Домой   Кино   Мода   Журналы   Открытки   Музыка    Опера   Юмор  Оперетта   Балет   Театр   Цирк 

 

    Гостевая книга   Форум

 

Страницы истории разведки

 

1  2  3  4  5  6  7  8

 

 

 

 

Николай Иванович Кузнецов. Разведчик от Бога.

 

 

 

 

 

Николай Иванович Кузнецов

 Герой Советского Союза Николай Иванович Кузнецов стал легендой.

Родился он 27 июля 1911 г. в деревне Зырянка Камышловского уезда Пермской губернии (сейчас -- село в Талицком районе Свердловской области). Отец -- Иван Павлович Кузнецов был в деревне приметным человеком. Семь лет отслужил в столичном гренадерском полку. За добросовестную службу и меткую стрельбу пожалован был серебряным рублем, часами и голубой кружкой с портретами царя. Мать -- Анна Петровна простая крестьянка, по отзывам односельчан, имела доброе сердце и золотые руки. В семье было четверо детей: Агафья, Лидия, Николай и Виктор.

В 1926 году Николай Кузнецов получил свидетельство об окончании семилетки, и на семейном совете решено было -- учиться дальше. Юноша отправляется в Тюмень и поступает в техникум на агрономическое отделение. Зимой того же года его принимают кандидатом в члены ВЛКСМ.

Вскоре отец скончался от скоротечной чахотки и за старшего в семье остался Николай. Он хотел бросить учебу, но домашние отговорили. Между тем назревали большие события - наступил "год великого перелома". К коллективизации уральской деревни привлекли и комсомольцев Талицкого лесного техникума. Лучшей агитацией за колхоз Николай посчитал личный пример. В мае 1929 г. семья Кузнецовых вступает в коммуну "Красный пахарь" и передает в общее пользование весь сельскохозяйственный инвентарь, скот, надворные постройки.

Тем не менее "год перелома" надломил и судьбу Николая: неожиданно исключили из комсомола как "антисоветского элемента" (отчаянным характером отличался парень) и по настоянию бюро ячейки его отчислили из техникума. Добивался справедливости, но безуспешно. Проработав несколько месяцев дома, в коммуне, Николай отправился в Кудымкар -- столицу Коми-Пермяцкого национального округа. Устроился в местном земельном управлении. Через два года он был восстановлен в комсомоле. А вскоре и женился на Елене Чугаевой. Семья просуществовала недолго.

В 1933 г. умирает мать Анна Петровна. В середине следующего года Николай перебирается в Свердловск. Поступает на знаменитый Уралмаш, который стал для него настоящей профессиональной и жизненной школой. Там Николай получил возможность и практиковаться в немецком языке, поскольку на заводе в то время работало немало иностранных инженеров и мастеров, особенно -- из Германии. В общении с немецкими специалистами Кузнецов не только совершенствовал языковые навыки, но и стремился перенять знания, манеры поведения, обычаи. Его успехи, наверное, и определили судьбу будущего разведчика. Тогдашние службы безопасности предложили Николаю работать в негласном штате ОГПУ, и он дал согласие. "Кулик" -- было первым его кодовым псевдонимом, вторым - "Ученый". В январе 1936 г. Кузнецов уволился с работы и стал выполнять задания органов государственной безопасности в качестве спецагента под псевдонимом "Колонист".

Страна вступила в трудную полосу, вошедшую в историю под названием "ежовщина". Волна репрессий не обошла стороной и Николая Кузнецова. Он тоже был арестован. Молодой человек действительно допустил ошибки по неопытности и горячности, которые признал и о которых сожалел. Никакого умысла в его действиях не было и в помине. В подвалах внутренней тюрьмы Свердловского управления НКВД Кузнецов провел несколько месяцев. К счастью, нашлись люди, которые сумели его освободить. И тут Николаю вновь повезло -- судьба свела его с наркомом НКВД Коми АССР Михаилом Ивановичем Журавлевым. Он способствовал переводу Кузнецова в Центр, где тот произвел наилучшее впечатление. Николай Иванович разговаривал на немецком языке на семи наречиях, знал коми-пермяцкий язык. В НКВД для Кузнецова придумали убедительную легенду, рассчитанную на немецкий контингент. Русского, уральца Кузнецова превратили в этнического немца Рудольфа Шмидта.

Рудольф Шмидт работал инженером-испытателем на авиационном заводе на Хорошевском шоссе. Завязывались знакомства, особенно с приезжающими в СССР немцами. Однажды в театре Шмидт познакомился с одним из членов делегации из Германии, а тот в свою очередь познакомил с женщиной -- сотрудницей германского посольства. Завязался роман. Советская разведка стала получать информацию. Благодаря Шмидту удалось завербовать в 30-х годах советника миссии Словакии Крно, по совместительству разведчика. Позже при участии Кузнецова были добыты документы у немецкого военно-морского атташе Норберта Вильгельма фон Баумбаха. Николай Иванович участвовал и в операциях по перехвату немецкой дипломатической почты.

В 1941 г. Кузнецов выехал в Западную Украину, в г. Черновцы. Установил контакт с давно законсервированным немецким разведчиком Кестнером, вручил ему документы, а взамен получил чемодан с валютой и драгоценностями, который привез в Москву. Благодаря разработанной советской контрразведкой операции, удалось задержать матерого немецкого разведчика.

письмо братуВскоре началась Великая Отечественная война, и инженер Шмидт остался не дешифрован немецкой разведкой. Рудольфу Шмидту предстояло исчезнуть, чтобы уступить место Паулю Зиберту. Зачисление Кузнецова в состав опергруппы "Победители" под командованием капитана госбезопасности Д.Н. Медведева было произведено по приказу первого заместителя наркома НКВД СССР В.Н. Меркулова. Опергруппе Медведева предстояло действовать вблизи г. Ровно -- важного административного центра оккупированной Украины. "Колонист" должен был работать в среде захватчиков, причем в форме и с документами офицера немецкой армии. О его роли в опергруппе не должен был знать никто, кроме тех разведчиков, которые соприкасались с ним. В целях конспирации он был внесен в списки бойцов отряда под собственным именем, но вымышленным отчеством и фамилией. Для всех он был Николай Васильевич Грачев.

Последующие месяцы в жизни Кузнецова были заполнены напряженным трудом. Учебным классом стала его собственная квартира. Основными наставниками в эти дни стали лейтенант госбезопасности С.Л. Окунь и сержант госбезопасности Ф.И. Бакин. Тщательно изучал Кузнецов структуру и методы работы гитлеровских спецслужб. От этого в значительной мере зависел не только успех его деятельности в стане врага, но и сама жизнь. Разведчик должен был знать очень многое, вплоть до содержания книг, написанных уже в гитлеровские времена, кинофильмов, имена актеров, о спортивных событиях... Провал мог случиться из-за любой ерунды. Для лучшего ознакомления с бытом и нравами вермахта было решено послать Кузнецова на своеобразную стажировку к немецким военнопленным в Подмосковье. В специфической среде военнопленных Кузнецов прижился легко, никто его ни в чем так до конца и не заподозрил, хотя он держался с предельной осторожностью.

Для Николая Ивановича была разработана специальная легенда, подобрана должность чрезвычайного уполномоченного хозяйственного командования по использованию материальных ресурсов оккупированных областей СССР в интересах вермахта. Это было отличное прикрытие для советского разведчика. Пауль Зиберт не был прикреплен ни к какому конкретному немецкому учреждению в Ровно, но имел основания для появления в любом месте.

26 августа 1942 г. самолет по специальному заданию НКВД вылетел за линию фронта. В составе группы из 11 парашютистов находился Николай Иванович Кузнецов. Его ждал только командир отряда "Победители" Д.Н. Медведев. 19 октября 1942 г. Кузнецов отправился первый раз в Ровно. Главное в задании -- походить в форме, привыкнуть к ней, наметить план вживания и вернуться. Для него снарядили бричку, в качестве кучера и проводника поехал Владимир Струтинский, который хорошо знал дорогу до города и сам Ровно. Кроме него в городе Кузнецова охраняли Николай Приходько и Поликарп Вознюк. После возвращения из города Кузнецов доложил Д.Н. Медведеву о том, что видел. В образ обер-лейтенанта были внесены некоторые уточнения.

Довольно скоро Вильгельм Зиберт обзавелся широким кругом приятелей во многих звеньях военного и чиновничьего аппарата Ровно, в том числе в таких ключевых звеньях, как Рейхскомиссариат "Украина", некоторых штабах и даже в отделах германских спецслужб. Особенно ценил Зиберт знакомство с комендантом фельд-жандармерии майором Ришардом. В отличие от других кадровых офицеров, этот оказался падким на даровое угощение, к тому же Зиберт иногда "проигрывал" ему в карты. Умело подогреваемый Зибертом, майор сообщал ему о намечаемых в городе облавах. Давал пропуска и пароли для ночного хождения. Эти сведения помогали обеспечивать безопасность разведчиков и связных. Благодаря Ришарду Зиберт раздобыл ценный документ -- служебный перечень телефонов.

