"О любви не говори..."

Из всех советских "суперзвезд" Леонид Утесов был самым демократичным и доступным. По натуре своей и дня не мог прожить без общения, вне компании и даже в глубокой старости, будучи уже больным и прикованным к дому, страдал, если оставался в одиночестве хотя бы на полчаса. К счастью для него, такое случалось крайне редко, ибо не только друзья и близкие знали о его уникальном таланте рассказчика историй, которыми он щедро делился практически с любым собеседником. При жизни Утесова вышли три его автобиографические книги, пользовавшиеся огромным успехом (Леонид Осипович особенно гордился тем, что его мемуары "Спасибо, сердце!" стоили на "черном" рынке 90 рублей - советских! - всего на "десятку" дешевле, чем том Бориса Пастернака из "Библиотеки поэта"). Количество же посвященных ему книг и статей попросту не поддается учету. Но вот парадокс: при всей своей невероятной открытости одной темы Леонид Осипович касался предельно осторожно. Как только речь заходила о его личной жизни, он либо переводил разговор на другую тему, либо отделывался несколькими историями, уже неоднократно рассказанными прежде и даже описанными в книгах.

начинающий артист Леонид Утесов

Даже Л. Булгак, которая несколько лет работала с Утесовым над его последней книгой воспоминаний "Спасибо, сердце!", он так и не рассказал больше того, что написано в книге. Так что практически все, кто пытается коснуться темы "Утесов и женщины", вынуждены либо в сотый раз пересказывать самого Леонида Осиповича, либо разного рода сплетни и пересуды, в которых никогда не было недостатка.

Но вот что примечательно: если о любовных приключениях артиста - реальных или мнимых - рассказывают с улыбкой и не без восхищения, то, как только речь заходит о его втором браке, тон большинства бытописателей резко меняется. Создается даже впечатление, будто Антонина Сергеевна Ревельс нанесла людям, даже тем, которые в глаза ее не видели, личную обиду. А еще в последние годы вдруг стало модным выдавать себя за внебрачных родственников великого артиста, благо, практически не осталось тех, кто мог бы уличить во лжи этих последователей "детей лейтенанта Шмидта".

Автор этих строк написал немало статей о своем великом земляке, расспрашивал о нем десятки людей. Интимные подробности не были целью этих разговоров, но так или иначе некоторые мои собеседники делились своими познаниями в данной области. Еще больше я набрался разнообразных знаний об артисте во время своих частых поездок в Москву на протяжении 1970-80 гг. (в общей сложности таковых было более двадцати). Обычно я останавливался у родственников, которые волею судьбы жили не просто в одном доме с Утесовым, но даже и на одной лестничной клетке. Естественно, общался и с самим классиком (причем, порою видел его в халате, в самом прямом смысле слова), и с его дочерью Эдит, зятем Альбертом, и с той самой Антониной Ревельс, нападки на которую и заставили меня взяться за пикантную тему взаимоотношений Леонида Утесова с женщинами.

Но для начала следует объяснить смысл заголовка этого очерка.

Л.Т.Д. - аббревиатура понятия "Лимитед", которое нередко встречается в названиях разных фирм и компаний. Общество, в названии которого присутствует данная аббревиатура, отвечает по своим обязательствам только принадлежащим ему имуществом. "Утесов Л.Т.Д." - это общество самых близких ему людей - жен и дочери. Представим же главных действующих лиц нашей истории.

Первая любовь: "бабушкины сказки"

родители Утесова

Практически каждый, кто вспоминает или пишет об Утесове, считает своим долгом упомянуть о его любвеобильности. Но странное дело: чем меньше остается людей, знавших артиста хотя бы на "шапочном" уровне, тем более множится количество историй о его симпатиях. Некоторые даже утверждают: героиня их рассказа была "единственной настоящей любовью" Утесова. В недавно выпущенной в серии ЖЗЛ биографии артиста ее автор Матвей Гейзер цитирует фрагменты из дневника некоего Даниэля Бродского о якобы первой любви Утесова, объектом которой выступает сестра рассказчика Фаина. Судя по воспоминаниям, роман начался в феврале 1908 года, когда над Даниэлем произвели бармицтву (еврейский обряд совершеннолетия). Героем домашней вечеринки, посвященной этому событию, стал одноклассник Даниэля Ледя Вайсбейн, который сумел покорить красавицу Фаину, бывшую тремя годами старше него. А вскоре, когда отмечали уже бармицтву Леди, новоявленный совершеннолетний заявил во всеуслышание, что, поскольку он уже взрослый, хотел бы жениться на Фаине. От такой прыти все присутствующие буквально потеряли дар речи, пунцовая девушка быстро покинула вечеринку, а следом за ней побежал и "жених". Как утверждает автор дневника, "в тот день Фаина пришла домой за полночь. Когда вернулся Ледя, мне неизвестно". Он также уверен, что "роман их имел продолжение". Дальше - больше. Уже со ссылкой на слова самого Утесова приводится рассказ, будто во время его последнего приезда в Одессу Фаина пришла на концерт, поднесла ему букет, и "мы расцеловались так, что, кажется, зал все понял".

