Домой   Кино   Мода   Журналы   Открытки   Музыка    Опера   Юмор  Оперетта   Балет   Театр   Цирк 

    Форум       Помощь сайту   Гостевая книга

Страницы истории разведки

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11



Разведка рассекретила материалы, связанные с Мюнхенским соглашением

29/09/2008 10:02
МОСКВА, 29 сен - РИА Новости, Валерий Ярмоленко. Служба внешней разведки (СВР) РФ рассекретила архивные материалы, связанные с Мюнхенским соглашением, положившим начало самым драматическим событиям ХХ века.

"В рассекреченных документах разведки отображены политические процессы, происходившие до и после подписания Мюнхенского соглашения 30 сентября 1938 года, которое еще называют "мюнхенским сговором", - рассказал РИА Новости шеф пресс-бюро СВР России Сергей Иванов, который предоставил возможность ознакомиться корреспонденту агентства с рассекреченными документами.

Из представленных документов советской разведки, которые пролежали в архиве СВР под грифом совершенно секретно 70 лет, видно, как информировалось политическое руководство СССР о подготовке встречи Невилла Чемберлена и Эдуарда Даладье с Адольфом Гитлером и Бенито Муссолини.

В секретных материалах делался прогноз последствий этого события для военно-политической обстановки в Европе.

Из документов видно, какое беспрецедентное давление оказывали на Чехословакию Великобритания и Франция, требуя отторжения части ее территории в пользу Германии.

"В Москву поступали спецсообщения о том, что английский и французский послы в Праге склоняли президента Чехословакии к мысли о необходимости передачи Судетской области Германии. Кроме того, Праге предлагалось аннулировать пакты о взаимопомощи с другими странами", - рассказал Иванов.

В рассекреченном меморандуме №8604, полученном по каналам разведки из Праги за несколько дней до подписания Мюнхенского соглашения, по этому поводу говорится: "19 сентября английский посол Ньютон и французский посол Делакама от имени Чемберлена и Деладье передали Милану Годже (премьер-министр Чехословакии в 1935-1938 годах) следующее: 1.Руководствуясь высокими принципами сохранения мира в Европе, они считают необходимым присоединение Судетской области к Германии. Система пактов о взаимной помощи Чехословакии с другими державами аннулируется. Взамен этого все соседние государства Чехословакии, плюс Франция и Англия гарантируют неприкосновенность ее границ".

По сути дела, были уничтожены уже сложившиеся элементы системы коллективного противодействия агрессору. Западные политики делали это за спиной СССР, который имел договоры о взаимопомощи с Чехословакией и Францией.

Кроме того, рассекреченные документы советской разведки, относящиеся к 1938 году, раскрывают детали переписки европейских посольств со своими внешнеполитическими ведомствами.

Так, британский посол в Варшаве телеграммой в Форин оффис предупреждал, что в случае вторжения Германии в Чехословакию, польское руководство пойдет на захват Тешинской области, что и случилось на самом деле. Польша, заручившись поддержкой Гитлера, приняла участие в расчленении Чехословакии.

Впоследствии Польша сама стала жертвой Германии.

Финский посол в Лондоне докладывал, что если Гитлер двинет свои войска в Чехословакию, то Франция не рискнет принять каких-либо действенных мер по оказанию ей военной помощи.

"Как известно, Советский Союз был готов предоставить такую поддержку Чехословакии, но официальная Прага под давлением Лондона и Парижа так и не решилась обратиться к Москве с подобной просьбой", - напомнил представитель СВР.

Геополитическая ситуация в Европе после подписания Мюнхенского соглашения также была предметом повышенного внимания во многих столицах, о чем также докладывала советская разведка.

"Уже в ноябре 1938 года дипломатические представительства ряда стран сообщали в свои ведомства, что Англия и Франция не будут препятствовать германской экспансии на Восток", - рассказал Иванов.

В свою очередь, ветеран СВР РФ генерал-майор в отставке Лев Филиппович Соцков, который занимался подбором архивных документов, уверен, что Мюнхенское соглашение в итоге привело к разрушению системы коллективной безопасности в Европе и началу Второй мировой войны.

Лев Соцков служил во внешней разведке с 1956 года, работал за рубежом, а также в центральном аппарате. В настоящее время он занимается изучением архивных материалов по истории разведки. Он автор книг "Операция "Тарантелла", "Неизвестный сепаратизм". Соцков также является составителем сборника документов "Прибалтика и геополитика".

По его мнению, рассекреченные СВР документы заставляют по новому и более глубоко посмотреть на роль лидеров мировых держав в политических процессах происходивших в конце 30-х годов в Европе.