Источники информации Зиберта порой бывали самыми неожиданными... Обер-лейтенант покупал свежие продукты в маленькой лавочке, принадлежавшей некоему пану Померанскому. Проникнувшись доверием к постоянному покупателю, лавочник проболтался, что разрешение на торговлю ему выдал с выделением помещения руководитель одного из отделов СД доктор Йоргенс за то, что тот стал его секретным осведомителем. Он похвастался, что в 1941 г. по его доносам немцы провели несколько успешных операций против местных партизан. К хозяину лавки частенько заходил его приятель, также информатор СД Янковский, который рассказал Зиберту, что в партизанских отрядах Волыни действует немецкий агент Васильчевский, сумевший втереться в доверие к некоторым командирам. Со временем он стал связным между партизанами и городскими подпольщиками. Таким образом ему удалось провалить многих патриотов или же поставить их работу под контроль оккупантов. Янковский описал внешность этого агента. Информацию Кузнецова командование передало в Москву, а Центр предупредил штабы отрядов об опасном провокаторе.

Но главным, конечно, в эти дни был сбор информации военного характера. Помимо Николая Ивановича ее добывали партизаны Шевчук, Гнидюк, Приходько, Довгер, многие другие. Сравнительно небольшой город и установленный в нем режим безопасности исключали для "Колониста" возможность пользоваться рацией. Ее работа была бы быстро засечена. Поэтому Кузнецов, как и другие разведчики, собранную информацию должны были доставлять в отряд лично, либо передавать через связных. Разведчики и связные прямо в отряд не шли. Их путь завершался к примеру на "зеленом маяке" близ села Оржева, в четырех километрах от станции Клевань. Удобным маяком был хутор Вацлава Жигадло. Когда на маяке появлялся Кузнецов, то его охраняли не только там, но и на всем пути до лагеря и обратно. Первое время Кузнецов добирался лошадьми. Но вскоре в его распоряжении появились машины и мотоциклы. Все они были похищены разведчиками, перекрашены и снабжены новыми номерными знаками.

Еще до вылета в тыл врага, отряду Д.Н. Медведева было дано задание уничтожить рейхскомиссара Украины Коха. Собирая информацию о нахождении Коха, его передвижениях по Украине, регулярных поездках в Кенигсберг, партизанский штаб, попутно решал еще одну задачу: установление полевой ставки Гитлера. После внимательного анализа обстановки Медведев пришел к выводу о необходимости ограничить круг поисков тремя географическими пунктами: Ровно, Луцк, Винница. Первые два пункта быстро отпали, оставалась Винница. К тому же поступила информация, что летом 1942 г. немцы вели под Винницей какое-то большое строительство и туда выезжал на несколько дней рейхскомиссар Кох -- вызвать его мог только сам фюрер. Так зародилась идея захватить "языка" с помощью подвижной засады или, как образно назвал ее Кузнецов, "охоты на индюков". Зимой 1942--1943 гг. было проведено несколько подвижных засад под руководством Кузнецова. И одна такая подвижная застава увенчалась успехом. Были захвачены подполковник Райе и обер-лейтенант Плант, а также топографическая карта. С помощью этой карты и обнаружено местонахождение ставки Гитлера под Винницей.

Подходы к Коху, по расчетам командира отряда Д.Н. Медведева, надо искать оперативным путем. И подходы были найдены. Обер-лейтенант Зиберт познакомился с дрессировщиком собак рейхскомиссара Коха обер-ефрейтором Шмидтом, позже вышел на офицеров. 31 мая 1943 г. Кузнецову удалось попасть вместе с Валей Довгер на прием к рейхскомиссару Эриху Коху, но осуществить покушение не удалось. Кузнецов тяжело переживал это обстоятельство, корил себя за то, что не догадался разместить взрывное устройство на теле -- тогда бы он мог ценой самопожертвования наверняка уничтожить наместника Гитлера. Переживали неудачу и в отряде. Зато Кузнецов из разговора с Кохом узнал, что готовится решающее наступление немцев под Курском. Эту важную информацию сразу же передали в Центр...

В июне 1943 г. с разрешения Центра стали готовить покушение на теоретика нацистской партии, министра по делам оккупированных восточных территорий рейхслейтера Альфреда Розенберга. Осуществить его не удалось, но Зиберт смог выяснить, что приезд Розенберга связан с подготовкой наступления на Восток. Это же подтвердили и другие разведчики.

20 октября 1943 г. Зиберт совершил третье покушение на заместителя Коха в Ровно -- технически операция прошла удачно. Кузнецов и Струтинский ушли от преследователей! Ручной гранатой был убит наповал офицер, а Даргель был контужен. Николай Иванович -- ранен в плечо осколком разорвавшейся гранаты. Уже в отряде Кузнецову была сделана операция, и вскоре он возвратился в строй. Кузнецов уехал в Ровно, но быстро вернулся озабоченным: оккупанты предприняли ряд мер к укреплению своих спецслужб. Начальником отдела по борьбе с партизанами в местном СД назначен гауптштурмфюрер СС Ханке. В городе проводились массовые обыски и аресты. По приказу Ханке население Ровно подверглось регистрации.

15 ноября 1943 г. Кузнецов, вместе с Каминским, Струтинским, Стефаньским разоружив охрану, осуществил похищение вместе с документами генерал-майора Ильгена, который командовал "Восточными войсками", похители прямо из дома средь бела дня. А на следующий день Николай Иванович вместе с помощниками Яном Каминским и Николаем Струтинским застрелил в Ровно в здании суда президента верховного суда на Украине Альфреда Функа. И в этот раз удалось скрыться на автомобиле.

К новому году фронт приблизился к Ровно. Выполняя приказ Центра, развечики и отряд в целом должны были уходить дальше на запад. Их направляли во Львов. 15 января 1944 г. Кузнецов, Каминский и Белов распрощались с товарищами, выехали во Львов через Луцк и, конечно же, не обошлось без боевых приключений. Февральским утром при выходе из дома вице-губернатора Галиции Отто Бауэр и его президиал-шеф доктор Гейнрих Шнайдер оказались под прицельным огнем разведчиков. После их уничтожения Кузнецову, Каминскому и Белову оставаться во Львове было опасно. Николай Иванович не сомневался, что по следам неизвестного офицера и его спутников, убивших вице-губернатора и начальника канцелярии, будут брошены все силы. Во Львове до 9 февраля шли повальные облавы и обыски. Но Зиберт и его спутники через три дня покинули город. Единственная попытка задержать гауптмана Зиберта произошла 12 февраля возле шлагбаума у села Куровицы. Здесь майор-фельджандарм Кантер потребовал у Кузнецова разрешение на выезд. И так как его не было, Николай Иванович вынужден был прервать разговор пистолетом. Вслед разведчикам загремели автоматные очереди. Никто не пострадал, но задние колеса машины оказались пробиты. Разведчики ушли в лес. В этот день завершилась "карьера" гауптмана Пауля Зиберта.

Несколько дней разведчики бродили по лесам в слабой надежде встретить кого-либо из своего отряда или местных партизан. В конце концов они набрели на маленький отряд, еврейскую группу самообороны под командованием Оиле Баума. Жили они в двух землянках, вырытых в лесном овраге. Здесь разведчики отдыхали два дня. Кузнецов попросил помочь в переходе фронта. Партизаны снабдили Кузнецова картами и дали проводника, который мог вывести разведчиков к линии фронта. На этом следы Кузнецова обрываются...

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 ноября 1944 г. Николаю Ивановичу Кузнецову было присвоено звание Героя Советского Союза. На родине героя, в г. Талица Свердловской области, установлен памятник. О героизме Н. И . Кузнецова написано много книг, снят художественный фильм "Сильные духом". В Центральном музее Вооруженных Сил хранятся документы, фотографии и личные вещи Кузнецова, которые свидетельствуют о героической жизни разведчика. Благодарная Россия помнит своего беззаветно храброго защитника.

 

 Дмитрий ЕВДОКИМОВ,

научный сотрудник Центрального музея Вооруженных сил

 

 

"Белые пятна" в биографии знаменитого разведчика. Олег Капчинский

 

О Николае Кузнецове написано немало. Поэтому, возможно, уместнее будет не повторять общеизвестного, а сосредоточиться лишь на уточнении некоторых спорных моментов в его биографии и исправлении ошибок, вкравшихся во многие, даже официальные, справочные издания.

 

ЧЕКИСТ ЛИ?

 

В вышедшей в 1948 г. книге бывшего командира отряда "Победители" Дмитрия Медведева "Это было под Ровно", а затем и в более расширенном ее варианте под названием "Сильные духом" Кузнецов показан как герой-подпольщик, храбрый партизан, но ни слова не говорится о том, имел ли он хоть какое-то отношение к органам НКВД. Такое положение сохранялось в литературе, посвященной медведевцам, в том числе и Кузнецову, вплоть до конца 1960-х гг.

Приход к руководству Комитетом госбезопасности Юрия Андропова в корне изменил ситуацию. Теперь Николая Кузнецова стали показывать как кадрового чекиста, работавшего в органах с 1938 г. Первое главное управление КГБ (ныне Служба внешней разведки) тут же "записало" его в свои ряды. И до сих пор в некоторых официальных изданиях, выпущенных СВР, можно прочесть, что Николай Кузнецов являлся сотрудником центрального аппарата внешней разведки.

И только в 1990-е гг. истина стала проясняться: Кузнецов действительно был сотрудником НКВД, но внештатным. Завербован он был еще в июне 1932 г. Коми-Пермяцким окружным отделом ГПУ, когда работал в Кудымкаре помощником таксатора в местном земельном управлении. Тогда же ему был присвоен кодовый псевдоним "Кулик". Спустя два года он перебрался в Свердловск, где поступил статистиком в "Свердлес", а затем чертежником на Верх-Исетский завод. Одновременно он продолжал активное сотрудничество с чекистами - теперь уже из Свердловского областного управления НКВД, где ему присвоили новое оперативное имя - "Ученый". Не без их помощи Кузнецов устраивается расцеховщиком конструкторского бюро "Уралмаша". Одной из целей была объективная разработка лиц, подозревавшихся в шпионаже и вредительстве.

