Несвоевременные мысли по поводу

НИИ «Шарашка»

Знаменитые узники «шарашек» – Сергей Королев (сидит)

Телевизор – замечательное изобретение. Хотя бы потому, что его в любой момент можно выключить. Но иногда стоит и посмотреть – когда попадается нечто познавательное. Как это, скажем, произошло с телеверсией романа А. Солженицына «В круге первом». Многие, например, впервые столкнулись в ней с таким понятием, как «шарашка». И «запнулись». Потому что не знают, что это такое. А ни в романе, ни тем более в фильме обстоятельного рассказа об этом уникальном советском изобретении начала конца 30-х – начала 40-х годов нет. Он есть в документальной эпопее того же автора «Архипелаг ГУЛАГ». Но для нынешней мало читающей публики «Архипелаг» еще не экранизировали.

А знать стоит. Особенно сейчас, когда так модно стало писать о том, какой замечательный порядок был при Сталине, каким мощным был Советский Союз, каких воистину космических высот достигла тогдашняя наука и оборонная промышленность.

«Шарашки» – идеальная иллюстрация этого самого порядка и того, какой ценой были оплачены достижения Советского Союза сталинской эпохи. С них, с «шарашек», и начался фейерверк достижений. С их уничтожением и сошел на нет через четыре десятилетия.

О том, почему это было неизбежно, читатель поймет из рассказа об одной из самых славных советских «шараг» – авиационной.

НЭП в НКВД

С начала 1939 года до конца июля 1941-го одним из самых загруженных людей в наркомате внутренних дел (НКВД) был майор госбезопасности В. Кравченко. На плечи выпускника Одесского института связи, бывшего адъюнкта Академии связи, дослужившегося в ЧК до должности начальника Особого технического бюро (ОТБ), легла забота по воплощению в жизнь великого сталинского лозунга «кадры решают все» в отрасли тогдашних высоких технологий.

Утверждая великие планы строительства социализма, вождь не очень-то ломал голову над тем, кто их будет осуществлять. В трудовых ресурсах дефицита не было: они пополнялись вместе с многомиллионной армией заключенных – этой дармовой и бесправной рабочей силой. Поэтому и в вопросах изыскания трудовых резервов в сложной сфере самолетостроения главным советчиком при Сталине был отнюдь не его референт по этой части, известный советский авиаконструктор Александр Яковлев, а изобретательный шеф НКВД Лаврентий Берия.

Он понимал вождя с полуслова. Он сразу уловил, что после страшного кровопускания в 1937–1938 гг. Сталин наметил сделать передышку. И удивительно точно предугадав ход сталинской мысли, предложил уцелевших оставить в неволе, но самых образованных и мозговитых приспособить к делу – в интересах укрепления обороноспособности. Идею, с лету сделав своей, вождь одобрил. Видимо, вспомнил, как неплохо себя зарекомендовало созданное еще в декабре 1929 года в Бутырке КБ ВТ – Конструкторское бюро «Внутренняя тюрьма», куда загнали группу «авиавредителей» во главе с конструкторами Поликарповым и Григоровичем.

Вдохновленный Берия очень толково объяснил вождю, что в процессе следствия вина каждого «врага народа» бесспорно доказана. И поэтому в суд их тягать – напрасная трата времени. Пусть лучше, едва попав в тюрьму, начинают искупать вину ударным научным трудом. Получив разрешение на заочное рассмотрение дел, Берия, вернувшись к себе на Лубянку, вызвал тогдашнего начальника экономического управления Кобулова и объявил об эпохе «новой экономической политики НКВД». В управлении этого «эконома» и непревзойденного мастера заплечных дел уже имелись умельцы с необходимым опытом. Одним из них и был майор Кравченко.

«Большевский рай»

Буквально с первого дня образования ОТБ, то есть с 10 января 1939 года, его первый начальник не ведал ни сна, ни отдыха. Еще бы: ведь это именно ему пришлось придумывать всю структуру, организовывать розыск и доставку нужных специалистов в Москву, сортировать их по специальностям и создавать соответствующие условия для работы.

«Отловить» нужные кадры в необъятных просторах Архипелага ГУЛАГ было непросто. Там, среди сотен тысяч вооруженных кайлом и лопатой героев лагерного социалистического труда, безнадежно затерялись, а то и навеки угасли многие звезды отечественной науки и техники первой величины. Так, за весь лагерный срок ни разу не нашлось места в «чекистских НИИ» одному из основоположников космической биологии А.Л. Чижевскому. Крупный отечественный аэродинамик и чрезвычайно разносторонний ученый К.И. Страхович весь свой десятилетний срок «отбарабанил» в угличском лагере подсобным рабочим в бане. Блестящего ученого Н.М. Орлова, еще в 1936 году разработавшего уникальный метод долгого хранения продуктов и арестованного в самый разгар работы над великим научным открытием, вовсе уничтожили.

