|
Режиссер Евгений Цымбал – один из ведущих российских
документалистов, завоевавший три десятка призов на различных мировых фестивалях.
В его коллекции, в частности, «BAFTA» (награда Британской академии кино и
телевидения), «Хрустальная менора», привезенная с Пражского фестиваля еврейской
культуры и две «Ники», полученные в 2003 и 2007 годах. 20 марта в амфитеатре
МЕОЦ состоялась премьера его ленты «Красный Сион».
Фильм начинается вполне элегически: с пустынной панорамы
каменистого Крымского побережья, с античных и средневековых руин и стихов Макса
Волошина в закадровом чтении Эммануила Виторгана. Заканчивается он поваленными
надгробиями заброшенного еврейского кладбища. Внутри этой «рамки» – рассказ о
попытке еврейской сельскохозяйственной колонизации Северного Крыма в промежутке
от конца Гражданской и до начала Великой Отечественной войны.
Переселение разоренных революцией и войной еврейских семей в
пустынные районы Крыма началось стихийно. Это движение было поддержано
образованным в августе 1924 года Комитетом по земельному устройству трудящихся
евреев (КОМЗЕТ) при Совете национальностей ЦИК СССР. В том же году «Джойнт»
создал дочернюю фирму, целью которой было содействие переселенцам. КОМЗЕТ, Агро-«Джойнт»,
ОРТ и другие еврейские благотворительные организации объединили усилия; в 1926
году в поселениях Крыма проживало 4,5 тыс. евреев, а в 1933 году – до 22 тыс.
человек. Были образованы Фрайндорфский и Лариндорфский национальные районы,
издавалась газета на идише, действовал Крымский еврейский театр. Переселенцы
столкнулись с враждебностью местного населения и властей. Насильственная
коллективизация, борьба с религией приводили к тому, что немало колонистов
уходили в города, где проживала большая часть крымских евреев. В конце 20-х
годов произошла смена курса – основной поток переселенцев КОМЗЕТ направил на
заселение Биробиджана, в 1937 году переселение евреев в Крым практически
прекратилось. К началу 1941 года в Крыму существовало 86 еврейских колхозов,
число колхозников в них не превышало 17 тыс. человек. В немецкую оккупацию
погибло около 40 тыс. крымских евреев. После войны вернувшихся из эвакуации
евреев-колхозников расселили в 20 колхозах, и лишь в одном они составляли
большинство. Отправка в 1947 году из Крыма в Биробиджан эшелона с 252 еврейскими
семьями стала, по сути, итогом этого социального эксперимента. Таковы цифры.
«Красный Сион» Евгения Цымбала выглядел бы сухим историческим
пособием, если бы изложенные в нем факты не сопровождались личной историей
человека, вовлеченного в эти события. Это история Менделя Элькинда, вожака
переселенцев из Палестины, основавших в Крыму сельскохозяйственную коммуну.
Мендель Элькинд, уроженец Евпатории, отправился в Эрец Исроэл в начале 20-х
годов. Там он и его сторонники занялись трудом на земле. Столкнувшись с
трудностями, чинимыми британской администрацией, и прослышав об успехах
еврейского земледелия в РСФСР, колонисты в 1928 году переселяются в Крым. Свою
коммуну они назвали «Войо-Нова», что на эсперанто означает «Новый путь». И
название, и выбор эсперанто, созданного, чтобы стать интернациональным языком
будущего, говорит о том, какие надежды колонисты возлагали на свое детище.
Эмблемой коммуны они избрали книгу, лиру и серп – сочетание науки, искусства и
земледельческого труда. Элькинд уклонялся от вступления в ВКП(б), а идеология,
царившая в коммуне, не нравилась кураторам из Евсекции. В 1932 году Мендель
Элькинд был отстранен от руководства коммуной, отдан под суд «за срыв весеннего
сева», два года находился под следствием, но был оправдан. Коммуна была
распущена в 1934-м. В 1937 году в Москве, вскоре после появления в семье
третьего ребенка, Элькинд был арестован и расстрелян. В 1957 году его
реабилитировали. Так частная история иллюстрирует общую.
