И.Дунаевский «Белая акация»
Д е й с т в у ю щ и е л и ц а :
Петр
Тимофеевич Чумаков,
гарпунер-наставник китобойной флотилии
«Салют»;
Ольга
Ивановна Чумакова,
его жена;
Тоня
Чумакова,
его племянница (сопрано);
Константин Алексеевич Куприянов (Костя)
,
капитан-гарпунер китобойца
Действие происходит в начале
«Белая акация» насыщена яркой, увлекательной музыкой, хотя, в отличие от предшествующих оперетт, лишена развернутых финалов. В этом произведении Дунаевский отходит от принципов строения классической оперетты с развитой музыкальной драматургией. Он стремился создать легкую, веселую, красочную лирическую комедию и эту задачу выполнил превосходно. Большим своеобразием отличается либретто — остроумное, с ярко очерченными образами, хорошо найденной обстановкой действия. Мы не видим здесь привычных амплуа. Перед зрителями — живые люди, которые трудятся, любят, страдают, веселятся. Это смелые люди, влюбленные в море, в свою нелегкую профессию, в родной город. На этой основе композитор и создал оперетту, пронизанную светом, радостью.
Дунаевский работал над музыкой «Белой акации» весной и летом 1955 года. Первыми были написаны центральные в музыкальной драматургии «Песня об акации» и «Песня об Одессе». Закончить свое произведение композитор не успел: он скончался 25 июля 1955 года, а через четыре месяца состоялась премьера его лебединой песни. По наброскам Дунаевского музыку закончил К. Молчанов.
Первое действие. Двор на одной из приморских улиц Одессы. Идет обычная хлопотливая жизнь. Играют в шахматы, занимаются хозяйством, спорят, разговаривают. Жизнерадостно звучит ансамбль жильцов «Есть у всех свои заботы». Тоня Чумакова запевает исполненную романтики «Песню об Одессе»: «Когда я пою о широком просторе...» А следом за ней, после разговоров с соседками, звучит ариозо Тони — обаятельный мягкий вальс «Над приморской улицей» («Песня об акации»). Появляется в сопровождении галантных кавалеров Лариса. Ее выход — на изящной и гибкой мелодии мазурки, иронически рисующей образ «гордой красавицы». Семь сопровождающих ее кавалеров тщетно пытаются узнать ее имя: «Не оставьте без внимания наше приглашенье, Люся, Нина, Лиза, Таня, Катя, Люба, Женя!» Тоня прогоняет назойливых молодых людей. А около Ларисы оказывается Яшка Наконечников. В их дуэте «Посмотрите, ветер тучи нагоняет» сохраняется прихотливость ритма, капризные изгибы мелодии, характеризующие Ларису. Приходит во двор и Костя. Он предлагает выпить за дружбу. Его «Песня о дружбе» — вальс с оттенком суровой мужественности. Затем он запевает старую матросскую песню о маяке — «Пока горит любви маяк». Это — песня о нем самом. Ведь Костя очень любит свою невесту Ларису. Ее любовь считает он своим маяком, своей путеводной звездой. Завтра флотилия надолго уходит от родных берегов, и Костя хочет провести с любимой последний вечер. Но у Ларисы другие планы: она уже договорилась с Яшкой Буксиром о прогулке в парк, а Костю обманывает, говоря, что весь вечер должна пробыть у больной тетки. Лариса лишь делает вид, что любит его; лестно считаться невестой капитана. На самом деле она любит лишь себя. И в их дуэте в финале акта ее мелодия становится похожей на Костину: она «подделывается» под жениха, прячет свое настоящее лицо. Конец их объяснения слышит входящая Топя. «Только ты...» — задумчиво повторяет она слова Кости. Ведь Тоня любит его! Издалека доносится напев «Песни об акации». Тоня присоединяется к нему. Нежными звуками вальса и заканчивается действие.
