Новая страница 3

...Говорят, что синонимом слова «джаз» в русском языке вполне может стать вписанное золотыми буквами в историю русской и мировой музыки имя Лундстрема. Но не все слышали, что оркестр, бессменным руководителем которого он является вот уже 67 лет, свою популярность получил именно в Шанхае. Поэтому, обращаясь к истории русской диаспоры 30-40 годов двадцатого века неизменно, наряду с Вертинским, мы вспоминаем Лундстрема.

Это было так давно, что казалось о событиях тех лет можно лишь прочитать в книгах, услышать отголоски той жизни лишь в рассказах потомков русских «шанхайцев». Те времена с каждым оборотом нашей планеты покрываются туманом и постепенно превращаются в легенду. В легенды превращаются люди, их судьбы, да и сам Шанхай тех лет уже становится все труднее соотносить с сегодняшними небоскребами, автомобильными развязками, мостами, скоростями. Тем неожиданнее и радостнее, оказавшись в жаркий августовский день в гостиничном номере шанхайского "Peace Hotel" в котором останавливались Шаляпин, Чаплин и многие другие знаменитости, а теперь обретшем еще одного именитого постояльца, иметь возможность в буквальном смысле этого слова прикоснуться к легенде. Трудно поверить, что башмаки Лундстрема, стоящие у входа, ступали сегодня по Вайтану, а самого его обвевал ветерок с реки Хуанпу.

Сейчас в вашем оркестре играют совершенно новые люди? Или кто-то все же остался?

У меня в оркестре осталось три основателя еще. Среди них мой друг детства Гравис. Бывший латыш. Затем советский гражданин. После распада СССР остался российским гражданином. Латвийский паспорт не брал. Это невероятно преданный своим идеям, семье человек. С ним я бы в любую разведку пошел. Его отец был социал-демократ. Боролся с царской властью. Он бежал из царской России в Манчжурию на КВЖД и там стал лучшим в городе закройщиком. А сына он отдал учиться в советскую школу, и мы с ним сели на одну парту в первом классе. Это было в Харбине. Просидели на первой парте. Потом пересели на последнюю. Затем вместе пошли в коммерческое училище. Скорее это было не училище, а средняя школа. Вскоре там открыли музыкальные классы: скрипка, виолончель, фортепьяно. Совершенно бесплатные. Мы с ним пошли учиться играть на скрипке. Мой брат пошел брать уроки игры на фортепьяно. Учиться музыке начали не специально. Профессионалов-музыкантов у нас в роду не было. Я первый. Вернее мы с братом. И выбрали эту карьеру, можно сказать случайно. Не по моей идее создался оркестр. Хотели поиграть, пока мы студенты, танцы, а потом заняться делом. У меня на курсе был дипломный проект – железнодорожный мост через конкретную реку. Я за него пятерку получил. Но не знаю, построили его или нет, поскольку пришли японцы. А мы драпака дали в Шанхай.

Почему же вы поехали в Шанхай а не вернулись Советский Союз еще тогда?

Да потому что мы в Шанхай ринулись еще в 1935 году. Тогда дорога была КВЖД, но нам не нравилось Манчжоу-го. В Манчжоу-го японцы нас побаивались и не трогали, но конечно были еще с русско-японской войны настроены против нас. Они говорили, что вот с китайцами разберутся, а потом и за нас возьмутся. Поэтому мы всегда бежали от японцев. Но вот в 1937 году мы решили отсюда драпать вообще домой. И вот тогда судьба свела меня с генеральным консулом Ерофеевым. На нашу просьбу о возвращении на родину он мне сказал: «Понимаете, сейчас там каких-то троцкистов поймали, выдача виз временно прекращена». Практически он нас оставил. До войны. Хороши были бы мы если бы в тот год вернулись.

Какими были отношения между советскими гражданами и белоэмигрантами, которые бежали в Шанхай с Дальнего Востока?

