Я видел раз ее в веселом вихре бала;

Казалось, мне она понравиться желала;
Очей приветливость, движений быстрота,
Природный блеск ланит и груди полнота —
Всё, всё наполнило б мне ум очарованьем,
Когда б совсем иным, бессмысленным желаньем
Я не был угнетен; когда бы предо мной
Не пролетала тень с насмешкою пустой,
Когда б я только мог забыть черты другие,
Лицо бесцветное и взоры ледяные!..

(М.Ю.Лермонтов)

Как говорят источники, первый бал на Руси состоялся на свадьбе Лжедмитрия и Марины Мнишек. Потом о них забыли. Слово "бал" пришло в русский язык из немецкого; в переводе означает мяч. В старину в Германии существовал такой обычай: на Пасху сельские девушки с песнями обходили дома своих подруг, которые за минувший год вышли замуж. Каждой из них дарили по мячику, набитому шерстью или пухом. В ответ молодая женщина обязывалась устроить для всей молодежи деревни угощение и танцы, наняв за свой счет музыкантов. Сколько было в селе молодоженов, столько давалось и мячей, или балов, то есть вечеринок с танцами. В России до конца XVII в. ничего похожего на балы не существовало. Возобновил их Петр I, и с тех пор они стали любимы и почитаемы. Балы-ассамблеи, введенные в России Петром I, представляли собой собрания-балы в домах российской знати. Их стали проводить в Петербурге и Москве еще в 1717 году. Ассамблеи служили не только средством увеселения - "для забавы", но также местом "для рассуждения и разговоров дружеских".

До Петра Великого в нынешнем слое русского общества не существовало почти никаких увеселений. Это общество воспитывалось под неусыпным влиянием византийского аскетизма, не только запрещавшего, но и проклинавшего все лучшие стороны человеческого развития. Аскетизм объявлял свободную науку — ересью, творчество — соблазном, музыку, пение, пляску и т. п. — «хульной потехой» и «богомерзким делом». Духовная проповедь, ставя идеалом жизни суровое монашество, по принципу отрицала всякую мирскую «прелесть», всякие житейские наслаждения и радости, противопоставляя им смирение, пост и молитву как существенное средство для достижения загробного блаженства. Сперва лишь церковь, с амвона, в «учительских грамотах», «памятях» и «посланиях» гремела против «игрищ», песен, плясок и т. п., а потом к ней присоединилась и государственная власть, издавшая ряд запретительных указов относительно всякого рода мирских удовольствий. Понятно, что при таких условиях, при полном разобщении женщин и мужчин, развлечения наших предков были весьма ограничены и не выходили за пределы комнатных забав. Жизнь боярской семьи, втиснутая в узкую рамку, строго подчиненная установленным правилам и порядкам, текла по раз-навсегда указанному руслу, не смея уклоняться в сторону.

Подчиняясь обычаю, аристократ допетровского времени уединял, обыкновенно, жену и дочерей своих в особый терем, окружал их доступною ему роскошью и затем жил как бы отдельно от них, даже редко встречаясь с ними в самом домашнем быту, и мало был знаком с прелестями семейной жизни. Такая отчужденность вносила в его характер и привычки некоторую черствость и грубость и вынуждала его окружать себя, для развлечения, разнообразным людом, наполнявшим барские хоромы, жившим на счет хозяина и составлявшим его постоянный, домашний круг.