"Особую ценность представляют документы, полученные после "мюнхенского сговора". В них анализируется ситуация сложившаяся в Европе после подписания соглашений. В них четко прослеживается позиция Англии, которая пыталась втянуть Германию и СССР в активные военные действия", - подчеркнул Соцков в интервью РИА Новости.

В докладной записке Сталину от 21 декабря 1938 года, Лаврентий Берия сообщает о документах перехваченных агентурным путем. Среди них донесения финских посланников в Лондоне, Париже, Варшаве по вопросу о германской экспансии на Восток и позиции правящих кругов Англии, Франции и Польши в этом вопросе.

Так, пятого ноября финский посланник в Лондоне Гриппенберг сообщил в свой МИД: "Я слышал здесь мнение, что германская пропаганда за колонии на самом деле не имеет места, а является, как говорят англичане, дымовой завесой, за которой подготавливается осуществление планов в отношении Советской Украины. Сам Гитлер сказал французскому посланнику Франсуа Понсэ, что он не помышляет о колониях", - говориться в документе.

Позднее 25 ноября Гриппенберг донес о разговоре с членом английского правительства, что Англия и Франция не будут препятствовать германской экспансии на Восток.

"Позиция Англии такова: подождем - увидим, пока не возникнет большой конфликт между Германией и СССР", - говориться в секретном документе.

Комментируя этот документ Соцков пояснил, что, несмотря на сложившуюся ситуацию, СССР все равно пытался создать хотя бы какую ни будь схему противодействия гитлеровской агрессии.

В результате усилий СССР, англичане и французы были вынуждены направить свои военные миссии в Москву на переговоры.

"Москва предоставила подробнейшую информацию о своих ресурсах, которые могла выставить против гитлеровской Германии. СССР в случае антигитлеровского соглашения с Англией и Францией был готов предоставить 120 пехотных дивизий, 16 кавалерийских дивизий, пять тысяч танков и столько же самолетов", - рассказал Соцков.

По его словам, несмотря на это, переговоры с Англией и Францией не принесли результата. Стало очевидно, что Англия и Франция решали свою свехзадачу.

По рассекреченным документам отчетливо видно, что во Франции и Англии хорошо понимали, что их позиция загоняет СССР в тупик и Москва будет вынуждена договариваться с немцами.

В результате СССР подписали договор о ненападении с Германией, тем самым, отодвинув свою границу на Запад и получив некоторое время для подготовки к отражению агрессии, рассказал Соцков.

"Стало очевидно, что политика умиротворения Гитлера не срабатывает, а уступки лишь подстегивают агрессора. Это и побуждало советское руководство искать пути обеспечения безопасности своей страны в реально складывавшихся внешнеполитических условиях", - отметил эксперт.

"Западная - Мюнхенская модель (умиротворения агрессора) не сработала, так как, война началась на Западе. Франция капитулировала перед Гитлером, сменился кабинет министров в Англии. Формирование антигитлеровской коалиции произошло позже, по схеме, которую еще с 1935 года предлагал Советский Союз. США - Англия и СССР, а позднее Франция в лице Де Голя", - констатировал Соцков.

По его мнению, из событий вокруг Мюнхенского соглашения современной Европе из-за событий на Балканах и последних на Кавказе (Южная Осетия) необходимо извлечь несколько уроков.

"Первое, это ни в коем случае нельзя поощрять агрессора, большой он или маленький. Есть страна - США, которая озабочена мировым господством, и не важно, какую она использует модель для решения своих задач - гитлеровскую или Буша", - отметил генерал.

Сразу возникает опасность возникновения эксцессов в форме агрессивных действий. Если эти действия вовремя не обуздать, то будут большие беды для региона, а может быть для континента, считает Соцков.

Второй урок, продолжил генерал заключается в том, что Европа нуждается в системе коллективной безопасности.

"Блоковая система сейчас не работает. Тем не менее, сейчас получается, что он (урок) не усвоен. Вместо обуздания (агрессора) в лице Грузии, США предлагают окружать Россию", - заключил собеседник агентства.