В достоверность этой истории трудно поверить по нескольким причинам.

Во-первых, сам Утесов никогда и никому, кроме мемуариста, об этом не рассказывал, что довольно странно, особенно, если учесть, как часто артист в частных разговорах вспоминал о своих юных годах в родном городе. И о первой любви, если таковая была на самом деле, он просто не мог бы не рассказать.

Во-вторых. Как-то сложно поверить в то, что 16-летняя красавица, за которой, опять-таки, если верить рассказчику, ухаживали люди более взрослые, вдруг отдала свое сердце 13-летнему подростку, да так, что явилась домой за полночь.

Дьявол, как известно, кроется в деталях. И вот это самое утверждение о затянувшейся прогулке заставляет усомниться во всем рассказе. И не только потому, что нравы в еврейских семьях начала ХХ века были весьма строгие, так что нетрудно представить, чем обернулось бы для девушки столь позднее возвращение домой; уж точно со своим юным поклонником ей просто не позволили бы видеться. Есть другой, даже более существенный повод для сомнения: до революции учащимся попросту запрещалось находиться по вечерам на улице без взрослых, и рисковать решались немногие - девушки уж подавно.

Я уже не говорю о такой мелочи, как указание в дневнике на 22 марта как день рождения Утесова. Старый одессит, если он на самом деле был другом Утесова, не мог не знать, что его товарищ появился на свете 9 марта 1895 года, а "прибавка" в 13 дней появилась после перехода в 1918 году на т. н. новый стиль. Вывод пусть читатель делает сам...

Впрочем, г-н Бродский не одинок в желании выдать свою родственницу за "первую любовь" Утесова. Этой "болезнью" страдает и некто Яков Шехтер, утверждающий, будто Утесов делал предложение его бабушке, причем она "была не против, но прадедушка встал горой" по причине материальной несостоятельности жениха. И тут рассказчика подводят детали. По его утверждению, бабушка родилась в самом начале века, т. е. примерно в 1900-1901 гг. Между тем, в 1914 году Утесов уже был женат; так что же, он делал предложение 13-летней девочке?! Впрочем, в эту историю, по всей видимости, не очень верит и сам мемуарист, назвавший свой рассказ "Бабушкины сказки".

А вот в то, что Утесов мог увлечься своей ровесницей Хавкой Новак, ставшей затем "звездой" Московского театра оперетты Клавдией Новиковой, поверить легче.

Хавка - Клавдия была хороша собой, талантлива, жили они в одном городе, часто вместе выступали в концертах... Леонид Осипович вспоминал в старости, как "в пятнадцать лет у одного из товарищей по школе мне довелось впервые познакомиться с одной актрисой и получить контрамарку на спектакль, где она играла мальчика. Человек, выступавший перед публикой на сцене, окутывался ореолом особого уважения... Это была моя ровесница, ученица драматической школы, Клавдия Новикова...". Правда, и этот "роман" остается не более чем гипотезой, поскольку ни Утесов, ни Новикова на этот предмет не оставили никаких признаний.

Это было в Тульчине...

Самое же первое достоверное свидетельство о любовном приключении артиста принадлежит самому Утесову. История, случившаяся с 16-летним подростком, который отправился с цирковой труппой антрепренера Бороданова в свою первую гастроль, донельзя зацитирована, но я все-таки приведу ее еще раз - ради одной фразы, на которую до сих пор никто почему-то не обращал внимания.

Итак, цирк Бороданова оказался в провинциальном городке Тульчине. Утесов поселился в семействе местных музыкантов Кольба и... умудрился заболеть воспалением легких. Семья отнеслась к нему с большим сочувствием, и больше всех - дочь Аня, девушка лет семнадцати, которая буквально выходила больного юношу. Тем временем цирк уехал, и Ледя, только начавший выздоравливать, остался без копейки денег на попечении своих благодетелей. Дальнейшие события Леонид Осипович описал в своих мемуарах: "Как-то раз мать Ани подошла ко мне и сказала:

- Вам уже немало лет, молодой человек (я говорил всем, что мне двадцать), не пора ли подумать о семье.

- У меня в Одессе мать, отец, сестры, брат...

- Да, да, да, - говорила она, убирая со стола, - в Одессе у вас семья, но у вас там нет жены. А время подошло! Я бы вам предложила невесту... Возьмите мою Аню! Хорошая дочь и хорошая девушка. И хорошее приданое: сто рублей, портсигар и серебряные часы от дедушки.

Я растерялся... Перед семьей Кольба я в таком долгу, а отблагодарить нечем... И я согласился. С этого дня меня стали называть женихом. Совсем поправившись, я сказал, что мне надо поехать в Одессу, получить согласие родных, привезти свой гардероб. При этом слове мамаша Кольба пришла в восторг - она не знала, что значит "гардероб", но зять, произносящий такие слова, внушал уважение.