Тракторная колонна выезжает на октябрьскую демонстрацию в поселке
Фрайдорф. Евпаторийский район, Крым, 1926 год.
Большевистский проект создания национальных еврейских районов
имел не только экономическое, но и огромное пропагандистское содержание.
Сионистскому тезису возрождения «земли обетованной» коммунисты противопоставили
освоение «еврейской земли» в стране победившего социализма. Взамен
«исторического Сиона», находившегося тогда под властью англичан, они предложили
евреям России и всего мира «Красный Сион», где впервые после двух тысячелетий
рассеяния могли возникнуть элементы еврейской государственности. В освоение
Крыма евреями-переселенцами были вовлечены десятки тысяч людей, для пропаганды
проекта привлекались художники, писатели, кинематографисты. Многие из них
искренне верили, что на базе национальных районов может возникнуть новая
советская республика; Виктор Шкловский, член МосОЗЕТа и сценарист (совместно с
Маяковским) фильма «Евреи на земле», писал о возможности еврейской республики в
Крыму в середине 20-х годов.
Представленные в «Красном Сионе» кадры из документальных и
художественных фильмов тех лет иллюстрируют эту пропагандистскую кампанию.
Гравюры художника Исахара Рыбака, три года жившего в еврейских поселениях Крыма
и запечатлевшего труд и быт поселенцев, удачно дополняют кино- и фотодокументы.
В фильме много народной (клезмерской, крымчакской, крымско-татарской) и
современной музыки, сведенной в единый саундтрек композитором Игорем Горским.
«Красный Сион» динамично смонтирован. Контраст между надеждами переселенцев и
финалом фильма вызывает эиоциональный отклик. Мало кто знает сегодня о событиях,
происходивших в Крыму в 20–30-х годах минувшего века. Фильм Евгения Цымбала
восполняет этот пробел.
источник -
http://www.lechaim.ru/ARHIV/183/zritzal.htm
Как Крым чуть не стал Израилем
Почему Украина долго не хотела
забирать полуостров?.. Сейчас при упоминании Крыма в России принято вызывать из
памяти артековское детство и ругать Никиту Хрущёва за то, что «отдал полуостров
хохлам»
%20Poltoranin.jpg)
А зря: всё могло сложиться куда хуже, и на месте Крыма располагался бы 51-й штат
США или то, что ныне именуется Государством Израиль. Об этом «АиФ»
рассказал Михаил Полторанин, в 1990-1992 гг. министр печати и информации. Данные
были получены им из различных советских и зарубежных архивов.
Полуостров за 20 «лимонов»
То, что получили красные к
окончанию Гражданской войны, было лишь тенью прошлой России. Даже Крым -
жемчужина юга - казался чем-то средним между кладбищем и свалкой. На
восстановление Тавриды были нужны деньги, но где их взять? На счастье или на
беду, в Советскую Россию в те годы хлынули зарубежные инвесторы. Среди них в
1922 г. появились представители еврейской финансовой организации из США
«Джойнт», которые начали пробивать идею создания в Крыму еврейской автономной
республики.
В Симферополе создали филиал
банка «Агро-Джойнт», стали появляться еврейские посёлки, число которых доходило
до 150. В ноябре 1923 г. руководитель еврейской секции РКП(б) Абрам Брагин подал
в Политбюро проект решения о создании в Крыму не автономной, а уже полноправной
советской социалистической еврейской республики.
Дело двинулось: для поселенцев
выделили 132 тыс. гектаров крымских угодий. Прослышав о том, что в Крыму
большевики открыли филиал Земли обетованной, туда стали прибывать евреи со всей
России. 19 февраля 1929 г. был подписан договор между «Джойнтом», который в то
время за отсутствием дипотношений с США представлял у нас Америку, и ЦИК РСФСР. 