http://www.rian.ru/defense_safety/20080929/151671527.html

источник- http://www.rian.ru/defense_safety/20080929/151671527-print.html


Лед тронулся на Москве-реке10 апреля. В 1948 последний рабочий день недели. «ЗИС-110» министра морского флота СССР Александра Афанасьева отъехал от дома №31 по Донскому проезду, в котором высокопоставленный чиновник проживал с семьей. Около полудня на Манежной площади автомобиль остановился. С этого момента жизнь Александра Александровича превратилась в сплошной кошмар. Образцовая вербовка Шофер осмотрел проколотые покрышки и заявил, что двигаться дальше невозможно. Поскольку до Госплана оставалось недалеко, пассажир решил добраться до службы самостоятельно. Но не успел он пройти и сотни шагов, как к нему подкатила легковушка. Из нее выскочили трое, схватили министра под руки с предложением «подвезти» и затолкнули в салон машины. «Афанасьев, сопротивление бессмысленно, вы временно задержаны и проедете с нами. И не вздумайте звать на помощь, иначе вам будет очень плохо», –спокойно, но внушительно произнес один из налетчиков и завязал пленнику глаза. Повязку с него сняли в небольшой комнате без окон. Света лампы было достаточно, чтобы рассмотреть лица четырех человек. Один из них, смуглый чужеземец с хищным взглядом, заговорил по-русски
с акцентом: «Мы являемся представителями американской службы и должны с вами переговорить. Не совсем деликатный способ, к которому мы прибегли для организации свидания, необходим в интересах дела. Мы в курсе вашей работы с англичанами. В связи с изменившимся вашим положением и необходимостью оказать нам услугу в некоторых вопросах вашей работы мы решили войти с вами в непосредственный контакт и рассчитываем, что договоримся».Ошеломленный министр, очутившийся вместо своего служебного кабинета в злодейском подполье, понял только одно: агенты империализма настолько обнаглели, что средь бела дня рядом с Кремлем похищают члена правительства и пытаются его вербовать! Афанасьев твердо знал, что он не английский шпион, но ему рассказали о таких подробностях из его биографии, о которых
ЗДЕСЬ не мог знать никто! Да, ЭТО было, но было только ТАМ! Но и при ЭТОМ он невиноват ни в чем и Родине не изменял! Так почему же явились подлые враги и склоняют к предательству? Афанасьев мучительно размышлял и молчал, но после того, как ему дали понять, что он может вообще из этой ловушки не выбраться, деморализованный министр выдавил из себя: «Что вы хотите»? Американцы хотели получить
совершенно секретную информацию о Северном морском пути. Для чего их главарь, представившись Томасом Мерфи, назначил встречу через несколько дней в районе Парка культуры и отдыха имени Горького у Крымского моста. Афанасьеву снова завязали глаза, вывезли и высадили из машины в глухом переулке. Тем злополучным весенним днем вся жизнь Афанасьева оказалась поделенной на белое и черное...

читать далее


СЫН ЗА ОТЦА

Андрей Громыко, Генеральный секретарь ООН Курт Вальдхайм и Аркадий Шевченко. 1976 год

В своей книге «Разрыв с Москвой» (1985), переведенной почти на все языки мира, отец пишет, что, приобщившись к номенклатуре в 1973 году, он возненавидел режим, который действовал лишь в интересах узкой группы партийной элиты. «Стремиться к новым благам становилось скучно. Надеяться, что, поднявшись еще выше, я смогу сделать что-нибудь полезное, было бессмысленным. А перспектива жить внутренним диссидентом, внешне сохраняя все признаки послушного бюрократа, была ужасна. В будущем меня ожидали борьба с прочими членами элиты за большой кусок пирога, постоянная слежка КГБ и беспрестанная партийная возня. Приблизившись к вершине успеха и влияния, я обнаружил там пустыню».

Бриллиантовая брошь

Отец был весьма честолюбивым человеком и переживал, что своим назначением в ООН был обязан жене, подарившей, как он говорил, за этот пост супруге Громыко брошь с 56 бриллиантами. Не раз он повторял мне: «Но ведь посланником я стал сам!» В те времена недостаточно было быть талантливым человеком (отец закончил МГИМО с красным дипломом) для достижения высшего дипломатического ранга и поездки в хорошую страну, нужно было иметь высоких покровителей или делать подарки. Заместитель начальника службы безопасности МИДа полковник КГБ И.К. Перетрухин вспоминает, что (по свидетельству очевидцев) Лидия Дмитриевна Громыко «многие десятилетия оказывала серьезное влияние на расстановку дипломатических кадров в министерстве своего мужа. К тому же она была большой любительницей принимать различного рода подношения, особенно при поездках за границу». Не гнушались принимать дорогие подарки и высокие международные чиновники. Отец, например, подарил старинный серебряный самовар (его купила бабушка в комиссионном магазине в Москве) генеральному секретарю ООН Курту Вальдхайму.

В мемуарной литературе модна версия: ЦРУ или ФБР поймали отца с помощью проститутки. Эту же версию выдвигают и бывшие сотрудники КГБ. Но она не имеет под собой никаких оснований. Отец пошел на такой шаг обдуманно и самостоятельно, отказавшись от работы в Международном отделе ЦК КПСС и от поста главы делегации СССР в Комитете по разоружению в ранге посла (Женева).

