецкой военной разведкой, использовали изощренные методы для сокрытия истинных замыслов Гитлера на восточном фронте. В Москве даже оказался изготовленный немецкой разведкой план верховного командования германских вооруженных сил под кодовым названием «Кремль». В соответствии с этим планом главный удар в летней кампании 1942 года Гитлер якобы планировал нанести на московском направлении.
|
Этот фальшивый документ, тем не менее, подтверждал опасения Сталина. Мероприятия по укреплению оборонительных рубежей на московском направлении продолжались. Сообщения советской военной разведки о готовящемся летом 1942 года ударе немцев в направлении Кавказа в Генеральном штабе и Ставке ВГК не принимались в расчет. Уже после окончания Великой Отечественной войны генерал армии С.М. Штемен-ко, в 1942 году работавший в Генеральном штабе, в своих воспоминаниях писал: «…Летом 1942 года замысел врага захватить Кавказ тоже был раскрыт достаточно быстро. Но и на этот раз у советского командования не было возможности обеспечить решительные действия по разгрому наступающей группировки противника в короткий срок…».
В объективной оценке ситуации, сделанной генералом армии Штеменко, есть две особенности, на которые нельзя не обратить внимание. Первая — советская военная разведка своевременно добыла точные сведения о том, что Гитлер в летней кампании 1942 года планирует направить главный удар своих армий на Кавказ. И второе — «…у советского командования не было возможности обеспечить решительные действия по разгрому наступающей группировки противника».
Одна из причин отсутствия у советского командования достаточных резервов для организации устойчивой обороны на южном фланге советско-германского фронта состояла в том, что Генеральный штаб был вынужден проводить частные наступательные операции в соответствии с решением Сталина. Эти операции поглощали и так скромные резервы Ставки ВГК и, что еще важнее, — не приносили желаемого успеха.
Так, по приказу Сталина 12 мая 1942 г. было начато наступление советских войск в направлении Харькова. Войсками Юго-Западного фронта командовал Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко. Южный фронт, тоже принимавший участие в этом наступлении, находился под командованием генерал-лейтенанта Р.Я. Малиновского. В этом районе немцы сосредоточили значительное количество войск, входивших в состав группы армий «Юг» и предназначенных для наступления в направлении Кавказа. Немцы пропустили советские войска в мешок и 19 мая ударили по ним с флангов. Около 90 тыс. советских солдат и офицеров погибли в тех боях. Из окружения удалось выйти только 22 тыс. красноармейцам и командирам.
Поражение под Харьковом значительно ослабило группировку советских войск на южном фланге фронта и фактически открыло немцам дорогу на Сталинград и Кавказ.
«Гейне»-«Макс» действует
В это время разведка НКВД активно реализовывала замысел операции «Монастырь». Этому способствовало то, что руководитель немецкой военной разведки адмирал В. Канарис, изучив донесение подполковника Герлитца, одобрил его план использования агента «Макса» и поверил, что этот агент является удачным приобретением абвера.
Демьянов 15 марта 1942 г. был выброшен на советскую территорию с немецкого самолета на парашюте. Произошло это в одном из районов Ярославской области.
Приземлившись, Демьянов, как и было обусловлено, вступил в контакт с чекистами. Он сообщил, что вместе с ним был сброшен еще один немецкий агент с радиостанцией.
Сотрудники НКВД приняли меры по задержанию второго немецкого агента, а заместитель начальника управления НКВД по Ярославской области незамедлительно доложил в Москву о появлении агента «Гейне».
Демьянов был переправлен в Москву, где встретился с Судоплатовым и Маклярским, коротко доложил о работе, проделанной за линией фронта. Судоплатов приказал Демьянову написать подробный отчет обо всем, что с ним произошло на территории, занятой противником, в Гжатске и Смоленске.
19 марта Демьянов представил подполковнику Маклярскому подробный отчет о «приеме», оказанном ему Кауфманом и другими германскими военными разведчиками из Смоленского отделения абвера. В докладе было 85 страниц. Он содержал важные детали бесед Демьянова с представителями немецкой разведки, а также указания по работе на советской территории.
Задание «Макса» состояло в том, чтобы, используя возможности организации «Престол», активизировать антисоветскую пропаганду среди местного населения в Москве, Ярославле и других городах, вести агитацию за прекращение войны, развернуть диверсионную деятельность и активизировать усилия «Престола» по созданию своих подпольных ячеек в промышленных и областных городах СССР.