Документ, носивший красивое
название «О Крымской Калифорнии», содержал в себе обязанности сторон. «Джойнт»,
например, выделял СССР по 1,5 млн. долларов в год (до 1936 г. было получено 20
млн. долл.), и под эту сумму ЦИК оставил в залог 375 тыс. гектаров крымской
земли. Они были оформлены в акции, которые купили 200 с лишним американцев, в
том числе политики Рузвельт и Гувер, финансисты Рокфеллер и Маршалл, генерал
Макартур... Все споры по этому договору должны были решаться в третейском суде
немецкого Гейдельберга.
Деньги шли еврейским переселенцам
напрямую через «Агро-Джойнт», минуя советский бюджет. На них покупали технику,
инвентарь и продукты. Такая несправедливость подхлестнула протесты проживавших в
Крыму татар, болгар, греков, немцев, да и украинского населения. На одном из
заседаний Политбюро Сталин заявил, что ничего, кроме национальной междоусобицы,
«Крымская Калифорния» стране не даёт. Он предложил проект закрыть, и его
закрыли.
Еврейский ответ
История с «Крымской Калифорнией»
вновь всплыла в разгар Второй мировой войны. В 1943 г. на Тегеранской
конференции Рузвельт в разговоре со Сталиным сообщил, что в скором времени у его
администрации начнутся проблемы с поставками в СССР по ленд-лизу, если проект
«Крымской Калифорнии» не будет реанимирован. Об этом писал весьма
информированный источник - Милован Джилас, будущий вице-президент Югославии. Он
с Иосипом Броз Тито тайно прилетел в СССР и в личной беседе спросил Сталина,
зачем весной 1944 г. из Крыма депортировали татар. По его словам, Сталин
сослался на данные Рузвельту обязательства расчистить Крым для еврейских
переселенцев.
 Сталин
понимал, что американцы продавливают крымский проект не в интересах советских
евреев, а в своих геополитических целях. Однако тяжёлые обстоятельства вынуждали
маневрировать, и торг вокруг «Крымской Калифорнии» продолжался. Сталин настаивал
на том, что это государственное образование должно находиться в составе СССР в
статусе автономной республики (руководителем собирались назначить Лазаря
Кагановича), и хотел получить 10 млрд. долл. кредита на восстановление экономики
страны. Деньги вроде бы пообещали, но при условии выхода Крыма из состава СССР.
Дело в очередной раз заглохло…
Но это ещё не конец истории. Настал 1954 г., который должен был стать временем
окончательной расплаты по старым долгам. Американцы считали, что над СССР ещё
висит остаток двадцатимиллионного кредита, хотя в счёт погашения этих долгов
Израилю через «Джойнт» было для войны с арабами передано много трофейного
немецкого оружия. Вашингтон мог затеять склоку и потребовать крымских земель. И
тогда новое коллективное руководство СССР - Хрущёв, Булганин, Маленков, Молотов,
Каганович - решило подстраховаться.
Осенью 1953 г. Крым посетил
Хрущёв. Полуостров произвёл на него удручающее впечатление. Потом он полетел в
Киев, где долго уламывал руководство Украинской ССР принять Крым под их
юрисдикцию. Украинские товарищи брать Крым не хотели - после войны им хватало и
своих проблем. Однако, использовав старые связи, Хрущёв уговорил украинских
лидеров. Теперь УССР должна была отвечать за старый советский долг. Передав ей
полуостров, Москва оставила за собой главную базу Черноморского флота -
Севастополь. Фактически Киев прибрал его к рукам только с распадом СССР.
Впрочем, это уже совсем другая история.
Хрущёв, видимо, полагал, что
нашёл идеальный способ, эдакую хитрость, юридическую зацепку, чтобы перехитрить
и США, и их еврейское лобби. Пожалуй, в понятиях 53-го года так оно и было.
