Истории с джазом в СССР.
Окончание. Начало («Весь тот джаз») в №9

После освобождения Восточной Европы от гитлеровских захватчиков благодаря союзническим отношениям СССР с США и Англией стала восстанавливаться оборванная связь отечественного джаза с мировым. Победа пришла на наши улицы не только с криками «Ура!», но и со спетыми утесовским голосом «Офицерским вальсом»и «Бомбардировщиками». И вообще она принесла – ненадолго – ощущение распахнувшегося большого мира. Под аккомпанемент Жданова Эта открытость, давшая возможность сравнивать, как «у них» и как «у нас», насторожила генералиссимуса. Еще в разгар наступления на Берлин он стал остерегаться возвращения повидавшей Европу армии. Опаснее Гитлера казались ему наши боевые, с проснувшимся чувством собственного достоинства солдаты и полководцы. И потому холодная война, почти сразу сменившая «горячую», подвернулась Сталину как нельзя более кстати. «Железный занавес» вновь отгородил страну от остального мира. Победная эйфория таяла на глазах. На экранах еще вовсю крутили трофейные фильмы. Еще звучали на вечерах и танцульках мелодии и ритмы Гленна Миллера из «Серенады солнечной долины». А с самого верха на наше многострадальное искусство вновь обрушились бури. В августе 1946 года вышло постановление ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», с которого началась борьба с космополитизмом или, как формулировали еще, с «низкопоклонством перед Западом». Тон этой «музыке» задавал сам хозяин Кремля. А исполнял Андрей Жданов – один из наиболее рьяных его порученцев, который имел среднее музыкальное образование по классу фортепьяно и часто аккомпанировал на поздних вечеринках на даче у Сталина.(Поэтому Жданов считался среди коллег спецом по искусству.) Ни хлеба, ни зрелищ от этого не прибавилось. Просто булки, испокон века называвшиеся в России французскими, стали именовать городскими. А слово «джаз» принудили убрать даже из названий музыкальных коллективов. В итоге, чтобы уцелеть, тому же утесовскому оркестру пришлось срочно перерегистрироваться как эстрадному. От гонений, тем не менее, это не спасло. Потому что отечественную эстраду – а вместе с ней джаз и джазменов – начали «потрошить» примерно так же, как это делали с теми, кто в войну имел несчастье попасть в плен или оказаться в оккупации...

В том же августе 1946 года в «Известиях» появилась разгромная статья «Пошлость на эстраде». Досталось Эдди Рознеру за его новую программу, показанную в Центральном доме Красной армии в Москве. Как и прочие джазмены, Рознер осознавал: в наступившие времена заниматься любимой музыкой в СССР ему не дадут. На свою беду он этого не скрывал.Более того, заявил о своем желании вернуться в Польшу, где еще до войны, в 1938 году, после триумфальных международных выступлений в составе знаменитого «Вайтрауб Синкопейторс» организовал собственный оркестр. С этим коллективом Эдди Рознер успешно гастролировал по Европе. Все рухнуло, когда во время гастролей в Белостоке гитлеровские войска ворвались в Польшу. Почти тут же с противоположной стороны в восточную часть страны, где находился Белосток, вошла Красная армия. Так, в одночасье музыкант обнаружил себя в Советской Белоруссии. Тем не менее, невольно прописавшись в СССР, Эдди Рознер от своего гражданского долга перед новой Родиной не отказался. Всю Великую Отечественную войну его оркестр концертировал на боевых и трудовых фронтах. Однако в 1946 году Рознер понял, что лучше перебраться в Польшу, пусть социалистическую. Дорого стоила музыканту эта политическая наивность. Рознера арестовали. И так отпрессовали на Лубянке, что он «добровольно» отказался от своего намерения. «Я понимаю, что, как артист, я должен был остаться в СССР, принять критику и вместе с советским искусством бороться с пошлостью», – писал он тогдашнему министру госбезопасности Виктору Абакумову.

С пошлостью Эдди Рознера послали бороться далеко от Москвы. Семь лет до своей реабилитации в 1954 году он руководил джаз-оркестром заключенных в Магадане. По странной логике сталинского лагерного социализма, в творческом отношении арестованный музыкант Рознер оказался в гораздо более выгодном положении, чем те коллеги, которые остались на свободе. Своим виртуозным, жизнерадостным искусством он покорял не только передовиков лагерных зон, но и строгих ценителей из лагерного начальства. И потому играл что хотел и сколько хотел. Оставшимся на воле такая свобода не снилась. В условиях изоляционизма развитие отечественного джаза остановилось. Он оказался в глухом подполье. Большинство коллективов было распущено. Из классных продолжали выступать лишь оркестр Утесова (с 1948 года – Государственный эстрадный оркестр РСФСР п/у Л. Утесова) и небольшая группа малых инструментальных ансамблей. Последних можно было пересчитать по пальцам – квартет Александра Цфасмана, трио Юрия Шахнова, квартет Бориса Тихонова. Да и тем не давали «сольников». Их лишь скупо допускали к грамзаписи. И время от времени милостиво включали в сборные эстрадные концерты...
 

