Очень любопытный британский художник Дэвид Хокни разгадал секрет невероятной реалистичности картин эпохи Возрождения.

 

Студенты художественных вузов и люди, интересующиеся историей искусств, знают, что на рубеже 14-15 веков в живописи произошел резкий перелом — Ренессанс. Около 1420-х годов все внезапно стали сильно лучше рисовать. Почему изображения вдруг стали такими реалистичными и детальными, а в картинах появился свет и объем? Об этом долгое время никто не задумывался. Пока Дэвид Хокни не взял в руки лупу.

Однажды он разглядывал рисунки Жана Огюста Доминика Энгра (Jean Auguste Dominique Ingres) — лидера французской академической школы 19 века. Хокни стало интересно посмотреть его небольшие рисунки в большем масштабе, и он их увеличил на ксероксе. Вот так он наткнулся на тайную сторону в истории живописи начиная с Ренессанса.

Сделав ксерокопии маленьких (примерно 30 сантиметров) рисунков Энгра, Хокни был поражен тем, насколько они реалистичны. И еще ему показалось, будто линии Энгра ему что-то
напоминают. Оказалось, что напоминают они ему работы Уорхола. А Уорхол делал так — проецировал фото на холст и обрисовывал его.

Слева: деталь рисунка Энгра. Справа: рисунок Мао Цзедуна Уорхола

Интересные дела, говорит Хокни. Судя по всему Энгр использовал Camera Lucida — устройство, которое представляет собой конструкцию с призмой, которая крепится, например, на стойке к планшету. Таким образом художник, глядя на свой рисунок одним глазом, видит реальное изображение, а другим — собственно рисунок и свою руку. Получается оптическая иллюзия, позволяющая точно переносить пропорции реальные на бумагу. А это как раз и есть «залог» реалистичности изображения.
 

Затем Хокни не на шутку заинтересовался этим «оптическим» видом рисунков и картин. В своей студии он вместе со своей командой развесил по стенам сотни репродукций картин созданных на протяжении веков. Работы, которые выглядели «реально», и те, которые

не выглядели. Расположив по времени создания, и регионам — север наверху, юг внизу, Хокни с командой увидел резкий перелом в живописи на рубеже 14-15 веков. Это вообщем всем, кто хоть немного знает об истории искусства, известно — Ренессанс.
 

Рисование портрета при помощи камеры-люциды, 1807 г.

Может они пользовались той самой камерой люцидой? Она была запатентована в 1807 году Вильямом Хайдом Волластоном. Хотя, на самом деле такое устройство описывается Йоханесом Кеплером еще в 1611 году в его труде Dioptrice. Тогда, может быть, они пользовались другим оптическим устройством — камерой обскурой? Она ведь известна еще со времен аристотеля и представляет собой темную комнату, в которую сквозь небольшое отверстие попадает свет и таким образом в темной комнате получается проекция того, что перед отверстием, но в перевернутом виде. Всё бы ничего, но то изображение, которое получается при проекции камерой обскурой без линзы, мягко говоря, не качественное, оно не четкое, для него требуется очень много яркого света, не говоря уже о размерах проекции. Но качественные линзы было практически невозможно изготовить вплоть до 16-го века, поскольку не существовало в то время способов получить столь качественное стекло. Дела, подумал Хокни, к тому моменту уже бившийся над проблемой вместе с физиком Чарльзом Фалко.
Однако есть картина Ян Ван Эйка — мастера из Брюгге, фламандского живописца эпохи раннего возрождения, — в которой спрятана подсказка. Картина называется «Портрет Четы Арнольфини».
 

 

 

Картина просто блещет огромным колличеством деталей, что довольно интересно, ведь она написана только в 1434 году. И подсказкой о том, каким образом автору удалось сделать такой большой шаг вперед в реалистичности изображения, служит зеркало. А также подсвешник — невероятно сложный и реалистичный.

 

Хокни распирало любопытство. Он раздобыл копию такой люстры и попытался нарисовать её. Художник столкнулся с тем, что такую сложную штуку сложно нарисовать в перспективе. Еще одним важным моментом была материальность изображения этого металиического предмета. При изображении стального предмета очень важно расположить блики как можно более реально, так как это придает огромную реалистичность. Но проблема с этими бликами в том, что они двигаются, когда двигается взгляд зрителя или художника, то есть запечатлеть их вообще непросто. И реалистичное изображение металла и бликов — это тоже отличительная черта картин ренессанса, до этого художники даже и не пытались этого делать.
Воссоздав точную трехмерную модель люстры, команда Хокни убедилась в том, что люстра на картине «Портрет Четы Арнольфини» нарисована точно в перспективе с одной точкой схода. Но проблема была в том, что таких точных оптических инструментов как камера-обскура с линзой не существовало еще примерно век после создания картины.