Среди этого люда, первое место занимали бедные дворяне, называвшиеся «знакомцами»; они всегда делили досуг и трапезу знатного боярина, шли перед ним, когда он выезжал куда-нибудь и, составляя его охранную стражу, всюду принимались с ним вместе и чествовались, как гости. Второе место занимал шут, являвшийся, так сказать, источником вседневной утехи каждой богатой семьи; на обязанности его лежало возбуждать смех, веселость, и он достигал этой цели или острыми, или пошлыми, но всегда необычайными словами и поступками, причем самый грязный цинизм был здесь не только уместен, но и заслуживал общее одобрение. За шутом следовали бахирь, или сказочник, домрачеи и гусельники. Бахирь рассказывал разные сказки, были и небылицы; домрачеи пели песни, былины, духовные стихи, подыгрывая на струнном инструменте, похожем на гитару и называвшемся домрой; гусельники забавляли слушателей игрой на гуслях. Иногда являлись скоморохи, скитавшиеся, большею частью, артелями и состоявшие из всякого рода «умельцев», музыкантов, «глумотворцев», «шпыней», плясунов и т. п. Несмотря на преследование, скоморохи умели обманывать бдительность властей, и ворота боярских домов радушно растворялись перед ними, так как естественная потребность в увеселениях и развлечениях чувствовалась всеми. Челядь в боярских домах была всегда многочисленная. Дворецкий и конюший считались старшими лицами мужской прислуги, а няня распоряжалась женскою, т. е. разными мамушками, сенными девушками и т. п., и ведала все домовое хозяйство.
 

Обыкновенно день знатного боярина проходил следующим образом: он покидал свой теплый пуховик при первом звуке колокола, в который пономарь, а зачастую какой-нибудь любитель, начинал «клепать» к заутрени, и спешил в церковь. Отстояв там заутреню и раннюю обедню, он возвращался домой, пил сбитень с калачом или приказывал подать себе «взварец» из наливок с клюквою и малиною. Потом облачался в бархатный, или объяренный, кафтан, узкий и длинный, с пуговицами и стоячим воротником, вышитый золотом, жемчугом, даже драгоценными каменьями, опоясывался дорогим кушаком, из-за которого всегда торчал нож или кинжал, надевал длинный «охабень», отделанный жемчугом, набрасывал в непогоду «корзн», род плаща или епанчи, а в морозы соболью шубу, нахлобучивал на голову высокую меховую шапку и отправлялся в сопровождение «знакомцев» на службу или во дворец, или в один из приказов. К одиннадцати часам служебные занятия того времени оканчивались, и боярин приезжал домой, где его уже ожидал обед, заказанный и снаряженный домовою хозяйкою — нянею. Переодевшись в рубаху с косым воротом, вышитым шелками, в широкое исподнее платье из черного плиса или цветного атласа и легкое шелковое полукафтанье без рукавов, заменив меховую шапку на голове скуфейкой, боярин садился обедать. Кроме обычных «знакомцев» и любимого шута, за столом хлебосольного хозяина находили место все случавшиеся при этом посторонние люди. Освященное временем, русское гостеприимство было одинаково для званого и незваного, и боярская спесь не различала в обеденный час знатного от незнатного. Кушанья, разделенные на «статьи», в каждой по несколько перемен, приносились все разом, во множестве, и ставились на стол, хотя бы обедающих было всего двое. Вино подносилось за каждым блюдом. После обеда боярин ложился отдохнуть, и сказочник, присев в ногах господской постели, тихим и мерным голосом начинал свой рассказ. Изрядно отдохнув, боярин выходил в молельню, где слушал вечерню, для чего почти всегда содержался домовый священник, а затем отправлялся в гости или, если оставался дома и не было никого посторонних, забавлялся со своими шутами, читал священное писание, слушал домрачея или гусляра или играл в шахматы и шашки с кем-нибудь из приближенных; иногда уходил к жене и дочерям и там попивал мед, развлекаясь сплетнями мам и рассказами разных странниц и монахинь. При посетителях дом допетровского аристократа, обыкновенно чинный, как монастырь, оживлялся. Сам боярин, с виду недоступный, делался радушным и приветливым хозяином. Тяжеловесные серебряные кубки покидали поставцы и являлись на стол, золоченые ковши двигались неутомимо, старинные меда и заморская романея расходовались усердно. Господские шуты острили и кривлялись к общему удовольствию гостей. Старая безобразная дура, разряженная, как восемнадцатилетняя девушка, неистово вертелась и кричала под аккомпанемент балалайки, гудка или волынки. В одном углу полупьяные любители слушали гуслиста и восторгались до слез; в другом — играли в зернь и, азартно бросая костями, передвигали по столу пригоршнями ефимки... Собрание расходилось иногда очень поздно, около полуночи. Поднимаясь домой, захмелевшие гости, пошатываясь, направлялись к красному углу, молились перед образом, потом кланялись хозяину, лобызали его и выпроваживались им на крыльцо, а почетнейшие — до самых ворот, за которыми, на улице, дрогли кони посетителей и стояли их экипажи: из уважения к знатному хозяину, ни один гость не въезжал на его двор. Обществу, в котором были заглушены всякие умственные и поэтические стремления и инстинкты, у которого были отняты обычные средства веселости, нельзя было удержаться от злоупотребления единственной узаконенной веселостью — питием, и потому пиры кончались нередко безобразными сценами, ссорами и даже кровавыми драками.
Скучно, вяло и однообразно тянулась домашняя жизнь русских людей XVII века, и вдруг могучая рука Петра Великого всколыхнула это застоявшееся болото и круто изменила все обычаи и порядки, прививавшиеся к нему целыми веками.