текст полностью

Эдди Рознер Программа Глеба Скороходова

 

---

Детство военной поры. Джаз Эдди Рознера

«Госпиталь. Палата, в которую нас не пускали. Я приоткрыл дверь. На кровати сидит сестричка, маленькая, она показалась не намного старше меня, и ложкой кормит раненого, совсем еще мальчика. Кормит, а на глазах слезы. «Не горюй, сестричка, прорвемся», — и он протянул к ней... Нет, не руки... Их у него не было…»  Из военных воспоминаний Арнольда Левина, участника студии художественной самодеятельности при Доме Красной армии города Батуми В 1944 году в Батуми состоялись гастроли джаза Эдди Рознера. Вначале в городе появились необычно одетые люди. Мужчины — в костюмах, на женщинах — шляпы. Они разговаривали между собой на незнакомом языке. Мальчишки их выслеживали, принимая за шпионов. На рекламных щитах и тумбах были расклеены афиши. На них большими буквами: «Джаз-оркестр под управлением ЭДДИ РОЗНЕРА».

Репетиционный зал нашей студии и соседнюю комнату заняли «иностранцы», артисты джаза Эдди Рознера.
Имя Эдди для нашего уха было привычным. Эдди — значит Эдик, Эдуард (это когда большой). В Армении и Грузии каждый десятый — Эдик. Поэтому в нашем городе его так и называли: Эдик Рознер. Артисты джаза сильно отличались от гастролеров, которых мы привыкли видеть в нашем Доме Красной армии. Во время выступлений — белые, прекрасно сшитые костюмы. В городе и на репетициях музыканты всегда были в аккуратно выглаженной одежде. Никаких ссор. Удивительно звучали обращения «пан», «панове». Взаимоотношения между музыкантами — очень доброжелательные. Артисты уважительно относились друг другу, особенно к женщинам, несмотря на то, что почти все они были на второстепенных работах: уборщицы, костюмерши.
Только Рознер держался в стороне. Это был худощавый, невысокий, темноволосый человек с аккуратно подстриженными усиками. Его видели только на сцене и на репетициях.
С артистами Рознер говорил резко, бывал груб, пожалуй, даже жесток. Придирался, говорил резкости на русском или на польском языке. Постоянно делал замечания артистам. Артисты называли его Адди, а когда он на них кричал, показывали язык, строили рожи и говорили: Адольф.
Мы, дети, думали, что это его кличка. Оказывается, Адольф — это его имя, данное при рождении. Рознер изменил его после прихода Гитлера к власти на Адди, а затем на Эдди.

Маэстро терпеть не мог на репетициях посторонних. Репетиции были шумными. Вначале говорил Рознер, затем начинался невообразимый гвалт. Разговаривали все хором, смеялись, жестикулировали, спорили. Эдди какое-то время стоял в стороне, затем подходил и резко ударял по барабану, при этом несколько раз громко повторял: «Ша, ша, ша!» Если балаган не прекращался, произносил ругательства на одном из трех языков (я запомнил польские: «холера ясна» и «пся крев»). Если и это не помогало, произносил громко излюбленное слово «smiling!» И звуком своей трубы или пронзительным визгом скрипки восстанавливал порядок. Дальше говорил он и только он. Остальные слушали. Концерт начинался так. В зрительном зале постепенно гас свет. Занавес закрыт. Артисты на сцене. Начинает тихо играть музыка. Музыка нарастает, и в центре сцены из-за занавеса появляется сначала труба, затем под шквал аплодисментов рука, а затем очень медленно раздвигается занавес и появлялся сам Эдди-Эдик, улыбающийся, в светлом (белом или кремовом) костюме, играя на трубе и дирижируя оркестром. Во время выступления джаза, перед тем как начинали новую тему, многократно звучала команда Эдди:"Smiling!" И еще шире улыбались артисты, еще громче звучала музыка.
На чистом русском языке никто не говорил. Солисты исполняли свои песни с польско-еврейским акцентом. Это было непривычно и очаровательно. Рут Каминская, жена Рознера, была солисткой оркестра. Она исполняла несколько песен, одну из них на русском — «Парень паренек», а другую на польском — «Тиха вода».
Павел Гофман, Маркович и Цейтлин пели шуточные песенки «Мандолина, гитара и бас» и «Пчелку»:

Раз пчела в чудный день весной,
Свой пчелиный покинув рой...

 Гофман Павел. Оркестр Эдди Рознера - Парень паренёк

 

Лотар Лямпель исполнял песни, посвященные английским морякам и про храброго английского капитана. Доброго, смешного толстяка Павла Гофмана мы полюбили сразу. Пожалуй, он был единственным из джаза, кто постоянно общался с нами. Приносил конфеты-подушечки, самое большое лакомство военного времени. Старательно повторял за нами русские слова, рассказывал об артистах джаза из Польши, спасшихся от нацистов, варшавских, белостокских, немецких евреях. О Рознере рассказывал с большим уважением. Когда Гофману говорили о резкости Рознера, тот защищал его. От него мы узнали, что Рознер — один из лучших джазовых трубачей в мире, блестящий скрипач и, кроме того, храбрый человек. «Рознеру трудно с нашей бандой (смеялся Гофман) и с теми...» (при этом он показывал рукой наверх и подмигивал нам, как заговорщик).

