Тень резидента

Макс Клаузен оказался незаменимым радистом для Рихарда Зорге. Советские власти даже простили Максу его женитьбу на эмигрантке Анне Жданковой
Малогабаритная агентурная радиостанция «Север», или, как ласково называли ее радисты, «Северок», должна встать в один ряд с лучшим средним танком Второй мировой Т-34 и гвардейским минометом «Катюша»
Радист должен был четко выполнять свои обязанности в любое время и в любых условиях. На фото: советский военный радист на Великой Отечественной, 1941 год

В разведке эти люди на особом счету. Во вражеском тылу их берегут пуще глаза. Помогают. Охраняют. В бою закрывают собой. За рубежом, в резидентуре они нередко – последняя надежда на связь с родной страной. О них почти не говорят и не пишут. Их участь – всегда быть в тени

Седьмого ноября 1944 года в Японии был казнен советский разведчик Рихард Зорге. Беспрецедентный успех его разведгруппы, десятилетняя бесперебойная работа – плод труда талантливейших разведчиков. Одним из них был радист Макс Клаузен. По существу, его можно считать родоначальником агентурной радиосвязи советской разведки. Трудно в истории ГРУ отыскать радиста, который отработал бы в качестве нелегала десять лет, успешно ускользая от контрразведки, сначала в Китае, потом в Японии.

Нет Макса – нет связи
Работая в Китае, Клаузен сделал радиостанцию собственными руками. Радиодетали приобретал в различных городах, не сам, а через доверенных лиц. Закупив радиодетали и самостоятельно изготовив недостающие, Клаузен собрал радиопередатчик из блоков. Желательно было, чтобы блоки обладали малыми габаритами, небольшим весом. Но семьдесят с лишним лет назад это было невозможно. Макс нашел оригинальное решение: он изготовил несколько крупных блоков (в основном блоки питания), по одному на каждую радиоквартиру. А сам передатчик, весьма скромных размеров, хранил в тайнике в своем доме.
Условия работы в Кантоне, Шанхае, Харбине были крайне сложными. Сеансы связи с «Висбаденом» (условное наименование радиостанции во Владивостоке) порою длились часами. Иногда большую часть радиограммы приходилось повторять по несколько раз. При этом нужна была исключительная осторожность: меняли квартиры. Так, в Токио группа использовала семь радиоквартир. Во всех имелись тайники. Макс в собственном доме прятал аппаратуру в нише стены под портретом Гитлера. Передатчик для проведения сеанса связи доставляли в чемоданчике, в корзинке с продуктами. За период работы в Китае (1930-1932 гг.) Клаузен передал в Центр 597 разведдонесений, если считать только срочные.
В 1933 году Зорге и Клаузен были отозваны в Центр. Зорге возвратился в Москву, поселился в гостинице «Новая Московская» и диктовал машинистке свою книгу о Китае. У Клаузена жизнь сложилась иначе. Ему припомнили женитьбу на эмигрантке Анне Жданковой. Неважно, что она выполняла ответственнейшие разведзадания, рисковала: связь с эмигрантской колонией тогда не прощали. И отправились Анна и Макс под чужой фамилией в Саратовскую область, в республику немцев Поволжья.
Маленький степной городок Красный Кут, машинно-тракторная станция и Клаузен, теперь он Макс Раутман, механик. Однако он и здесь нашел применение своему таланту – радиофицировал МТС. По тем временам дело невиданное. Анна завела хозяйство – овцы, куры…
