"Оранжевое солнце, оранжевое небо, оранжевая мама, оранжевый верблюд..." -- мало кто знает, что слова этой некогда популярной песенки написал писатель Аркадий Арканов (вместе с Григорием Гориным). У каждого человека есть своя цветовая гамма -- АМ очень теплого оранжевого цвета, очень солнечного. Не зря же он так любит подсолнухи, не семечек ради, а красоты для...

Ему исполнилось -- страшно подумать -- 70 лет, но, глядя на его строгое и такое молодое лицо, в это сроду не поверишь. Я точно знаю, что пластических операций, модных нынче в столичной тусовке, он не делал. Просто с возрастом он получил то лицо, которое заслужил, -- прекрасное лицо великолепного писателя и чудесного человека, что весьма редко сочетается. Я всегда боюсь разочарования -- не прикасайтесь к идолам, ибо на пальцах может остаться позолота. Идол оказался живым и теплым человеком. Могу об этом говорить, потому что имею счастье быть достаточно давно знакомой с этим удивительным явлением нашей культуры и просто с человеком.

Я так и не научилась называть его Аркашей, как называют его все и как он велел мне себя называть. Дело не в разнице возраста, в общении с АМ эта грань стирается мгновенно. Он же молод потрясающе! Пока мы смирненько спускаемся в лифте, он сбегает с лестницы, обогнав хрюкающую технику. Ему не нужен ни молодежный сленг, ни крутые новомодные одежки -- ощущение молодости исходит изнутри, не натужно, а очень органично. Ну просто "перепутана" дата рождения! Лет 30-40 добавлено "по ошибке"...

Кто-то захочет меня упрекнуть: "Экий он идеальный? Что ж, и недостатков нет?" Есть. Но эта такая мелочь рядом с достоинствами!

Для меня АМ -- одна из человеческих ценностей, не тронутая временем, воплощение таланта, порядочности и благородства. Всего того, что нынче немодно и утрачивается ежесекундно. Обожаю его за брезгливую отстраненность от политики, за то, что не прогибается ни перед какой властью, не скачет в предвыборных камарильях, не унижается перед олигархами. Он считает, что сатирик всегда должен быть в оппозиции к власти и при любых обстоятельствах оставаться самим собой. Что ж, писателю видней. И ему это удается. Оно сказывается -- власть его не замечает демонстративно. Помните стишок: "Нам нужны Салтыковы-Щедрины и такие Гоголи, чтобы нас не трогали"? Вот и ордена кому только не цепляют, только не строптивому Арканову. Думаю, их отсутствие компенсируется стойкой и преданной любовью его читателей. Хотя и понимаю -- из любви шубы не сошьешь, а за тиражи книг дивиденды срывают хитренькие дельцы -- книгоиздатели. Знакомо!

 

Аркадий Арканов - Мода

 

 

 

 

Город первого класса

 

-- Ничего не узнаю, город так изменился... -- как-то обескураженно и даже с некоторым удивлением говорил он. Его потрясающая память (он помнит все нужные номера телефонов и даже записной книжки не соберется завести!) сохранила образ тихого, глухоманного, деревянного городка, куда они были эвакуированы вместе с мамой и младшим братом в начале Великой Отечественной войны. В Красноярске в 1941 году он пошел в школу. Как жилось ему тогда? Да как всем: и голодновато, и холодновато. Запомнил, что им, эвакуированным с одним чемоданчиком, новые соседи, не богатые сами, помогли одеть ребятишек в сибирскую зиму -- подшитые валенки, латаные, но теплые тулупчики. Так что не замерзли москвичи. Отец в течение всей войны продолжал работать в Москве, куда они и возвратились в апреле 1943 года. И особую нежность и благодарность сибирякам АМ сохранил через столько лет. Может, поэтому и к нам отнесся так сердечно. С мужем моим Мишей Успенским он подружился еще в Москве, как-то пересеклись их дороги. И тут он прилетает в Красноярск. Так хотелось встретить его особенно, а бюджет у нас тогда семейный был не просто скромный, весьма скудный. Я рванула на наш огород, нарвала клубники и накопала свежей картошки, махонькой еще такой, до смеха. Замотала кастрюльку в полотенце, чтоб не остыла, и мы явились в гости в гостиницу к АМ. С такими вот "подарками"! Я не очень робкий человек, но перед ним элементарно терялась и жутко стеснялась своей дешевенькой одежки. Минут через десять я уже не думала об этом, мне показалось, что знакомы мы вечность. И как я была счастлива, что мне не пришлось в нем разочаровываться. И даже 20 лет спустя он остался прежним.