Так что более или менее повезло немногим. И то в основном тем, кто до ареста трудился в оборонных отраслях. Вот их-то по наводке Кравченко и свезли на небольшую, обнесенную глухим забором с охранниками-вертухаями территорию в Болшеве. Конечно, назвать этот возникший в небольшом тогда подмосковном дачном поселке изолятор «шарагой» в чистом виде еще было нельзя. Не был он также ни тюрьмой, ни пересылкой. Скорее всего, правильней было бы его считать неким особым, еще не виданным в мире гибридом, выведенным неподражаемыми лубянскими «селекционерами» и призванным сыграть роль некоего интеллектуального отстойника.

Андрей Туполев

А «отстойничек», нужно признать, получился на славу: ведь сюда свозили специалистов, многие из которых в своей области по праву считались лидерами мирового уровня. Это были выдающиеся теоретики и конструкторы пушек, танков, самолетов, боевых кораблей. Большинство из них уже успели покорячиться в промзонах Колымы и Норильска, хлебнуть лагерного лиха на архангельских лесоповалах. Так что теперь в просторном бараке с теплыми голландскими печами и увеличенной хлебной пайкой, которую уже не было никакой нужды «заныкивать» под подушку, эти бедолаги отогревались и отъедались. В компании с ними тихо «реанимировались» и те, кто попадал в «Болшевский рай» прямо с Лубянки. Оттуда, пройдя соответствующую обработку, каждый поступал с «джентльменским набором» классического «врага народа»: «червонец» плюс «пятерик по рогам» (10 лет заключения и 5 лет поражения в правах).

Одного из таких «обработанных» – немолодого, крупного сложения человека в мятом макинтоше, кепочке и с узелком в руках, в котором хранилась пайка «черняшки» и пара кусков сахара, – доставили в Болшево в феврале 1939 года. К тому времени на самолетах этого изрядно потрепанного в ЧК человека было установлено несколько мировых рекордов и совершены уникальные перелеты через Северный полюс в США. Звали его Андрей Николаевич Туполев.

«Вредитель» Туполев

Туполева взяли прямо в рабочем кабинете Наркомтяжпрома. На Лубянке ему «липили» (от слова «липа») организацию «русско-фашистской партии», внедрение «порочной американской технологии» и «вредительское несовершенство» созданных в его КБ самолетов. Тех самых, которые весь авиационный мир уже числил в ряду выдающихся образцов современной конструкторской мысли.

На фоне типовых обвинений чекистских следователей «дело Туполева» отнюдь не было верхом идиотизма. В том же Болшеве сидел А. Некрасов – выдающийся механик, член-корреспондент Академии наук СССР, будущий лауреат Сталинской премии за научную монографию по теории волн. Среди всех прочих «вредительств» ему инкриминировалась «продажа части Поволжья американскому миллиардеру». Что потом в «шарашке» стало неиссякаемым источником для шутейных подначек со стороны его более молодых коллег.

На самой Лубянке, однако, не шутили. Туполева, правда, не били. Его лишь подержали немного на «конвейере» (это когда следователи, сменяя друг друга, несколько суток подряд ведут беспрерывный допрос и не дают подследственному спать). А под занавес применили прием древний, но безотказный: пообещали, что если не «признается», жену отправят в лагерь, а сына и дочку раскидают по детским домам. Не прошло и недели, как Туполев все подписал, получил свой срок и полетел белым лебедем в Бутырскую тюрьму. Там в камере №58 он несколько ночей перекантовался в «метро» (так именовались предназначенные новичкам места под нарами). А затем освоился. И в теплой компании 80-летнего присяжного поверенного Чибисова, бывшего «четырехромбового» командующего авиацией Дальневосточной армии Ингауниса и самого (уже тоже, конечно, бывшего) наркома юстиции Крыленко со временем преодолел почти весь положенный «новообращенным» путь от шконки у вонючей «параши» к нарам у вожделенного камерного окна.