В это время Рихард Зорге уже в Японии, в Токио. У него новый радист – Бернхардт. Он тщетно пытается установить связь с Владивостоком. Вот как об этом позже, находясь в японской тюрьме, напишет сам Зорге: «Бернхардт должен был работать в качестве моего радиста. Он развернул одну радиостанцию у себя дома в Иокогаме, другую – в доме Вукелича в Токио. Однако с технической точки зрения его работа была крайне неудовлетворительной, поэтому я мог передавать только очень короткие сообщения и делать это очень редко. И не только поэтому. Бернхардт совершенно растерялся от невозможности защитить обе станции от пеленгации».
Словом, нет Макса – нет связи. Недаром некоторые авторы, писавшие о разведгруппе Зорге, называют Клаузена «радиочародеем». В очередной раз, когда Зорге вызвали в Москву, он доложил, что положение разведчиков укрепляется, информационные возможности токийской резидентуры растут, но надежная радиосвязь отсутствует. Рихард просил направить в Японию Макса Клаузена.
Вскоре в Красный Кут пришло письмо: руководство ГРУ приглашало Клаузена вернуться к работе. Первый сеанс с Центром Клаузен провел в феврале 1936 года из домика в Тигасаки, что в шестидесяти километрах юго-восточнее Токио.
За токийский период Клаузен передал в Центр более 800 срочных донесений: об антикоминтерновском пакте между Японией и Германией, о провокациях квантунской армии против Монголии в 1936-м и 1939 годах, о группировках японских войск в войне против Китая в 1937 году, о подготовке Германии к нападению 1 сентября 1939 года на Польшу, о начале наступления немецко-фашистских войск на Францию…
В своих воспоминаниях Ганс Отто Майснер (третий секретарь немецкого посольства в Токио) так оценил работу советской резидентуры: «Группа Зорге добилась невиданного успеха. Подробные сведения об Антикоминтерновском пакте достигли Кремля через 48 часов после подписания (!) и почти за 30 часов до того, как он стал известен японскому кабинету и германскому верховному командованию».
Только через пять лет активной работы Клаузена начальнику японской контрразведки Осаки удалось установить: в Токио работает нелегальная радиостанция неизвестной принадлежности. 18 октября 1941 года в дом Клаузена ворвалась полиция. В этот же день были арестованы Зорге и Вукелич. Единственным, кто выжил из «большой пятерки», оказался Макс Клаузен.
Его освободили из тюрьмы союзники в 1945 году. Освободили и предупредили: вряд ли в Москве простят провал. Так что поживи здесь, в Японии. Макс Клаузен заколебался. Он помнил 1933 год, ссылку в Красный Кут. И это после нескольких лет успешной разведработы в Шанхае и Харбине. Тогда его спас Зорге. А теперь, после провала резидентуры, гибели Рихарда, Одзаки, Вукелича, кто спасет его?
Макс и Анна Клаузены остались в Японии. Легендарный «Фриц», «кудесник радиоэфира», внесший такой вклад в нашу победу, боялся возвращаться в Москву. В Центре решили вернуть его насильно. Клаузена похитили, вывезли из страны. Когда Рихарду Зорге присвоили звание Героя Советского Союза, Макса и Анну Клаузен наградили орденами.
Радиостанция Зорге–Клаузена бесперебойно работала в нелегальных условиях. Японская контрразведка обнаружила ее только в 1941 году и смогла перехватить всего пятьдесят радиограмм. Ни одна не была расшифрована. Более того, японцам не удалось установить ни принадлежность, ни точное местонахождение радиостанции, хотя интенсивность ее работы превышала все возможные пределы. Только с середины 1939 года по день ареста Клаузен передал в Центр свыше 2000 радиограмм. Большего достижения агентурная радиосвязь в своей истории не знает. Рядом с великим разведчиком работал великий радист.