Указы, коренным образом ломавшие старый быт, непрерывно следовали один за другим. С трудом разбирая их, наши предки приходили в ужас, не верили собственным глазам: высшему классу общества повелевалось брить бороды или ежегодно платить за них сторублевую пеню; предписывалось навсегда сложить в сундуки и предать забвению терлики, ферези, опашни и летники, вместо которых носить: мужскому полу камзолы и шляпы, а женскому — робы и фижмы. Боярские дети должны были становиться в ряды гвардейских полков простыми солдатами или ехать за море учиться у чужеземцев всяким наукам. Боярыни получили свободу выходить из теремов, когда им вздумается. Боярышням, осужденным до того никогда не видать женихов и знакомиться только с мужьями, разрешено смотреть на будущих спутников своей жизни раньше венчания; им дано право выходить замуж по собственной склонности, и даже узаконено, чтобы знакомство жениха с невестой и сватовство происходили за шесть недель до свадьбы. Из боярских домов исчезли бесполезные челядинцы, отправленные по царскому указу для комплектования войск, исчезло и самое название «холоп», которое воспрещено было употреблять.

Настало тяжелое время для боярства. Всюду слышались ропот, стенания, проклятия, но, волей-неволей, приходилось покоряться. Всякое сопротивление, всякое уклонение от исполнения царских указов вызывало лишь новые, более крутые меры.

В 1700 году с целью сблизить оба пола и приучить их к «обществу» Петр Великий начал устраивать общественно-увеселительные собрания и велел приглашать на них «всех знатных людей жен и дочерей, одетых по-немецки, по-французски и по-английски». Но это нововведение прививалось плохо, потому что все старались уклоняться от него под разными предлогами, а государю, находившемуся в постоянных походах и разъездах, было не до собраний и развлечений. Только в 1718 году Петр серьезно и настойчиво потребовал, чтобы русская женщина заняла в обществе то положение, которое она давно занимала в Европе. Был издан «указ об ассамблеях», нанесший окончательный удар по старому семейному быту. Чтобы лучше передать сущность, дух и форму этого замечательного петровского учреждения и памятника нравов тогдашнего времени, мы приведем здесь в подлиннике устав об ассамблеях, ясный и короткий.

«Ассамблея — слово французское, которое на русском языке одним словом выразить невозможно, обстоятельно сказать, вольное, в котором доме собрание или съезд делается, не только для забавы, но и для дела; ибо тут может друг друга видеть и о всякой нужде переговорить, также слышать, что где делается, при том же и забава. А каким образом оные ассамблеи отправлять определяется ниже сего пунктом, покамест в обычай не войдет.

В котором доме ассамблея имеет быть, то надлежит письмом, или иным знаком, объявить людям, куда вольно всякому придти, как мужскому, так и женскому.

Ранее пяти или четырех не начинается, а далее десяти пополудни не продолжается.

Хозяин не повинен гостей ни встречать, ни провожать, ни подчивать и не точию вышеописанное не повинен чинить, но хотя и дома не случится оного, нет ничего; но только повинен несколько покоев очистить, столы, свечи, питье, употребляемое в жажду кто просит, игры, на столах употребляемые.