Здесь, в Свердловске, произошла встреча, определившая всю дальнейшую жизнь Кузнецова - в январе 1939 г. он знакомится с выпускником курсов подготовки руководящего состава НКВД Михаилом Журавлевым. Последнего перед назначением на должность наркома внутренних дел Коми АССР командировали на Урал для прохождения "практики" на лесозаготовках, и лесоустроитель по профессии агент "Ученый" ему пришелся как нельзя кстати. Через несколько месяцев Журавлев порекомендовал Кузнецова начальнику отделения отдела контрразведки НКВД Леониду Райхману как способного агента, блестяще владеющего немецким языком и знающего еще несколько языков.

Однако зачислению в кадры мешали некоторые обстоятельства его прошлой жизни, о которых скажем дальше. Вызванного в Москву для работы по германской линии, Кузнецова оформили как засекреченного спецагента контрразведки с окладом кадрового оперуполномоченного, присвоив ему уже третье кодовое имя "Колонист". Из этой клички, кстати сказать, впоследствии и родилась легенда, что Кузнецов якобы происходил из семьи немца-колониста, отсюда, мол, его отличное знание немецкого языка, но это не больше чем легенда. Согласно же другой легенде - оперативной, разработанной контрразведчиками для своего спецагента, - его имя было Рудольф Вильгельмович Шмидт, а работал он инженером-испытателем на авиационном заводе. Отсюда началась вторая, тайная жизнь Николая Кузнецова.

 

СПЕЦИАЛЬНОСТЬ И ПАРТИЙНОСТЬ

 

Вошедшая даже в энциклопедии информация о работе Кузнецова инженером на заводах Свердловска и Москвы не соответствует действительности. Часто в заблуждение исследователей и журналистов вводили оперативные легенды спецагента органов контрразведки. Согласно им "был" он то инженером на оборонном заводе, то старшим лейтенантом ВВС, хотя на самом деле ни дня в армии не служил.

В литературе можно часто встретить упоминание о том, что в середине 1930-х гг. Кузнецов учился на заочном отделении Свердловского индустриального института и, более того, диплом защитил на немецком языке. Но спрашивается, если бы он действительно написал работу на немецком, то где бы он в то время в провинциальном вузе нашел такую экзаменационную комиссию, которая хотя бы ее смогла прочесть. В архиве института не сохранилось дипломной работы Николая Кузнецова ни на русском, ни на немецком языке, как и следов пребывания его в этом учебном заведении. Да туда он и не мог формально поступить, так как не имел на руках свидетельства о полном среднем образовании - за несколько месяцев до окончания Талицкого лесного техникума Николай был из него отчислен в связи c исключением из комсомола.

Вот теперь самое время подойти к вопросу о его партийности. И Большая советская энциклопедия, и энциклопедия "Великая Отечественная война", и справочник "Герои Советского Союза" называют год вступления Николая Кузнецова в партию - 1942 г. Однако в представлении на присвоение звания Героя Советского Союза, подписанном заместителем начальника отдела 4-го Управления Львом Сташко, указано, что Кузнецов беспартийный. Сташко не ошибся: вопреки написанному в позднейших книгах Николай Кузнецов в партии никогда не состоял. В 1929 г., во время учебы в техникуме, как уже отмечалось, Кузнецова исключили из комсомола за "сокрытие своего кулацкого происхождения". Правда, в 1931 г. его восстановили, но уже спустя год исключили вновь, на сей раз из-за судимости по хозяйственному делу, как впоследствии выяснилось - сфабрикованному. Таким образом, исключенный из комсомола, он никак не мог вступить в партию, и уж тем более в 1942 г., когда, будучи спецагентом, и в Москве, и в медведевском отряде действовал не только под чужим именем, но и под вымышленной легендой, а при приеме в партию он должен был как минимум рассказать свою подлинную биографию.

 

С КЕМ ВОЕВАЛ РАЗВЕДЧИК?

 

За последние десять лет в Украине, особенно в Западной, появился целый ряд статей, стремящихся опорочить знаменитого разведчика. Суть предъявляемых ему обвинений одна и та же: он, мол, боролся не столько с немцами, сколько с украинскими повстанцами-оуновцами, членами УПА и тому подобными. Более того, для этих целей он, дескать, и был заброшен в Ровно! Но эти авторы забывают, что существуют еще и архивные материалы. Вот, к примеру, уже упомянутое представление к званию Героя Советского Союза с приложенным к нему ходатайством перед Президиумом Верховного Совета СССР, подписанным начальником 4-го Управления НКГБ Павлом Судоплатовым. В обосновании награждения говорится о ликвидации Кузнецовым восьми высокопоставленных немецких военных чиновников, организации нелегальной резидентуры и ни слова о борьбе с какими бы то ни было украинскими самостийниками. Конечно, медведевцам, и в том числе Кузнецову, приходилось вести борьбу с отрядами украинских националистов. Но лишь как с союзниками гитлеровского оккупационного режима и его спецслужб. От руки оуновцев и погиб выдающийся, не только по нашим, но и по мировым меркам, разведчик Николай Кузнецов.

 

КИНОГЕРОЙ

 

Нередко можно встретить в литературе как не требующее доказательств утверждение, что знаменитая картина Бориса Барнета "Подвиг разведчика" - это фильм о Николае Кузнецове.

Однако же идея фильма о разведчике возникла еще до заброски Кузнецова в тыл врага. Конечно, сценарий впоследствии неоднократно исправлялся и переделывался, и, например, в основе эпизода с похищением генерала Кюна лежало похищение Кузнецовым генерала Ильгена, но в других эпизодах фильма нашли отражение факты из биографий и деятельности других разведчиков. Отсюда можно сделать вывод, что майор Федотов, так блестяще сыгранный Павлом Кадочниковым, - это образ сугубо собирательный.

Впоследствии на Свердловской киностудии было поставлено два художественных фильма непосредственно о Николае Кузнецове: "Сильные духом" (в 1967 г.) и "Отряд специального назначения" (в 1987 г.), но такую популярность, как "Подвиг разведчика", они не приобрели.

 

 

Подвиг разведчика. К 90-летию Героя Советского Союза Николая Кузнецова. Эдуард ШАРАПОВ.

 

Имперский комиссар Украины и гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох по большей части в Ровно отсутствовал. Он знал, что в окрестностях города действовали не просто партизаны, а отряд специального назначения НКВД СССР. Но его подручные постоянно находились в городе. Один из них - Пауль Даргель, первый заместитель Эриха Коха по политическим делам, который отвечал и за взаимодействие с националистами, периодически вылетал в Киев, Днепропетровск, Николаев и другие города Украины.
По согласованию с Москвой командир отряда Дмитрий Медведев разрешил Кузнецову ликвидировать Даргеля. Валя Довгер, работая в рейхскомиссариате, изучила распорядок дня Даргеля и знала, что ровно в 14.30 он ходит в свой особняк обедать. Обычно его сопровождает адъютант в чине майора - с красной папкой под мышкой.
20 сентября 1943 года в переулке рядом с улицей, на которой жил Даргель, остановилась легковая машина. За рулем в мундире немецкого солдата сидел Михаил Струтинский, а рядом с ним - Николай Иванович. Ровно в 14.30 из подъезда рейхскомиссариата вышел какой-то представительный тип и направился к особняку. Под мышкой у его адъютанта находился портфель красного цвета. Струтинский тронул автомобиль, и, когда он поравнялся с гитлеровцами, Кузнецов выскочил и в упор выстрелил в идущих.
В тот же день разведчики отправились в отряд, где ожидали реакции на совершенное покушение. Несколько дней из города не поступало никаких известий. Видимо, обстановка здесь была напряженной и связникам было трудно выбраться в отряд. Наконец в лагерь пришли два связника. Они принесли немецкие и украинские газеты, в которых сообщалось, что в Ровно убиты имперский советник финансов доктор Ганс Гель и его адъютант.
Николай Иванович был обескуражен. Он был в полной уверенности, что ликвидировал Даргеля. Правда, он видел его лишь один раз на апрельском параде, в день рождения Гитлера.
Как выяснилось позднее, Ганс Гель имел сходство с Паулем Даргелем. Кроме того, Даргель разместил Геля в своем особняке. Единственное отличие было в том, что адъютант Даргеля носил под мышкой красную папку, а у адъютанта Геля оказался красный портфель.
Реакция Медведева поначалу была довольно резкой, поскольку в Центр было сообщено об уничтожении Даргеля, но затем он успокоился и заметил, что не так уж все плохо, тем более в газетах говорилось, что "убийца" был в форме немецкого офицера, но не известно, кто он.