Подвиг инженера
С началом Великой Отечественной войны перед разведкой встали труднейшие задачи. В первые три недели июля 1941 года только Западный фронт забрасывает в немецкий тыл 19 разведывательно-диверсионных групп и 7 отрядов. Всего 500 человек. Но, оказывается, полтысячи разведчиков мало что могут сделать.
Перелом наступает только в сентябре. Что же случилось в сентябре? На этот вопрос начальник отдела агентурной разведки Разведуправления в годы войны генерал Н. Шерстнев ответил так: «Из всех видов связи Центра с агентурой радиосвязь оказалась основным средством. Именно с тех пор, как в сентябре 1941 года поступила на вооружение радиостанция «Север». До появления этой рации потери агентуры были исключительно большими».
Радиостанция «Север», или, как ласково называли ее радисты, «Северок», должна встать в один ряд с лучшим средним танком Второй мировой Т-34 и гвардейским минометом «Катюша». Только о танке и «Катюше» известно многое, а о «Северке» – почти ничего.
История создания малогабаритной, единственной в своем роде агентурной радиостанции «Север» началась в 1920-е годы. Тогда впервые на вооружение войск связи Красной армии стали поступать средние и длинноволновые ламповые радиостанции отечественного производства. И стало ясно – ни одна из этих радиостанций не может быть использована в разведке. Прежде всего, из-за малой дальности связи, больших габаритов и веса. Достаточно сказать, что радиостанция для штаба фронта могла уместиться только в железнодорожном вагоне. Чтобы перевезти армейскую радиоаппаратуру, заказывали восемь двуколок, дивизионную – четыре.
В разведке понимали: нужна небольшая современная агентурная радиостанция. Однако чтобы создать ее, нужны редкие металлы, сплавы и прочие химические вещества, следует наладить выпуск малогабаритных анодных батарей, элементов накала и многого другого.
В 1939 году студент Московского электротехнического института Борис Михалин начал разработку портативной радиостанции. Научный руководитель Михалина, профессор Борис Асеев разглядел в нем талантливого инженера и привлек к работе в лаборатории Наркомата обороны. Михалин сделал простую, удобную и надежную конструкцию. Чтобы уменьшить вес и габариты, изобретатель разработал так называемую трансивную схему, когда для приема и передачи использовались одни и те же лампы и детали. В результате приемопередатчик весил всего два килограмма. Батареи, правда, были тяжелее в три раза. Полный комплект рации размещался в двух холщовых сумках. Но все же не железнодорожный вагон.
Однако между образцом и серийным производством – долгий путь даже в мирное время, не то что в войну, в отрезанном от всей страны блокадном Ленинграде. Именно здесь, на Ленинградском заводе имени Н.Г. Козицкого, решили выпускать радиостанцию Михалина.
Рождение серийного «Севера» шло тяжело. Не хватало материалов. В ходе изготовления возникало много непредвиденных ситуаций. Вот лишь одна. Рация «Север» имела три радиолампы: две – отечественные и одну – импортную. Станция конструировалась в мирное время, и проблем с приобретением иностранных ламп не было. Но где их взять в войну? Местные разработчики убыли из города, кто ушел на фронт, кто находился в эвакуации. А без лампы нет радиостанции.
Сотрудники разведотдела Ленинградского фронта и представители завода кинулись на поиски. К счастью, быстро нашли инженера – специалиста-«ламповика»: вытащили его из окопов. И он в короткий срок создал лампу, не уступающую иностранной по качествам и меньшую по размерам. Его изобретение спасло жизнь десяткам тысяч советских солдат и офицеров. Возможно, этот человек и не подозревал, что совершил подвиг. К сожалению, имя инженера осталось неизвестным.