- Но как ехать? Бороданов увез мои деньги.

- А сколько вам нужно, Леонид Осипович?

- Рубль семьдесят.

Это была стоимость проезда от Тульчина до Одессы четвертым классом.

Наступил день отъезда... Мамаша Кольба выстирала мою единственную смену белья, изготовила для меня пять огромных котлет и дала денег на дорогу. Я расцеловался с Аней и вышел из дому... Лошади тронулись. Поднявшееся облако пыли скрыло из виду семью Кольба. Скрыло навсегда...

Впрочем, нет, не навсегда...

В суете встречи, в разговорах с отцом о моей дальнейшей судьбе... я позабыл и свою недавнюю болезнь, и город Тульчин, и Аню Кольба. Но она не забыла меня. Чуть ли не каждый день я получал письма, начинавшиеся всегда одним и тем же стишком:

"Лети, мое письмо,

Прошу прислать обратно" -

и заканчивавшиеся одним и тем же рефреном: "Жду ответа, как птичка лета". Что было делать? Писем обратно я не отсылал, но и отвечать не знал что..."

Через несколько лет в кафешантане на Крещатике Утесов обратил внимание на красивую женщину, у которой из-под шляпы с широкими полями живописно выбивались пряди каштановых волос. Она сидела одна, и он пригласил ее за свой столик...

"Незнакомка взглянула на меня и серьезно, медленно, словно обдумывая каждое слово, ответила:

- Я могу принять ваше предложение, но при условии: стоимость моего ужина не должна превышать одного рубля семидесяти копеек.

- Почему? Почему рубль семьдесят, а не три сорок?

- Каприз...

Она села за наш стол и, выбирая в меню что-нибудь именно на рубль семьдесят, как-то странно и многозначительно посмотрела на меня. Я почему-то смутился. И недовольно произнес:

- Ну к чему такая мелочность!

- Это не мелочность. Эта сумма для меня многое значит... - и она снова пристально посмотрела на меня... - Вы бывали когда-нибудь в Тульчине?

- Бывал...

- Вы Ледя?

- Да. - Она расхохоталась:

- Так вы - мой жених. Я - Аня Кольба..."

Свой рассказ Утесов завершает фразой, из-за которой, собственно, я и процитировал этот отрывок: "На следующий день я узнал, что моя "невеста" стала исполнительницей цыганских романсов и выступает в этом кафешантане..."

Наверняка только его коллеги-ровесники, которых к моменту выхода мемуаров (1976 год) оставалось очень немного, могли по-настоящему понять горькую иронию этих слов. Ведь что означало в дореволюционные годы быть актрисой в кафешантане? Нравы, царившие там, замечательно характеризует фрагмент из статьи, опубликованной в журнале "Дивертисмент" за 1908 г.: "Варьете - ресторан, где всем руководит директор, режиссер-взяточник и агент, - там все рассчитано на женщин и на буфет... Нужно только видеть номера гостиницы, в которых обязаны жить артистки и платить за одни только стены по 100 р. в месяц, чтобы судить о том, может ли честная артистка существовать?"

Можно представить, кем стала несостоявшаяся "невеста" Утесова, перед которой он, будучи, в принципе, человеком порядочным, наверняка ощущал определенную вину. И вполне возможно, рассказав столь откровенно историю своего несостоявшегося "жениховства", он стремился хоть как-то искупить давний "грех". Ведь не сделай он этого, кто бы знал, что жила некогда на свете красивая девушка Аня Кольба?! А так память о ней сохранилась навсегда. (Интересно, что недавно на российской эстраде появилась молодая певица Ирина Кольба. Уж не родственница ли первой утесовской "невесты"?!)

"Взнуздала ты меня, коня..."

"Она была послушная жена и не уходила от меня сорок девять лет. Не знаю, что бы я делал без нее...

Взнуздала ты меня, коня, -
Я конь был норовистый.
Верхом вскочила на меня -
И бег мой стал неистов.

Освободи ж слегка узду -
Я не споткнусь о камни.
Благословляю я судьбу,
Пославшую тебя мне".

Это признание увидело свет через полтора десятилетия после смерти Елены Осиповны Утесовой, но в его искренности не приходится сомневаться. Они действительно счастливо нашли друг друга "в мире, где столько людей". История эта также многократно пересказана, потому ограничимся кратким изложением.