Часы не определяются, в котором быть, но кто в котором хочет, лишь бы не ранее и не позже положенного времени; также тут быть сколько кто похочет и отъезжать волен, когда хочет.

Во время бытия в ассамблее вольно сидеть, ходить, играть, и в том никто другому прешкодить или унимать; также церемонии делать вставанием, провожанием и прочим, отнюдь да не дерзает под штрафом, но только при приезде и отъезде почтить поклоном должно.

Определяется, каким чинам на оные ассамблеи ходить, а именно: с высших чинов до обер-офицеров и дворян, также знатным купцам и начальным мастеровым людям, то же знатным приказным; то ж, разумеется, и о женском поле, их жен и дочерей.

Лакеям или служителям в те апартаменты не входить, но быть в сенях, или где хозяин определит».
 

Ассамблеи распределялись между чиновными лицами без соблюдения какой-либо очереди. Сам государь назначал, в чьем доме должна была быть ассамблея, а затем дальнейшее их назначение зависело: в Петербурге — от обер-полицеймейстера, в Москве — от коменданта. Прежде, чем гости расходились с одной ассамблеи, им объявлялось, где будет следующая. На основании указа, у кого бы ни происходила ассамблея, хотя бы у самого царя, вход в нее был доступен каждому прилично одетому человеку.

Азартные игры на ассамблеях не допускались: в одной из комнат ставились только столы для шахмат и шашек и приготовлялись — табак, трубки и лучинки для их закуривания. Главным увеселением на этих собраниях полагались танцы, посредством которых должны были сближаться между собою молодые люди и девицы. Первое время отцы и матери смотрели на танцы как на явный соблазн для своих дочерей, а мужья ревновали своих жен к кавалерам и, едва сдерживаясь, бросали на них грозные взгляды. Но и помимо этого дамы и кавалеры дичились друг друга, не завязывали между собою разговор и после каждого танца расходились в разные стороны. По словам одного современника, на ассамблеях «все сидели, как немые, и смотрели друг на друга». Предвидя все это, Петр посещал почти каждую ассамблею, зорко следил за всем, что здесь происходило, лично одушевлял унылое общество и иногда сам распоряжался танцами. И в этом случае, как во всем, государь проявлял свою обычную энергию. Принявшись распоряжаться танцами, он начинал с того, что ставил в ряды танцующих самых дряхлых стариков и сам становился в первой паре. Таким образом составлялся танец в несколько пар. Все танцующие кавалеры обязаны были в точности выделывать ногами то же самое, что выделывал государь, а между тем он был в танцах большим мастером и затейником. Очевидец (Берхгольц) рассказывает, что царь выделывал такие «каприоли», которые составили бы честь лучшим европейским балетмейстерам того времени. Старые и дряхлые танцоры старались подражать государю, кое-как дрыгали ногами, с трудом передвигая их; они путались, задыхались, сопели, кряхтели, пот лил с них градом, а неутомимый Петр прискакивал и вертелся перед ними без устали. Наконец некоторые не выдержали и упали. Царь велел им выпить в наказание по большому кубку вина, а сам принялся танцевать с молодыми и танцевал на славу изобретенный им самим весьма трудный и замысловатый «цепной» танец (Kettentanz, как называет его Берхгольц). Петр ввел также «танец с поцелуями», в котором дамы целовали кавалеров в губы, тогда, как обыкновенно кавалер, окончив танец, обязан был лишь отдавать почтительный поклон даме и целовать у нее руку. Впрочем, царь не всегда был так любезен и весел. Тот же Берхгольц рассказывает, что однажды Петр приехал на ассамблею к князю Меншикову в самом скверном расположении духа. Вместо того чтобы танцевать, он начал ходить по комнате взад и вперед и так сильно тряс головою и подергивал плечами, что нагонял на присутствовавших страх и трепет, поэтому все были очень довольны, когда он в десять часов уехал, ни с кем не простясь.