Второе действие. База китобойной флотилии, в океане, вблизи экватора. Тоня добилась своего — ее взяли в плавание радистом базы. Яшка вовсе не хотел подвергать себя случайностям долгого плавания, но все же подал заявление, чтобы «не быть хуже других». Он надеялся, что его просьбу не удовлетворят, но... он на базе. В веселом дуэте с Катей «Здесь чудесно с точки зренья вида» он комически жалуется на невзгоды плаванья, на жару. Тоня вспоминает свой любимый город («Песня об Одессе»). Молодые моряки Саша и Леша объясняются Тоне в любви — звучит комический терцет «Ах, Леша, ах, Саша». Начинается традиционный праздник перехода через экватор. Появляется Нептун (его играет Костя) со своей свитой из рыб и морских чудищ. Капитан-директор рапортует ему. Затем начинается художественная самодеятельность. Яшка Буксир исполняет «философские частушки» «Жизнь копейка, медный грош, дальше смерти не уйдешь». В нарочито примитивных, однообразных частушках — Яшкино «кредо», устойчивая, давно сложившаяся система взглядов. Запевает песню и Тоня. Начало ее шутливо, пародийно, но затем прорываются серьезные чувства, и музыка разливается широко и привольно («Любовь моя — море»). Начинается шторм. Моряки работают с огромным, предельным напряжением. Хуже всего приходится китобойцу, которым командует Костя. Тоня хочет помочь Косте, поддержать его. За долгие недели плавания от Ларисы не было ни одного письма! И радист Чумакова одну за другой передает капитану Куприянову радиограммы: «Люблю, жду, Лариса». Пусть эта ложь поможет моряку в трудную минуту, пусть горит для него как маяк любовь Ларисы, в которую он верит!
Третье действие. Снова Одесса, знакомый двор. Город готовится к встрече флотилии. Все спешат к морю. Лишь родственникам моряков не повезло: их задерживают кинооператоры, «репетирующие» встречу. Бурно проходит сцена киносъемки «Недолго задержу я вас». Кораблев и Чумакова стараются вырваться, бежать в порт. Лариса же довольна. Она кокетничает с молодыми людьми, уговаривает их сделать для кинофильма целый эпизод «Невеста встречает жениха». В песне «Жена — это вечные будни и скука» она высказывает свои взгляды на жизнь, на прекрасную роль невесты, у которой одни права и никаких обязанностей. Ее снимают, записывают на магнитофон. Вбегает Тоня. Она опередила всех, чтобы предупредить Ларису о радиограммах, посланных от ее имени. Приходит Костя. Лариса, захлебываясь, рассказывает ему о своих успехах в кино, включает магнитофон. Слышны ее приветственные слова, а дальше... Оказывается, разговор с Тоней тоже попал на пленку. Костя слышит его. Но он и сам за время плавания понял: его настоящее счастье — Тоня! Оркестровым звучанием мелодии «Песни об акации» заканчивается оперетта.
http://sunny-genre.narod.ru/books/miheeva_orelovich/24-4_Belaja_akacija.htm
И.Дунаевский «Белая
акация»
оперетта в трёх действиях в постановке Московского театра оперетты. 1959 г Текст В. Масса и М. Червинского Чумаков — А. ТКАЧЕНКО
Хор и оркестр Московского театра
оперетты «Мишель Collection» & «ABBSound Collection»:
Запись из личного архива
Ольги Кузнецовой
Трио из оперетты "Белая акация" (Т.Шмыга, А.Пиневич, Б.Витюхов)
В мире тревожных новостей, накопленного тысячелетиями раздражения, оглушающих ритмов, многим сегодня не хватает некой розовости идеалов и веры в хэппи-энд. Оттого наша душа и стремится к чистой и легкой мелодии, добрым чувствам, человечности. Оттого мы и
любим эти сказки о любви и разлуке. В «Белой акации» как раз рассказана одна из подобных историй: «люди встречаются, люди влюбляются, женятся...».
…Китобойная флотилия уходит в далёкое плавание на промысел, а дома моряков
всегда ждут родные, любимые, друзья. Вот и теперь они провожают китобоев.
Капитан флотилии, красавец Костя Куприянов, оставляет на берегу невесту Ларису,
девицу довольно эффектную внешне, но пустую, хитрую и пошлую по существу. У неё
есть другой вздыхатель – Яшка-Буксир, Яшка-доставала, агент по снабжению
дефицитным барахлом, обаятельный одесский жулик. А по Косте тайно вздыхает
совсем молоденькая девчонка, которую до сих пор и взрослой то не считали,
«морская дочка» Тоня Чумакова. Вот она по-настоящему любит героя-моряка, любит
настолько бескорыстно и глубоко, что решается на святой обман – посылает Косте
на флагманский корабль, в беснующийся от шторма океан радиограмму от имени
Ларисы и все свои чувства вкладывает в слова любви, подписывая их чужим именем.