 Началось все с очередного любовного приключения. Утесов, работая в Одесском театре миниатюр, влюбился в одну из актрис, итальянку по происхождению,

Елена Утесова (фото 20-х гг)

и вроде бы, как он утверждал, не без взаимности. Однако мужу актрисы этот роман, естественно, не понравился, и он пригрозил прибить своего соперника. А поскольку муж сей был не просто здоровяком, а еще и полицейским приставом, то несостоявшийся кандидат в любовники предпочел поискать себе ангажемент в другом городе. А именно - в Херсоне, который, кстати, в те времена был центром губернии, куда входила и Одесса. Но в местном театрике Утесов долго не задержался и отправился выступать в Александровск (ныне - Запорожская область). Маршрут пролегал через Никополь, где наш герой провел всего один вечер, но который, по его словам, "оказался решающим в жизни". В местном кафе, где Утесов коротал время, он обратил внимание на пару - мужчину и маленькую девушку. "Мужчина глазами указал на меня своей даме и что-то шепнул. Она взглянула на меня и сделала презрительную гримасу". Второй раз они встретились через пару дней уже в Александровске. Оказалось, что девушка - тоже актриса, Елена Ленская, причем она подрядилась выступать в той же труппе, что и Утесов.

"Когда кончилась репетиция, - писал Утесов, - я спросил ее, как можно галантнее:

- Что вы намерены сейчас делать?

- Сначала пообедать, а потом искать комнату.

Чтобы отомстить ей за недавнее "фу", я решил быть галантным до конца и пригласил ее обедать в ресторан. Но за обедом, в беседах и шутках, на которые мы оба не скупились, она, ей-богу, начинала мне нравиться по- настоящему. Я заметил, что и с ее стороны не было больше ни "фу", ни презрительных гримас.

Всякие хорошие дела начинаются в дождь, а когда мы вышли из ресторана, он уже шел.

Комната, которую я снял, была неподалеку. Я сказал:

- Может быть, мое предложение покажется вам нелепым, но давайте зайдем ко мне и переждем непогоду. А потом я помогу вам найти комнату.

Искать комнату Леночке Ленской не понадобилось - она вошла в мою и больше из нее не вышла. Как будто бы дождь шел сорок девять лет. Она стала моей женой..."

Из данного текста совершенно очевидно следует, что у будущих супругов ЭТО случилось уже в день знакомства. Удивительного тут мало, скорее, следует удивляться тому, что Утесов все-таки решил жениться на своей новой подруге (обычно мужчины, одержав легкую победу, супружеских уз избегают). Тем более, что он сам признавался, что женился в 19 лет, "не нагулявшись". Леонид Осипович объяснял свой шаг любовью и беременностью Елены; он не хотел, чтобы ребенок родился внебрачным, что в царской России считалось позором. Примем эту мотивировку, но все равно возникает вопрос: что же ТАКОГО нашел наш герой в своей невесте, которая не отличалась ни статью (была очень маленького роста), ни особой красотой, да к тому же была на три года старше? Чтобы понять это, обратимся к семейной атмосфере, в которой вырос Ледя Вайсбейн.

Судя по рассказам артиста, его мать была человеком твердым и строгим. К детям она была требовательна и сурова, сдержанна на ласку. "Когда я удостаивался быть поглаженным по голове, - признавался Утесов, - то бежал к сестрам и братьям, чтобы сообщить об этом потрясающем событии... Она никогда не целовала нас - стыдилась такого неумеренного проявления чувств, считала это излишеством, которое только портит детей".

Отец же, напротив, был человеком мягким, в домашних делах безропотно подчинявшимся супруге. Психологи утверждают, что мальчики, выросшие в подобных семьях, тянутся к тем женщинам, которые дарят им добро и ласку, притом нередко - старше себя. Кажется, никто еще из писавших об Утесове, не отмечал, что в молодости он влюблялся исключительно в женщин, старше себя. Даже глупенькая Аннушка Кольба - и та была годом старше.

До конца своих дней Леонид Осипович сохранил юношеское чувство преклонения перед Анной Андреевной Арендс - примой Кременчугского театра миниатюр, которая взяла его под свою опеку, следила за ним, давала ценные советы и "постепенно начинала даже хвалить. Каждое ее доброе слово для меня означало, что я поднялся пусть на маленькую, но новую ступеньку актерского мастерства".

Это чувство, конечно, было платоническим, но и героини его неплатонических романов чаще всего были женщинами более взрослыми и опытными - как, например, Казимира Невяровская, о которой мы расскажем чуть ниже. По всей видимости, в Леночке Ленской (ее настоящая фамилия Голдина) Утесов нашел теплоту, которой ему так не хватало в детстве. Не отсюда ли признание: "И нет дороже ласки той..."?

Выбор оказался счастливым для обоих. Елена Осиповна была женщиной мудрой. Она быстро оценила талант своего молодого мужа и охотно уступила ему пальму первенства в творчестве (а ведь именно столкновение амбиций нередко губит актерские семьи). Зато в том, что касается домашних дел, устройства быта, воспитания дочери и проч., она была непререкаемым авторитетом. Отдадим ей должное: вести дом в условиях первых лет их брака, а это (на секундочку!) время Первой мировой, двух революций и гражданской войны, было более чем трудно, но Елена Осиповна с этой задачей справлялась. Муж и дочь всегда были ухожены, накормлены, в доме - при любых катаклизмах - царил порядок. Конечно, старался и Утесов. Ему раз и навсегда была отведена роль добытчика; он работал сразу в нескольких местах, и как истинный еврей, все нес в дом, а не выносил из дома. За это ему прощались "мелкие шалости": истерик по поводу измен (если таковые случались) Елена Осиповна супругу не устраивала. И даже когда (уже после переезда семьи в Москву) у Утесова случился серьезный роман, она повела себя в высшей степени достойно и мудро.

