Веткой по снегу. Уверенно, щедро, ловко. Ей и вправду легко — подарить талому снегу несколько мимолётных мыслей, образов. Она молода, талантлива, впереди вся жизнь. Сколько ещё расскажет она своими рисунками о любви к людям, к жизни, о красоте земли и городов, об этом вот заснеженном. сказочном Ленинграде, где молодые кинематографисты снимают сейчас последние кадры фильма о ней, московской школьнице.

— Эрмитаж, Зимний дворец, квартира Пушкина на Мойке... и всё это можно рисовать сколько душе угодно, — говорила она, отзвучивая фильм, — хожу по улицам с альбомом, и просто плакать хочется от счастья.

А через три дня, 6 марта 1969 года, Нади Рушевой не стало.

С трудом проникаешь в жестокую суть этих слов. И не потому только, что речь идёт о десятикласснице, человеке семнадцати лет.

После Нади Pушевой, имя которой известно в десятках стран, остались рисунки. Более десяти тысяч работ, выполненных тоним пером, фломастером, цветными карандашами. Десять тысяч маленьких оригинальных новелл. Полнее и ярче искусствоведческих изысканий рассказывают они о талантливом и весёлом человеке, который умеет видеть мир глазами первооткрывателя. Именно умеет. В прошедшем времени о ней не напишешь.

...Тоненькая, темноволосая девчушка с лукавыми, чуть раскосыми глазами. Такой осталась она на фотографии и в памяти людей. Удивительно непоседливое, неугомонное существо. Есть только один способ заставить её продержаться на одном месте больше трёх минут: отец берёт в руки книгу, и тогда, прислушиваясь к его голосу, к мелодии пушкинских стихов, к легендам, мифам, былинам в его пересказе, Надя садится за альбом.

Ей пять лет, читать она ещё не умеет, но порывы детской фантазии не знают пределов. И вот на белых листах оживают сказки в картинках — новые, ею сочинённые истории. «Одиссея» обогащается приключениями, о которых не ведал Гомер. Рядом с маленькими новеллами из серии «Мир животных», в которых сквозит нежность и радостное удивление перед величием природы, девочка вдруг рисует большую серию зарисовок из жизни... кентавров. Узнав об этих мифологических существах из рассказов своего первого учителя-отца, художника телевидения, первоклассница Надя представляет их реальными, живыми существами — со своими заботами, житейскими неурядицами, педагогическими проблемами. Oна придумывает смешные истории о «кентаврессах» и «кентавречатах», незаметно увлекая зрителя своей весёлой выдумкой.

Девочка растёт. И не по дням, а по часам растёт и крепнет её оригинальное дарование. На смену карандашу приходит тонкое перо, фломастер, цветной карандаш, пастель.

Тематика её работ — а к двенадцати годам их уже более пяти тысяч! — чрезвычайно широка. Весёлая, общительная Надя интересуется абсолютно всем: вот мчится по льду Лидия Скобликова, вот космонавты делают первые шаги по неведомой планете, вот танцуют маленькие лебеди (Надя первый раз в Большом театре!), а рядом — под торжественным лозунгом «Все на прыгалки!» — скачут малыши.

И в каждой работе поражают не только неистощимая фантазия, но и удивительная техника, пластичность. У неё не было перехода от детского восприятия, детской «сказочной» манеры к взрослому «правильному» рисунку, который для большинства детей кончается полным отходом от рисования. В Надиных работах любого возраста, константируют искусствоведы, господствует один и тот же характерный для неё оригинальный стиль. Oна почти никогда не рисует с натуры, все её работы — это зарисовки того, что она «воображает». И в этом — залог сохранённого до конца счастливого свойства ребёнка мгновенно, «сиюминутно» откликаться конкретными образами на любую тему и сюжет, привлекая в помощники богатство ассоциаций, предметность видения мира, смелость фантазии.

...В мае 1964 года, когда девочка училась в пятом классе, открылась выставка её работ, организованная журналом «Юность». В короткой жизни художницы Рушевой потом будет немало «премьерных» дней: пятнадцать персональных выставок в Москве и в Ленинграде, в Артеке и в Варшаве... Но это весенняя экспозиция была первой. И, думая о встрече с маленьким человеком большого таланта, каждый из нас, наверное, задавал себе вопрос: как поведёт себя девочка в ореоле всеoбщей известности, под вспышками кинокамер? Увы, многие юные души не осилили испытания популярностью.