источники-
http://operetta-story.narod.ru/
music.omskcity.ru/
Белая акация.М.Водяной. Муза Крепкогорская. 1957г.
http://www.balalaev.ru/deep/Samples.htm
Михаил Водяной, Евгения Дембская Дуэт Наконечникова и Ларисы из оперетты "Белая акация"
И.Дунаевский «Белая акация»
Борис Нодельман: О новых сюжетах, трудном жанре и острой кухне
Мы встретились с главным дирижером Свердловской оперетты Борисом НОДЕЛЬМАНОМ в фойе театра, вышли на улицу. В первый день старого нового года стояла еще по-европейски теплая зима и мы решили пройтись пешком. «Почему именно я?» – искренне удивлялся Борис Григорьевич. А у меня перед глазами стояла сценка, выхваченная во время одной из репетиций «Графини Марицы»: артисты, под присмотром режиссера будапештского театра Андраша Ацела, проходят очередной эпизод, а наш дирижер, возле рояля, захваченный чардашем, одной рукой отмечает синкопы, а другой демонстрирует аккомпаниатору нехитрые фокусы, воспользовавшись колодой карт из реквизита. И это было настоящим воплощением жанра, воплощением венгерского стиля! Неудивительно, что наш разговор о жизни оперетты мы продолжили за обеденным столом в ресторане «Веселый мадьяр», на маленьком островке жаркой родины Имре Кальмана среди уральских снегов.
Чем же, повашему, можно объяснить, что оперетту как жанр мы связываем прежде всего с Австрией, Венгрией, с такими именами, как Кальман, Штраус?
Ну, всетаки сначала был Офенбах во Франции, родоначальник жанра, затем Легар, а он уже передал эстафету Кальману. Видимо, у венгров есть национальная потребность в оперетте. В Европе както все затихло со временем, а Венгрия запела. Может потому, что страна теплая, крестьянская, люди там ближе к земле. Появление Кальмана было подготовлено богатой фольклорной традицией – цыганщиной, скрипками, цимбалами. Кроме того, в Европе тогда было множество течений – политических, общественных, музыкальных. Ведь самые первые опереты содержали и политические мотивы, критику Наполеона, например. А позже возникла индустрия развлечений, Мулен Руж во Франции, все эти канканы... Джаз потом появился – туда же его. У Кальмана последняя оперетта, написанная в Америке, вообще целиком джазовая. А Париж, Будапешт в те времена просто были центрами мировой культуры. СанктПетербург, Москва уже тогда отставали. Может быть, нам этого и тогда не хватало – насыщенности, веселости, куража.
У нас большие пространства, размеренная жизнь...
Возможно. Советская оперетта возникла только в двадцатые годы прошлого века, когда стала востребована новой эпохой.
Идеологический заказ? А как же тогда «Сильва», первый фильм Свердловской киностудии – материалто взяли классический, Кальмана?
В военные годы «Сильва» уже шла в нашем театре. Многих артистов для фильма пригласили из театра. И Кальман об этом фильме знал, хотя и не видел его. А идеологический заказ конечно же был. Не только у нас в России, но и там, в Европе. Если не идеологический, то уж социальный – точно. Смотрите сами: в «Сильве» богатое общество отвергает женщину из низших слоев. В «Баядере» герой принц, а героиня – танцовщица. Пожалуй, только «Марица» никуда не выпадает – все персонажи из одной среды, только национальности разные – там и венгры, и хорваты, и румыны – но это АвстроВенгрия, национальный котел. Там и сейчас принято ставить такие многонациональные спектакли – цыгане со скрипками, мадьяры. В «Летучей мыши» выходит Розалинда на сцену, ее окружают музыканты с цимбалами – у них такой мягкий звук, обволакивающий... У нас просто их не купить, очень дорого стоят. И вот на сцене сто цыган, со скрипками, а внизу сидят эти цимбалы. Аромат, колорит!.. И в городе музыка звучит во всех ресторанах, сухое вино льется рекой, цыгане вокруг ходят и играют. Мы ведь не слышим нигде эту музыку, кроме оперетты – а у них она живая, народная.