 

Семья

 

Семья у него складывалась не однажды. АМ со своей первой женой, певицей Майей Кристалинской ("Опустела без тебя земля"), прожил недолго. Я никогда не осмеливалась выспрашивать, почему. Так сложилась судьба. У него двое детей -- два сына от разных браков. Василию 36 лет, он закончил

факультет журналистики МГУ и факультет телерадиожурналистики в университете Нью-Йорка. Сейчас он собкор НТВ в Америке. Он не такой красивый, как АМ, но некую ироническую отстраненность у отца взял. Честно -- мне он не кажется очень талантливым, но папа им гордится.

-- Он замечательно пишет, не думаю, что он надолго задержится в журналистике.

Второй сын в двухлетнем возрасте был увезен своей мамой в Париж. Они общаются, но не часто, сыну 25 лет, он говорит по-русски. Хочет вплотную заняться политическим пиаром.

Брат уже много лет живет в Бостоне, очень хороший врач. Мама несколько лет назад уехала в Америку -- в Бостоне лучше экология и медицина. Два года назад умерла в возрасте, до коего мы не доживем.

Я думаю, у АМ была куча романов, кой-какие я вычислила, но он же не скользкий Кончаловский, чтобы трепаться о своих женщинах. Никогда! Ни о ком! Ни одного дурного слова! Молчит как партизан. Даже в состоянии подпития. Кстати, в любом состоянии он остается очарователен и приятен, даже водка не меняет его доброжелательного характера.

-- Спиртное люблю, но от него не завишу. Такова особенность организма. Один мой хороший друг, видя, как я много пью и не пьянею, резонно отметил: "Тебе бы разведчиком быть!"

Не, мне лично он в писательском амплуа больше симпатичен! А книгу "От лампочки до Ильича", я считаю, надо иметь в каждом доме и детей учить истории по ней -- просто гениальная!

 

 

Аркадий Арканов и Левон Оганезов - Песня, посвящённая Михаилу Евдокимову

 

 

 

 

Еврейский вопрос

 

Почему в юмористическом жанре так много евреев?

Да, действительно, объективно в жанре юмора их больше -- не только в России, но и в других странах. Может быть, евреи более ироничны к себе, чем представители других национальностей?.. И если шутят над ними, они не обижаются. Но в целом, конечно, это необъяснимое явление.

Отец и мать АМ говорили на разговорном идиш, когда хотели, чтобы они с братом их не поняли. Они с Гориным поменяли фамилии в 1966 году. Это был способ выживания. Так как фамилия Штейнбок вызывала массу вопросов, Аркадию намекнули, что неплохо бы сменить еврейскую фамилию на русскую. С тех пор он стал Аркановым не только на сцене, но и по паспорту. Но слава богу, жестокая сторона бытового антисемитизма обошла его стороной. Сверстники его любили. Разумеется, особенно женщины. Никаких еврейских обычаев АМ не соблюдает -- он человек русской культуры и в субботу может вкалывать. Кой-какие еврейские блюда умела готовить его мама, но делала это редко, жили они достаточно бедно. От жен подобных кулинарных изысков он не требовал, потому что к еде равнодушен и ест чуточку.