 

Николай Иванович решил во что бы то ни стало исправить ошибку. 30 сентября 1943 года, когда в городе стала затихать суматоха, связанная с убийством Геля, Кузнецов на том же месте метнул в Даргеля и его адъютанта гранату. Оба гитлеровца упали. Небольшой осколок угодил в левую руку Николая Ивановича. Раненому Кузнецову и сидевшему за рулем Струтинскому оказалось трудно замести следы и незаметно скрыться. Дежуривший у дома "пикап" с охраной Даргеля рванулся в погоню за машиной разведчиков. Выручил случай. Впереди ехал однотипный автомобиль того же цвета. Струтинский, улучив момент, свернул на боковую улицу, а погоня устремилась за другой машиной. Разведчики благополучно вернулись в отряд.
Интересен эпизод с ликвидацией командующего особыми войсками генерала фон Ильгена. Кузнецов предложил план не просто ликвидации генерала, а его захвата и доставки в отряд. Его реализацию, кроме Кузнецова, поручили Струтинскому, Каминскому и Вале Довгер.
Генерал занимал в Ровно солидный дом, у которого постоянно стоял часовой. Момент для операции по захвату Ильгена был выбран удачно. Четверо немецких солдат, которые постоянно жили в доме генерала и несли его охрану, были командированы в Берлин, куда генерал переслал вместе с ними чемоданы с награбленным добром. Дом охраняли местные полицаи.
В намеченный день Валя направилась к дому Ильгена с пакетом в руках. Денщик предложил Вале подождать генерала, но она сказала, что зайдет позже. Так выяснилось, что фон Ильгена нет дома. Вскоре там появились Кузнецов, Струтинский и Каминский. Они ликвидировали охрану, а денщику обер-лейтенант объяснил, что если тот хочет жить, то должен им помочь.
Николай Иванович и Струтинский отобрали в кабинете фон Ильгена представляющие интерес документы, сложили и упаковали их вместе с найденным оружием в узел.
Минут через сорок к дому подъехал генерал. Когда он снял шинель, из соседней комнаты вышел Кузнецов и сказал, что перед ним советские партизаны.
Фон Ильгену было сорок два года. Это был здоровый и сильный мужчина, и с ним пришлось повозиться. Когда генерала все же "упаковали", выяснилось, что к дому идут офицеры. Николай Иванович вышел им навстречу. Тех было четверо. Что с ними делать? Перебить? Можно. Но поднимется шум. И тут Кузнецов вспомнил о жетоне гестапо, который ему вручили еще в Москве. Он никогда им доселе не пользовался.
Николай Иванович достал жетон и, показав его немецким офицерам, сказал, что тут задержан бандит в немецкой форме и поэтому просит предъявить документы. Тщательно посмотрев их, он попросил троих следовать своей дорогой, а четвертого пригласил войти в дом в качестве понятого. Им оказался личный шофер Эриха Коха.
Так вместе с генералом доставили в отряд и офицера Гранау, личного шофера гауляйтера.
После ликвидации Геля, Кнута и Даргеля в Ровно из заместителей Эриха Коха остался в живых только верховный судья оккупированной Украины обер-фюрер Альфред Функ, который приказал расстрелять всех заключенных ровенской тюрьмы. После этого было решено ликвидировать палача.
Обер-фюрер СС Альфред Функ каждое утро за десять минут до начала работы заходил бриться в парикмахерскую, расположенную недалеко от суда. Ян Каминский, готовя эту операцию, сумел привлечь к сотрудничеству с разведчиками парикмахера из местных, который согласился подать условный сигнал, как только Функ придет в парикмахерскую.
17 ноября 1943 года, когда в Ровно шел поиск партизан, похитивших фон Ильгена, Николай Иванович зашел в здание главного суда и расположился в кресле в приемной Альфреда Функа. Болтая с секретаршей, Кузнецов поглядывал в окно на прогуливавшегося по улице Яна Каминского. Долго разыгрывать роль гуляющего бездельника Каминский не мог, и поэтому он с нетерпением ожидал сигнала от парикмахера, чтобы в свою очередь подать условный знак Николаю Ивановичу. Выручила немецкая педантичность. В положенное время Функ занял кресло в парикмахерской, на окне которой тотчас же была отодвинута занавеска. Каминский в свою очередь подал сигнал Кузнецову.
Николай Иванович попросил секретаршу принести ему воды. Кабинет Функа располагался на втором этаже, и секретарша отправилась этажом ниже. Когда она вернулась, обер-лейтенанта в приемной уже не было. Через минуту вошел гладко выбритый Функ. Едва кивнув секретарше, он прошел в кабинет.
Обер-фюрер СС повесил на вешалку плащ, положил фуражку и пошел к своему столу, намереваясь сесть в кресло. В этот момент Кузнецов дважды выстрелил в него в упор. Затем разведчик собрал со стола бумаги и покинул кабинет. Миновал онемевшую секретаршу, спустился на первый этаж и вышел на улицу.
У подъезда стояли две машины с гитлеровскими солдатами. Видимо, только-только подъехали. Все оторопело смотрели на окна второго этажа. Николай Иванович остановился и тоже посмотрел вверх. Затем Кузнецов спокойно ушел. Зайдя за угол, перемахнул через забор и вышел в переулок, где его поджидал Струтинский с машиной.
Так свершилось правосудие над палачом чехословацкого и украинского народов.
* * *
15 декабрЯ 1943 года Эрих Кох отдал приказ об эвакуации из Ровно всех немецких учреждений. Командование спецотряда приняло решение двигаться на запад вместе с гитлеровскими войсками, чтобы собирать и передавать в Центр информацию о передвижении немецких войск, а также нарушать коммуникации гитлеровцев.
Кузнецов же в январе 1944 года высказал целесообразность перебраться во Львов, куда направлялись из Ровно немецкие учреждения. С Николаем Ивановичем выехали Иван Белов и Ян Каминский, у которого во Львове были многочисленная родня и немало знакомых.
Для обеспечения деятельности группы Кузнецова в район Львова направился разведывательный отряд во главе с лейтенантом Крутиковым. Николаю Ивановичу предлагалось замыкаться на этот отряд, оснащенный рацией, а в случае необходимости разрешалось покинуть Львов, самостоятельно перейти линию фронта и выйти к наступающим войскам.
Во Львове группа Кузнецова ликвидировала вице-губернатора Галиции Отто Бауере и начальника канцелярии губернаторства доктора Генриха Шнайдера. Им удалось выбраться из города и найти в окрестностях Львова местных партизан. Отдохнув у них и взяв запас продуктов, Кузнецов, Белов и Каминский вновь двинулись в путь. Они рассчитывали перейти линию фронта...
Судьба распорядилась иначе. В ночь на 8 марта 1944 года группа натолкнулась на бандеровцев, переодетых в форму бойцов Советской Армии. Это произошло в селе Боратын Бродовского района Львовской области. Выдержав с ними бой, отважная тройка двинулась дальше. 9 марта 1944 года разведчики остановились в хате Голубовича. Бандиты окружили хату и открыли огонь. Николай Кузнецов, Иван Белов и Ян Каминский вели неравный бой. Когда закончились патроны и бандиты ворвались в хату, Кузнецов подорвал себя и бандеровцев гранатой.

 

 

 

ПИСЬМО Н.И. КУЗНЕЦОВА БРАТУ

 Завтра исполняется 11 месяцев моего пребывания в тылу немецких войск.

25 августа 1942 года в 24 час. 05 мин. спустились на парашюте, чтобы нещадно мстить за кровь и слезы наших матерей и братьев, которые стонут под ярмом немецких оккупантов.

11 месяцев я изучал врага, пользуясь мундиром немецкого офицера. Я готовился к смертельному для врага удару, пробивался в самое логово сатрапа - немецкого тирана на Украине Эриха Коха.

Задание очень важное, и, чтобы его выполнить, нужно пожертвовать своей жизнью, ибо уйти из центра города после удара по врагу на параде совершенно невозможно. Я люблю жизнь, я ещё очень молод. Но потому, что Отчизна, которую я люблю, как свою родную мать, требует от меня пожертвовать жизнью во имя освобождения ее от немецких оккупантов, я сделаю это. Пусть знает весь мир, на что способен русский патриот и большевик. Пусть запомнят фашистские главари, что покорить наш народ невозможно так же, как и погасить солнце.

Немецкие кретины - Гитлер, Кох и компания думали уничтожить наш великий советский народ. По своему скудоумию, они думали, что в море крови можно утопить русский и другие братские народы СССР.

Они забыли или не знали истории, эти дикари XX века. Они поймут это 29 июля 1943 года по свисту и взрыву противотанковой гранаты, когда их поганая фашистская кровь брызнет на асфальт... Пусть я умру, но в памяти моего народа я буду бессмертен.

"Пускай ты умер, но в сердце смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету".

Это мое любимое произведение Горького, пусть чаще читает его наша молодежь, из него я черпал силы для подвига.

Прочитать только после моей гибели.

24.VII.1943. Кузнецов

Ваш Кузнецов

 

 

Гений разведки - Николай Кузнецов

 

 

 

 

 

Но так ли это?

 

Вот уже много лет остается загадкой гибель советского разведчика Николая Ивановича Кузнецова. По официальным данным, его останки захоронены на Холме Славы, во Львове. Но так ли это?
Многое свидетельствует о том, что во Львове похоронен не Кузнецов. Это, в частности, рассказы очевидцев, в начале весны 1944 года участвовавших в похоронах троих неизвестных в селе Мильча на Ровенщине. Один из убитых, красивый блондин с гладко зачесанными волосами, был одет в мундир немецкого офицера, двое других по приметам были спутниками Кузнецова Беловым и Каминским.

Председатель колхоза Андрей Иванович Мовчанюк, живущий в Мыльче и на протяжении многих лет интересующийся обстоятельствами гибели Кузнецова, рассказал мне, что священника, отпевавшего тех троих, и церковного старосту Михайщука в 50-х годах вызывали в КГБ, где им показали для опознания фотоснимки. Оба опознали на одном из них убитого немецкого офицера — это был Николай Иванович Кузнецов.