После доклада о проделанной работе Судоплатову Демьянов встретился и с Садовским, руководителем «Престола». Шеф монархической организации одобрил действия своего связника и стал ждать указаний из-за линии фронта.
9 апреля 1942 г. агент «Макс» вышел в эфир и доложил в «Сатурн»: «…Сбросили вместо Пушкино в районе Рыбинска, оттуда с трудом добрался… Ваши указания о работе переданы руководству. Никого сейчас не присылайте, ибо контроль всюду усилен. Слушайте меня между 15 и 20 этого месяца. Макс».
30 апреля Демьянов получил указание из «Сатурна»: «…Нам интересны формирование новых частей, транспорт с отметкой направлений, даты, грузовые колонны».
Так начались интенсивные сеансы радиосвязи «Гейне»-«Макса» с «Сатурном». Им предшествовали еще несколько важных оперативных мероприятий, проведенных Судоплато-вым и его помощниками. Эти мероприятия были направлены на поиск путей подготовки информационных текстов радиограмм «Макса». Эти тексты должны были содержать дезинформацию важного характера, которую немецкая разведка не могла бы проверить. Лучший способ прикрыть такую дезинформацию — ее маскировка достоверными сведениями.
Чтобы не передать что-то лишнее противнику и не навредить своим, Судоплатов обратился за содействием в Генеральный штаб. Взаимодействовать с Судоплатовым было поручено генерал-майору Сергею Михайловичу Штеменко, в 1942 году — начальнику направления Оперативного управления Генерального штаба.
|
Донесения «Макса» в основном касались перевозок войск и военной техники по железным дорогам. В них сообщалось о направлениях этих перебросок, что давало немцам возможность заранее рассчитывать силы Красной Армии на тех или иных участках фронта и разрабатывать свои войсковые операции. Руководители операции «Монастырь» понимали, что наблюдение за советскими железнодорожными перевозками могут вести и другие агенты абвера. Поэтому по указанным Демьяновым маршрутам под брезентовыми чехлами перевозились деревянные макеты танков, орудий и другой боевой техники. Более того, чтобы подтвердить сообщения «Макса» в «Сатурн» о совершенных его людьми диверсионных актах в советских газетах публиковались заметки о вредительстве на железнодорожном транспорте. Сведения, передававшиеся «Максом» в «Сатурн», делились на две категории. Наиболее важную информацию «добывали» агенты «Макса», а его сведения были «беднее» и соответствовали возможностям занимаемого им служебного положения.
10 мая 1942 г. «Макс» передал в «Сатурн»: «…Лицо, связанное с видными военными, сообщило об усилившемся [в] последние дни направлении войсковых частей артиллерии и танков в Бологое. Это же лицо рассказало, что сейчас НКВД усиленно следит за поведением крупных военных. Ночью из Москвы по Ленинградскому и Можайскому шоссе интенсивное движение грузовых автомашин с войсками и противотанковой артиллерией. [В] Москве много новых частей, возраст красноармейцев 25-35 лет. Все хорошо вооружены, подтянуты и обмундированы. По ночам усиленное патрулирование комендантских дозоров. На площади и скверах города установлено много тяжелых зенитных орудий. Прошу ваших указаний».
«Макс» выходил на связь с «Сатурном» один раз в неделю, иногда чаще. Сведения, которые он передавал в абвер, по содержанию можно разделить на две части. Первая содержала сведения разведывательного характера и вводила немецкое командование в заблуждение относительно направлений и количества перебросок советских войск, их мест дислокации, вооружения и даже состояния морального духа красноармейцев и командиров.
Вторая группа сведений предназначалась для решения оперативных задач контрразведки. В частности, НКВД хотел бы знать, когда и в какие районы ближайшего Подмосковья абвер готовится к заброске новых групп своих агентов.
Характерен такой пример. В начале августа 1942 года «Макс» сообщил в «Сатурн» о том, что требуется замена имеющегося в организации «Престол» радиопередатчика, который стал ненадежно работать. 24 августа на явочную квартиру в Москве прибыли два немецких агента. Они представились Демьянову как лейтенанты Красной Армии «Станков» и «Шалов», передали 10 тыс. руб. на оперативные расходы и некоторые продукты, а также сообщили описание тайника, где спрятали новый радиопередатчик.