И вот — стенды той первой выставки, вводящие зрителя в сложный, многообразный мир души двенадцатилетней художницы. Изящные и пластичные миниатюры из серии «Эллины и рабы». Историю Древней Греции, как известно, изучают в пятом классе, и у Нади каждое слово учебника вызывает свой зрительский образ, на каждое событие минувших веков у неё — своя современная точка зрения.

Ювелирно отточены рисунки на темы греческой и римской мифологии. трагично лицо жестокой Медеи, убивающей своих детей. А вот девушка с большими печальными глазами. Такой увидела юная художница героиню любимой сказки — Золушку. И — без всякого перехода — новый цикл: весёлые остроумные рисунки, «дописывающие» «Приключения Чиполлино» (по мнению Нади, последняя страница книги никогда не означает её конца), да так необычно и интересно, что Джанни Родари, увидев эту серию, пишет на рисунках: «Браво, Надя! Молодец!»

Новая неожиданность: рисунок, подле которого задерживаются маститые художники, искуствоведы, студенты художественных институтов. Гордый тоненький силуэт девушки на костре. Cвирепые, полные ненависти лица старух, окруживших девушку, их скрюченные, воздетые к небу, проклинающие руки... Это — «Отказ от исповеди», работа поразившая чёткостью и глубиной мысли, казалось бы, невероятной для двенадцатилетней девчушки. Однако рисунок этот стал началом большой серии. Надя назвала её «Циклом героинь» и не расставалась с этой темой, обогащая её год за годом образами любимых, вызвавших восхищение женщин. Здесь Зоя Космодемьянская и Валентина Терешкова, лермонтовская Бэла и Жанна д’Арк...

Видимо, немногие посетители удивительной выставки, о которой потом столь много писали, останавливали взгляд на девочке с тугими косичками вразлёт, игравшей у входа в редакцию журнала со старенькой, видавшей виды куклой. Так встречала первый день своей будущей славы Надя Рушева. И в этом не было и намёка на рисовку, как не было в юной художнице совсем ничего от «стандартного» вундеркинда.

Человеку шестнадцать лет. Ещё нет биографии — есть только жизнь, заполненная до краёв школой, друзьями, весёлыми репетициями школьной самодеятельности (Надя — главный чтец и певунья), выпусками юмористической газеты (Надя — редактор), подготовкой очередного конкурса КВН (капитан команды — Надя Рушева)... А ещё — книги, музеи, новые спектакли. Она живёт, жадно впитывая впечатления, стремясь увидеть, прочитать, прочувствовать как можно больше...

И есть ещё волшебство, которое начинается каждый раз на белых листах, где вдруг оживают любимые, исхоженные вдоль и поперёк улочки Замоскворечья, переулки Старого Арбата, где обретают новую жизнь герои Пушкина и Толстого — самых близких ей писателей. Когда человеку только шестнадцать, его творческий путь не разделишь на периоды. Но каждая новая работа говорит о крепнувшей руке, о росте яркого дарования.

Однажды Надя получила двойку по литературе: учитель не смог примириться с её трактовкой «Войны и мира», по которой главным героем оказывается Пьер Безухов. С учителем трудно спорить, но не беда — есть чистый лист бумаги. И вот рождается новая интереснейшая серия — четыреста рисунков, своё прочтение гениального романа Толстого. Это размышления думающего, наблюдательного подростка о тяготах войны, о радостях мира и материнства. Московский музей Л.Н.Толстого предоставил свои залы для экспозиции этих работ. И можно без преувеличения сказать, что семьдесят пять рисунков выставки неожиданно и по-новому раскрыли зрителям сложные характеры «Войны и мира». Так органически естественна в своих поступках сверстница Нади — Наташа Ростова, так бескорыстен и смел трогательный в своём патриотическом порыве Петя Ростов! В этих листах — протест против нелепой жестокости гибели Платона Каратаева, восхищение перед Кутузовым, о котором художница повествует и во время беседы его с крестьянской девочкой, и в минуты раздумий о судьбе Москвы и России перед советом в Филях. Трогательно и мудро прочитала Надя и заключительные страницы романа: волнует своей искренностью образ Наташи в композиции «Наташа Ростова — счастливая мать».

...Пушкин. Он впервые вошёл в жизнь девочки своими сказками — и уже навсегда. Сначала были рисунки к стихам и сказкам, которые ей читали дома. Потом на листах альбома появились её раздумья о жизни поэта. В пушкинской квартире в Ленинграде, на Мойке, Надя проводила целые дни, набрасывая эскизы на тему «Пушкин в кругу семьи». В одной из лучших её работ, «Пушкиниане», великий поэт — такой же юный и радостный, как она сама, семнадцатилетняя...