Я встретился с вдовой священника Александрой Иосифовной Вороной, свидетельницей тех событий. По ее словам, в начале марта 1944 года в село приехало несколько фурманок, на одной из которых лежали трое мертвых. Один из них был одет в немецкую форму. Люди, сопровождавшие тела, потребовали от священника похоронить покойников по христианскому обряду. А Андрею Михайщуку было приказано собрать народ - якобы для похорон важных людей. Такие пышные похороны в суровое военное время всех удивили.

— Я смотрела на того, кто лежал в центре, — рассказывает Александра Иосифовна, — как-то непривычно было, чтобы в церкви отпевали немецкого офицера. К тому же он был очень красив, хоть лицо его и отекло немного. Ну, а в том, что это был Кузнецов, я твердо уверена.

Вспомним, что согласно официальным данным, последними, кто видел Кузнецова, Белова и Каминского, были бандеровцы. Они же их якобы и убили. Однако, как утверждает Александра Иосифовна, люди, сопровождавшие фурманку с покойниками, на бандеровцев совсем не были похожи. К тому же они были одеты в армейские шинели и вели себя как-то странно: все время молчали, не задавали вопросов, не мешали. Знания украинского языка были у них, видимо, весьма ограничены.

В статье Кима Закалюка "Кто убил Кузнецова?" опубликованной в октябре 1990 года в газете „Сільські вісті", приведены свидетельства и других участников похорон. Встретиться с ними мне, к сожалению, не удалось. Многих уже нет в живых. Все они утверждали, что в тот весенний вечер сорок четвертого года на кладбище села Мильча был похоронен именно Кузнецов.

Наводит на раздумья и тот факт, что летом 1988 года, после вскрытия — по инициативе Музея молодежи и комсомола Ровенского обкома ЛКСМУ с участием киевских судмедэкспертов — предполагаемой могилы Кузнецова и его товарищей КГБ наложил на дело гриф "секретно".

Почему же поиски вызывают такое беспокойство, тем более, что останки Кузнецова официально захоронены во Львове?

Попытаемся найти объяснение. Хотя сделать это невероятно сложно.

И здесь нам помогут писатель Теодор Гладков и журналист Ким Закалюк, которые посвятили судьбам Кузнецова и его соратников долгие годы своей литературной деятельности.

Тщательное изучение архивных документов, рассказы очевидцев, свидетельства позволили им сделать вывод, что две ближайшие помощницы Николая Ивановича —Лидия Лисовская и Мария Микота также были убиты при странных, загадочных обстоятельствах. Хотя, как известно, их гибель, как и гибель Кузнецова, приписывается оуновцам.

Итак, слово Теодору Гладкову и Киму Закалюку:

„Лидия Ивановна Лисовская и Мария Макаровна Микота были одними из ближайших помощниц Кузнецова. Как свидетельствуют архивные документы, они снабжали своего руководителя, действовавшего в „столице" временно оккупированной гитлеровцами Украины Ровно под видом офицера вермахта Пауля Зиберта, исключительно ценной информацией или помогали получать ее от других „источников".

Обстоятельства трагической гибели патриоток поздней осенью 1944 года, уже после освобождения Украины от фашистов, до сих пор представляют сплошную цепь таинственных событий.

В начале августа 1944 года Лисовская на несколько дней приехала, наконец, из Львова в Ровно, где встретилась с родными, ничего не знавшими о ее судьбе. Потом она снова выехала во Львов, где находилась и Мария Микота.

Вскоре из Киева в Ровенское УКГБ пришло распоряжение командировать Лисовскую и Микоту в столицу для вручения им орденов. Об этом известили и львовских товарищей. Вначале предполагалось, что поедут поездом, но в последний момент все было переиграно. Пришлось сдать билеты. Выехали на пятитонном „студебеккере" с тентом, который ждал на КПП.

Кому принадлежала эта машина, до сих пор выяснить не удалось. И если во Львов уже пришел официальный вызов Лисовской и Микоте из Киева, то кому потребовалось послать еще и частную телеграмму: „Немедленно приезжай. Мама тяжело больна. Лена"? Через несколько месяцев ее случайно обнаружила на львовской квартире Лисовской ее другая сестра Валя.

Ни в Ровно, ни в Киеве, где их ждали награды, Лисовская и Микота не появились. Никто из родных больше о них ничего не слышал. И лишь в конце ноября первый секретарь Львовского обкома партии В. А. Бегма пригласил Лену к себе и сказал ей:

-Дорогая Леночка, мужайся. Мне сообщили, что месяц назад твоя сестра Лида вместе с нашими товарищами поехала на задание и погибла, а вместе с ней и Микота.

Сестра Лидии Валентина, узнав об этом, отправилась во Львов, в квартиру на Дворницкой улице. Соседка Лиды полька Неля Бойкова и отдала ей ту телеграмму, которую из Ровно никто не посылал. „В тот день, кажется, это было 25 октября, - рассказала Бойкова, - Лида и Майя собирали чемоданы. Мне они сказали, что отправляются на подводе на КПП, где их ждет машина, на которой они поедут в Ровно. При этом Лида говорила: „Я еду с нашими товарищами".

Подчеркиваем это не случайно. Все знавшие Лисовскую при встрече с нами в один голос повторяли, что осторожная и предусмотрительная Лида никогда бы не села в машину с мало знакомыми людьми.

Мемориальная доска Героя Советского Союза Н.И. Кузнецова, установлена в городе Тюмень на фасаде дома № 7 по улице РеспубликиНа следующий день после отъезда Лиды и Майи, рассказывала Бойкова, в квартиру пришел „капитан", круглолицый и светловолосый. Принесенным с собой ключом он открыл Лидин сундучок и унес все ее вещи. Кто был этот человек? Зачем понадобилось ему рыться в вещах Лисовской? Объяснений своим поступкам он Бойковой, разумеется, не дал.

Валентина отправилась во Львовское управление НКГБ, надеясь хоть что-нибудь выяснить о Лиде и Майе. Она знала, что там работают бывшие ровенчане, знавшие Лиду и Майю. К ней вышел человек, назвавшийся Корешкиным. Валентина протянула ему телеграмму, сказав, что из Ровно ее никто не отправлял и что это ее беспокоит. Офицер взглянул на телеграмму, задумался о чем-то, потом велел:

- Ступайте домой. Польке ничего не говорите, телеграмму возьмите с собой и ждите меня. Я приду.

Он, действительно, пришел. Разговор состоялся очень странный. Офицер больше спрашивал, чем рассказывал. Его интересовало, известно ли ей, кто убил сестер, что из вещей в квартире принадлежит им. Открыть комнату, в которой жила Лидия, он отказался и ушел.

А с полькой после этого визита чуть не случился припадок. Она была как будто не в себе:

- Понимаете, ведь это тот самый, что приходил в черной кожанке, собрал в мешок все Лидины вещи и укатил. Он и раньше несколько раз бывал у нас...

С тем Валентина Ивановна и уехала. Почему, похоронив партизанок, - а при них были документы, свидетельствующие, кто они и откуда, - никто не сообщил родным о случившейся трагедии и о том, где они похоронены? Почему ни к чему не привела ни одна попытка ровенских чекистов разобраться во всем этом и ни одно следствие так и не было доведено до конца?

Прошли долгие годы, пока один из работников Ровенского обкома партии не наткнулся случайно на могилку Лиды и Майи в селе Кунев Хмельницкой области. Он сразу же сообщил об этом Елене Ивановне, и та кинулась собираться в путь. Потом почему-то от поездки отказалась, и Валентина Ивановна решила ехать сама.

Вот тут-то и начинаются довольно странные и тревожные события. Вечером . в квартиру постучали. Подойдя к двери, Валентина Ивановна увидела, что прорезь, в которую опускают почту, прикрыта чьей-то рукой. Из-за двери послышался приглушенный голос: „Вы собираетесь ехать куда-то. Не делайте этого. Иначе с вами будет то же, что и с сестрой". После этого пришелец исчез.

Напуганная насмерть Валентина бросилась за советом к сотруднику Ровенского управления КГБ Л. А. Зайцеву, которому приходилось заниматься делом Лисовской, и рассказала ему о странном визитере. Узнав, что о поездке на место гибели Лиды знала Лена, а через нее могли узнать и другие, Леонид Арсеньевич посоветовал больше никому о дне отъезда не говорить и пообещал, что они поедут вдвоем.

Побывал здесь и один из авторов этих строк. И вот какая картина подлого злодеяния вырисовывается из бесед очевидцев и архивных материалов.В городе Львов на холме Славы

Из материалов розыскного дела.
 
Чтобы иметь возможность читать скрытый текст, вы должны зарегистрироваться


Л. Г. Лишенко (до и после войны - председатель исполкома сельсовета в соседнем с Куневым селе Долоче): „В тот день из Кунева приехал ездовой молоковоза Н. В. Гранчук и сообщил, что возле Каменки убили двух женщин. Я сел на подводу и сказал Никифору ехать в Мозярку. Мертвая лежала у края дороги, лицом к небу. У нее была светло-русая, наполовину расплетенная коса. Неподалеку от убитой секретарь нашего сельсовета обнаружила меховую муфту, в которой лежали документы и фотографии. Все документы мы передали командиру 226-го отдельного стрелкового батальона войск МВД майору Максимову (обнаружить такое подразделение и такого майора через архив войск МВД нам не удалось. -Авт.). Через некоторое время после убийства майор Максимов сообщил мне, что машина, в которой ехали убийцы, в Кременце при преследовании врезалась в дом. Двое погибли, третий, сидевший в кузове, остался жив".