Чекисты следили за действиями этих «лейтенантов» около десяти дней, стремясь установить, нет ли у них других связей в Москве. После этого «гости» из «Сатурна» были арестованы, а «Макс» сообщил своим кураторам из абвера о благополучном прибытии курьеров и о том, что при приземлении они повредили радиопередатчик.
Месяца через два в октябре 1942 года из-за линии фронта явились два новых курьера «Зюбин» и «Алаев», доставившие «Максу» различное шпионское снаряжение, 20 тыс. руб. и «свежие» фиктивные документы для ранее прибывших курьеров.
Зюбин и Алаев были арестованы. Демьянов передал в «Сатурн», что они благополучно обосновались в Москве и приступили к выполнению задания.
Зюбина удалось перевербовать, и он стал выполнять задания советской контрразведки. Так началась еще одна операция советской контрразведки под кодовым названием «Курьеры».
Чтобы повысить «оперативную ценность «Макса», в «Сатурн» в конце 1942 года было сообщено о том, что «Престолу» удалось привлечь к сотрудничеству видного работника Наркомата путей сообщения СССР. Этот человек, по данным «Престола», обладает сведениями о передвижении частей Красной Армии и перевозках военной техники. Немецкая разведка проявила интерес к открывшимся новым возможностям «Престола». Вскоре в Москве появились новые курьеры из-за линии фронта, доставившие крупную сумму денежных средств для оперативной деятельности «Престола» и оплаты услуг нового ценного источника.
Разведывательный центр противника был очень доволен работой своего агента в Москве. В декабре 1942 года «Макс» получил сообщение из «Сатурна» о том, что он награжден германским командованием орденом с мечами за храбрость.
Чтобы Герлитц не усомнился в достоверности сведений, передававшихся «Максом», и дееспособности «Престола», разведчики НКВД некоторым курьерам абвера позволяли возвращаться за линию фронта. Оказавшись в своем центре, курьеры докладывали, что «Макс» надежно законспирирован и продолжает работу.
Одним из итогов работы Демьянова является то, что благодаря его усилиям советские контрразведчики установили и своевременно ликвидировали 23 агентов немецкой разведки. Другим важным результатом его деятельности стало то, что в 1942-1943 годах в абвер было передано множество дезинформационных сведений, имевших оперативно-стратегический характер. Среди них были донесения о важнейших решениях Ставки Верховного Главнокомандования (ВГК), об оценках советских военачальников положения на советско-германском фронте. Бывший руководитель разведывательных пунктов в Софии и Будапеште Рихард Клатт (Каудер Фриц) в своих показаниях, данных американцам летом 1945 года, рассказал, что донесения «Макса» высоко оценивались в отделе разведки «Иностранные армии Востока» генерального штаба сухопутных войск Германии. Важные решения о военных мероприятиях на восточном фронте не принимались германским командованием до поступления из абвера сведений от «Макса».
|
Самые «важные» сведения от «Макса» поступили в «Сатурн» в ноябре 1942 года. Одно из донесений агента имело особую ценность и подтверждало, что он имеет доступ к важным сведениям. В тот день «Макс» сообщал: «…4 ноября в Москве состоялось заседание военного совета под председательством Сталина. Присутствовало 12 маршалов и генералов. На заседании были приняты концептуальные положения:
а) все наступательные операции тщательно прорабатывать во избежание крупных потерь;
б) территориальные потери — вещь не принципиальная…;
в) провести все запланированные наступательные операции по возможности до 15 ноября, если позволяют погодные условия. Главные направления: из Грозного (в предгорьях Кавказа)… На Дону в районе Воронежа; под Ржевом; к югу от озера Ильмень и Ленинграда (предположительно — под г. Торопец). Войска будут выделены фронтам из стратегического резерва…».
«Уран», «Марс» и «Гейне»
Особую роль «Гейне» сыграл в конце 1942 года в период подготовки контрнаступления советских войск в ходе Сталинградской битвы, которое готовилось в рамках операции, получившей кодовое название «Уран». Советскому командованию крайне важно было скрыть от немецкой разведки факт сосредоточения войск Красной Армии в районе Сталинграда и убедить немцев в том, что Ставка Верховного Главнокомандования готовится нанести удар по войскам группы армий «Центр», угрожавших Москве.