Елена Осиповна и Леонид Осипович Утесовы

Эта история тоже широко известна и зацитирована. И хотя в качестве героини самого громкого из утесовских романов в разных версиях выступают разные женщины, скорее всего, речь идет об актрисе Казимире Невяровской, с которой Утесов выступал в начале 1920-х в московской опереточной труппе.

Увлечение Утесова легко понять. 28-летняя Казимира (старше Утесова на два года) была талантливой актрисой и человеком необычной судьбы. Урожденная полька, игравшая на сцене Варшавского театра оперетты, она в 1915 г. перебралась в Россию после того, как немецкие войска захватили Варшаву. Играла в театрах Москвы и Петрограда, первой в России исполнила роль Сильвы в прославленной оперетте И. Кальмана. Ее талант оценил даже В. И. Немирович-Данченко, предложивший актрисе главную роль в спектакле "Дочь мадам Анго" по Лекоку, которым открылась руководимая им музыкальная студия МХТ. С Утесовым Невяровская играла на сцене театра "Славянский базар" сразу в нескольких опереттах, и постепенно между ними вспыхнула страсть. Дошло до того, что однажды Утесов переехал к своей возлюбленной. Несколько дней он не появлялся дома, но вот однажды утром постучали в дверь. Незнакомый голос спросил госпожу Невяровскую. За дверью стоял извозчик с подводой, груженной дровами.

- Елена Осиповна прислала, - пояснил возница. - Она беспокоится, чтобы вы не простыли в такой мороз. Куда сгружать?

Нашему современнику трудно понять и оценить этот дар, но в эпоху военного коммунизма дрова зимой были самой настоящей валютой. В тот же вечер пристыженный муж вернулся в семью, а вскоре уехал в Петроград, оставив своей возлюбленной записку: "Если бы Лена не была моей женой, то я хотел бы, чтобы ты была ею".

Огорченная Казимира в том же году покинула Россию, вернувшись в родную Польшу. По слухам, она трагически погибла во время пожара в поезде. (Правда, в воспоминаниях народной артистки РСФСР Марии Викс, где речь идет о ее работе в Ленинградском театре музыкальной комедии, встречается такой пассаж: "И то сказать, или я в 21 год пела Елену "Прекрасной Елене", или Невяровская, которой было под 60!" Но это, скорее всего, аберрация памяти, поскольку в "Театральной энциклопедии" 1960-х гг. издания, над которой работали выдающиеся архивисты и историки театра, указана дата смерти Невяровской - 1927 год).

Наученная горьким опытом, Елена Осиповна после переезда в Петроград взяла на себя функции костюмера своего мужа, помогала ему одеваться и переодеваться во время спектакля. Так легче было держать ситуацию под контролем. Это, конечно, не могло избавить ее мужа от новых увлечений, но больше таких резких движений, как в истории с Невяровской, Утесов не делал.

Что еще показательно: на этой истории заканчиваются рассказы о любовных увлечениях Утесова, исходящие от него самого. Все прочее - слухи и анекдоты, вроде якобы имевшего места романа с молодой Марией Мироновой. На вопрос, было ли такое, Леонид Осипович вроде бы отшутился: "Разве это роман? Так себе, брошюра". Были ли у него "брошюры" или хотя бы "заметки" в военные или послевоенные годы, на эту тему артист не распространялся. Хотя, безусловно, были, в чем сам Утесов как-то признался (без указания имен) известному эстрадоведу Глебу Скороходову.

"Не думайте, что у меня больше не случалось увлечений, - приводит Глеб Скороходов признание Утесова.

Л. О. Утесов в своей квартире

- Когда Раневская говорила о Дунаевском: "Он был бы идеальным мужчиной, если бы не его еврейский кобелизм", она не понимала одной важной вещи. Дуне, как и мне, как и многим другим артистам, состояние влюбленности нужно так, как поэту - муза. Тогда по-иному можно играть и творить. "Свежесть чувств толкает нас на подвиги". Это кто-то сказал? Если нет, припишите мне".

Актриса Алла Азарина, которой Леонид Осипович уже в старости поведал историю своей давней любви, спросила у него, почему же он так никогда и не решился оставить семью.

"Вы понимаете, - ответил мэтр, - когда я жил в Одессе, то у нас, на нашей маленькой одесской улочке, был совершенно немыслим развод. Я ведь был женат, и у меня была дочка..."

Это и было то главное, что почти полвека связывало двух очень разных людей, которых весной 1914 года свел вместе дождь, ночь напролет ливший в провинциальном городке Александровске...