Был ли задержан оставшийся в живых? Была ли установлена его личность и личности погибших? Куда делся четвертый? На эти вопросы пока нет ответа.

Ю. К. Хвойная (бывшая жительница Каменки, впоследствии выехала в Польшу): „Мы копали картошку на огороде и видели, что происходило в 200 метрах от нас... Одна женщина спрыгнула с кузова, а вторая подавала ей чемодан. В это время из кабины выскочил офицер с золотыми погонами и стал о чем-то говорить с той, что сошла с машины. Раздался крик „Не стреляй!" Но прогремели три выстрела. Офицер быстро вскочил в кабину, бросив перед тем в кузов чемодан, и машина на большой скорости ушла в сторону Шумска. Когда мы подбежали к лежавшей на дороге женщине, она уже была мертва".

Г. В. Бабчук (жительница Каменки):.....А та, что подала чемодан, осталась в машине. Потом и ее застрелили на машине и кровь капала аж до Мозярки".

М. В. Стратюк (бывший председатель местного колхоза „Россия"): „В октябре, - день я теперь не помню, -сорок четвертого года после обеда из Шумска на Острог промчался зеленый „студебеккер", наполовину закрытый брезентом. На нем сидели четверо мужчин в форме советских военнослужащих и две женщины. Автомашина через некоторое время на сумасшедшей скорости снова пронеслась мимо нас назад, на Шумск. Но теперь в кузове рядом с четырьмя военными была только одна женщина. Нам сразу стало известно, что возле села Каменка лежит убитая женщина. Я поехал к указанному месту. Возле погибшей собрались люди. Она лежала в придорожной канаве. Скоро сюда же привезли и вторую, погибшую возле села Мозярки. Благодаря найденным при них документам нам стало ясно, что это разведчицы отряда „Победители". Мы с почестями проводили патриоток в последний путь. Поставили памятник с соответствующей надписью на их могиле..."

Совсем недавно к Киму Закалюку обратился человек, которого давно считали погибшим. Это —Ежи Лисовский, муж Лидии.

Ежи Лисовский был польским офицером, в начале войны попал в плен, потом долгое время провел в концлагерях. Первое время Лисовские переписывались, потом связь оборвалась.

До войны у них был друг Юзеф, тоже офицер польской армии, о котором Лисовским было известно, что с началом военных действий он стал работать на польскую разведку, то есть на польское правительство, переехавшее в Лондон.

Бюст в Тюмени установлен на улице Республики, дом № 7В ответ на одно из писем мужа, где он спрашивал, чем она занимается, Лида пишет: тем, чем занимается Юзеф. Что она хотела этим сказать, судить трудно. Имела ли она в виду работу на польское правительство в Лондоне? Или просто разведку? Ежи Лисовский, как он сам сказал Закалюку, не исключает, что его жена могла работать на английскую разведку. Видимо, для этого у него есть основания. Но более точно он сможет утверждать это после поездки в Лондон, где надеется разыскать необходимые документы. (Кстати, Ежи Лисовский — гражданин Канады, в настоящее время он проживает в Польше.)

Не связана ли с этими новыми сведениями гибель Лисовской, Микоты, Кузнецова? Быть может, разведчики знали то, что им не следовало знать?

Поражает и цепь исчезновений и гибели тех, кто видел Кузнецова незадолго до его смерти. Василий Дроздов —разведчик, например, в конце войны пропал в районе села Боратин, а Федор Приступа — тоже разведчик — сразу после войны разбился на мотоцикле при загадочных обстоятельствах. Судмедэксперт, дававший заключение о смерти Лисовской и Микоты, был убит на следующий день.

Бывшие партизаны рассказывали Киму Закалюку, что отношения между Кузнецовым и командиром отряда "Победители" Д. М. Медведевым были очень натянуты. После неудачного покушения на Эриха Коха, наместника Гитлера на Украине, Медведев арестовал Николая Ивановича и, обвинив его в трусости и излишней осторожности, попросил ,Центр" применить к нему высшую меру наказания. К счастью, "Центр" тогда согласия не дал...

Смущает нас и то, что такие профессиональные и осторожные разведчики, долгое время проработав в фашистском тылу, бок о бок с гестапо и СД, где служили тоже далеко не дилетанты, погибают один за другим от рук украинских националистов.

Одним словом, загадок много и вопросов пока больше, чем ответов. Вот почему хотелось бы, чтобы Комитет государственной безопасности СССР обнародовал материалы, связанные с деятельностью и гибелью прославленных, разведчиков и вышел на откровенный диалог с теми, кто занимается исследованием нераскрытых страниц прошлого нашей страны.

Мы надеемся, так и будет. Гриф „секретно" с загадочных убийств будет снят.

 Тимур СВИСТУНОВ  Ровно - Мильча - Киев

 

источники- http://warmemoirs.narod.ru/raz/kuz3.htm    http://www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1109

 

 

Герой с трагическим оттенком

 

Даже женщин разведчик Николай Кузнецов любил и в оперативных целях

Исследователь и историк, писатель и отличный рассказчик Теодор Гладков годами работает с закрытыми архивами. Перелопатил около 400 томов, так или иначе с Кузнецовым связанных, встречался с людьми, его знавшими. Он медленно, но верно открывает новые странички в биографии первого Героя в истории внешней разведки.

 

Шпионы в СССР летали пачками

 

Российская газета: Теодор Кириллович, вроде бы о Николае Ивановиче Кузнецове известно все. Но именно сейчас о нем пишут и рассказывают столько... И холодный убийца, и двойной агент, и обольститель - чуть даже не сводник, подкладывавший балерин из Большого чужим дипломатам.

Теодор Гладков: Стоп-стоп... Много трепа, ерунды, домыслов, сознательного искажения. Иногда желание приукрасить, бывает, и очернить. Но почему такой огромный интерес к Кузнецову? Наверное, и потому, что фигура необычайнейшая, совсем для своих времен не типичная. И уж не только бесспорно героическая, но и во многом трагическая. Давайте все-таки вернемся к тому сложнейшему времени, в котором Кузнецов действовал как разведчик.

РГ: 1940-й, страшный 1941-й.

Гладков: В ту пору немецкая разведка развернула в СССР бешеную, мало где виданную деятельность. Вот кто выжал из пакта Молотова - Риббентропа все, что только можно. Какие делегации к нам зачастили. Ну когда такое бывало - человек по 200. И постоянная смена сотрудников: кто работал месяц - три, а кто нагрянул на день-два, выполнил задание - и был таков.

РГ: Но пишется об этом мало.

Гладков: Не самый удачный отрезок нашей истории. Огромный десант немцев на ЗИЛе, множество торговых делегаций. Поди уследи. Труднейшие для наших спецслужб, ослабленных сталинскими чистками, годы. Или наладили воздушное сообщение, полетела в Москву из Берлина и Кенигсберга с посадками в наших городах их "Люфтганза". А вместо девочек с передничками только бравые ребята - стюарды с отличной выправкой. Но и они менялись: два-три рейса - и другая команда. Это изучали маршруты немецкие штурманы из "Люфтваффе". А бывало и такое, что среди махровых шпионов, сомнительных делегаций вдруг появлялись в Москве и завербованные нами в Германии агенты, например Харнак, которому предстояло войти в историю как одному из руководителей "Красной капеллы".

РГ: А что наши? Разве нельзя было включать в выезжавшие в Германию делегации своих людей?

Гладков: Тоже туда летали. Но маленькими группами. Пока на Лубянке решат, кому можно, кого выпустят...

 

Пощады ни себе, ни немцам

 

РГ: Но давайте вернемся к нашему Герою. И писать это слово буду с большой буквы.

Гладков: У Николая Кузнецова даже должность была неимоверная, уникальная в советской спецслужбе: особо засекреченный спецагент с окладом содержания по ставке кадрового оперуполномоченного центрального аппарата. И окладом довольно большим. Но ни звания, ни удостоверения. Все видели, что он активно общается c иностранцами. Было вон столько доносов.

РГ: Вы показали - будто двухтомник.

Гладков: Так целая куча. Читал я их. Ну, скажу я вам, и писали. Самый активный сочинитель - сосед по его еще коммунальной квартире: иностранцев водит и вообще.

РГ: Но доносы попадали в одно и то же место?

Гладков: По идее должны бы. Но из-за некоторой неразберихи взяла Кузнецова в разработку и наша контрразведка, установила за ним слежку. Даже клички ему давали: "Франт" - за элегантность в одежде и "Атлет" - за мускулистую фигуру. Могли его рано или поздно взять.

РГ: Разве люди из разведки не предупреждали о Кузнецове своих более простых и обученных в основном лишь привычным действиям коллег?

Гладков: Никогда. Это было бы для него еще опаснее. Разведчик не имел права назвать свои связи даже соседу по кабинету. Кузнецов - та кошка, которая гуляла сама по себе. Опасно. Могли, ох могли свои же и прихватить. Так, известного, но лишь в сугубо определенных сферах разведчика, который завербовал в Париже генерала Скоблина, свои же и расстреляли. Хотя он и говорил им, кто он. Было это на Украине, а его искал Центр, утративший с ним связь. Кузнецов же из-под наблюдений уходил. Вербовал немцев. Добывал секретные документы. Компрометировал чужих дипломатов, заставляя работать на нас. Теперь часто публикуют фото Николая Кузнецова тех времен: он в форме старшего лейтенанта советских ВВС. Но вот что интересно, или даже характерно. Той летной формы ему никто не выдавал. Об этом рассказывал мне генерал Райхман, которому и подчинялся Кузнецов: "Сам достал". Где-то раздобыл, придумал легенду и по ней действовал.