С этой целью в Ставке ВГК была запланирована операция отвлекающего характера, которая должна была проводиться в районе Ржева, небольшого русского городка, расположенного в 200 км западнее Москвы. Готовить и проводить эту операцию Сталин поручил Г.К. Жукову. Одно это назначение говорило о том, что в Ставке ВГК этой операции под кодовым наименованием «Марс» придавалось особое значение.
Летом 1942 года в войсках Калининского и Западного фронтов начали проводиться мероприятия, которые можно было расценивать как признаки подготовки войск к наступлению в районе Ржева.
Операции «Уран» и «Марс» тесно взаимосвязаны и являются звеньями великих жертвенных сражений. В 1942-1943 гг. в них принимали участие сотни тысяч бойцов и командиров Красной Армии. Многие из них погибли под Москвой, Ржевом, Сталинградом, погибли, защищая и другие наши города и села. К операциям «Уран» и «Марс» разведчики «Гейне» и «Дора» имели непосредственное отношение.
Дезинформационные сведения о некоторых приготовлениях советского командования к проведению наступления в районе Ржева направлял в «Сатурн» и агент «Макс». Факты для сообщений «Макса» тщательно подбирались и оценивались в Оперативном управлении Генерального штаба при непосредственном участии С.М. Ште-менко. В ГУ ГБ исходили из того, что в этом районе могут действовать и другие агенты абвера. Поэтому сообщения «Макса» должны были быть близки к достоверным.
|
В целом в период с марта по май 1942 года советские контрразведчики смогли организовать десять радиоточек, передававших в абвер дезинформационные сведения. Особенно активно эти радиоточки действовали в летний период. В результате с 1 мая по 1 августа 1942 г. советская контрразведка передала немецким разведорганам ложные сведения о сосредоточении на различных направлениях советско-германского фронта 255 стрелковых дивизий, трех танковых армий, шести танковых корпусов, 53 танковых бригад, 80 артиллерийских полков, шести кавалерийских дивизий и трех армейских штабов.
Готовя контрнаступление в районе Сталинграда, советское командование хотело точно знать, что его дезинформационные мероприятия достигли поставленной цели. Без ответа на этот важнейший вопрос контрнаступление под Сталинградом начинать было нельзя. Слишком высока была цена — победа немцев привела бы к поражению СССР в войне. Тем более, что в то время Япония и Турция тоже ждали результатов этого сражения. В случае поражения под Сталинградом советских войск они были готовы вступить в войну против Советского Союза.
Перед советской разведкой была поставлена задача — добыть сведения о планах верховного командования Германии. Сравнив их с секретными мероприятиями по дезинформации противника, о которых в Москве знал крайне ограниченный круг должностных лиц, можно было сделать вывод о том, достигли ли эти мероприятия цели или нет. Это была одна из труднейших задач периода подготовки контрнаступления под Сталинградом, которую решали разведчики, аналитики Генерального штаба и Верховный Главнокомандующий вместе с первым заместителем наркома обороны СССР. В августе 1942 года на эту должность был назначен Г.К. Жуков.
Сталину было известно, что немецкая разведка особенно внимательно следит за перемещением по фронтам Г.К. Жукова. Немцы считали, что там, где появляется Жуков, следует ожидать активных действий Красной Армии. Возможно, учитывая и этот факт, Сталин назначил Жукова ответственным за организацию и проведение наступления на ржевском направлении.
|
Все эти и многие другие мероприятия, проводившиеся Ставкой ВГК, командованием Генерального штаба и советскими разведывательными службами, постепенно достигли намеченной цели.
Так, например, руководитель отдела разведки «Иностранные армии Востока» генерального штаба Р. Гелен в сентябре 1942 года считал, что удар советских войск следует ожидать по 9-й армии, которой командовал В. Модель, «мастер наступательных операций». К такому выводу Гелен пришел на основе данных об интенсивных перебросках советских войск по железной дороге в район Ржева, исходя из сведений немецкой разведки об усилении диверсионной активности советских разведгрупп в этом районе в целях повреждения немецких коммуникаций, и других сведений. Гелен внимательно следил за всеми изменениями обстановки в районе Ржева. Ему стало известно, что 1 октября советская дальнобойная артиллерия произвела обстрел немецкой железной дороги и шоссе близ Осуги к западу от Вазузы. Узнав о передвижении советских войск в окрестностях Ржевского выступа, Гелен также сделал вывод о том, что в район дислокации 9-й армии русские стягивают боевые соединения. А в середине октября он пришел к заключению, что атаке, скорее всего, подвергнутся центральный участок и левое крыло группы армий «Центр», сектора 3-й танковой и 9-й армий. Этот вывод основывался и на донесениях начальника разведки 9-й армии полковника Георга Бунтрока, располагавшего данными внутриар-мейской разведки — донесениями с передовой, сведениями, полученными в ходе допросов пленных, рапортами разведывательных патрулей, данными воздушной армейской разведки.