В США ему пришлось – с 1975 по 1978 годы – работать на ЦРУ. Однако, издав книгу и получив миллион долларов, он стал самостоятельной фигурой, профессором американского университета, читал лекции американским бизнесменам – за каждую получал до 20 тысяч долларов США, – и за ним специально прилетал самолет. Он писал статьи для Британской энциклопедии, многих газет и журналов. Ему присылали на рецензии книги многих видных дипломатов. Кстати, и мемуары бывшего посла в США А.Ф. Добрынина.

В своей книге отец подробно рассказал о своем сотрудничестве с ЦРУ и дал нелицеприятные характеристики почти всем высшим руководителям советского государства, видным дипломатам и сотрудникам КГБ. Он регулярно информировал ЦРУ о разногласиях между Брежневым и Косыгиным по поводу отношений СССР и США, сообщал, какие указания получал посол Добрынин, какую позицию займет Советский Союз на переговорах по ограничению стратегических вооружений и на какие уступки он может пойти, предоставлял подробную информацию о степени готовности СССР участвовать в событиях, связанных с боевыми действиями в Анголе, совершенно секретные сведения о советской экономике и даже доклады о быстро сокращающихся запасах нефти на месторождениях в Волжско-Уральском районе. Высокопоставленный сотрудник ЦРУ Олдридж Эймс, завербованный в 1985 году советской разведкой и разоблаченный в 1994-м, признал, что Шевченко имел невероятный доступ к информации. ЦРУ только задавало вопросы. Отец выдал США всех агентов КГБ за рубежом, каких знал. Начальник службы безопасности МИД СССР, полковник КГБ М.И. Курышев говорил мне: «Ваш отец нанес СССР больший ущерб, чем полковник ГРУ Пеньковский, работавший на ЦРУ и английскую разведку». И добавил, что, несмотря на постоянную охрану, состоящую из четырех агентов ФБР, они легко могли убрать Шевченко, если бы только Политбюро ЦК КПСС позволило. Однако шпионов, выданных отцом, американцы просто высылали из страны. А тех, кого выдавал Эймс, в СССР расстреливали, как, например, генерал-лейтенанта ГРУ Полякова, работавшего на ЦРУ с 1961 по 1986 годы.

А был ли помощник?!

После побега отца советское руководство было в шоке. Рассматривался даже вопрос о разрыве дипломатических отношений с США. Однако до этого у КГБ СССР не было прямых доказательств сотрудничества отца с ЦРУ. Подозрения резидента КГБ в Нью-Йорке Ю.И. Дроздова не принимали во внимание.Уже в 1975–1976 годах, пишет он, «мы чувствовали, что в составе советской колонии в Нью-Йорке есть предатель... Круг осведомленных сузился до нескольких человек. Среди них был и Шевченко (Дроздов не называет других фамилий, но подозревали еще двух высокопоставленных дипломатов – постоянного представителя СССР при ООН О.А. Трояновского и посла СССР в США Добрынина. – Г.Ш.). Кто-то из друзей Шевченко в нашей службе даже официально потребовал от нас прекратить за ним наблюдение... Я не выполнил это требование Центра... Каждый раз, когда поступали данные о Шевченко, в том числе и из американских кругов, мы направляли их в Центр. В управлении внешней контрразведки, в подразделении О.Д. Калугина, их принимали весьма неохотно». Как известно, в 2002 году бывший генерал КГБ Калугин был заочно осужден за измену родине, правда, к высшей мере в России уже не приговаривали.

Когда министра Громыко спросили, кого он подозревает в измене, он ответил: «Шевченко вне всяких подозрений». Перед тем как отозвать отца в Москву в апреле 1978-го, Громыко даже «пробил» у Брежнева специальную должность – заместитель министра по вопросам разоружения. А позже, как пишет посол О.А. Гриневский, отвечая на вопрос Андропова, Громыко не смог вспомнить, был ли у него помощник по имени Шевченко. И когда заместитель начальника Второго главного управления КГБ СССР (контрразведка) положил на стол своего шефа семейные фотографии, изъятые при обыске на квартире у Шевченко – он вместе с женой поедает шашлыки на даче у Громыко, – Андропов только пробормотал: «Ах, Андрей Андреевич!» Но ведь и в самом деле Шевченко не был помощником Громыко, он был его доверенным советником, в том числе по связям с КГБ. Через него на стол министра попадали особо важные документы из этого ведомства. Такими советниками всегда становились близкие люди Громыко. Например, А.М. Александров-Агентов, ставший затем помощником четырех генеральных секретарей ЦК КПСС, В.М. Фалин – посол в ФРГ, потом секретарь ЦК КПСС, заведующий международным отделом ЦК КПСС и последний распорядитель фонда партии.