Никите Сергеевичу и в кошмарном сне не могло привидеться, что через неполные 40
лет СССР попросту исчезнет с карты мира!
Сергей Осипов
Статья из номера №42 от 2008-10-15
http://pda.aif.ru/article/todetailpda/article_id/index.php?nomb=21829
История большой игрушки
 В
апреле 1980 года я вместе со своим коллегой по институтской кафедре
Алексеем Ивановичем Фабером неожиданно был вызван на Старую площадь в
ЦК, к зав.сектором отдела науки Михаилу Петровичу Шубину. Прием был
назначен на 10 часов утра, но мы решили приехать заранее с тем, чтобы
обсудить возможные причины столь неожиданного вызова. Встретившись в
половине девятого у Политехнического музея (Фабер, как всегда, опоздал),
мы долго бродили по Москве, теряясь в догадках - с какой такой стати
могли заинтересовать Шубина наши скромные персоны? Вдруг Фабер
остановился и хлопнул рукой по лбу.
- Ну и дураки же мы с тобой, Виктор! Это же из-за Олимпиады!
- Да ладно,- удивился я.- Мы-то здесь при чем?
- А вот это, дорогой мой, мы сейчас и узнаем...
Разговор с Шубиным продолжался недолго. Сухо кивнув нам, он начал
копаться в ящиках сплошь заставленного телефонными аппаратами стола и,
наконец, извлек оттуда увесистую пухлую папку.
- Вот, Воронин,- обратился он почему-то ко мне,- ознакомьтесь. Не буду
мешать.
С этими словами Шубин как-то неуклюже поднялся из-за стола и вышел.
Фабер помог мне развязать тесемки папки, и мы оба углубились в чтение.
Уже на первой же странице красовался гриф «совершенно секретно».
«Довожу до вашего сведения, что при оформлении выездных документов на
Кербеля Н.В., 1889 г.р., были допущены следующие нарушения:
1) Неверно указаны ...»
Тут дверь с треском распахнулась, и в кабинет ворвался побледневший
Шубин.
- Извините, товарищи, произошла ошибка,- скороговоркой произнес он,
выхватывая папку у меня из рук.- Вот, что касается вас с Алексеем
Ивановичем...- и он протянул Фаберу какой-то листок.
Коллега мой, как всегда, оказался прав - мы направлялись в подмосковный
городок Жуковский, в Центральный Аэро-Гидродинамический институт (ЦАГИ)
для работы по проекту «Медведь».
Задача перед нашей группой была поставлена предельно конкретная -
техническое обеспечение полета олимпийского Мишки, полета, который, как
вы помните, венчал собой закрытие Московской Олимпиады и являлся ее
своеобразной кульминацией.
Для удобства весь процесс Фабер и я разделили на три этапа: вылет,
непосредственно сам полет и приземление. Как оно чаще всего и бывает,
определенные трудности возникли уже на первом этапе. Мишка не просто
должен был взлететь над стадионом вертикально вверх, а, достигнув
определенной высоты (3,5 м от верхнего края трибун), как можно скорее
покинуть стадион, не задев при этом чашу с Олимпийским огнем. Проблема
заключалась в самой форме объекта: абсолютно, как говорил Фабер, «неаэродинамической».
«Идеально было бы,- пошутил как-то один из молодых ученых,-если бы
символом Олимпиады стал лосось». Но - увы! - дело пришлось иметь именно
с таким неудобным объектом, и оставалось уповать лишь на то, что
кто-либо из членов группы предложит нестандартное решение.
Первым такое нестандартное решение предложил Александр Анатольевич
Трусов, инженер по образованию, в недалеком прошлом артист Москонцерта,
работавший в нашей группе по специальности.