В распоряжении Бунтрока также были и расшифрованные данные радиоперехвата, донесения разведчиков и агентов, наблюдения артиллерийской разведки.
29 октября Бунтрок подготовил очередной отчет своего отдела и представил его командующему 9-й армии Моделю. Один экземпляр этого отчета был направлен в штаб группы армий «Центр» в Смоленск. В своем докладе начальник разведки 9-й армии указывал: «…Противник готовится к крупному наступлению против 9-й армии, намереваясь нанести удары с восточной и западной сторон [Ржевского] трапецоида… Основная цель — прорваться в центр трапецоида с обеих сторон, окружить располагающиеся в нем войска, уничтожить 9-ю армию, прорвать линию фронта, ликвидировать группу армий «Центр» и закрепить победу триумфальным продвижением к Смоленску и взятием его штурмом».
Ошибочные оценки ситуации, складывавшейся на восточном фронте, допустил и Гелен. В своем отчете от 6 ноября 1942 г. он после изучения очередного донесения агента «Макса», писал: «…На немецком восточном фронте все убедительнее подтверждается, что точка приложения главных усилий предстоящей операции находится в секторе группы армий «Центр». Далее он отмечал: «…Подготовка противника к наступлению на юге ведется не так интенсивно, чтобы полагать, что крупная операция на юге в ближайшем будущем начнется одновременно с ожидаемым наступлением против группы армий «Центр».
Гелен для обоснования своего вывода назвал основные, на его взгляд, причины такого решения советского командования. Среди них были причины военного и политического характера, а также необходимость в достижении быстрого и крупного успеха, «…который противник считает на участке группы армий «Центр» более вероятным, нежели на участке группы армий «Б».
Далее Гелен писал, что важной причиной такого решения является: «…возможность ликвидации группы армий «Центр» и отсечения немецких войск на севере — в отличие от более многочисленных трудностей и меньших возможностей южной операции».
Как видно из этого доклада Гелена, немецкая разведка и, соответственно, немецкое командование в начале ноября 1942 года все больше склонялись к тому, что советские войска готовят свой главный удар на участке группы армий «Центр».
Такой вывод подтверждался и новыми донесениями немецкой военной разведки от 7 ноября 1942 г. В них, в частности, сообщалось об отсутствии активности русских по периметру 9-й армии, ослаблении артобстрелов, прекращении вылазок разведчиков на территорию, занятую немецкими войсками. Перебежчики докладывали об усилении оборонительной активности, о чрезмерной активности советской авиации, которая всячески препятствовала полетам немецких самолетов-разведчиков.
|
Немецкой военной разведке также удалось обнаружить «признаки» передвижения советских войск, преимущественно в ночное время, а также стягивания в определенные места за находящимися на линии фронта частями новых танковых и артиллерийских соединений. Агент «Макс», продолжая «помогать» абверу накапливать разведприз-наки подготовки наступления русских в районе Ржевского выступа, в очередном донесении сообщал о том, что в сектор 20-й армии русских прибыло 110 новых танков. Из донесения «Макса» следовало, что две свежие русские дивизии прибыли в этот и еще один стратегический сектор. К 13 ноября 1942 г. немецкая радиоразведка выявила пять русских армейских корпусов — три в окрестностях Москвы и два — к северо-востоку от Ржева… Если военная стратегия — искусство, то дезинформация в военном деле — стратегическое искусство.