Дроздов вспоминает, как председатель КГБ Андропов сказал ему летом 1978 года: «В деле с Шевченко ты был прав, я прочитал все материалы. Это наша вина. Наказывать тебя за него никто не будет, но и Громыко... тоже снимать не будем».

Интересно, что в 1976 году, когда отец уже год работал на ЦРУ, моя мама водила жену Громыко по магазинам Нью-Йорка и покупала ей на деньги отца дорогие подарки. Как отмечает контрразведчик Перетрухин, моя мама чаще через других пересылала дорогие вещи жене министра для последующей перепродажи в Москве по основательно завышенным ценам». Вполне возможно, что покупалось это на деньги ЦРУ!

Весной 1978 года я, атташе отдела международных организаций МИД СССР, находился во временной загранкомандировке как эксперт делегации СССР в Комитете по разоружению. 9 апреля меня вдруг оформили дипкурьером – мол, необходимо срочно доставить в Москву секретный пакет. В сопровождении третьего секретаря представительства В.Б. Резуна я прилетел в Москву, и мне сразу же сообщили, что мой отец остался в США.

О Резуне я вспомнил через несколько месяцев, когда услышал сообщение западных радиостанций о том, что майор ГРУ Резун, сбежавший из Женевы в Англию, заявил: «Сын заместителя генерального секретаря ООН Аркадия Шевченко, оставшегося в США, Геннадий является моим лучшим другом». Меня вызвали в службу безопасности МИДа, показали несколько фотографий. Резуна я узнал с трудом, ведь наше знакомство было кратковременным – несколько часов полета. А потом – столько бурных и страшных событий: потеря отца, фактическое увольнение из МИДа, смерть мамы, конфискация имущества и т.д. Неудивительно, что о встрече с каким-то Резуном я даже не вспоминал.

Но если бы КГБ уже тогда подозревал Резуна в шпионаже, едва ли его направили бы сопровождать сына Шевченко. Это был очередной прокол наших спецслужб. Сейчас Резун (Суворов), кажется, не упоминает о нашей встрече в 1978 году ни в одной из своих книг. А тогда, после своего побега из Женевы, сенсационное «дело» А.Н. Шевченко придавало «вес» никому не известному майору ГРУ.

«Так пахнет нафталин»

6 мая 1978 года мне позвонила поздно вечером сестра Анна, которая жила с бабушкой в квартире родителей на Фрунзенской набережной. Сказала, что мама пропала, оставив записку следующего содержания: «Дорогой Анютик! Я не смогла поступить иначе. Врачи тебе все объяснят. Жаль, что бабушка не позволила мне умереть дома». Утром сразу позвонил в службу безопасности МИДа М.И. Курышеву и рассказал ему о случившемся. КГБ тут же организовал поиски. На всякий случай были проверены все аэропорты. Я с сотрудниками КГБ поехал на нашу дачу в поселке Валентиновка. Ключей не было, пришлось взламывать мощные дубовые двери. Но все поиски были безрезультатными.

8 мая сестра опять позвонила мне, сказав, что в квартире какой-то странный запах. Она была одна дома, так как мама еще 5 мая попросила бабушку погостить у родственников в Химках. Приехав, я сразу вызвал милицию из районного отделения. Участковый никакого странного запаха не почувствовал, сказал: «Так пахнет нафталин». После его ухода я решил сам обследовать квартиру и довольно быстро обнаружил, что запах идет из большого стенного шкафа. Мы снова вызвали милицию. Приехавший капитан, открыв двери шкафа, снова сказал, что никакого запаха, кроме нафталина, он не чувствует. Тогда я сам стал раздвигать шубы, дубленки. Шкаф был очень глубокий, и одежды висело много... И вдруг в углу я наткнулся на холодную руку мамы и выскочил из шкафа как ошпаренный. Дальнейшее происходило как в тумане. Приехали работники прокуратуры, врачи, а затем представители КГБ.

Я стал заниматься организацией похорон. Позвонил Курышеву, сказал, что из политических соображений похоронить маму следовало бы на Новодевичьем кладбище. Он связался с Громыко, но министр ответил, что в данном случае без постановления ЦК КПСС не может решить вопрос о захоронении на таком кладбище. Громыко поручил начальнику управления делами МИДа организовать похороны на Новокунцевском кладбище (филиал Новодевичьего). Проводили маму в последний путь родственники, представители МИДа и КГБ. Звучал гимн Советского Союза...