В конце концов компания распалась. Видный «русско-фашистский» авиаконструктор сначала оказался в Болшеве, а оттуда довольно быстро был переведен в Москву, в громадное здание на углу улицы Радио и Салтыковской набережной (ныне, между прочим, набережная Академика Туполева). Самому будущему академику этот адрес был прекрасно известен. Еще совсем недавно в здании размещался КОСОС – Конструкторский отдел сектора опытного строительства ЦАГИ, возглавляемый все тем же Туполевым. Пока бывший руководитель отдела «раскалывался» на Лубянке и проходил «тюремные университеты» в Бутырках, московские рабочие ударно выполнили ответственный чекистский заказ: изготовили и установили на окнах здания огромное количество прочных стальных решеток. В результате этой небольшой реконструкции родилось Центральное конструкторское бюро № 29 НКВД. И это уже действительно была классическая, большая, человек на 800, авиационная «шарага».

Во главе ее, естественно, поставили чекиста, бывшего болшевского коменданта Григория Кутепова. Гришка – так его за глаза называли все авиационники – в отличие от Кравченко «академиев» не кончал. И звезд с неба не хватал. Однако на погоны они ему падали, как заговоренные. Зимой 1929 года, когда КБ «Внутренняя тюрьма» было переведено на Ходынский аэродром, Кутепов значился там простым слесарем-электриком. Однако при работе с зеками обнаружил свое истинное призвание. В результате чего уже через каких-то десять лет вознесся до начальника только что организованной «шараги».

Кутепову хватило сообразительности, посоветовавшись на Лубянке, переложить дело комплектования «умов» на плечи Туполева. Дотошно опросив товарищей, встречавших в тюрьмах своих коллег, Туполев составил списки, благодаря чему на яузскую набережную стали свозить нужных для дела специалистов-заключенных.

Один из них был в самый последний момент буквально вырван из когтистых лап колымского прииска Мальдяк. До ареста новичок значился ведущим инженером Реактивного научно-исследовательского института (РНИИ). Звали его Сергей Королев. В РНИИ, этом детище «маршала-вредителя» Тухачевского, будущий Главный конструктор космических систем занимался созданием сверхскоростного высотного ракетного самолета. Но летом 1938 года был «вовремя» разоблачен и отправлен на колымскую каторгу возить на тачке породу. Появление «шарашек» спасло Королева от неминуемой гибели. Ракетными делами ему, правда, заниматься запретили. И поэтому с осени 1940 года в группе Туполева Королеву пришлось заниматься самолетостроением.

А самолет Туполев задумал знатный. Еще сидя в Бутырках, он прикидывал в уме новый бомбардировщик. И дивился, что если соблюдать нумерацию, новый АНТ (сокращение от начальных букв имени, отчества и фамилии) будет 58-м. Как и статья, по которой его осудили, и номер камеры, где он сидел...

В Болшеве своим истосковавшимся уже не по еде, а по любимой работе коллегам Туполев свою идею конкретизировал. Он предложил сделать небольшую скоростную пикирующую машину. Мобильный самолет для мобильной войны. Идея, быстро долетев до Берии, вызвала у того приступ ярости. Он-то знал, что товарищ Сталин поставил задачу создать высотный дальний четырехмоторный гигант. Чтобы, так сказать, громить зверя в его берлоге. Однако для Туполева это была очевидная профанация: при существующем потолке зенитной артиллерии конструировать такую машину не имело смысла. Не понятно как, но до безумия дерзкая туполевская объяснительная записка на имя шефа НКВД сошла автору с рук. Скорее всего, Берия показал ее Сталину в тот момент, когда тот был расположен не казнить, а миловать. И вождь снисходительно одобрил предложение. После чего доставленному к нему Туполеву Берия заявил (цитирую по замечательной документальной книге Я. Голованова «Королев»):

– Давайте договоримся, Андрей Николаевич, самолет в воздух, а вы все – по домам!

Ту-2, созданный в Конструкторском бюро №29 НКВД, был одним из лучших самолетов Второй мировой войны

– А не думаете ли вы, что и находясь дома, можно делать самолеты? – нахмурившись спросил Туполев.

– Можно! Можно, но опасно. Вы не представляете себе, какое на улицах движение, автобус может задавить…

«Ликер Ту-2»

Так или иначе, работа закипела и продвигалась весьма успешно, потому что ею занимались классные специалисты.

Интересно, догадывался ли главный вдохновитель «шарашек», что вовсе не диковинное сочетание прочных решеток, белых простыней и какао вдохновляло этих людей? Знал ли его главный помощник с Лубянки, что учрежденные в его конторе тюремные правила вызывали у обитателей «шараги» совсем не боязливый трепет, а приступы иронии. Да и куда без этого, если им, скажем, категорически запрещалось иметь при себе часы – на том основании, что при их помощи им легче будет согласовать время побега, а бежав, они смогут использовать часы… в качестве компаса.