 

Смех - процедура лечебная

 

-- Я не считаю, что юмор -- это работа. Никогда не считал его профессией. Юмор -- это нечто иное,

способ своего восприятия жизни. Еще один дополнительный орган чувств человека, степень его интеллекта. А раз это человеческое качество, и эксплуатировать его и делать из него профессию -- дело неблагодарное. Надо расходовать очень бережно, аккуратно. Смех -- в какой-то степени процедура лечебная. Это некий выход отрицательной энергии. Даже самый злой человек, если его заставить улыбнуться, подобреет.

-- А у нас было когда-нибудь, когда сатирику жилось легко?

-- Не было, да и быть не могло. Ему и должно быть всегда тяжело. Важно при этом, что сатира не должна превалировать. Если не будет позитивного начала, страна превратится в сумасшедший дом: все смеются, хохочут, указывают друг другу пальцами на недостатки. И никто ничем не занимается. Увы, сегодня мы зачастую оказываемся в подобной ситуации, когда наш дом -- дурдом. В советский период был перекос в другую сторону: сатира подавлялась патетикой.

 

Моноложство

 

-- Я начал с жанра эстрады -- пародий, монологов, скетчей, рассказов. Сейчас у меня складывается впечатление, что остались одни монологи. Ни диалогов, ни рассказов не осталось совсем -- сплошное моноложество. А сейчас юмор как таковой не входит в систему шоу-бизнеса. Для меня эстрада стала своеобразным учебным полигоном, но меня тянуло в слово напечатанное.

-- Раньше концерты известных юмористов проходили с аншлагом. Сейчас народ уже не ломится на их выступления. Жанр эстрадной сатиры умирает?

-- Жанр, конечно, не умирает, но он находится в сильной зависимости от потребительского рынка. Большинство людей сегодня предпочитает убогий, "нижепоясный" юмор. В музыке это называется "попса". Чего не выношу, так это пофигизма. Когда ради красного словца не жалеют мать-отца -- это цинизм. Никакого табу для меня нет, есть понятие такта и бестактности. Я, например, совсем не против пародий на наших политиков, но когда, пародируя, делают акцентна врожденное пятно на голове, то иначе, чем глупостью и хамством, это не назовешь. К сожалению, часто наши сатирики-юмористы бывают и безвкусны, и бестактны. А уж если вспоминать артистов разговорного жанра... Печально, что наш юмор стал бессмысленным и легким, как в США. Это может кончиться плачевно, народ перестанет думать. Надеюсь, что это временное явление. Я, например, сейчас не вписываюсь в понятия эстрадно-юмористического жанра -- в его массовом виде. Но я и не хочу вписываться. Не хочу говорить нецензурных слов, но мне неловко вписываться в этот жанр.

 

Вне региновых изделий

 

Как-то он назвал "Аншлаг" фабрикой региновых изделий. Горько, но это действо востребовано. Остановите первых 100 случайных прохожих на улице, и 75 из них скажут, что это -- супер. И только 25 плюнут.

-- По своему уровню, вкусу, структуре "Аншлаг" мне неинтересен. Я не собираюсь его унижать -- подумаешь, барахло на постном масле! -- и как-то с ним конкурировать. Кому нравится, пусть смотрит, но я с аншлаговцами дел иметь не хочу, хотя бы потому, что любая коллективная работа, на мой взгляд, обезличивает человека.

Знаю многих, кому не нравится Петросян. Я тоже не являюсь его поклонником. И если на концерт Петросяна придет 5 тысяч человек, а на мой 700 -- это будут мои семьсот, мне этого достаточно. Зрителей Петросяна там не будет. Моя публика ждет от меня светлой лирики и некоторой грусти. Бульдогу никогда не придет в голову завидовать болонке, потому что она такая, видите ли, изящная, вся в бантиках и ее любят и ласкают. Каждый живет в своей породе. На любом сборном концерте я никогда не изменю своему понятию тонкости, изящества, своему отношению к жизни, самому себе. Зрители, заплатившие за такой концерт, не хотят думать и философствовать, за свои деньги они желают получить удовольствие. В этом случае юмор часто опускается ниже и ниже. Дальше, как говорится, мрак, чума, туши фонарь. Сегодня актуально снять на сцене штаны и повернуться к залу голым задом. Публику это возбуждает.