Эмиграция, с моей точки зрения, самоупразднилась в день начала Великой Отечественной войны, когда на нас напали немцы. Я считаю, что именно в этот день эмиграция, как явление, кончилась. Все толпой ринулись в консульство наше. Там была такая очередь! Даже на мосту стояли. Какая тут музыка. Джаз. Надо воевать! Мы в первый день подали заявление всем оркестром, и еще человек 30 молодежи к нам присоединилось. И получился такой документ, как древний папирус. Написали: просим нас отправить добровольцами на фронт. И подписи. А меня делегатом отправили в это самое консульство. Оказался опять Ерофеев. Хотя за этот промежуток консула три или четыре сменилось. В то время консулы менялись каждые год – полтора. В другое место назначают, новые приезжают. Ерофеев меня увидел и говорит: «Какие проблемы?» – «Да проблемы те же, только немец под Смоленском, а мы тут за границей прохлаждаемся. Просим всех нас немедленно отправить на фронт!» – «Ну, молодцы, патриоты!.. Передайте вашим музыкантам: «Генеральный консул сказал: «Вы здесь нужнее!». Сейчас я думаю – это судьба. Я сторонником Вернадского стал. Может быть, так предписано было.

Я знаю, что живя в Китае, вы все время стремились на родину. Что вас влекло назад? Чем была для вас, человека, знавшего о нашей стране больше по рассказам, Россия?

Этот вопрос мне все задают. И еще удивляются почему я вернулся, когда мой отец, уехавший в 1935 году, был репрессирован. Причем за то, что раз он жил в Манчжурии, то просто обязан был оказаться японским шпионом. За редким исключением, всех вернувшихся пересажали. Они при всей нашей нищете много рассказывали о том, как им жилось в Харбине. Многие считали, что социализм настоящий был в Харбине. А наш – только на бумаге, а на самом деле диктатура, да еще какая. Но наша семья уехала в 1921 году совершенно легально по советскому паспорту из республики ДВР. У нас на Родине почти никто не знает, что такая республика существовала.

Вот, вы знаете. Во время гражданской войны была образована республика ДВР, советская, которая управлялась из Москвы. Но единственная разница была в том, что в ДВР были и большевики, и меньшевики и эсеры и кадеты – все партии. Я только лет десять назад, будучи с гастролями в Чите, узнал, что мой отец был членом Думы и отвечал за всю культуру республики. Я сам это узнал только недавно.

Чем беднее люди живут, тем открытее душа и щедрее.

Да, конечно. И когда в 60-х годах отношения ухудшились и начали говорить, что китайцы против нас, я сразу говорил: «Врут! Политики – да, но народ – я никогда не поверю, что они против русских». Так и оказалось. Стоит вам сказать по-китайски: «Во ай Чжунго, ай чжунгожэнь» («Я люблю Китай и китайцев» – М. Д.), как они готовы кинуться вам на шею, потому что они понимают, что это не просто личная симпатия.

Все побывавшие в Китае наперебой восхищаются тем, что они увидели здесь. Вот, например, Пудун. Деревня была. А сейчас район на весь мир известный. Телебашня. Говорят: «Какие китайцы умные!». Я же, если уточнить, считаю что умные и дураки везде есть и у нас в России, и в Америке, и в Китае. А вот то, что они мудрые – это очень важно. Они прошли сквозь колониальный режим. Всегда европейцы считали, что в Китае дикари живут, а у нас цивилизация. А они сумели сохранить традиции. Вот за что я люблю китайцев и называю их мудрыми. Иногда говорят: «Вот я вас приведу в христианский вид». А я своим друзьям говорю: «Я вас приведу в китайский вид». Мудрость у них осталась. Раз они сумели все это сохранить. После свержения императора все эти четверть века Китай был полуколониальной страной. Была империя. Невероятная роскошь во дворце и нищета кругом. Пятьсот лет, фактически, на Китай не обращали внимания.