Неженское дело

Горьковская школа младших радиоспециалистов за годы войны подготовила пять тысяч разведчиков-радистов. Более половины из них – женщины. Такого не знала ни одна разведка мира. Но это имело свое объяснение. Если на оккупированной территории – на железнодорожной станции, в аэродромном поселке остается в качестве резидента мужчина, он сразу попадает под подозрение: почему молодой, здоровый мужчина оказался не на фронте?
Известно, например, что на случай сдачи Москвы Разведуправление готовилось развернуть в столице широкую сеть агентов. Резидентом должна была стать опытная разведчица подполковник Полякова.
В службе спецрадиосвязи ГРУ – два Героя Советского Союза. И обе – женщины – Анна Морозова и Леэн Кульман.
...Группа глубинной разведки – это семь-десять подготовленных, сильных, опытных мужчин. Среди них одна, иногда две девушки-радистки. Первое испытание – прыжок с парашютом в незнакомой местности. В фильмах о разведчиках часто показывали десантную подготовку, парашютные тренировки. Однако на самом деле никаких тренировок не было. В горьковской школе изучали только радиостанцию и работу на ней. Так что задание в немецком тылу начиналось с первого прыжка с парашютом. Всякое бывало: повисали на деревьях, тонули в болотах, разбивались… Если десантировались благополучно, то потом, как правило, марш-бросок подальше от места приземления. По лесу, оврагам, речкам, в стороне от человеческого жилья, а значит от тепла, отдыха. Нередко на хвосте висели каратели. Отдых – там же в лесу, в поле, в лучшем случае, в стогу сена.
Аня Морозова после школы разведчиков-радистов получила псевдоним «Лебедь». Она была назначена разведчицей-радисткой в группу «Джек». Возглавлял ее капитан Павел Крылатых. Он уже трижды побывал в тылу врага. Второй радисткой была Зинаида Бардышева («Сойка»). «Джек» был первой советской разведгруппой, выброшенной на немецкую землю, в самое логово врага.
Роминтенский лес. Бывший заповедник Гогенцоллернов. Рядом, под Растенбургом, – главная ставка Гитлера. За ее охрану отвечает сам Гиммлер. 27 июля 1944 года над Восточной Пруссией был сброшен десант. Шестеро из десяти разведчиков повисли на деревьях. Им помогли спуститься товарищи, но купола парашютов так и остались висеть на деревьях. Снимать некогда, надо было как можно быстрее покинуть район приземления.
В тот же день гауляйтеру Восточной Пруссии Эриху Коху доложили: самолет-разведчик засек висевшие на деревьях парашюты. Советский десант. И это в трех ночных переходах от ставки фюрера «Вольфшанце». Через неделю после покушения на Гитлера, не удавшегося полковнику фон Штауффернбергу и его товарищам! Огромная машина полиции безопасности и СС была приведена в действие. Облавы шли днем и ночью. Пеленгаторы засекли выход в эфир радиостанции советских разведчиков.
«Джек» передавал первые разведданные об укрепленном районе Ильменхорст, который по мощи превосходил известную «линию Зигфрида». Фронт был еще далеко, и наше командование ничего не знало об этом укрепрайоне, протянувшемся до Мазурских болот.
На третью ночь в стычке с карателями был убит командир, капитан Крылатых. Руководство группой принял на себя Николай Шпаков. Он командовал ею два месяца. За это время разведчики вышли в район города Гольдап, на линию дороги Кенигсберг-Тильзит, на берег залива. Их мучил голод. Мешали облавы, засады, непогода. А в сводке разведотдела фронта появляются слова: «От разведгруппы «Джек» поступает ценный материал…»
Этот «ценный материал» был оплачен жизнями. Убит разведчик Зварика. Пропали без вести в бою с карателями Раневский и Тышкевич. Оказался отрезанным от своей группы Шпаков. Позже он тоже погиб. Третьим командиром стал Иван Мельников.
Наступил октябрь. Фронт стоял на месте. Из-за нелетной погоды груза с продуктами ждать не приходилось.
Однажды вышли к немецкому аэродрому. Послали туда одного из бойцов. Тот принес сенсацию: на аэродроме самолеты нового типа «Мессершмидт-112». Анна Морозова, изучившая немецкие летательные аппараты, усомнилась в верности сведений, сама пошла к аэродрому. Возвратилась, доложила: стоят модернизированные «Мессершмидты-11ОЕ».
Вспоминается замечание английского разведчика Ньюмена: «Совершенно бесполезно посылать женщину в неприятельскую страну для того, чтобы выудить детали новой гаубицы, если она, встретив на дороге одновременно гаубицу и индийского йога, не сможет отличить одного от другого». Ошибался англичанин.
В ноябре Центр сбросил нового командира группы «Джек» – Анатолия Моржина. Молодой лейтенант, увидев, как измождены разведчики, попросил Москву о переходе группы на юг, в Польшу. Центр разрешил. До польской границы дошли четверо: Моржин, Мельников и радистки – Морозова и Бардышева. Обосновались в лесной землянке у деревни Вейдо. Впервые за много месяцев поели горячей пищи.
Вскоре Центр принял радиограмму «Лебедя»: «Три дня тому назад на землянку напали эсэсовцы. По сведениям поляков, немцы схватили Павла Лукманова, он не выдержал пыток, выдал нас. «Сойка» сразу была ранена в грудь. Она сказала мне: «Если можешь, скажи маме, что я сделала все, что смогла». И застрелилась. «Гладиатор», «Крот» тоже были ранены и уходили, отстреливаясь, в одну сторону, я – в другую. Оторвавшись от эсэсовцев, пошла в деревню к полякам, но все деревни заняты немцами».
Трое суток Анна блуждала по лесу. Наткнулась на разведчиков спецгруппы капитана Черных. Заночевала группа в крестьянской хате близ деревни Нова Весь. Каратели окружили хутор ранним утром. Анна выбралась из хаты и бросилась к плавням. Пуля пробила руку. Но и на этот раз смелой разведчице-радистке удалось спастись. Поляки спрятали Анну в смолокурне. Однако собаки шли по следу радистки. И тогда она вытащила две гранаты и пистолет «Вальтер». Крестьянин-смолокур, прятавшийся в плавнях, стал свидетелем гибели советской разведчицы. Она убила трех фашистов и подорвала себя гранатой.
Анна Морозова стала Героем Советского Союза. Польша наградила ее «крестом Грюнвальда».