 

АМ + ТВ

 

-- Вы нередко участвуете в качестве известного гостя в телевизионных программах. У многих может сложиться впечатление, что вы завалены деньгами.

-- Ничего подобного, к сожалению, -- при том, что съемка может продолжаться 4-5 часов. Гонорар за участие, насколько я знаю, действительно предусмотрен. Но, по мнению заказчика, я должен радоваться, что меня вообще пригласили, и я в очередной раз засветился. Подобной порочной практики нет ни в одной стране мира.

-- И за программу "Белый попугай", которую вы ведете?

-- Я ее очень люблю. Сейчас, когда нет двух прежних ведущих, изменилась стилистика, но передача осталась. Сотрудничество с Ren-TV приносит мне какие-то небольшие деньги, и я не собираюсь от него отказываться.

 

 

ОТ СМЕШНОГО ДО ВЕЛИКОГО. АРКАДИЙ АРКАНОВ

 

 

 

 

Музыка его души

 

Одно время Аллегрова исполняла некий хит "Бабушка по имени Хочу". Честно говоря, я ужаснулась, узнав, что написал его АМ. Его попросил композитор Крутой написать для Пугачевой. Но та от слова "бабушка" открестилась, а Аллегрова взяла. Возможно, в песне была заложена ирония, характерная для аркановских текстов, но у певицы это все исчезло под толстым-толстым слоем непроходимой пошлости, и слушать сие творение было невыносимо -- кабацкий хрип туповатого текста. Или я слишком много требую? А жить-то надо! На книжные гонорары сильно не разживешься. Он не считает себя профессионалом. Но любит этим заниматься в охотку.

А вот его клип "Гондурас в огне" я без смеха смотреть не могу, и даже толстая Лолита там на месте. Вдвоем с Левоном Оганезовым они исполняют песенки, изобилующие аллюзиями с излюбленной Аркановым русской литературой. Обожаю горестную историю Ани Карениной, с "надрывом"...

-- Я никогда себя не считал певцом, не считаю и не буду. Мои песни все иронические, я их даже не пою, а скорее напеваю. И это многим нравится. А раз это многим нравится, то я это делаю с удовольствием. У меня нет певческого голоса. Но у меня такой тембр, который очень часто узнают. Сложить стих, сложить песню -- мне это иногда удается, но я никогда не считал это занятие поэзией. Поэзия -- это особое состояние души, особое дарование.

Есть желание записать компакт-диск, в котором бы прозвучали песни -- бывшие шлягеры ХХ века, которые мы пели, которые забыты сейчас, но не утратили своей прелести. И эти хиты должны быть как западными, так и российскими. Что касается западного, я хочу сделать собственный перевод песен и исполнить их на русском языке. Компакт-диск будет называться "Хорошая музыка для хороших людей". Если это мне удастся, я буду очень рад.

 

Система в хаосе

 

Как-то одна журналистка попросила у него фотографии, а он легко ответил, что не собирает их. Большинство знаменитых людей к своему изображению относятся чрезвычайно трепетно.

-- Только не я. У меня нет ощущения, что это может быть кому-нибудь интересно. Может быть, потому, что я достаточно спокойно отношусь к своему пребыванию на этой земле, понимая, что все это кратковременно и быстропреходяще. А мне лишний раз смотреть на те места, где я был, ничего, кроме печали оттого, что сейчас там меня нет, не приносит. Знаете, я всегда считал делом скучным и неинтересным показывать альбомы семейных фотографий или тех мест, где ты когда-то бывал. Я не веду дневников, ничего не записываю, даже идеи, которые возникают, остаются у меня в голове, потому что как только я записываю их на бумагу, ничего хорошего из этого не получается. А если идея долго сидит в голове, то рано или поздно ее можно реализовать. Как правило, она получается живая. Телефоны я тоже все помню наизусть. Не люблю и не умею пользоваться визитными карточками. Дома их полно, а с собой никогда нет. У меня огромная фонотека джаза, классической музыки, и она тоже вне системы. Мой друг Алексей Козлов говорил: "Давай я в течение двух дней сделаю тебе каталог". Но я не соглашаюсь. У меня на столе полный бардак, в котором никто не разберется, кроме меня. Но не дай бог что-то переложить, тогда я потеряю все, всю систему в этой бессистемности, в этом хаосе.