Менее чем за две недели до начала операции «Уран» в Главное разведывательное управление поступило сообщение от резидента Шандора Радо, действовавшего в Швейцарии. Донесение это поступило в Центр 7 ноября 1942 г. Радо сообщал: «…Молния. Начальнику Главного разведывательного управления Красной Армии. ОКВ ожидает большое зимнее наступление Красной Армии на участке между Великими Луками и Ржевом. В ОКВ считают, что главную опасность для немецкой армии нужно ожидать именно в этом направлении…». Эту дешифрованную радиограмму начальник военной разведки И.И. Ильичев доложил Сталину, Жукову и начальнику Генерального штаба Василевскому. А 9 ноября того же 1942 года от «Доры» поступило еще одно срочное донесение: «…Молния. Начальнику Главного разведывательного управления Красной Армии. ОКВ считает: советские армии в центральном секторе фронта будут намного лучше оснащены и подготовлены, чем зимой прошлого года, и что минимум половина армий будет находиться под руководством тех генералов, которые отличились зимой прошлого года, в частности Говоров, Белов, Рокоссовский, Лелюшенко…».
Далее резидент ГРУ сообщал: «…ОКВ считает, что сильно оснащенная боевой техникой советская армия сконцентрирована у Можайска, и вторая, не уступающая ей, у Волоколамска и что значительные силы готовятся для наступательных действий у Торопца и северо-восточнее Торопца, а также между Старицей и озером Селигер».
Это донесение Шандора Радо также было срочно доложено Сталину, Жукову и Василевскому. Из содержания этих разведывательных донесений военной разведки было ясно, что мероприятия по дезинформации противника достигли цели, и можно начинать операции «Уран» и «Марс», что и было сделано Ставкой ВГК.
Подтверждением того, что удар советских войск был абсолютно неожиданным для немецкого командования, является еще одно донесение Шандора Радо, поступившее в Центр 4 декабря 1942 г. В этом донесении разведчик сообщал: «…По 22 ноября включительно ОКВ не разгадало размах русского наступления и планы окружения, задуманные командованием Красной Армии. В особенности были недооценены сила и ударная сила той группы Красной Армии, которая выдвинулась с Нижней Волги на запад. Немецкое главнокомандование считало невозможным организацию такой сильной и такой подвижной армии на Нижней Волге. Немецкому главному командованию было известно довольно давно о сосредоточении больших резервов Красной Армии в районе Владимировки и Баскунчака. Но ОКВ не рассчитывало, что эти резервы двинутся через калмыцкие степи, против железной дороги Котельниково — Сталинград, прямо в западном направлении. ОКВ недооценивало вначале моторизованные и транспортные средства Красной Армии в излучине Дона и в калмыцких степях».
Даже неспециалистам ясно, что сами по себе у немецкого командования такие заблуждения относительно направления главного удара войск Красной Армии в конце 1942 года возникнуть не могли. Для этого нужно было приложить соответствующие усилия, что и было сделано советскими органами контрразведки в процессе проведения оперативных радиоигр с абвером и доведения до сведения немецкого главного командования дезинформационных сведений, подготовленных в советском Генеральном штабе.
19 ноября 1942 г. началось контрнаступление советских войск в районе Сталинграда, завершившееся крупнейшей победой Красной Армии. Германское командование ничем не могло оказать помощь окруженной группировке Паулюса, так как возможные резервы были скованы участием в кровопролитной с обеих сторон битве под Ржевом (основной частью операции «Марс» — Ржевско-Сычев-ской наступательной операцией (25 ноября – 20 декабря 1942 г.). – Ред.).
Таким образом, подводя итог, следует сказать, что победа в Сталинградской битве есть закономерный итог комплекса мероприятий, проведенных Ставкой Верховного Главнокомандования в 1942 году. В проведении этих мероприятий принимали участие И.В. Сталин, Г.К. Жуков, А.М. Василевский, руководители советской разведки и контрразведки, разведчики, самоотверженно действовавшие за линией фронта и в столицах нейтральных и союзных государств, а также бойцы и командиры Красной Армии, сражавшиеся под Сталинградом и Ржевом.
Разгром Красной Армией основной ударной группировки вермахта в ходе зимней кампании 1942-1943 гг. под Сталинградом и завершившийся к этому времени перевод советской экономики на военные рельсы окончательно изменили ход Великой Отечественной войны. За два года войны фашистская Германия потеряла основные свои преимущества и утратила стратегическую инициативу, которая уже до окончания Великой Отечественной войны стала сопутствовать только войскам Красной Армии.
В тайной войне в эфире в битве за Сталинград советская разведка тоже одержала крупную победу.