Десятки листов рассказывают о юном лицеисте, о его друзьях. Шаловливый мальчуган, глаза которого полны иронии и лукавства. А рядом — другое лицо, вглядывающееся в жизнь с тревогой и надеждой. Пушкин — отец смешных и непослушных малышей. Пушкин, восхищённый красотой Натали. Отрешённый от всех будничных дел Пушкин за письменным столом. И такая скорбь — искренняя, безграничная, в последнем листе, где беспомощно вытянутая рука на снежном покрове одеяла говорит о кончине поэта...

Всё это дано лаконично, как психологические этюды, но за каждым порывистым рисунком — часы и дни раздумий, острые наблюдения и глубокие мысли серьёзного мастера.

Рост Нади как художника всего заметнее в сотнях листов её любимой «Пушкинианы», которую она продолжала и после большого успеха её персональной выставки во Всесоюзном музее А.С.Пушкина в Ленинграде. Ей предложили проиллюстрировать биографическую повесть о жизни поэта. Книга о Пушкине была задумана с иллюстрациями самого поэта. Но в детские и лицейские годы Пушкин, как известно, ещё не рисовал. За него это должна была сделать его сверстница, московская школьница Надя Рушева.

Они остались нам, эти листы. И можно только поражаться творчеству созвучия работ девочки с рисунками поэта, которые он щедро рассыпал по страницам своих рукописей. Схвачены стремительный полёт линий, виртуозность расчётов, острота пушкинской характеристики в многочисленных рисунках. Пушкин с родными, Пушкин-лицеист, портреты его друзей — Пущина, Кюхельбекера, Дельвига, полные юной восторженности портреты Катеньки Бакуниной, в которую были втайне влюблены лицеисты. Композиции подчёркнуто просты, но каждая из них объединяет «век нынешний и век минувший».

Запомнились слова Ираклия Андронникова, увидевшего эти листы на посмертной выставке работ Нади Рушевой в Центральном доме литераторов в Москве: «То, что это сделала девочка гениальная, становится ясным с первого рисунка. Они не требуют доказательства своей первозданности...»

Надя Рушева ни в чём не подражала поэту, она не стилизует свои рисунки «под Пушкина», как это бывало с опытными художниками, но в них схвачены предельный лаконизм, то чувство соразмерности, которое в нашем представлении неразрывно связаны с образом, поэзией и графикой Пушкина, та лёгкость и стремительная краткость, которая делает рисунки поэта исключительным явлением графического искусства.

...Год назад в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С.Пушкина открылась выставка работ Нади Рушевой. Выставка. на которую москвичи и гости столицы простаивали в очереди по три-четыре часа.

Здесь были представлены работы трёх больших серий — от первых, увлёкших детскую фантазию листов на темы античного искусства, до «Пушкинианы» и композиций на темы романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита».

У Нади было много рисунков на темы литературных произведений. При её таланте «сиюминутной» мобилизации всех жизненных впечатлений, очевидно, нужен только первый импульс, чтобы заставить заговорить белый лист. Необыкновенно легко видела она сложнейшие композиции, рисуя на сюжеты из гомеровских поэм, давая простор детской фантазии в рисунках к сказкам Андерсена. выступая тонким психологом в этюдах к лермонтовскому «Маскараду» и «Маленькому принцу» Сент-Экзюпери. Всё это — ступени к самой зрелой и серьёзной её работе, к «Мастеру и Маргарите», где так причудливо переплетены бытовой план книги, её фантастика и историческая линия. Здесь Надя Рушева в образах живописных воссоздаёт значительное и очень сложное литературное произведение. Тут у неё не было предшественников, и можно только удивляться, до чего легко дышится ей в мире пластических образов-аналогий романа, как уверенно справляется художница со своей необычной задачей, смело усложняя технику рисунка, используя цвет, легко переключаясь из лирического плана книги в гротескный. изящно отделяя границы фантастики от истории.

Подолгу стоишь перед портретом девушки с широко распахнутыми в жизнь глазами-озёрами. Она — словно символ весны. Своей ровесницей сделала Надя Рушева, вступаившая в свою семнадцатую весну героиню Булгакова — тридцатилетнюю Маргариту.

И был на этой выставке ещё один рисунок, о котором забыть невозможно. Девочка в спортивном свитере рисует «по воображению» художницу древней Эллады. И вдруг её создание оживает — так много мыслей и чувств вложено в работу. Надя назвала этот рисунок «Художница». А могла бы назвать «Автопортрет». Как и её героине, Наде Рушевой удалось победить время. Преодолеть непреодолимое. И остаться для живущих девочкой по имени Жизнь.

Рисунки