Когда умерла Елена Осиповна, Тоня стала для убитого горем семейства воистину незаменимым человеком. А когда в 1974 г. умер ее муж, Валентин Новицкий, она по просьбе Утесова практически все время проводила в его квартире.

На фото: А. Ревельс

Об интиме уже давно не шло речи. Однажды он пожаловался кому-то из знакомых на бессонницу. Тот посоветовал: раз уж невозможно заснуть, думайте о чем- нибудь приятном. "Увы, - мрачно пошутил Леонид Осипович, - о самом приятном мне врач даже думать запретил".

Правда, юмор не всегда был так мрачен. Актриса Виктория Горшенина, много лет игравшая в театре Аркадия Райкина, рассказывала, как однажды она поцеловала уже очень пожилого Утесова. На щеке остались следы помады. Но когда Горшенина хотела стереть помаду с его лица, Утесов воспротивился: "Не надо! Пусть все видят, что меня до сих пор любят женщины!" И засмеялся.

Чувство юмора ему не изменяло. Изменяло здоровье. Оно ухудшалось с каждым годом, он даже ходил с трудом, и когда его приглашали для участия в каких-то концертах или мероприятиях, то просто выйти на сцену было для него пыткой. Утесова выводили под руки, подводили к микрофону, и тут случалось диво преображения: старый артист выпрямлялся, молодел буквально на глазах и на 10-15 минут снова превращался в прежнего Утесова - рассказывал байки, шутил, острил и даже пел. Но едва заканчивалось выступление, как он весь обмякал и превращался в старика, каким и был по возрасту. После каждого такого выхода приходилось минимум день отлеживаться под присмотром верной Тони. Когда вызывали врачей, те распекали Антонину: как она, зная состояние Утесова, допускала, чтобы он так волновался. Но как раз она лучше всех понимала, как необходимо Леониду Осиповичу общение, как страдает он от невозможности выступать перед людьми, видеть перед собою сотни лиц в зале.

Двери в утесовскую квартиру почти не закрывались. Друзья и коллеги знали его страсть к общению и старались как можно чаще навещать старого артиста. Беседуя, он жил, в одиночестве страдал. В те нечастые (по счастью) часы, когда гостей не было, выручала верная Тоня. Она бесконечно придумывала какие-то розыгрыши, заставляла вспоминать веселые истории из жизни, до небес восхваляла стихи, к сочинению которых Леонид Осипович пристрастился в последние свои годы. Утесов прекрасно понимал ее невинные хитрости, но все равно, как ребенок, радовался каждой похвале. Омрачало их отношения лишь то, что Утесов никак не мог отплатить за добро своей верной подруге. А требовалось-то всего ничего - прописать Антонину в московской квартире. Тогда это было непросто, но знаменитому артисту, конечно же, пошли бы навстречу. Однако Дита была категорически против. Страдая от смертельной болезни, да еще удрученная состоянием мужа, она стала почти невменяемой. Ей мерещилось, что "хитрая Тонька" хочет окрутить отца, чтобы присвоить его богатства. Прямых наследников у Утесова не было, и если бы он расписался с Ревельс, то после его смерти права вдовы переходили бы к ней. Эти мысли доводили Диту до исступления. Она дошла до того, что, собрав свои драгоценности, пыталась укрыть их у друзей, но те благоразумно отказались от такой чести. В своем болезненном помрачении духа Дита как-то не думала, что вся их семья живет, в общем-то, благодаря ненавидимой ею "Тоньке". Пару раз, встречая Антонину Сергеевну возле дома, я помог ей донести сумки с продовольствием, которые она тащила с рынка или из ближайшего гастронома; они были тяжеленькие, а ведь ей в ту пору было уже хорошо за 60. Потому меня просто взбесило, когда племянница Утесова (дочь его брата), давая интервью одному сильно бульварному изданию, рассказывала, будто "дядя Ледя часто сидел голодный", а А. Ревельс, дескать, могла уйти на целый день и не появляться в доме. Об Антонине Сергеевне я слышал немало сплетен, но даже самые злобные завистницы из утесовского дома не договаривались до подобного бреда. Уж что-что, но накормлен и ухожен он был всегда; за этим Антонина Сергеевна следила тщательно.

А.Ревельс, Л. Утесов и М. Миронова;

Альберт умер в осенью 1981-го, Дита - в январе 1982-го. Оставшись в одиночестве, Утесов наконец-то сделал то, что давно уже собирался, - расписался с Антониной.