 

Останавливающий время

 

-- Мне кажется, что по-настоящему я живу только в тот момент, когда отправляюсь в путешествие. Даже в такую даль, как Австралия, лечу с удовольствием, потому что в путешествиях время замедляется. Для тех, кто остается, оно неумолимо продолжает идти, а для меня, пока я перемещаюсь в пространстве, оно как бы перестает течь. Я за это время не изменился, а они -- постарели. В сущности, мои путешествия -- это попытка остановить время.

За последние 15 лет, став абсолютно "выездным", он побывал в десятках стран. Появилось ли на земле место, которое ему особенно нравится?

-- Я обожаю Нью-Йорк. Он относится к категории городов, которые иногда снятся. Нью-Йорк, с моей точки зрения, -- живое существо, и я знаю, что многие люди его не выносят. Им там страшно, они там теряются. И определенно знаю, что если человек живет в Нью-Йорке, не любя его, то город ему отомстит: он жесток по отношению к тем, кто его не любит. А я вот, попав в этот город, сразу стал его пленником. Я там был раз тридцать. Но все-таки -- как в моей песенке: "А я, тупица, скучаю по Москве"...

 

Главное дело

 

Когда в 1978 году по радио "Свобода" передали его рассказы из "МетрОполя" -- друзья не знали, поздравлять его или сочувствовать.

-- Конечно, участие в "МетрОполе" было счастливым везением. Благодаря ему в Париже был опубликован сборник моих новелл на французском языке, и я впервые почувствовал себя настоящим писателем. Хотя появились кое-какие сложности. Например, я стал "невыездным": если прежде меня иногда выпускали в Болгарию, то после мне и она была заказана. Для меня главное -- проза. Радует, если проза удается с ироническими оттенками. Я вообще без этого не могу. Никак не могу дописать продолжение романа "Рукописи не возвращаются". Но каждая строчка дается с большим трудом: текучка, финансовые проблемы -- уйти от всего сложно. Сегодня профессиональный литератор, не отвлекаясь на подработку, обеспечить себе достойный уровень жизни не может. Будь моя воля, я бы только сочинял рассказы и писал повести. А так я в свои седые годы вынужден разбрасываться, как мальчик. Не секрет, что писательский гонорар не дает возможности прожить на него хотя бы до следующей книги. Поэтому и не отказываюсь от выступлений и поездок, в том числе заграничных, хотя сам никуда не рвусь. Мой уровень ценят и платят за него. Пока я затормозил, но думаю, что ненадолго. Скоро примусь за работу.

 

Просто писатель

 

-- Знаю, что вам не нравится определение "писатель-сатирик".

-- Ну почему не говорят: писатель-баталист, писатель-маринист или, к примеру, писатель-пейзажист, который владеет словом, -- Бунин? Паустовский? Писатель может работать в каком угодно направлении, в том числе и сатирическом. Сатира -- глубокий и серьезный жанр. Если сатирическое произведение написано не писателем, то это не литература, а некая злая и веселая штучка.

Миша Жванецкий -- я его обожаю -- считает, что российские сатира и юмор выше, чем западные. Почему? Потому что российская сатира социальна. Сколько еще будет существовать наш юмор на национальной почве? Думаю, еще очень долго. Наверное, не один Николай Васильевич появится на этой земле, и все равно и ему хватит тем для юмора и смеха о нашей российской действительности. У нас есть возможности для Гоголя!