Екатерина так же, как и Петр, танцевала очень ловко и проворно. Они успевали сделать три круга, тогда как остальные не успевали окончить еще первый. Но Екатерина танцевала старательно только с государем, который, подобно ей, выделывал тогда каждое па. С другими же кавалерами она танцевала небрежно, не подпрыгивала, не вертелась, а ходила обыкновенным шагом.

Само собою разумеется, что являвшиеся в первое время на ассамблеи наши боярыни и боярышни были смешны и неуклюжи. Затянутые в крепкие корсеты, с огромными фижмами, в башмаках на высоких (в полтора вершка) каблуках, c пышно расчесанною и большею частью напудренной прическою, с длинными «шлепами», или шлейфами, они не умели не только легко и грациозно вертеться в танцах, но даже не знали, как им стать и сесть. Кавалеры были также под стать дамам, и их, при чрезвычайной неловкости, крайне стесняла одежда: шитые кафтаны с твердыми, как железные листы, фалдами, узкие панталоны, плотно натянутые чулки с подвязками, тяжелые башмаки, висевшие у бока шпаги, перчатки и так называвшиеся «аллонжеловые» (allongés) парики с длинными, завитыми в букли, волосами. Но мало-помалу все привыкли к новым костюмам, женщины, выпущенные на свободу, почувствовали силу красоты, в них пробудилось тщеславие и желание обращать на себя внимание, они сделались смелы и развязны, пленные шведы получали свободный доступ в старые бoяpскиe дома и зарабатывали хорошие деньги, научая боярышень заморским манерам и модным танцам. Скоро петровские ассамблеи уже не требовали понудительных мер, и бывшие теремные затворницы и прежние боярские сынки отплясывали столь усердно, что удивляли своей неутомимостью и ловкостью даже иностранцев.

На ассамблеях танцы делились на церемониальные и английские. К первым принадлежали польский (полонез) и менуэт, ко вторым «англез», «аллеманд», английский контрданс и другие. Мы опишем некоторые из этих танцев, так как они уже отошли в предание и теперь никому не известны.
 

Менуэт отличался мерностью и церемонностью движений: танцоры двигались мелкими, размеренными па, стараясь придать своим фигурам изящные позы, причем дамы, грациозно опустив руки, слегка приподымали пальцами полы своих юбок. Менуэт складывался из четырех хореографических движений. Первое состояло из двух коротких полушагов правой и левой ноги. Во втором движении танцор делал pointe правой ногой, приподнимаясь на носках. Медленным опусканием пятки правой ноги он переходил в третье движение, причем правая нога плавно сгибалась; затем повторялся полушаг, и скользящим движением вперед левой ноги, составлявшим четвертый ритм, танец завершался. Далее следовало повторение тех же движений, как это, впрочем, делается почти во всех танцах. Таким образом, менуэт состоял, преимущественно, из приседаний. Танцевали его парами, каждая порознь, под монотонные и бедные мелодией звуки менуэтной музыки.

Англез состоял всегда из двух темпов и отличался живостью и картинностью движений, давая женщине возможность выказать свою грацию. Он танцевался так же парами и представлял собою, по идее, пантомиму ухаживанья. Танцорка делала движения такого рода, как будто она убегает и уклоняется от ухаживанья кавалера, ее преследующего: то вдруг, точно поддразнивая его и кокетничая, останавливается в обольстительной позе и едва он к ней приближается, мгновенно оборачивается в сторону и скользит по полу. Одной из разновидностей англеза явился впоследствии экосез.

Алеман начинался собственно гросфатером. Дамы становились по одну сторону, кавалеры — по другую. Музыканты играли нечто вроде монотонного марша, и в продолжение этой музыки кавалеры и дамы первой пары делали реверансы своим соседям и друг другу, потом брались за руки, делали круг влево и становились на свое место. После первой пары делали то же самое, одна за другой, следующие пары. Когда туры оканчивались, музыка начинала играть веселый мотив, а алеманд переходил в оживленный танец. Танцующие пары связывали себя носовыми платками, и каждый из танцевавших, попеременно идя впереди, должен был выдумывать новые фигуры. Иногда танцующие, имея во главе музыканта, переходили из одной комнаты в другую и обходили таким образом весь дом.