Александр Анатольевич предложил отказаться от идеи огромной восковой
игрушки и, вместо Мишки, по его предложению, с арены Лужников вылетел бы
человек (!), одетый в специальный костюм (достаточно больших размеров),
имитирующий с абсолютной точностью символику Олимпиады в соответствующем
масштабе. Другими словами, так называемый «Олимпийский Мишка» смог бы
сам управлять шарами при помощи... рук (!). Отец троих детей, А.Трусов
сам вызвался доработать проект и, самое поразительное - стать
непосредственным участником эксперимента.
На заседании Олимпийского комитета 23 ноября 1979 года его идея была
поддержана, и первое испытание на военном аэродроме «Кубинка-2» можно
было смело считать успешным: «Олимпийский Мишка» оторвался от земли,
пролетел несколько метров и благополучно приземлился в заданном месте.
Следующий эксперимент представлял собой более продолжительный полет в
условиях максимально приближенных к требуемым: сумерки, подъем на 30
метров (высота трибун Лужников), полет в заданном направлении, мягкая
посадка. Держа в руках, буквально, все нити проекта, А.А.Трусов более
чем удачно подготовился к эксперименту: на высоте ста метров
«Олимпийский Мишка» неожиданно развернулся, пролетел метров пятьдесят, а
затем стал резко уходить вверх, исчезнув из поля зрения уже через
минуту. Поиски, продолжавшиеся целую неделю, никаких результатов не дали
1.
Приостанавливать работу над проектом не представлялось возможным. И в
конце мая, когда, казалось, дела совсем зашли в тупик, один из
сотрудников - Юрий Мальцев, разработал систему так называемых «несущих
шаров». Суть идеи Мальцева заключалась в следующем: перемещаясь
определенным образом, шары способствовали смещению центра тяжести
объекта (Мишки), что, в свою очередь, позволяло с достаточной степенью
точности контролировать направление полета (см. схему).
|
Принципиальная схема
"Медведя" |
Управлять шарами должен был оператор, кабина которого находилась в одной
из задних лап (правой). Мальцев предлагал прикрепить шары именно к
задним лапам с тем, чтобы оператор мог в случае необходимости управлять
ими вручную.
Однако, уже первые испытания обнаружили порочность этой концепции.
Оператор И.К.Артамонов, управлявший объектом, вскоре после взлета
неожиданно почувствовал, что кабина сильно нагревается. Вслед за этим
послышались странные хлопки, и Артамонов, чувствуя, что теряет
ориентацию, попытался прервать полет, открыв предохранительный клапан.
С земли же было видно, что, пролетая в непосредственной близости от
макета олимпийского огня, Артамонов, видимо, перейдя на ручное
управление, неожиданно перевернулся (!), часть шаров была уничтожена
огнем, а объект стал стремительно падать. Сам Артамонов от полученных
ожогов скончался в машине «Скорой помощи». 25 сентября на заседании
коллегии А.И.Фабер предлагает укрепить несущие шары только на передних
(верхних) лапах и ушах «Медведя». Идея эта была встречена на «ура», и
Мишка вскоре обрел, наконец, свою окончательную форму.
Теперь перейдем к самому главному.
Не меньшие трудности представлял и сам полет. Разумеется, и речи не
могло быть о том, чтобы допустить присутствие в небе над Москвой в
течение достаточно продолжительного времени постороннего объекта
гигантских размеров. Поэтому нами в рекордно короткие сроки (10 дней)
был разработан специальный маршрут движения Мишки (так называемый
«коридор»).
Предполагалось, что, покинув территорию стадиона, объект пролетит над
малонаселенными районами Москвы (Ленинские горы, Дерябино) и после
пересечения кольцевой автодороги совершит посадку в четырех километрах к
юго-западу от Солнцево, в районе Лебяжьих болот.
Должен сказать, что мы работали в постоянном контакте с метеорологами.
Мне довелось беседовать с Дарьей Валентиновной Бибихиной, одним из самых
ярких авторитетов в этой области, занимавшей в то время пост заместителя
начальника Гидрометцентра СССР.