РГ: Но почему старший лейтенант?

Гладков: Кузнецов сообразил, что как раз возраст для лейтенанта. Легенда, которая притягивала чужих: работает в Филях, на заводе, где выпускаются самолеты. Выдавал себя за инженера-испытателя. Купил фотоаппарат и быстренько переснимал передаваемые ему секретные документы. Машину научился водить тоже сам. Мне Райхман подтвердил: "Мы его ничему не учили". Хотел послать в спецшколу, но биография была такой... Его б кадровики не в школу, а на посадку. И какая школа, когда работать было надо сегодня. В пакт разведчики не верили, Райхман со товарищи даже написали об этом рапорт. Но Меркулов, их тогдашний шеф, бумагу разорвал со словами: "Наверху этого не любят, но работайте так, как вы здесь мне все изложили". Кузнецов был страшно нужен. Был момент, и его хотели назначить администратором в Большой театр - завязались серьезные связи в этом мире.

РГ: И некоторые заканчивались спаньем с балеринами?

Гладков: В том числе и с теми, у которых кроме него были и богатенькие поклонники, не только советские. Зарплата у девушек не очень, а иностранец и чулочки привезет, и тушь из Парижа, и еще что-то подкинет. Так что Кузнецов никого никому не подкладывал, прекрасные дамы и без него свое дело знали. Но среди балерин были и его источники, многое Кузнецову рассказывавшие.

РГ: Удивительно, что на старшего лейтенанта Шмидта так клюнули.

Гладков: Удачно придумано - Рудольф Вильгельмович Шмидт. То бишь в переводе на русский - Кузнецов: говорит по-немецки, родился в Германии. А что если попытаться использовать, разработать? На такую заманчивую приманку сложно не клюнуть любой разведке. К тому же советский офицер по виду истинный ариец, и как прямо по-немецки подтянут, какая выправка. Но в армии никогда не служил. Ему бы в актеры. Одарила его способностями разведчика мать-природа. Впитывал все, как губка.

РГ: А откуда такое знание языков?

Гладков: От все той же природы. Мальчик из деревни Зырянка, теперь это в Талицком районе Свердловской области, с 84 дворами и 396 жителями, овладел в совершенстве немецким. Так сложилась судьба - в его глухомань, до ближайшего уездного города 93 версты, занесло образованных людей, которым бы преподавать в гимназиях, а набирался у них знаний деревенский паренек Ника Кузнецов. Потом познакомился с лесником - немцем, бывшим солдатом австро-венгерской армии, и нахватался такой ненормативной лексики. Увлекся эсперанто, и даже перевел на него свое любимое "Бородино". Учась в лесном техникуме, наткнулся на немецкую "Энциклопедию лесной науки", которую никто и никогда не открывал, и перевел на русский. Когда работал в Свердловске уже как секретный агент, то была у него приятельница полька - актриса местного театра. Играючи изучил польский, который ему тоже пригодился. Испанцы, служившие в лесах под Ровно в отряде Медведева, вдруг забеспокоились, доложили командиру: боец Грачев понимает, когда мы говорим на родном. А это у Кузнецова, с его лингвистическим талантом, открылось понимание незнакомого до того языка. Освоил шесть диалектов немецкого и, встречаясь где-нибудь за столиком с их офицером, моментально определял, откуда тот родом, и переходил на другой диалект.

РГ: Но зачем? У двоих земляков разговор пошел бы откровенней.

Гладков: Самое страшное для разведчика-нелегала - нарваться на земляка: а кто у тебя в нашей любимой школе преподавал химию? Вот он, провал, совсем близко. Ведь в Германии Кузнецов - с его-то биографией - никогда не бывал.

РГ: А почему в начале беседы вы назвали Кузнецова личностью "трагической"?

Гладков: Тяжело у него складывалась жизнь. Ему многие завидовали. Яркий человек всегда вызывает сложные чувства. Дважды исключали из комсомола. Сначала за то, что отец - кулак и белогвардеец. Вранье, кулаком не был, у белых не служил, а вот в армии Тухачевского воевал. И какое там высшее образование - не дали Николаю даже техникум окончить, - выкинули из училища и из комсомола. С трудом, но восстановился и там, и там. Но диплом защитить не разрешили - ограничились бумажкой о прослушанных курсах. А потом, когда работал таксатором, его старшие товарищи попались на махинациях с карточками. Он же их и выдал милиции.

РГ: Ничего себе.

Гладков: А как вы думали. Они получили по четыре - восемь лет тюремного заключения, а Кузнецову - всего-навсего год исправительных по месту работы минус 15 процентов зарплаты. Говорили, будто отнесся к этому спокойно - мол, ерунда, формальность. Да нет. Травма на всю жизнь, и судимость на нем оставалась. Да еще личная жизнь не сложилась. Развелся с женой - 4 декабря 1930-го - счастливая свадьба, и бац, уже 4 марта 1931-го - развод. Почему, отчего - абсолютно непонятно. Ведь была Елена Чугуева женщиной очень достойной, окончила потом медицинский. Завершила войну в звании майора и демобилизовалась после победы над Японией. Никому не рассказывала, не хвасталась: я - жена Героя.

РГ: Но был же, как рассказывают, в начале 40-х и серьезный роман с московской художницей.

Гладков: Был. По-моему, Кузнецов по-настоящему влюбился в светскую львицу, назовем ее Ксаной О. Известен он ей был как Рудольф Шмидт. А перед надвигающейся войной к немцам уже относились настороженно, могли и по головке не погладить. И Ксана, говоря по-современному, свою любовь по этой причине и кинула. А Кузнецов при всем обилии связей страдал. В партизанском отряде просил Медведева: вот адрес, если погибну, обязательно расскажите обо мне правду Ксане. И Медведев, уже Герой Советского Союза, отыскал после войны в центре Москвы эту самую Ксану, выполнил волю другого Героя.

РГ: И последовала сцена раскаяния?

Гладков: Ничего похожего. Полное равнодушие и безразличие.

РГ: Может, ревновала? Приходилось Кузнецову спать с женщинами разных стран и профессий?

Гладков: В оперативных целях. К примеру, с дамой из немецкого посольства. Она навыдавала ему столько...

РГ: Пошли какие-то разговоры о детях, если конкретнее - то о дочери.

Гладков: Детей не было. Слухи о дочери действительно поползли, и их проверили. У Героя отыскалась прямая наследница? Оказалось неправдой. Остался лишь племянник. А Кузнецов тогда, в конце 30-х - самом начале 40-х оказавшись в Москве, вспомнил не только своих родственников, но и обидчиков. Даже писал злейшему врагу письма: я в столице и на особой работе, объездил всю Германию, воевал с финнами. Сплошной вымысел, чистая мистификация. Никогда за границу не выезжал.

РГ: Есть тут явные признаки авантюризма.

Гладков: У многих великих они присутствовали.

РГ: Прав я или нет: на той судимости его органы и прихватили, завербовали?..

Гладков: Так обычно и бывает. А тут, к моему удивлению, несколько иная история. Однажды в Коми Кузнецов лихо отбился от напавших на него бандитов. И попал в поле зрения оперуполномоченного Овчинникова. Коми-пермяк по национальности, тот с удивлением обнаружил, что недавно приехавший сюда молодой русский не только храбр и силен, но говорит - и свободно - на его родном. Да, он завербовал Кузнецова, быстро поняв, что пусть и случайно, но попал на самородка. И потом в Коми оторвали такой талантище от себя, отдали москвичам. А мог бы Николай так и трудиться в своем далеке.

РГ: Но не был же Кузнецов просто банальным стукачом?

Гладков: Нет, конечно, нет. Спецагент, сотрудник негласного штата Николай Кузнецов на "Уралмаше" - центре военно-промышленного комплекса - без дела не сидел. Там - масса иностранных специалистов, в том числе и немцев, приехавших еще во времена кризиса 1929 года. Естественно, были и их агентура, и фашисты. Многие уехали, но остались ими завербованные люди. И Кузнецов вел себя, но не явно, не в лоб, как человек, заинтересованный в знакомстве с иностранцами. Сообщал о настроениях, выявлял агентов. Тут и наводка, и вербовка, и проверка, и установка. Работал Кузнецов и по сельскому хозяйству: в район, где он трудился в Коми, ссылали кулаков. И там имели место кулацкие восстания, настоящие, а не липовые вредительства, убийства селькоров. И Кузнецов, будучи таксатором, получил право ношения оружия. Не только винтовки, как все лесники, - у него был наган. Человек уходил в лес, а там убивали почтальонов, таксаторов, тех, кто представлял власть. Какой там стукач! Мне рассказывал о Кузнецове генерал Райхман, один из мужей недавно ушедшей балерины Ольги Васильевны Лепешинской. По работе был знаком с неким Журавлевым. И направили этого партийного работника для усиления в Коми, скоро назначили наркомом внутренних дел. Позвонил он Райхману: у меня есть один прекрасный парень, которому нечего тут делать. Назначили Кузнецову встречу в Москве.

РГ: Вот и знакомство с Лубянкой.

Гладков: В здании на Лубянке Кузнецов ни единого раза в своей жизни не был.

РГ: Но почему? Боялись пускать?

Гладков: Таких агентов было немного. Их не светили никогда. Могли сфотографировать, когда человек входит в это здание, и конец работе. Первая встреча около памятника первопечатнику Федорову. Потом на конспиративных квартирах, в Парке культуры, в саду имени Баумана. Там ему дали квартиру на улице Карла Маркса - это Старая Басманная, и он жил под фамилией Шмидта. Квартира была напичкана разной техникой.