Курс на Гонолулу

После Великой Отечественной перед ГРУ по-прежнему стояла задача создания устойчивой радиосвязи с американским континентом. Ее начали решать еще в 1941 году, когда одному из лучших операторов Разведуправления Олегу Туторскому удалось на любительской радиостанции, собранной своими руками, провести первый сеанс связи. Приемный Центр в Москве, оснащенный передовой по тем временам аппаратурой, услышал корреспондента. Однако разведке нужны были не кратковременные сеансы, зависевшие от мастерства оператора, погодных условий на трассе, времени суток, а постоянный радиомост.
Перед учеными и специалистами службы спецрадиосвязи была поставлена задача создать соответствующую радиостанцию. В 1955 году такая станция появилась. По тактико-техническим данным она оставила далеко позади предыдущие образцы. Ей присвоили название «Стрела». Она обеспечивала связь на расстоянии до семи-восьми тысяч километров.
Было принято решение проверить ее работу в реальных условиях. Разведчиков-радистов, которым предстояло провести эксперимент, решили разместить на советском судне-рефрижераторе «Яна». Построенное в ФРГ, осенью 1955 года оно отправлялось в плавание из Калининграда в порт приписки Владивосток. Маршрут судна пролегал через Балтийское море, Бискайский залив, Атлантический океан, Панамский канал, Тихий океан (Гавайские острова).
Капитан «Яны» был в общих чертах ознакомлен с задачами разведчиков. Всего в штат судна было зачислено пятеро представителей ГРУ. Все они легендировались как радисты-стажеры. Таким образом, на сравнительно небольшом корабле оказалось семь радистов – начальник судовой станции, оператор и пять стажеров.
Этот факт насторожил иностранных представителей в тех портах, куда приходилось заходить советскому судну. Местные власти, а с ними, естественно, представители спецслужб, обращали внимание капитана корабля на необычный состав радистов. Тем более что их возраст оказался далек от «стажерского».
Новая, суперсовременная станция агентурной связи была сверхсекретным объектом. Хранили ее в капитанской каюте, в сейфе, ключи от которого находились только у капитана.
Когда рефрижератор достиг Панамского канала, произошла первая встреча с американцами. Несколько часов американские самолеты и вертолеты на бреющем полете облетали корабль, фотографировали. После выхода из Панамского канала советское судно прошло вдоль берегов Северной Америки, потом капитан взял курс на Гонолулу. Перед заходом в порт вечером разведчики-радисты, как обычно, свернули рацию и уложили ее в сейф. А утром их ждал сюрприз. Американцы, судя по всему, не поверили легенде о стажерах. После остановки на внешнем рейде Гонолулу на борт корабля ворвались американцы – тридцать вооруженных человек.
О том, что было дальше, рассказывает участник перехода, радист, подполковник в отставке Иван Журавлев: «Американцы, по сути, оккупировав судно, запретили всем, кроме капитана, выходить из кают. После обеда ко мне в каюту зашел капитан, быстро передал ключ от сейфа и сообщил, что американцы требуют вскрыть сейф для досмотра. Капитан, ссылаясь на дипломатическую неприкосновенность, противился этому. Американцы пригрозили, что будут вынуждены насильно отобрать ключи.
Примерно в это же время моя каюта была тщательно проверена американцами. Проверка проводилась с помощью устройства, напоминающего миноискатель. Ничего подозрительного они не нашли, да и найти не могли. Как рассказал позже капитан, он потребовал от американцев связи с советским консульством и прибытия на судно его представителя. Переговорив по рации со своим руководством, вооруженный отряд покинул корабль и убыл на катере в порт, не объясняя капитану дальнейших своих планов».
В походе вместе с «Яной» шел средний рыболовный траулер и плавучий док. Они были отбуксированы в порт. Вечером капитан «Яны» пригласил в свою каюту всех «стажеров». Он рассказал, что радист советского траулера, в нарушение всех правил, вышел в эфир и сообщил, что из разговоров американцев понял: руководство недовольно результатами обыска, вооруженному отряду приказали вернуться на советское судно, сделать тщательный досмотр и, если будет необходимость, взломать капитанский сейф. Ситуация складывалась критическая. В руки американцев могли попасть секретные шифры и агентурная станция «Стрела».
Капитан посоветовал разведчикам уничтожить рацию и сжечь документы. Это было трудное решение. Однако документы сожгли, станцию уничтожили. Ее остатки уложили в ремонтную сумку. Разведчики, под видом матросов, ремонтирующих трап, вынесли сумку и опустили в море.
В тот же день на «Яну» вновь ворвались американцы. На этот раз капитан вскрыл сейф. Там находились обычные судовые документы. Перетряхнув все на судне, представители спецслужб США ушли не солоно хлебавши. Через несколько дней, на выходе из Гонолулу, в Центр с борта «Яны» ушла условная телеграмма: «Случился пожар, все сгорело».
Весной 1956 года судно прибыло во Владивосток. Радиостанция «Стрела» выполнила свою задачу. Связь с американским континентом была установлена.