- За погоду можете не волноваться,- сказала она, допивая кофе.- Хотите
солнышка - будет вам солнышко, хотите грозу - будут вам гром и молния. А
вот что касается ветра,- тут она сделала паузу -... увы! - пока это не в
нашей власти.
Тогда я не придал ее словам особого значения, но, как оказалось
впоследствии, именно ветер сыграл с нами злую шутку.
Все вы, конечно, помните церемонию закрытия Московской Олимпиады. Все
шло как по маслу, и когда громадный Мишка под звуки песни Александры
Пахмутовой медленно оторвался от земли, Фабер откупорил заранее
припасенную бутылку шампанского.
- Подождите, Алексей Иванович,- сказал я ему.- Вылет - это даже еще не
половина дела.
- Спокойно, Виктор,- засмеялся Фабер,-Суров не подведет!» - и отхлебнул
шампанское прямо из горла.
И действительно, все мы были уверены в нашем операторе. Руслан Суров -
молодой летчик, на испытаниях зарекомендовавший себя с наилучшей
стороны. Он настолько освоился со своим «рабочим местом», что мог
управлять «Мишкой» хоть с закрытыми глазами.
Тем временем «Медведь», покачиваясь, пролетел мимо Олимпийского огня (у
всех нас вырвался вздох облегчения) и исчез из поля зрения зрителей и
телекамер.
|
|
Я решил выпить шампанского, взял в руки кружку. Трескучий голос из
рации, стоявшей неподалеку, отвлек мое внимание:
- Ветер восточный, 5,7; усиливается.
- Этого еще только не хватало,- проговорил Фабер, ставя под стол пустую
бутылку. Наступила тишина.
Вдруг далекий голос Сурова из рации прокричал сквозь неумолкающий треск:
- «Факел»! «Факел»! (Это были наши позывные.) «Медведь» выходит из-под
контроля». Похоже, отказала система корректировки.
Фабер связался по телефону со штабом ПВО и повернулся ко мне:
- Курс сильно изменен. Суров где-то над «Багратионовской».
По рации он вызвал Руслана и сказал ему ободряюще: - «Всё в порядке.
Минут через пять будешь над кольцевой». Суров не ответил.
Некоторое время рация молчала. Ветер усиливался. Так прошло минут
десять.
Вдруг рация снова заговорила. На связи был капитан Шимелов с военного
аэродрома «Кубинка-2».
- «Факел»,- сказал Шимелов,- только что пришла радиограмма из Москвы,
будем сажать «Медведя».
Некоторое время всем казалось, что ситуацией удалось овладеть. Вскоре,
однако, связь с объектом полностью прервалась, и в эфире воцарилась
зловещая тишина, лишь изредка нарушаемая тревожными сообщениями
метеорологов.
Восточный ветер неумолимо усиливался.
Между тем «Мишка» давно уже пролетел над «Кубинкой-2» и, набирая
скорость, низко шел над лесом в направлении Бородино. Трудно сказать,
что думал и чувствовал в эти минуты Суров; вероятно, ему самому
казалось, что полет слишком уж затянулся, да и фосфорные стрелки
«командирских» часов, всегда при нем находившихся, должны были
показывать к тому времени далеко за полночь. Никаких инструкций на этот
случай у него не было.
Сейчас, по прошествии многих лет, можно спорить о том, прав или не прав
был молодой офицер, решившийся на отчаянный шаг: открытие Большого
аварийного клапана (БАК). Но следует учитывать, что в тогдашней ситуации
единственной альтернативой случившейся трагедии была трагедия еще
большая в представлении наших чиновников и военных - вылет «Медведя» на
Запад, что, несомненно, вызвало бы грандиозный международный скандал и
перечеркнуло бы все те спортивные и моральные выгоды, которые принесла
прошедшая Олимпиада.