По окончании ассамблей, у богатых людей подавался ужин, причем дамы обязательно сидели вперемежку с кавалерами, а у людей менее достаточных предлагалась холодная закуска.

Музыка на ассамблеях была сперва духовая: трубы, фаготы, гобои и литавры; но в 1721 году герцог Голштинский привез с собою небольшой струнный оркестр, понравившийся до такой степени, что его наперебой каждый вечер приглашали куда-нибудь.

Конечно, ассамблеи времен Петра, не отличались утонченностью обстановки. В первую пору все делалось просто: в той комнате, где обедали и ужинали, слуги, убрав столы, подметали пол вениками, раскрывали зимою окна, чтобы проветрить помещение, пропитанное запахом кушанья и прокопченное кнастером, и затем в той же самой комнате разодетые кавалеры и дамы принимались за танцы. Это происходило от тесноты тогдашних петербургских домов, почему во время собраний, большею частью, не было общего для всех ужина, а гости делились на две группы: когда одна ужинала, другая танцевала. Кроме того, петровские ассамблеи отличались попойками, и спаивание не только мужчин, но и дам было явлением обыкновенным. Тем не менее ассамблеи в какие-нибудь три-четыре года после их принудительного учреждения до такой степени привились в преобразованном русском обществе, что сделались для него потребностью, и еще через несколько лет превратились в такие балы, которые по их приличию и чопорности мало чем уступали изящным версальским собраниям.

Дети в балах начинала участвовать с 13-16 летнего возраста. "Там будет бал, там детский праздник" – писал Пушкин в романе "Евгений Онегин". Дамами на детском балу были 13-16-летние барышни, приезжавшие в сопровождении матерей. Возраст кавалеров мог быть самым разнообразным. Детские праздники начинались и оканчивались раньше балов для взрослых.
С. Л. Пушкин, отец поэта, часто устраивал в своем доме танцевальные вечера для детей, на которые съезжались все знакомые. В 1805-1811 гг. Пушкин посещал такие танцевальные вечера у кн. Трубецких и Бутурлиных. По четвергам он со своей сестрой Ольгой и матерью Надеждой Осиповной посещал балы у Йогеля, о которых упоминается даже в "Войне и мире" Л.Н.Толстого. Для молодого поколения бал - это место, где, по словам Вяземского, "...мы учились любезничать, влюбляться, пользоваться правами и вместе с тем покоряться обязанностям общежития. Тут учились мы и чинопочитанию и почитанию старости".

Начиная с петровской эпохи во всех государственных высших и средних учебных заведениях, высших школах, иностранных пансионах танец стал обязательным предметом. Его изучали в царском лицее и в скромных ремесленных и коммерческих училищах. В России не только прекрасно знали все новейшие и старинные бальные танцы, но умели исполнять их в благородной манере. Иностранные специалисты - владельцы частных танцевальных классов - невольно перенимали русскую манеру обучения.

Балы проходили в огромных и великолепных залах, окруженных с трех сторон колоннами Зал освещался множеством восковых свечей в хрустальных люстрах и медных стенных подсвечниках В середине зала непрерывно танцевали, а на возвышенных площадках по двум сторонам залы у стены стояло множество раскрытых ломберных столов, на которых лежали колоды нераспечатанных карт Здесь играли, сплетничали и философствовали. Бал для дворян был местом отдыха и общения.

Незыблем был распорядок бала и даже существовал специальный бальный этикет (как и язык веера и язык цветов). Гости начинали съезжаться после шести или девяти вечера, некоторые приезжали к десяти или к полуночи. Полонез, которым открывался бал, вошел в моду при Екатерине II. Длился он 30 минут. Все присутствующие должны были принять в нем участие. Его можно было назвать торжественным шествием, во время которого дамы встречали кавалеров. Иностранцы называли этот танец «ходячий разговор». Было очень постыдным на балу потерять такт.