 "В ЗАГСе, - вспоминала Антонина Сергеевна, - я все подробно рассказала директору... Однако я чувствовала, что она слушает меня с недоверием, словно перед ней авантюристка или сумасшедшая". Но, придя в дом и увидев живого Утесова, директриса расплылась в улыбке от счастья и тут же выдала "молодоженам" анкеты. Принято считать, что это было сделано втайне от окружающих - по настоянию А. Ревельс. Конечно, брак этот не афишировали, но для обитателей дома, где жил Утесов, это не было тайной, новость обсуждали и, честно говоря, бедной Антонине Сергеевне перемывали косточки по полной программе. Наверняка это ее задевало, и сильно, но внешне никак не проявлялось (сужу об этом, опять-таки, по личным впечатлениям). Да и состояние Утесова было не такое, чтобы она имела время обращать внимание на сплетни; всем было ясно, что после смерти обожаемой дочери Леонид Осипович долго не протянет. По иронии судьбы, он умер в день своего рождения по старому стилю - 9 марта 1982 года, не дожив ровно 13 дней до 87-летия - по новому стилю.

Сразу же пошли сплетни: вдова разбазаривает семейные ценности. И тут немало постаралась вышеупомянутая утесовская племянница. Страшно обидевшись на А. Ревельс за то, что та не отдала ей ни письма Утесова, ни его дирижерскую палочку, ни фотоаппарат (тот самый, который артист получил от Сталина как награду за "Веселых ребят"), она до сих пор топчется на ее памяти.

"Там было множество уникальных вещей - картины, мебель, фарфор. Хотя, на мой взгляд, самое ценное - переписка и рукописи, - говорила она в относительно недавнем интервью. - Интересно, куда все подевалось?"

Между тем, найти ответ на этот вопрос весьма несложно.

Л. Утесов, А. Ревельс и О. Лундстрем.

Рукописи, книги, статьи, репертуар, фотографии, письма и прочее наследие после смерти Утесова вдова передала в ЦГАЛИ (Центральный Государственный архив литературы и искусства), перечень этих материалов можно без труда отыскать в интернете. А коллекцию фарфора, которую начала собирать еще Елена Осиповна, Антонина Сергеевна передала в Музей декоративно-прикладного и народного искусства, благо, он находится неподалеку от дома, где жил Утесов, - на улице Делегатской.

Матвей Гейзер, автор утесовской биографии в серии ЖЗЛ, пишет, что когда он бывал у А. Ревельс, "все картины Утесова, включая великолепный портрет Шаляпина, были на месте". Увы, но, как известно, на каждый роток не набросишь платок. Так что, Бог с ними, со сплетниками. Героям нашего рассказа это все уже давно безразлично.

Актуальнее - другое...

Прямых наследников у Утесова, как известно, нет. Дита была бездетной, что Леонида Осиповича очень огорчало, но тут он был, как сами понимаете, бессилен. Тем не менее слухи о якобы внебрачных детях постоянно сопровождали артиста. Он сам рассказывал об этом не без юмора.

Вот одна из утесовских баек. Как-то в Одессе к нему подошел пожилой еврей: "Леонид Осипович, мы вас так любим, вся Одесса вами гордится! Хоть вы теперь в Москве, мы все про вас знаем. И какой у вас замечательный сынок - красивый, талантливый, просто чудо, весь в отца!" "Но у меня нет сына, - попытался объяснить артист Утесов, - у меня только дочь, Эдит!" "Ха, - ответил поклонник, - он мне будет рассказывать!"

Но это байка. В реальной жизни никто из дам не предъявлял Утесову внебрачных детей, якобы нажитых от него, соответственно, не было у Утесова и внуков. Однако таковые - "дети" и "внуки" - появились после смерти, причем почти в одно и то же время.

Первым заявил о своих правах на продолжении династии некто Владимир Руденко - сын композитора и балетмейстера Воронежского народного хора. Вот что пишет он на своем сайте: "В далекие двадцатые годы очаровательная брюнетка с огромными черными глазами Татьяна, моя бабушка, проживала в городе Лиски, что в Воронежской губернии. Ей не было еще и двадцати, но она была уже замужем. Работая в Министерстве путей сообщения, она часто ездила по работе в Петроград, где и познакомилась с тогда еще неизвестным Лёней Утесовым, который работал в Свободном театре и только начинал сниматься в кино. У них была страстная любовь, несмотря на то, что Леонид Утесов был женат на Елене Голдиной и имел дочь Эдит. Моя бабушка, обожая Леонида Утесова, знала, что останется со своим мужем, и эту тайну долго хранила. Итогом этой "Love story" явилось рождение в феврале 1925 года моего отца...

С самого раннего детства родители всегда брали меня на гастроли. В 1971 г. Воронежский хор был на гастролях в Москве, и тогда я впервые встретился с Леонидом Осиповичем Утесовым у него дома на Каретном ряду, и он подарил мне плюшевого мишку, который хранится до сих пор у меня дома. Тогда я еще не знал, кем приходится мне Леонид Осипович, и только спустя многие годы отец открыл мне эту тайну, которую хранила моя бабушка..."

Дальше - больше. Ничтоже сумняшеся сей гражданин, решив стать певцом, взял себе "дедушкин" псевдоним и выступает на эстраде как Владимир Утесов.