 

На увеличенном фрагменте видно, что зеркало на картине «Портрет Четы Арнольфини» выпуклое. А значит были и зеркала наоборот — вогнутые. Даже более того, в те времена такие зеркала делались таким образом — бралась стеклянная сфера, и ее дно покрывалось серебром, затем все кроме дна отсекалось. Задняя сторона же зеркала не затемнялась. Значит вогнутым зеркалом Яна Ван Эйка могло быть то самое зеркало, которое изображено на картине, просто с обратной стороны. И любой физик знает, что такое зеркало при отражении проецирует картинку отражаемого. Вот тут с расчетами и исследованиями и помог Дэвиду Хокни его знакомый физик Чарльз Фалко.

 

Размер четкой, сфокусированной части проекции примерно 30 квадратных сантиметров — а это как раз размер голов на множестве портретов эпохи Возрождения.
 

 

Это размер к примеру портрета «Доджа Леонардо Лоредана» авторства Джовании Беллини (1501), портрета мужчины авторства Роберто Кэмпина (1430), собственно портрета Яна Ван Эйка «мужчина в красном тюрбане» и еще множества ранних голландских портретов.

 
Живопись была высокооплачиваемой работой, и естественно, все секреты бизнеса хранились в строжайшей тайне. Художнику было выгодно, чтобы все непосвященные люди считали, что секреты в руках мастера и их не украсть. Бизнес был закрытым для посторонних — художники состояли в гильдии, в ней же состояли самые разные мастера — от тех кто делал седла до тех кто делал зеркала. И в Гильдии Святого Луки (Guild of Saint Luke), основанной в Антверпене и впервые упоминаемой в 1382 году (затем подобные гильдии открылись во многих северных городах, и одной из крупнейших была гильдия в Брюгге — городе где жил Ван Эйк) тоже были мастера изготавливающие зеркала.
Так Хокни воссоздал то, каким образом можно нарисовать сложную люстру с картины Ван Эйка. Совсем неудивительно, что размер спроецированной Хокни люстры точно совпадает с размерами люстры на картине «Портрет Четы Арнольфини». Ну и конечно блики на металле — на проекции они стоят на месте и не меняются, когда художник меняет положение.

Но проблема все еще не решена полностью, ведь до появления качественной оптики которая нужна для использования камеры обскуры оставалось 100 лет, а размер проекции, получаемой с помощью зеркала, очень мал. Каким образом писать картины больше размера 30 квадратных сантиметров? Они создавались как коллаж — из множества точек зрения, получалось такое как бы шарообразное зрение с множеством точек схода. Хокни понял это, поскольку сам занимался такими картинками — он делал множество фото-коллажей, в которых достигается точно такой же эффект.
Спустя почти век, в 1500-х наконец стало возможным получить и хорошо обработать стекло — появились большие линзы. А их можно было наконец вставить в камеру обскуру, принцип действия которой был известен еще с древних времен. Камера обскура с линзой была невероятной революцией в визуальном искусстве, поскольку теперь проекция могла быть любого размера. И еще один момент, теперь изображение было не «широкоугольным», а примерно нормального аспекта — то есть примерно таким какое оно сегодня при фотографии с линзой с фокусным расстоянием 35-50мм.
Однако проблема в использовании камеры обскуры с линзой заключается в том, что прямая проекция из линзы зеркальна. Это привело к большому количеству левшей в живописи на ранних этапах использования оптики. Как на этой картине из 1600-х из музея Франса Халса, где танцует пара левшей, им грозит пальцем леворукий старик,а под платье женщины заглядывает леворукая обезьянка.

 

Проблема решается установкой зеркала в которое направлена линза, таким образом получается правильная проекция. Но судя по всему, хорошее ровное и большое зеркало стоило немалых денег, так что было не у всех.
Еще одной проблемой была фокусировка. Дело в том, что некоторые части картинки при одном положении холста под лучами проекции были не в фокусе, не четкими. На работах Яна Вермеера, где совершенно очевидно видно использование оптики, его работы вообще выглядят как фотографии, можно также заметить места не в «фокусе». Виден даже рисунок, который дает линза — пресловутое «боке». Как например здесь, на картине «Молочница» (1658) корзинка, хлеб в ней и синяя вазочка не в фокусе. А ведь человеческий глаз не может видеть «не в фокусе».

 

И в свете всего этого, совсем неудивительно, что хорошим другом Яна Вермеера был Антоний Филлипс ван Ливенхук, ученый и микробиолог, а также уникальный мастер создававший собственные микроскопы и линзы. Ученый стал посмертным распорядителем художника. А это позволяет предположить, что Вермеер изобразил именно своего друга на двух полотнах — «Географ» и «Астроном».
Для того, чтобы увидеть какую либо часть в фокусе, нужно изменить положение холста под лучами проекции. Но в таком случае появлялись ошибки в пропорциях. Как это видно здесь: огромное плечо «Антеи» Пармеджанино (около 1537), маленькой голове «леди Дженовезе» Антониса Ван Дайка (1626) , огромным ногам крестьянина на картине Жоржа Де ля Тура.