Вторым танцем был вальс...а за ним шли другие танцы, в частности, танцевали венгерку, краковяк, падепатинер, падеспань, падекатр... кульминацией бала была мазурка, и завершал балы котильон. Кавалеры на балах заранее записывались, приглашая дам на разные танцы. После мазурки кавалер вел даму к столу на ужин, где можно было пообщаться и даже признаться в любви. Ужинали все в боковых гостиных, за небольшими столиками. За каждым столиком гости собирались своей компанией. Кроме того, на балах всегда был открыт буфет с разными яствами, шампанским и прочими горячительными и прохладительными напитками. Ужин заканчивался в 11-м часу, после чего играли русскую и гости пускались в пляс. Когда хозяин давал знать, то музыка прекращалась, и все разъезжались по домам. Хозяин целовал ручки дам и прощался до... следующего бала...
 

Наиболее веселыми и непринужденными бывали обычно балы семейные. Их приурочивали к семейным праздникам, приглашали родню и близких знакомых - как правило несколько десятков человек.
Выделяли в бальной семье также маскарады , благотворительные балы, на которые продавали билеты, а в залах устраивали благотворительную торговлю. Для этого строили небольшие, нарядно украшенные павильончики и палатки, в которых дамы-добровольцы продавали фрукты, цветы, сласти и разные безделушки. Фиксированных цен не было; каждый платил столько, сколько мог или хотел. Все вырученные от бала средства шли в пользу какого-нибудь детского приюта и на другие благотворительные цели.

Были, наконец, еще сельские праздники, дававшиеся летом на дачах и в загородных имениях. Они включали кроме бала концерты роговой музыки , фейерверки и т.п. Танцевали здесь зачастую прямо под открытым небом на лужайках или в огромных палатках, поставленных среди деревьев парка. Особую популярность завоевали маскарады.

Упадок бальной культуры к концу XIX века и почти полное забвение в XX веке связано с тенденцией постепенного "упрощения", ухода от правил и все большего превращения бала в танцевальный вечер, а то и просто в оргию. К XX веку они сходят со сцены и... пытаются возродиться сейчас.

Вот и окончен бал...погасли свечи...
И на полу остатки конфети...
Унёс с собой полжизни этот вечер,
Оставив лишь короткое "Прости..."
Устало собирая шлейфом блёстки,
Последний раз по залу я пройдусь...
Всё получилось мимолётно...просто...
Только я всё ещё боюсь,
Что возвратится ночь та отраженьем
Зеркального синонима судьбы...
И снова ты с тем самым выраженьем
Шептать мне будешь ложно о любви...
И что тогда? Где прятаться от боли?
Как удержать желаемое "да"?
Я за любовь плачу сегодня кровью,
Чтоб успокоить сердце навсегда!

источник- http://midnight.nnm.ru/pervye_baly_v_rossii

"Война и мир". Первый бал Наташи Ростовой.

• Придворные танцы до XIX века.
  Средневековые танцы (аллеманды, контрадансы, паваны, бранли и т.п.), составляют сейчас основу подавляющего большинства балов. Многие из них восстановлены лишь условно; какие-то и вовсе просто стилизованы под танцы со схожим названием с разной степенью достоверности. Большинство танцев этой эпохи достаточно просты. Нередко достаточно лишь освоить несколько простых движений и слушать музыку...

• Аллеманды.
  Аллеманда - старинный танец немецкого происхождения, один из основных видов придворного танца. Как бытовой и придворный танец аллеманда появилась в Англии, Франции и Нидерландах в середине XVI в.

• Контрдансы.
  Контрданс - старинный английский танец. Впервые упоминается в литературе в 1579. Возможно участие в контрдансе любого количества пар, образующих круг (round) или две противоположные линии (longways) танцующих.

• Бранли.
  Бранль - старинный французский танец, вначале народный, позже бальный. Был распространен во многих европейских странах под различными названиями (бран, брандо, браул).