Еще одна "внебрачная внучка" объявилась уже на родине Утесова. Это бизнес-вумен и бардесса Елена Палашек. По ее рассказу, однажды наш известный музыкант Ян Табачник пригласил ее для участия в концерте. "Леночка, вот ты как внучка Утесова должна мне спеть на концерте песенку "Ах, Одесса, моя ненаглядная", - сказал он.

"Я согласилась, - рассказывает Елена, - но тут же спросила: "А откуда ты знаешь, что я внучка?" Пауза. После этого разговора я начала копаться и кое-что выяснила".

По версии Е. Палашек, ее бабушка, Евдокия Гребенюк, и Утесов познакомились в театре одного из украинских городов. Какого именно, "внучка" предусмотрительно не называет, якобы из-за того, что "еще есть люди, которые знают моих родственников". Довольно странный аргумент, если учесть, что имя бабушки она приводит. Правда, из интервью г-жи Палашек трудно понять, по какой линии она приходится "внучкой" Утесову - материнской или отцовской.

Впрочем, к чести нашей дамы, на наследство своего "дедушки" она не претендует.

Зато о своих правах заявил некто Игорь Пашинин, который утверждает, что является сыном Утесова. Правда, без бабушки и тут не обошлось. Она, дескать, убиралась в квартире Утесова, артист же, увидев ее дочь, которая работала контролером в троллейбусе, предложил, чтобы она приходила к нему помогать по хозяйству. В результате в 70- летнем возрасте Утесов во второй (?) раз стал отцом. Скрывал же он это, по версии "сына", потому что "скандал мог положить конец его карьере, погубить доброе имя, осложнить отношения с дочерью Дитой". Из всего этого перечня причин более или менее убедительно звучит лишь последняя. Но дальнейшее описание совсем уж анекдотично. Мальчика якобы вывозили на утесовскую дачу вместе с бабушкой, мамой, Леонидом Осиповичем и его домработницей Маней. Правда, Утесова при этом для конспирации называли Федором Феоктистовичем.

Поверить в эту конспирологию может только тот, кто совершенно незнаком с актерской средой. Скрыть внебрачного ребенка такому человеку, как Утесов, было практически невозможно. Да та же домработница Маня выдала бы хозяина с потрохами! И можно не сомневаться, что уж в конце жизни Леонид Осипович постарался бы как-то обеспечить своего позднего "отпрыска", по крайней мере, ничто не мешало ему сознаться в содеянном: Диты уже не было, бояться было некого.

Увы, но людей, которые хоть как-то знали Утесова, все меньше и меньше. В Одессе таковых остались просто единицы. Вот и верит народ байкам новоявленных последователей Шуры Балаганова. Но поскольку о лейтенанте Шмидте сегодня мало кто помнит (хотя, между прочим, тоже ведь одесский уроженец), решили примазаться к славе Утесова. Тоже, к сожалению, бизнес!

Впрочем, можно на это посмотреть и под таким углом зрения: если есть люди, которые спекулируют на своем родстве с давно умершим артистом, значит, Леонид Осипович Утесов и теперь живее всех живых.

источник - http://porto-fr.odessa.ua/  Александр ГАЛЯС.

Любимые песни Леонид Утесов

Леонид Осипович и его дочь Эдит Утесова

 "Мы летим ковыляя во мгле..." Леонид и Эдит Утесовы

Театральные встречи. В гостях у Леонида Утесова. 1966 год.

Год выпуска: 1966 Жанр: ТВ-программа, театр, история, культура, искусство, бенефис Выпущено: СССР, Гостелерадио СССР Режиссер: Александр Ширвиндт, Лев Лосев, Алина Казмина В ролях: Леонид Утёсов, Эдит Утесова, Александр Ширвиндт, Михаил Державин, Вера Васильева, Раиса Губина, Борис Филипов, Ростислав Плятт, Зиновий Гердт, Вера Марецкая, Михаил Вербицкий, Всеволод Ларионов, Михаил Яншин, Юрий Филимонов, Никита Богословский О фильме: В гостях у Леонида Утёсова, в Доме актёра имени А.А. Яблочкина, у самовара, собралась театральная элита 60–х годов. Определены хозяйки салона. Они угощают всех чаем. Ширвиндт с Державиным следят за порядком, а Леонид Утесов представляет "дружинников" - актерский молодежный патруль, гостей передачи..."Театральные встречи" выходили 4-5 раз в год к праздничным датам. Передача ставилась в эфир накануне или же на следующий день после праздника, обычно после программы "Время". Участие в "Театральных встречах" было в высшей степени престижно. Передача записывалась одним разом, чаще в Доме актера на Тверской в поздние часы, когда заканчивались спектакли и актеры собирались в родной дом на посиделки. В театральную среду приглашались герои труда, выдающиеся ученые, передовики производства, космонавты. Задача состояла не только в том, чтобы собрать интересных людей и завязать живой разговор между ними. Главным было создать атмосферу непосредственного заинтересованного общения. Шла живая запись, без остановок. В этом была трудность и прелесть передачи...