С женой Линой в Нью-Йорке. 1977 год
Через несколько дней после похорон мамы в нашу квартиру пришли следователи КГБ (около десяти человек) во главе с начальником группы следователей следственного отдела КГБ СССР майором О.А. Добровольским. Они были поражены: не квартира, а музей! Наша большая четырехкомнатная квартира была заставлена уникальной старинной мебелью и дорогими предметами антиквариата.

Бабушка тут же запротестовала: «Это все мое! Я купила все это в Австрии и Румынии в сорок восьмом и сорок девятом». Я промолчал, но точно знал, что весь антиквариат приобретен на деньги отца, когда его назначили на пост заместителя генерального секретаря ООН, причем основные ценности были куплены в 1975–1977 годах, когда он уже сотрудничал с ЦРУ.

Изделия с бриллиантами, рубинами, изумрудами, сапфирами и из золота (в описи имущества они указывались как камни белого, красного, зеленого и синего цветов, золото – металл желтого цвета) были оценены смехотворно низко, по крайней мере в 2–3 раза дешевле их реальной стоимости.

В стенном шкафу за деревянными панелями нашли 12 икон рублевской школы с золотыми и серебряными окладами и старинный алтарь из металла желтого цвета с эмалью (так значилось в описи имущества). Майор Добровольский спросил меня, сколько приблизительно может стоить одна такая икона. Я ответил: «От 500 до 2000 рублей, а возможно, и гораздо больше. Точно может определить только специалист». Однако в описи все иконы и алтарь были оценены скопом ровно в 500 рублей. Я очень удивился, и Добровольский несколько смущенно ответил: «Мы перепишем позднее данный пункт».

А я позднее узнал, что следователи МВД и КГБ специально оценивали конфискованные вещи очень низко, для того чтобы их начальство могло скупить все по дешевке. К слову, Андропов, как известно, интересовался современной живописью, а вот Щелоков собирал старинные вещи, в том числе и иконы.

Носильные вещи (в основном новые), дорогие шубы (чернобурки и норковые), дубленки, горжетки из чернобурки и песца, отрезы на пальто и платья, сотни метров тюля были оставлены в квартире, и меня назначили ответственным за их хранение. Потом все было изъято районным судебным исполнителем, КГБ такое не интересовало.

Правда, Добровольский спросил: «А где толстая золотая цепь, которая на этой фотографии вашей матери?» «Ее надо искать в квартире Громыко или Кузнецова», – ответил я.

Во время обыска, который проходил три дня, Добровольский несколько раз звонил начальству и консультировался, в каком объеме нужно производить конфискацию. В целом, по стоимости была конфискована половина вещей, находящихся в квартире отца, на сумму около 250 тысяч рублей.

А осенью 1978-го Курышев сообщил мне, что мой отец приговорен Верховным судом РСФСР к высшей мере наказания (заочно) с полной конфискацией лично принадлежащего ему имущества.

«Искать надо жопу»

Во время длительного вынужденного отпуска я решил попробовать добиться разрешения остаться на любимой работе. Попросил бабушку позвонить Лидии Дмитриевне Громыко, которая часто бывала в гостях у родителей, и спросить, можно ли мне остаться на работе в невыездном отделе министерства или хотя бы временно поработать в отделе международных организаций, чтобы успеть сдать кандидатский минимум в МГИМО МИД СССР. Громыко разрешил мне временно остаться в отделе. Кстати, сразу же после звонка бабушки у министра сменили номер телефона.

Через некоторое время меня вызвал к себе Курышев. Его отношение ко мне явно изменилось. До указания Громыко полковник КГБ говорил, что не позволит даже министру оставить меня на работе в МИДе, а теперь предложил временно продолжать трудиться в моем же отделе и одновременно подумать, где бы я хотел работать. МИД и МГИМО исключались. В качестве вариантов предлагались Совет Экономической Взаимопомощи (СЭВ) и международный отдел профсоюзов. Мне не хотелось больше быть чиновником. Поэтому я сказал, что подумаю.

В отделе международных организаций МИД СССР в это время работал второй секретарь, который два раза в год ездил в Женеву на переговоры по ограничению стратегических вооружений. У него были большие неприятности – его родная сестра вышла замуж за итальянца, и он не сообщил об этом в КГБ. В результате его уволили из

МИДа, и, когда он узнал что я, сын изменника родины, еще работаю в отделе, его удивлению не было границ. Вообще реакция моих коллег была неоднозначной.