По-настоящему «царапало» лишь одно, чрезвычайно унижавшее всех без исключения правило. Согласно ему имена конструкторов во всей технической документации заменялись личными номерами.

С началом войны исчезло из рациона «шарашников» какао, сократилась хлебная пайка, но мотивация для работы стала еще более высокой: Родину надо было спасать.

В Омске, на авиазаводе № 266, где под недремлющим оком все того же Гришки Кутепова эвакуированная из Москвы конструкторская бригада Туполева запускала в серию переименованный из АНТ-58 в Ту-2 (все равно «Туполев») новенький бомбардировщик, на охрану уже мало кто обращал внимание. Хотя какую-то полусотню туполевских «сидельцев» «пасли» сотни полторы «свечек». И это не считая охраны всей зоны! При таком раскладе больше всего бесило одно: почему в столь тяжелое время, когда в ополчение уходили даже профессора – «белобилетчики», а к заводским станкам становились дети, такое огромное количество сильных, молодых людей отсиживалось в тылу?

И как они сторожили-то «шарашников»? Продавали «увольнительные» за выпивку. Естественно, ни водки, ни одеколона, не говоря уже о чистом спирте, у заключенных не было, зато была весьма забористая смесь из спирта и глицерина, прозванная «Ликер Ту-2». Она заливалась в гидравлическую систему нового бомбардировщика, поэтому недостатка в ней не наблюдалось никогда. «Ликер» вызывал сокрушительное расстройство желудка. Но вертухаев это не останавливало. Всего лишь за какую-то четвертинку почти каждый из них был всегда готов на некоторое время не только «окриветь», но даже вовсе «ослепнуть».

А вообще-то присматривать за подконвойными во время работы вообще не было никакой нужды: они и так каждый день шли на рекорд, пока в мае 1942 года три первых серийных самолета Ту-2 не улетели в армию Громова. Потом бомбардировщики Туполева дрались на Курской дуге, обеспечивали Выборгскую операцию, бомбили Кенигсберг и Берлин. Ту-2 был признан одним из лучших фронтовых пикирующих бомбардировщиков Второй мировой войны. С его скоростью 640 км в час за ним не всякий тогдашний истребитель мог угнаться.

Далее пути многих «шарашников» начали расходиться. Туполев постановлением Президиума Верховного Совета был «досрочно освобожден со снятием судимости» еще в июле 1941 года. А в сентябре 1943-го освободили и остальных туполевцев. Правда, заместителя начальника фюзеляжного цеха Королева среди них не оказалось. Потому что еще раньше, узнав, что хорошо знакомый ему по РНИИ конструктор, в тот момент тоже зек, Глушко организовал в Казани группу и проектирует там стартовые ракетные ускорители для бомбардировщика Пе-2, Королев добился к нему перевода. С 1942-го до конца войны формально ставший «вольным» Королев проработал в казанской «шарашке» заместителем Главного конструктора двигателей по летным испытаниям.

А «шарашки» не только после Победы, но и вплоть до сталинской смерти работали не покладая рук, плавно врастая в будущий могучий военно-промышленный комплекс СССР. Не случайно 26 января 1946 года на Лубянке пришлось образовать целое Управление специальных институтов – так называемое 9-е управление НКВД. Заместителем главы этого суперведомства (по совместительству с должностью начальника 4-го спецотдела) стал все тот же В. Кравченко. Когда в 1947 году этот орденоносец в чине комиссара ГБ ушел на «гражданку» и занял пост заместителя председателя Комитета по делам изобретений и открытий при Совмине СССР, его кресло в 4-м спецотделе занял другой энтузиаст подконвойного интеллектуального труда, хорошо уже нам известный полковник Григорий Кутепов. Так и служили они годами при «инкубаторах» передовой научно-технической мысли», словно без их курирования и конвоирования не бороздили бы небо реактивные лайнеры знаменитого туполевского КБ, не уходили бы к звездам уникальные «изделия» Главного конструктора ракетно-космических систем.

Жизнь за кадром Почему постаревшие кумиры советского кино сегодня никому не нужны

Жизнь за кадром

НЭП в НКВД

«Большевский рай»

«Вредитель» Туполев

«Ликер Ту-2»

Протоколы гаагских мудрецов

С. Соловьёв: «Вместе с совестью мы теряем Бога»

«Каренина» — первый русский сериал

У народа — своя тусовка, у Рублёвки — своя