 

Безусловно все художники использовали линзы по разному. Кто то для набросков, кто то составлял из разных частей — ведь теперь можно было сделать портрет, а все остальное дописать с другой моделью или же вообще с манекеном.
Почти не осталось рисунков и у Веласкеса. Однако остался его шедевр — портрет папы Иннокентия 10-го (1650г.). На мантии папы — очевидно шелковой, — прекрасная игра света. Бликов. И чтобы написать все это с одной точки зрения, нужно было очень постараться. А ведь если сделать проекцию, то вся эта красота никуда не убежит — блики больше не двигаются, можно писать именно теми широкими и быстрыми мазками как у Веласкеса.

 

Впоследствие камера-обскуру смогли позволить себе многие художники, и это перестало быть большим секретом. Каналетто активно использовал камеру для создания своих видов Венеции и не скрывал этого. Эти картины, благодаря своей точности позволяют говорить о Каналетто как о документалисте. Благодаря Каналетто можно увидеть не просто красивую картинку, но и саму историю. Можно увидеть, каким был первый Вестминстерский мост в Лондоне в 1746 году.

 

Британский художник Сэр Джошуа Рейнольдс владел камерой-обскурой и, очевидно, никому об этом не говорил, ведь его камера складывается и выглядит как книга. Сегодня она находится в Лондонском научном музее.

 

Наконец в начале 19 века Вильям Генри Фокс Тэлбот, воспользовавшись камерой люсидой — той самой, в которую надо глядеть одним глазом а рисовать руками, выругался, решив что с таким неудобством надо покончить раз и навсегда, и стал одним из изобретателй химической фотографии, а позднее популяризатором, сделавшим ее массовой.
С изобретением фотографии, монополия живописи на реалистичность картинки пропала, теперь фото стала монополистом. И вот тут наконец живопись освободилась от линзы, продолжив тот путь с которого свернула в 1400-х, и Ван Гог стал предтечей всего искусства 20 века.

Слева: Византийская мозаика 12 века. Справа: Винсент Ван Гог «Портрет господина Трабука» 1889 г.
 

Изобретение фотографии — это самое лучшее, что случилось с живописью за всю ее историю. Больше не нужно было создавать исключительно реальные изображения, художник стал свободен. Конечно публике понадобился целый век, чтобы догнать художников в понимании визуальной музыки и перестать считать людей вроде Ван Гога «сумасшедшими». При этом художники стали активно пользоваться фотографиями в качестве «справочного материала». Потом уже появились такие люди как Василий Кандинский, русский авангард, Марк Ротко, Джексон Поллок. Вслед за живописью освободилась и архитектура, скульптура и музыка. Правда русская академическая школа живописи застряла во времени, и сегодня до сих пор в академиях и училищах считается позором использование фотографии в помощь, а высшим подвигом считается чисто техническое умение рисовать как можно более реалистично голыми руками.
Благодаря статье журналиста Лоуренса Вешлера, присутствовавшего при исследованиях Дэвида Хокни и Фалко, выясняется еще один интересный факт: портрет четы Арнольфини, кисти Ван Эйка — это портрет итальянского купца в Брюгге. Мистер Арнольфини — Флорентиец и более того, он представитель банка Медичи (практически хозяева Флоренции времен Ренессанса, считаются покровителями искусства того времени в Италии). А это говорит о чем? О том, что он запросто мог увезти секрет гильдии Святого Луки — зеркало, с собой, во Флоренцию, в которой, как считается в традиционной истории, и начался Ренессанс, а художников из Брюгге (и соответственно и других мастеров) считают «примитивистами».
Вокруг теории Хокни-Фалко множество споров. Но зерно истины в ней, безусловно, есть. Что касается искусствоведов, критиков и историков — даже представить трудно, сколько научных трудов по истории и искусству на самом деле оказались полной ерундой, это же меняет всю историю искусства, все их теории и тексты.
Факты использования оптики нисколько не умаляют талантов художников — ведь техника это средство передачи того, что хочет художник. И наоборот, то что в этих картинах есть самая настоящая реальность, только добавляет им веса — ведь именно так выглядели люди того времени, вещи, помещения, города. Это самые настоящие документы.
Теория Хокни-Фалко подробно изложена ее автором Дэвидом Хокни в документальном фильме BBC David Hockney’s «Secret Knowledge», который можно посмотреть на YouTube (часть 1 и часть 2 англ. яз.)