Со мной не побоялся поздороваться за руку посол по особым поручениям Л.И. Менделевич – один из самых светлых умов министерства. А другие сотрудники нашего отдела, завидев меня в коридоре, перебегали в параллельный коридор. Я понимал, это не их вина. Это система. Как-то я встретил в МИДе и своего бывшего начальника в Женеве, посла В.И. Лихачева. Он со мной поздоровался, однако был весьма удивлен, пожалуй, даже шокирован. Видимо, думал, что я буду очень далеко от МИДа работать.

Конечно же, меня уже не допустили к секретным и совершенно секретным документам, занимался я в основном подготовкой различных справок и других документов для руководства. И не терял надежды остаться на работе в МИДе. С этой целью я попытался пробиться на прием к Громыко, кабинет которого находился на седьмом этаже, тремя этажами ниже нашего отдела. В большой приемной сидел старший помощник министра, посол В.Г. Макаров. Когда я вошел, он сделал вид, что не узнает меня, пробурчал: «Что вам угодно?» «Я хотел бы попросить вас, Василий Георгиевич, чтобы вы передали Андрею Андреевичу мою просьбу принять меня». – «Да кто вы такой, чтобы вас принимал министр?! Он принимает только ответственных работников! Идите отсюда». «Ну что ж, – подумал я, – найду другой способ передать просьбу министру».

Тогда наш отдел курировал первый заместитель министра, член ЦК КПСС Г.М. Корниенко. Я попросил Георгия Марковича передать мою просьбу министру оставить меня на работе в МИДе без права выезжать за рубеж. Через неделю он сообщил, что министр предложил мне пока устраиваться в Институт государства и права, а там посмотрим.

Я попросил Корниенко помочь мне устроиться в Институт США и Канады к академику Г.А. Арбатову или в Институт мировой экономики и международных отношений к Н.Н. Иноземцеву. Арбатов отказал, сославшись на то, что в его институте бывает слишком много иностранцев. Иноземцев отказал без всяких объяснений.

С сыном Геннадием, дочерью Анной и внуком. Вашингтон, 1995 год
У меня не осталось никакого выбора, как работать в институте права. Однако процесс моего оформления затянулся, так как директор института, член-корреспондент АН СССР, поставил условием моего приема на работу смену фамилии и высокое поручительство. Как грубо выразился Курышев: «Надо искать жопу». Я его сразу не понял, и он пояснил: «Я имею в виду поручителя, который будет отвечать за вас, если вы поведете себя не так, как надо». Тогда мне никто не сказал, кто же за меня поручился. Только через много лет, в начале 90-х, я узнал, что это был посол, доктор юридических наук, профессор О.Н. Хлестов. Тогда он был членом Коллегии МИД СССР, заведующим договорно-правовым отделом.
Дела семейные

Как мне рассказывали, с того момента, как мой отец остался в США, обо всем, что происходило в нашей семье, докладывали лично председателю КГБ Андропову. Видимо, поэтому у меня не было проблем с восстановлением прописки в квартире отца, защитой диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук, получением доступа к материалам «для служебного пользования», необходимым для научной работы, с поиском рецензентов моих научных монографий и т.д. В андроповские времена детей предателей не наказывали, а наоборот, если они вели себя патриотически, поощряли. Хотя, я думаю, лишь в том случае, если они входили в круг элиты.

Конечно, помощь со стороны КГБ, скорее, объяснялась высокими связями отца, да еще тем, что, оставшись в США, он шантажировал руководство СССР, мол, выдаст все, если тронут его детей. Ему не разрешили помогать детям материально, однако гарантировали, что они не пострадают в результате его поступка.

Хотя я сменил фамилию и отчество, все в институте знали, кто я такой. Несмотря на то что Курышев сказал мне: «Когда будете заполнять анкету в отделе кадров института, укажите в ней любых родителей, придумайте. Мы наврем для вашего же блага».

Юристы КГБ СССР долго ломали голову, как можно разменять нашу квартиру, но так ничего и не придумали. Ведь формально паевой взнос принадлежал отцу, дополнительной мерой наказания которого была полная конфискация лично принадлежащего ему имущества. Следовательно, проживать в его квартире мы имели право (в Конституции СССР было закреплено право на жилище), а вот разменять ее не могли.

Тогда я обратился в Верховный Суд СССР. Верховный судья по гражданским и жилищным делам П.Я. Трубников сказал, что у нас есть один выход: конфискация пая и его выплата по новой. Было принято соответствующее решение. Мы выплатили около 11 тысяч рублей и получили возможность искать варианты размена.