Итак, примерно в 2:10-2:15 по московскому времени лейтенант Суров
потянул на себя петлю, открывавшую БАК. Гелий, которым была наполнена
оболочка объекта, начал быстро улетучиваться. Мишка падал.
В этот поздний час в пансионате «Вымпел», расположенном на берегу
Можайского водохранилища, все отдыхающие спали. Не мог заснуть лишь
Е.Матвеев, занимавший вместе со своим соседом, крановщиком Колесниковым,
16-й номер. Накануне вечером Матвеев допоздна смотрел по телевизору
закрытие Олимпиады, потом читал журнал, книгу, но сон никак не приходил.
|
Подмосковный
пансионат «Вымпел» с высоты медвежьего полета |
Беспокойно ворочаясь на скрипучей железной кровати, Матвеев с завистью
посматривал в ту сторону, откуда доносился монотонный храп Колесникова.
Рядом на столике мерно тикал будильник. Матвеев протянул руку, нащупал
будильник, зажег спичку и посмотрел на циферблат – половина третьего.
Ему сделалось тоскливо и неуютно, захотелось домой. Он перевернулся на
спину, закрыл глаза и уже начинал дремать, но тут яркий луч света,
скользнув по мокрому от дождя оконному стеклу, упал ему на лицо. Матвеев
поднялся, отодвинул стул и выглянул в окно. На лужайке, метрах в десяти
от окна, стояли две женщины с фонариками в руках. Одну из них Матвеев
узнал сразу - это была Аня Новикова, шеф-повар столовой. Ее подругу
Евгений поначалу разглядеть не смог; но когда свет фонарика выхватил из
темноты ее лицо, он понял, что видит ее впервые.
Девушки направлялись в сторону ближайшего леса, решив, вероятно,
прогуляться перед сном.
У Матвеева же сон как рукой сняло: он встал, засунул ноги в шлепанцы и,
осторожно переступив через лежавшего на полу Колесникова. вышел из
комнаты. Преодолев длинный коридор и вестибюль, где в пластмассовом
горшке стояла пыльная пальма, Матвеев вышел на улицу. Ночь была тихой и
безлунной, моросил дождь, почти беззвучный. Под ногами у Матвеева
хрустел гравий. Женщины миновали большую клумбу, дальше тропинка шла
через неширокое поле и уходила в лес. Матвеев двинулся вслед за ними.
«Не знаю,- рассказывал он впоследствии,-что
заставило меня пойти следом. Расстояние между нами было метров двадцать.
Помню, погода была не очень, и я еще удивился, что они не взяли с собой
зонтиков. Девушки о чем-то оживленно разговаривали на ходу; Аня
размахивала фонариком. Мы вышли в поле. Я ускорил шаг, стараясь в то же
время остаться незамеченным. Тут мне в голову пришла неожиданная идея: а
что, если потихоньку подкрасться к ним сзади и напугать?! То-то, подумал
я, смеху будет!
Тем временем началась гроза. С первым ударом грома дождь заметно
усилился. Девушки ускорили шаг, я старался не отставать - до леса
оставалось совсем немного. Я уже начинал жалеть, что решился на эту
глупую выходку.
Кругом сверкали молнии, ветер, невесть откуда взявшийся, с воем носился
над кукурузным полем.
Вдруг со стороны леса показались две маленькие фигурки - я услышал
знакомый голос Вити Мизина (по-моему он был слегка подшофе), рядом с ним
шел, судя по всему, Михалыч - заведующий котельной. Парочка довольно
быстро приближалась. Аня с подругой почему-то очень обрадовались
предстоящей встрече - по крайней мере, они оживились и даже прибавили
шаг. «Мокнуть под дождем приятнее, видимо, в компании, нежели вдвоем»,-
с горечью подумал я.
Тем временем пижама моя насквозь промокла. С правой ноги соскочил
шлепанец. Я сделал несколько шагов в сторону, пытаясь его найти...