Александр Петрович Демьянов за активное участие в операции «Монастырь» был награжден орденом Красной Звезды. До окончания Великой Отечественной войны он выполнял различные задания разведки. После войны возвратился в Москву, работал инженером в одном из столичных научно-исследовательских институтов. Умер от разрыва сердца во время прогулки на лодке по Москве-реке. Лишь спустя десятилетия, уже после его смерти, с его имени был снят гриф секретности.
Виктор Николаевич Ильин стал генерал-лейтенантом. В апреле 1943 года был арестован органами Смерш по ложному обвинению и осужден на восемь лет тюремного заключения. Освобожден в 1952 году. Реабилитирован в 1953-м. В последующие годы работал секретарем правления Московского отделения Союза писателей СССР.
Судьба второго руководителя операции «Монастырь» подполковника Михаила Борисовича Маклярского сложилась более благополучно. Он принимал участие в проведении операций «Монастырь», «Курьеры» и «Березино», в которых главным действующим лицом по-прежнему был Александр Петрович Демьянов. В 1946 году уволился в запас, в 1956-м окончил Высшие режиссерские курсы в Москве, был автором сценариев замечательных фильмов «Подвиг разведчика», «Секретная миссия» и «Агент секретной службы». Творческие усилия Михаила Борисовича были высоко оценены его современниками. В 1948-м и 1951 годах он дважды становился лауреатом Государственной премии.
Трудно сложилась дальнейшая судьба военного разведчика Шандора Радо. В 1943 году спецслужбы Швейцарии под давлением германской контрразведки вышли на след помощников Радо. Некоторые из них были арестованы. Сам Радо смог избежать ареста. В 1944 году он выехал в Советский Союз, где был арестован по подозрению в сотрудничестве с иностранной разведкой. В декабре 1946 года Особым совещанием при МГБ СССР Шандор Радо был приговорен к десяти годам тюремного заключения. В ноябре 1954 года он был освобожден из заключения. В 1956 году Военная коллегия Верховного Суда СССР отменила постановление Особого совещания и закрыла уголовное дело на Шандора Радо.
После возвращения в Венгрию Радо проживал в Будапеште, в 1955 году стал руководителем картографической службы Венгрии, лауреатом Государственной премии, профессором. В 1972 году замечательный разведчик Шандор Радо был награжден советским орденом Отечественной войны 1-й степени, написал книгу «Под псевдонимом «Дора». Радо неоднократно бывал в Москве.
После окончания Великой Отечественной войны сложно складывалась жизнь и руководителя операции «Монастырь» полковника Павла Анатольевича Судоплатова. В 1945 году он был назначен на должность начальника отдела «С» НКВД-НКГБ, который курировал деятельность всех разведчиков и агентов, добывавших сведения о создании в США атомной бомбы, внес значительный вклад в создание отечественного атомного оружия.
Однако в августе 1953 года генерал-лейтенант Судоплатов был арестован по делу Берии и приговорен к 15 годам тюремного заключения. Он был освобожден только в августе 1968 года, а реабилитирован в феврале 1992 года. Павел Анатольевич — автор замечательной книги о деятельности разведки НКВД, которую назвал «Спецоперации: Лубянка — Кремль. 1930-1950 годы». В этой книге есть глава, посвященная и деятельности в советской разведке Александра Петровича Демьянова.
Рассказывая об операции «Монастырь», генерал-лейтенант Судоплатов писал: «…не подозревавший об этой радиоигре Жуков заплатил дорогую цену — в наступлении под Ржевом полегли тысячи и тысячи наших солдат, находившихся под его командованием. В своих мемуарах он признает, что исход этой наступательной операции был неудовлетворительным. Но он так никогда и не узнал, что немцы были предупреждены о нашем наступлении на ржевском направлении, поэтому бросили туда такое большое количество войск. Не знал Жуков и о том, что 4 ноября 1942 г. «Гейне»-«Макс» сообщил в абвер, что Красная Армия нанесет удар 15 ноября не под Сталинградом, а на Северном Кавказе и под Ржевом. Немцы ожидали удара под Ржевом и отразили его. Зато окружение и пленение группировки немецких войск под командованием фельдмаршала Паулюса под Сталинградом оказалось для них полной неожиданностью, что, в конечном счете, и открыло Красной Армии путь к победе над фашистской Германией в мае 1945 года».