В начале 1989 года из КГБ мне сообщили, что в МИД поступила дарственная от отца в пользу моей сестры на дачу в поселке Валентиновка. Правда, отец указывал, что и я имею право проживать там. Однако я знал, что это не имело юридического значения и я в любой момент могу лишиться дачи, которую нам оставили, потому что я предложил следственным органам конфисковать деньги на одной из сберкнижек вместо дачи. Необходимо было написать официальное письмо на имя начальника консульского управления МИД СССР, в котором указать, что я возражаю против официального заверения этой дарственной министерством. Через некоторое время я получил отказ. Было ясно, что подобное решение не могло быть принято без санкции Шеварднадзе и оно было продиктовано политическими соображениями, которыми всегда руководствовался министр. Я снова обратился в КГБ, и мне ответили: «Мы не в силах что-либо сделать. Кто мы по сравнению с тем, кто принял решение?»

Подставная жена?

В апреле 1985 года был завербован КГБ за огромные деньги (ему было передано моим бывшим приятелем по работе в МИДе С.Д.Чувахиным и другими связниками наличными в общей сложности порядка 2,5 миллиона долларов США) начальник отдела ЦРУ по советским делам Эймс. Если и не он первым завербовал Шевченко, то некоторое время был его куратором. Интересно, что отец получил от ЦРУ примерно такую же сумму, как и Эймс от КГБ, и имел пожизненную пенсию только от ЦРУ в 5000 долларов США в месяц. Не была ли вербовка Эймса своеобразной местью КГБ за побег Шевченко?

В феврале 1992 года, как только моей сестре Анне разрешили выехать в США, отец женился на советской гражданке, которая была моложе его на 23 года. Она оказалась в 1991 году в Вашингтоне с 14-летней дочерью от первого брака и с 20 долларами в кармане. Отец был русским человеком, он не понимал, что в России не только тургеневские девушки, что бывают и акулы, мечтающие о богатых вдовцах... Она прожила с отцом четыре года и сумела за это время, вольно или невольно, полностью его разорить.

До отъезда в США жена отца работала с В.Аксючицем, впоследствии депутатом Государственной думы России. Во время нашей встречи в Москве в начале 1996 года она не скрывала своего знакомства с чекистами. Тогда же, в 1996-м, я разговаривал с одним сотрудником Службы внешней разведки России (нелегал). Он был уверен, что эту женщину, картографа по специальности, дочь подполковника МВД, КГБ подставил моему отцу, зная его слабость в отношении женского пола.

До этого брака Шевченко имел в США к 1991 году три дома. Самый большой, подаренный ЦРУ, стоил миллион долларов США и был заставлен дорогой антикварной мебелью. Артем Боровик, сотрудник которого взял у отца интервью в этом доме, как-то сказал, в шутку или всерьез, что по сравнению с домом Шевченко дача Горбачева в Форосе выглядит как сарай. Отец владел также четырехкомнатной квартирой на Канарских островах. Все это стоило более двух миллионов долларов. Последний дом отец заложил в 1995 году, взяв кредит свыше 300 тысяч долларов США – на обучение падчерицы в престижном университете.

А 28 февраля 1998 года на 68 году жизни отец умер от цирроза печени в небольшой съемной однокомнатной полупустой квартире, где стояли лишь его кровать да стеллажи с любимыми книгами о дипломатии и шпионаже. Последние недели жизни он проводил в американском суде – его бывшая жена (развелись они в 96-м) пыталась отсудить половину его большой пенсии почти в семь тысяч долларов в месяц.

После смерти А.Н. Шевченко оказалось, что у него был долг около 600 тысяч долларов США. Эту информацию в Инюрколлегии подтвердили. В интервью «Комсомольской правде» от 3 марта 1999 года моя сестра подтвердила, что отец взял у нее 250 тысяч долларов США и не сумел вернуть (сестра продала в 1994 году дачу в Валентиновке и трехкомнатную квартиру на Фрунзенской набережной в доме № 50).

Пишут, что место захоронения отца держится в секрете. Мне этот «секрет» известен – его похоронили в Вашингтоне, на территории церковного прихода отца Виктора Потапова, который сосватал отцу картографа Наташу, получив за это новый автомобиль марки «форд» и солидные пожертвования. Кроме того, во время православных праздников отец устраивал благотворительные обеды и сам готовил украинский борщ.

Геннадий Аркадьевич Шевченко – кандидат юридических наук, имеет дипломатический ранг атташе, был членом делегации СССР в Комитете по разоружению в 1977–1978 годах (Женева), автор свыше 70 научных работ, в том числе трех монографий, по вопросам международного права и разоружения. В 1979–1997 годах – научный сотрудник Института государства и права Академии наук СССР и России.

Геннадий ШЕВЧЕНКО  Фото из семейного архива http://sovsekretno.ru/magazines/article/1011