Ослепительная вспышка молнии позволила мне, наконец, осмотреться:
шлепанец, увлеченный грязевым потоком, казался уже недосягаемым; впереди
никого не было видно - я подумал, что новоиспеченная компания, наверное,
уже вошла в лес, и мой розыгрыш не удался.
В растерянности стоял я на опушке. Гроза закончилась так же внезапно,
как и началась. Тьма вокруг была - хоть глаз выколи; казалось, что
рассвет уже никогда не наступит, как вдруг из-за туч выплыла яркая
полная луна. Мягкий лунный свет вернул миру прежние очертания. Я
обернулся, увидел за полем знакомые домики пансионата и решил уже было
направиться домой, с досадой вспоминая о нелепой своей прогулке, но тут
странный шум привлек мое внимание.
Шум доносился сверху. Внезапно все вокруг вновь погрузилось в темноту. Я
посмотрел на небо - увиденное поразило меня. Какая-то коричневая
громадина, заслонив собою луну, неслась над полем, быстро приближаясь к
лесу. Полет ее сопровождался тихим свистом - так обычно шипит газ, если
вы по рассеянности повернули все краны газовой плиты и забыли зажечь
конфорку. Очертания этой махины напомнили мне что-то, виденное совсем
недавно, но что именно - вспомнить я никак не мог.
Не в силах двинуться с места, наблюдал я за этим зловещим полетом.
Быстро теряя высоту, загадочный объект пролетел несколько метров над
лесом, почти касаясь верхушек деревьев - и неожиданно рухнул вниз. Я
услышал оглушительный треск ломающихся веток; где-то глубоко в чаще,
заскрипев, упала вековая сосна; послышались пронзительные крики, а вслед
за ними - глухой удар. Вскоре все стихло. На востоке забрезжила
тоненькая полоска рассвета. Не помню, как добрался я до пансионата.
Побросав в чемодан самые необходимые вещи, я стремглав выскочил из
комнаты, пешком добрался до станции и с первой же электричкой уехал в
Москву». |
1 - По имеющимся сведениям, семья Трусовых (Штейн) с
1980 г. проживает в Чикаго, штат Иллинойс, США.
источник-
http://www.book.novikov.com/igrushka.htm
Как создают мифы
В июле 2002 год в материале «Опреация - похоронить навечно» опубликованном в
нескольких изданиях я выдвигал версию, о том, что возможность установить
генетическим анализом по микрочастицам в доме Ипатьева, где расстреливали
царскую семью, кто же на самом деле был расстрелян в Екатеринбурге, вынудила
власти срочно снести злополучный дом. Большевики разыграли фарс убийства
членов царской семьи, а сами выдаивали из царя–батюшки сведения о его банковских
вкладах, за это оставив его и семью в живых. И долгие годы прятали его в Ново
Афонском монастыре под Сухуми. А потом, «чудесным» образом, останки членов
царской семьи были «вдруг» найдены в начале перестройки. На них проведены «соответствующие»
экспертизы. Царя и его семью пышно похоронили. Но Русская Православная Церковь
так и не согласилась с официальной версией принадлежности останков и не
участвовала в фарсе похорон официально. Останки цесаревича Алексея и его сестры
Анастасии так и не были представлены общественности. Вице-спикер Александр
Венгеровский, который очень хорошо знал всю историю с останками через
депутатский запрос потребовал тогда у комиссии по захоронению царской семьи и
ее председателя Виктора Черномырдина провести анализ останков цесаревича
Алексея, могила которого, по его сведениям, находилась в Саратове. Депутат
Венгеровский дал точные координаты могилы, где по его данным был похоронен
цесаревич Алексей, умерший в 1964 году. Он рассказывал: «Через некоторое время
мне сообщили, что могила в Саратове была осквернена, и в ней не оказалось
никаких останков. Идентифицировать было нечего».
источник-
http://www.ufolog.ru/articles/detail.aspx?id=2641
|