И говоря о душевных переживаниях Кузнецова, я замечу: одно то, что его приняли в отряд Медведева, где собрались люди исключительно проверенные, уже свидетельство большого доверия. Но оставалось у Кузнецова после всего пережитого чувство, может, и обиды, желания доказать: я - лучший, я нужен стране. Иногда говорил во сне, причем на русском. И врач партизанского отряда Цесарский, с которым они делили кров, его тормошил, будил. И отучил-таки от этой привычки.

РГ: Читал об этом в ваших книгах.

Гладков: Но вот что именно говорил Кузнецов, я узнал у Цесарского совсем недавно. Разведчик повторял: "Я еще им всем покажу, кто настоящий патриот". Слово в слово. Сидела в нем эта боль, не давала покоя. И прорывалась вот так. Когда он уходил на задания, вернуться с которых было чудом, оставлял прощальные письма. И командир отряда Медведев однажды как-то сказал ему: "Николай Иванович, вы знаете (Медведев был почти со всеми на "вы". - Т.Г.), с таким похоронным настроением идти на задание нельзя". Одно письмо Медведев даже разорвал. Но в этом и был весь Кузнецов: полная готовность к самопожертвованию, мысли о смерти, к великому сожалению, в нем присутствовали. Та, прошлая судьба, на нем висела. И вот эта готовность отдать жизнь могла в тяжелейший момент сыграть свою трагическую роль. Он себя не щадил.

 

Так погиб Кузнецов

 

РГ: Теодор Кириллович, но больше всего самых невероятных версий высказывается по поводу гибели Кузнецова.

Гладков: История гибели, которую, как думаю, мне недавно удалось установить, действительно запутанна. Вот он во Львове из автоматического пистолета убивает вице-губернатора Отто Бауэра и высокопоставленного чиновника Гейнриха Шнайдера. Проникнув во львовский штаб немецких военно-воздушных сил, тремя выстрелами в упор уничтожает подполковника Петерса и ефрейтора. Видно, подполковник успел сказать: в меня стрелял Зиберт. Но как он вообще попал в этот штаб - неизвестно. Этого задания Кузнецову не давали. Может, решил напоследок хлопнуть дверью? Его обер-лейтенант Пауль Вильгельм Зиберт вызывал определенные подозрения. Офицера в таком звании уже искали, проверяли всех поголовно. И тогда доктор Цесарский из отряда Медведева повысил его в звании, вписал в офицерскую книжку "гауптман". Однажды Кузнецов, который чудом избежал ареста после проверки документов, сам, по собственной инициативе "помогал" немцам: бесцеремонно требовал документы у всех попадавшихся обер-лейтенантов, задавал вопросы о Зиберте, словом, проявил себя решительным офицером, выявлявшим предателя. Кроме того, были подозрения, что его выдала одна арестованная подпольщица.

РГ: Кто же это?

Гладков: Нехорошо говорить. Женщины давным-давно нет. А предполагалось, что Кузнецов осядет во Львове. Должен был застрелить там губернатора Галиции. Ничего из всего этого не получилось, и Кузнецов совершает другие, уже нами упомянутые акты возмездия. Резервные адреса, которые ему дали, не работали. Человек или погиб, или арестован, а то и сбежал. Кузнецов все же вырывался из Львова, из сжимавшегося кольца, но надежных документов уже не было. И взять их было абсолютно негде. Уходил с двумя надежными ребятами Яном Каминским и шофером Иваном Беловым, но в селе Куровицы уже был заслон.

РГ: Раньше об этом как-то не писалось.

Гладков: Впечатление, что ждали именно его: обычный КПП, а командовал не лейтенант и не капитан, а майор. Это - ЧП, у немцев такого не бывало. Ждали на всех выходах. И Кузнецов понял: это ловят его. А предъявлять нечего, надежные документы - только у шофера. Оставалось одно - прорываться. Они рванули через шлагбаум, убили немецкого майора Кантера, перебили патруль. Но вдогонку им влепили, перебили скаты. Проехали метров 800 на спущенных - и в лес. Это февраль месяц 1944-го, и что там творилось подо Львовом - советские войска где-то вырвались вперед, где-то фронт остановился, шляются бандеровцы, затаились отряды еврейской самообороны, бьются стихийные отряды из наших окруженцев и партизан.

РГ: Можно же было где-то переждать, затаиться.

Гладков: Не мог он, уже не мог. Рвался к своим. И вот тогда Кузнецов написал свой отчет под именем "Пух". Под этим псевдонимом в отряде Медведева его никто не знал. Имя было известно в Центре лишь Федотову.

РГ: Тому самому генералу - что соратник еще организатора всей советской разведки Артузова?

Гладков: Именно. И Федотов в конце концов этот отчет передал в 4-е Управление, возглавлявшее всю эту партизанскую борьбу на временно захваченных немцами территориях. Кузнецов полагал: при переходе его могут убить свои.

РГ: Неужели нельзя предусмотреть каких-то паролей, знаков?

Гладков: Но как? Наисложнейшее в разведке в военных условиях - это возвращение. Были случаи - гибли на этом последнем этапе. Известный разведчик, писатель Овидий Горчаков рассказывал мне, как его наши же три раза зверски избивали, когда возвращался к своим. Знак, говорите? Горчаков кричал, молил: я - военный разведчик, ребята, что вы делаете? Один раз уже думал - конец, не отдышаться. Так и с Кузнецовым. Они наткнулись на отряд еврейской самообороны. Но пересидеть не получилось: в отряде - тиф, и тогда боец отряда, местный паренек Самуил Эрлих вывел их вроде бы в нужном направлении, к линии фронта. Шли в немецкой форме, Кузнецов только отпорол погоны. И вот что мне удалось установить. Вышли они втроем на хутор Борятино и там издалека увидели людей в военной форме. Кузнецов послал Белова в немецком обмундировании к крайней хате. Тот постучался, спросил: войска есть? И ему сказали, что есть, только не ваши, а с зирками, то есть со звездочками.

РГ: Наша Красная Армия?

Гладков: Это были бандеровцы в нашей форме. Их Кузнецов и его ребята приняли за своих. Пошла пальба, и Николай Кузнецов с двумя своими бойцами были убиты.

РГ: А как же история о том, что, не желая сдаваться в плен, Кузнецов, окруженный бандеровцами, взорвал себя противотанковой гранатой?

Гладков: Она меня больше всего угнетает. Ну представьте себе - как это возможно? Граната должна со страшной силой удариться о броню. Нет, все это вранье.

РГ: А что правда?

Гладков: Правда то, что командир отряда Медведев уже гораздо позже нашел отчет Кузнецова за подписью "Пух" в освобожденном Львове в архивах гестапо. Вернее, копию этого отчета, оригинал начальник тамошнего гестапо переслал в Берлин Мюллеру.

РГ: Тому самому?

Гладков: Да, папаше Мюллеру. Кузнецов был убит, отчет его бандеровцы нашли. И только тогда поняли, кто попал им в руки. И повели торговлю с немцами. Сообщили, что он взят полуживым, и в качестве доказательства дали отчет. Поставили условие: отдадим русского разведчика вам, если вы освободите находящихся в концлагере жену и детей Николы Лебедя. Бандеру тогда немцы держали под арестом, и Лебедь его фактически замещал. В конце концов немцы согласились их хорошо кормить и обещание выполнили. А Каминского и Белова похоронили в соседней деревне. Поп Ворона, совершавший обряд погребения, рассказывал, что немцы привезли на повозке двух людей. Оба - в немецкой форме, но без погон - люди Кузнецова. Прошла неделя. Кузнецов мертв, а бандеровцы выдают немцам: он убит, причем, обратите внимание, гранатой, при попытке к бегству. Как можно убить человека при попытке к бегству? Только пулей. Заварилась вся эта липа. Да они бы Кузнецова держали как драгоценность - он стал бы их единственной разменной валютой.

РГ: Теодор Кириллович, мы с вами не раз встречались, беседовали о Кузнецове. Можно ли считать, что о Герое все известно и рассказано?

Гладков: Я бы пока так сказать не рискнул. Если говорить о немецкой стороне, то я бы, зная их педантичность, не исключил, что ряд документов, касающихся Николая Ивановича Кузнецова, хранится где-то в запыленных архивах наших союзников, захваченных ими в 1945-м на территории Германии. Ведь есть же у американцев полнейший отчет гестаповцев по делу "Красной капеллы".

 

НАГРАДА

 

Автор этой статьи, наш коллега - заместитель главного редактора "РГ" Николай Долгополов в эти дни отмечает юбилей. Многим нашим читателям он знаком по статям о спорте, беседам со знаменитостями... Публикации о людях внешней разведки - это особое увлечение Долгополова. Он - сценарист и писатель, автор документальных фильмов и таких книг, как "Правда полковника Абеля", "С ними можно идти в разведку", "Элита разведки", и многих других. Наиболее известная - "Гении внешней разведки", ставшая лауреатом первого конкурса Александра Невского Союза писателей России.

Вчера в связи с юбилеем Служба внешней разведки России наградила Николая Михайловича Долгополова за его журналистские и литературные труды медалью "За заслуги

 

 

источник - http://www.rg.ru/2009/01/16/kuznecov.html

 

 

Цесарский Альберт, писатель,- вспоминает бывший врач отряда о разведчике Николае Кузнецове