Большое впечатление на нас произвел рассказ Гофмана о том, как Рознер спасся из оккупированной Варшавы. По этой легенде, он, никого не предупредив, надолго исчез из дома, явился в комендатуру и сказал на чистейшем немецком языке (Эдди родился в Берлине), что он по отцу — немец, а мать — итальянка. Что его дом разбомбили, документы сгорели, и семья нуждается в продуктах питания. Что он готов служить рейху. Самое удивительное, что Рознеру не только поверили, но дали справку, что он фольксдойче и вместе с семьей перебирается на Восток в имение своих родителей. К родственникам жены Рознера Рут Каминской музыканта привез солдат комендатуры на мотоцикле, нагруженном продуктами. К счастью, немец не обратил внимания на ярко выраженную еврейскую внешность Рут Каминской и ее родителей.
Наших старших девочек Гофман «пугал»: перед очарованием Эдди они не устоят. И действительно, мы не раз замечали, как девочки, пробегая мимо Рознера, стреляли глазками.
А вот как проходили выступления знаменитого джазового коллектива. Павел Гофман исполнял «Очи черные» в сопровождении оркестра. Заканчивал песню, а потом долго в сопровождении трубы Рознера (маэстро тянул только одну ноту) перечислял цвет глаз: карие, голубые, желтые, зеленые, в крапинку... А труба все тянет единственную ноту. Гофман показывает, что больше не может, он уже выдохся: «Все, я устал. Больше не могу...» С этими словами, держась за сердце, Павел «уползает» за кулисы... А труба все еще звучит. Рознер неутомим, на этой единственной ноте маэстро покидает сцену. Теперь труба слышна за кулисами. «Хватит, спасите, маэстро!» — кричит Гофман, появляясь на сцене. Труба продолжает звучать… Из-за кулис выходит с той же звучащей нотой непобедимый маэстро. Зрители долго аплодируют стоя.
Или другой трюк. На афишах написано: «Концерт Эдди Рознера в двух отделениях». Заканчивается второе отделение, расходятся усталые музыканты. Свет постепенно гаснет. Большая часть зрителей устремляется к выходу из зала в гардероб за одеждой. В зале остаются только самые большие почитатели маэстро, аплодисменты не стихают. Под крики «Бис!» перед занавесом неожиданно появляется Рознер и весело бросает в зал: «Ну что? Уже все убежаль за польтами. Закройте все двери. Ньет, крепко заприте на клиучи. Будем делать маленкую воспитательную работу. По-шел третье отдельение».
И долго еще играл оркестр, со сцены звучало: «Смайлинг!», из зала: «Бис!» А из коридора — стук в запертые двери.
Незабываемой была аранжировка Рознером сюиты Дюка Эллингтона «Караван». Солировал сам Рознер.

 

Рознер Эдди. Караван. 

После окончания гастролей мы провожали артистов джаза на вокзал. Они уезжали в двух вагонах, которые прицепили к пассажирскому поезду на товарной станции.
Дальнейшая судьба оркестра и его руководителя известна. Вначале появились оскорбительные статьи в газетах, потом, в 1947 году, — попытка Рознера нелегально выехать в Польшу. И арест великого джазмена (приговор десять лет) и артистов джаза.

Среди обвинений, которые предъявили артистам, — шпионаж в пользу иностранных держав. Это звучало «логично»: многие родились за границей, общались с иностранцами до войны на гастролях в Европе, а во время войны — в Мурманске и во Владивостоке, некоторые остались на оккупированной территории, бежали из гетто, ходили в синагогу.
В тюрьме Эдди Рознер организовал оркестр из заключенных артистов, который с успехом выступал за колючей проволокой.
После смерти Сталина Эдди Рознер был реабилитирован. В 1954 году он создал эстрадный оркестр в Москве, в который из прежнего состава вошли Павел Гофман, Маркович, Цейтлин... И снова джаз Эдди Рознера с большим успехом гастролировал по стране. Эльдар Рязанов снял выступление оркестра в своей знаменитой комедии «Карнавальная ночь».

В 1950-е годы оркестр Эдди Рознера давал концерты в Ленинграде. Звучали любимые песни со знакомым польским и еврейским акцентом: «Мандолина, гитара и бас», «Ай да парень, паренек», «Пчелка...», «Песня о Варшаве», «Тирольская песня».
Прошло несколько последних триумфальных лет, и опять интриги завистников, и опять грязные обвинения в прессе в адрес Э. Рознера. В 1972 году он уехал в Германию, где через четыре года его не стало...

Автор - Арнольд Левин, США http://www.alefmagazine.com/pub1527.html

Эдди Рознер БССР-овский дзазмен