• Танцы преимущественно XIX века.
  Галантный век - это эпоха шикарных балов и развития парного бального танца. Здесь главенствуют вальсы, польки и мазурки; танцы красивые и быстрые, хотя и далеко не столь простые.

• Вальсы.
  Один из самых распространенных и популярных танцев последних веков. Претерпел множество изменений, характеров и отношений общества; он подчас является самим символом парного танца. Существует невероятное множество типов и видов вальса.

• Полонезы и Гранд Марши.
  Полонезы и гранд марши - степенные танцы-шествия, открывавшие балы или отдельные их части. Будучи популярны в XIX веке, они могли быть как просто представлением пар (гранд марш), так и самостоятельным танцем.

• Мазурка и полька-мазурка.
  Мазурка - польский изначально народный, затем бальный танец. В XVII в. мазурка вошла в цикл польских крестьянских танцев (так называемый "сельский бал"). В XIX в. мазурка получила распространение как бальный танец в других странах Европы. Зачастую мазурка являлась основой для бальных танцевальных игр.

• Полька и Краковяк.
  Полька - один из наиболее популярных чешских национальных танцев. Другое название польки - нимра, мадера. Быстрая, веселая и свободная, она вместе с вальсом и мазуркой составляет основу популярных бальных танцев XIX века.

• Галантные танцы начала века.
  Танцы грации и изящества. Менуэт - известнейший в свое время танец, появившийся при дворе около XVI в., умеренного темпа и трехчастного размера. Мог быть различным, но сейчас более всего распространено представление о нем, как о торжественном, степенном, грациозном и галантнейшем танце, являющимся чуть ли не жемчужиной бала. Гавот - некогда старинный французский народный танец, позднее - последование нескольких двойных бранлей, а также заключительную часть некоторых сюит бранлей. В XVII в. гавот стал придворным танцем, приобрел грациозный и жеманный характер. Современные представления о нем разделились: существуют вариации народных танцев бранлевого типа, но также и вариации степенного придворного танца, по манере исполнения близкого к менуэту.

• Групповые танцы: Контрадансы и Кадриль.
  Танцы, подчас веселые и не слишком степенные, исполняющиеся группами по три-четыре пары. Контраданс - старинный английский (по некоторым версиям - французский) танец фольклорного типа. В контрдансе танцующие образуют две линии, лицом друг к другу – мужскую и женскую; используются самые разнообразные движения, часто из других танцев. Кадриль - французский танец, возникший в конце XVIII в. и весьма популярный до конца XIX в. Исполняется двумя или четырьмя парами, расположенными по четырехугольнику (quadrille), друг против друга.

• Разнохарактерные танцы.
  В конце XIX века и в XX веке появились различные, подчас весьма популярные, вариации танцев смешанного типа. Все это танцы фиксированной композиции или хотя бы фиксированного количества тактов, их музыка состоит из нескольких различных по характеру частей. Кроме того известно немало танцев с меняющимся ритмом, или просто оригинальные по своему исполнению.
   

• Прочие бальные танцы.
  Разумеется, вышеперечисленное - это еще далеко не все. Девятнадцатый век полнился многочисленными и разнообразнейшими танцами на любой вкус. Большинство из них имеют народные корни и стали национальными танцами разных стран. Иные же выросли из постановок танцмейстеров и завоевывали популярность своей особой изящностью, галантностью либо забавностью.
   

• Танцы со сменой партнеров.
  Во все времена особой популярностью пользовались танцы, в которых пары образовывали непрерывное кольцо, при том постоянно меняясь в своем составе. Где-то почти торжественные, где-то откровенно игривые, они позволяли дамам и кавалерам танцевать в общем кругу, поочередно сходясь в случайных парах.

• Котильон и игры.
  Котильон - бальный конкурс-танец французского происхождения, близок контрдансу. Известен с XVIII в., получил распространение в середине XIX в., в том числе - в России. Музыкальной основой служили популярные танцы

источник-  http://projects.goldenforests.ru/dances/descriptions/index.html

Программа бала начала ХХ века Российская империя.