У Китая мудрость, традиции. Они гораздо более философски и более чистыми глазами смотрят на мир, чем любой европеец.

Вот, например, Соединенные Штаты. Когда я в первый раз попал в Вашингтон, я Америку в штыки встретил. Никогда не поехал бы туда жить. Мы не привыкли, чтобы вся жизнь пересчитывалась на доллары. Когда американцам платишь деньги, у них чуть не руки дрожат. Мы, русские, воспитаны не так. Я своему директору так сказал: «Мне большие деньги не нужны». Деньги нужны только для того, чтобы я себя свободно чувствовал. Чтобы я получал по достоинству, причем даже не по международному, по нашему – российско-советскому. Мне больше ничего не надо. Как таковые деньги, тем более в таком возрасте, меня не интересуют. На Западе все за деньги. Даже в английских детективных романах, все истории завязаны на наследстве. Кто-то кому-то недоплатил. Кто-то имел право и его обманули. А я всегда говорю, слава Богу, что у нас этого нет. Но сейчас открылась другая отрицательная сторона. Мы, восхваляя свой менталитет, совершенно забыли, что мир изменился. Все общество разделилось на две части. Одна часть думает о прошлом и всхлипывает, вспоминая свой менталитет, а другая часть говорит: забудем прошлое, ХХ век ушел, давайте думать о будущем только. И тот и другой подход неправильный. Мы сейчас в кризисе. Я бы продолжил свою мысль, да боюсь…

А потому что за эти слова у меня вырезали недавно половину программы. Мы находимся в жутком кризисе, совершенно равном американскому кризису 1929 года. А в чем заключается кризис? Новорусские давно все накупили, что им нужно, но оказалось, что вся торговля, промышленность держатся на рядовых гражданах – среднем классе. А рядовым гражданам руки обрубили. Им нужно кормить детей, а они не могут заработать. Почему я так уверенно говорю? Потому что наш слушатель перестал ходить на наши концерты. Не потому, что они не хотят, а потому что они не могут. Так вот, когда я это произнес, это вычеркнули сразу.

Второе, что мне вычеркнули: говоря о традициях, я сказал Караулову, что у нас конечно традиции чтят, ведь в правительстве сидят последователи очень высокого аристократа. Он меня спрашивает: «Какого?» – «Кропоткина. Анархиста». Все это вычеркнули сразу.Еще меня часто журналисты спрашивают, было ли в Харбине юдофобство? На хулиганском уровне было, на официальном нет. Действовала тогда там Русская фашистская партия. У них был лозунг: бей жидов – спасай Россию. Они ходили по улицам просто побить морду, подраться. На КВЖД в Мадигоу жили эмигранты русские, а на пристани евреи. Там вообще все хозяева магазинов и лавочек были евреи. И когда с этим лозунгом выходили иногда оказывалось, что жидов было больше и тогда избивали фашистов. Но у нас почему-то любят, я имею в виду нашу прессу, все переводить на политические рельсы, хотя очень многое творится на чисто бытовом уровне. Молодые люди по четырнадцать – шестнадцать лет. Кулаки чешутся. Ну кого бы побить? Вдруг, повод. А у нас обязательно сразу ярлык привязать – антисемитизм. Я считаю, что самый большой враг у нас в России – это телевидение. Геббельс сказал: надо больше врать – что-то останется.

Скончался патриарх отечественного джаза Олег Лундстрем. Он руководил оркестром, который попал в "Книгу рекордов Гиннеса", потому что так долго существовать оркестр под управлением одного и того же человека не смог ни в одной стране. Первый концерт состоялся 1 октября 1934 года.
В день его смерти и в день его похорон оркестр Олега Лундстрема продолжал выступать. Это был концерт в Калининграде. Георгий Гаранян и еще 6 музыкантов прилетели в Москву буквально на 20 минут на панихиду и улетели обратно на концерт. Сегодня в программе звучит музыка, которую любил Олег Лундстрем.