А нас как в Венгрии воспринимают? Через призму общего советского прошлого? Или – «загадочная русская душа»?..
Они... смеются немножечко: дикари, медведи. И, конечно, помнят все те прелести, которые мы им... подарили. Ирония сохранилась. Но увидев нас сейчас, они были в восторге, были поражены нашими голосами. Удивлялись, как вообще можно петь Кальмана вокальным голосом, а не напеваючи, как принято у них. Там ведь в полный голос никто не поет – не требуется. Хор танцующий, балет поющий... А мы все привыкли петь. И трюков таких акробатических никогда не делали. А вот эмоциональности венгерской нам не хватало – и венгры это нам дали. И партитуру они читают подругому. Рваный ритм, синкопированность типично венгерская, которой мы раньше просто не знали. Постоянный чардаш, в любом номере. Вот солист начинает петь, оставливается, потом продолжает, его подхватывают музыканты... Вольность необыкновенная – и в этом есть своя прелесть. Конечно, у нас им в чемто пришлось идти на компромиссы, сделать какието вещи чуть поспокойнее, сдержаннее, может быть даже холоднее.
Жанр оперетты, как таковой, в Европе культивируется?
Да, но несколько своеобразно. В Европе есть музыкальный театр, варьете. А в опере могут идти «Летучая мышь», «Цыганский барон». Часто ставят «Веселую вдову» Легара – поскольку она предполагает хороший вокал, ансамблевое пение. Оперетта в чистом виде там не привилась. А Кальмана мир практически не знает. В основном ставят его в России, Венгрии. Может быть чтото еще идет в Америке. А в Европе не знают этого композитора. Они ставят Штрауса, немножко Легара... Я пока не слышал, чтобы Кальмана еще ктото пел кроме нас и венгров, просто – не с кем сравнивать. Причем в Европе нет вообще театров оперетты как таковых. Единственный театр этого жанра – Будапештская оперетта, которая «отоваривает» всю Европу. Они так и играют: в Венгрии – на родном языке, в Германии – понемецки, в Штатах – на английском. Будапештская оперетта – как Бродвей, торговая марка, бренд, известный во всем мире. Люди знают, на что идут: неизменная яркость костюма и танца. Западной публике больше ничего и не надо – красивая музыка и блеск. И, конечно первоклассные актеры, которые поют на хорошем европейском уровне. Конечно, это школа, да и композиторы оперетты такие вокальные штуки написали, что и оперные певцы охотно берут отдельные номера в свой репертуар. Пласидо Доминго поет арии из Легара и Штрауса. Многие оперные певцы приходят к тому, что начинают петь оперетту. Ведь она кроме вокала требует большего артистизма и большей внутренней свободы. Я считаю, что работать в оперетте сложнее, чем в опере. Судите сами, артист оперетты должен сначала пробежать, потом станцевать – а до этого была проза, то есть связки уже устали, и надо еще спеть, после чего вальсировать или выполнить балетный номер! Трудный это жанр, очень трудный.
Получается, венгры и мы – единственные хранители традиций классической оперетты?
Кальман очень похож на советские песни. Или советские песни – на Кальмана?.. Он мелодичный понятный, более демократичный, чем, скажем, Легар. Поэтому, возможно, Кальман так органично вошел в советскую эпоху. Хотя сегодня по эстетике – это, конечно, прошлое. Но сейчас вся проблема в сюжетах. Отпал целый пласт советской оперетты и мы не можем его восстановить – все уже пройдено. Допустим, поставим мы Дунаевского, «Белую акацию» – Одесса, советская китобойная флотилия уходит в море... и что? Кого это сейчас заинтересует? Сюжеты потеряли свою актуальность – а музыка замечательная. Выходит, советскую оперетту не сохранить? Надо вливать в новые меха старое вино, искать формы, драматургов, композиторов. И есть примеры прекрасного сотрудничества – Саша Пантыкин шикарно написал «Храни меня, любимая» и Кармазин в сотрудничестве с Костей Рубинским, челябинским драматургом сделали «Ночь открытых дверей». А классических авторов не так много – Кальман, Штраус, Оффенбах, Легар... Поставили «Марицу», будем ставить «Летучую мышь», пройдет время – будем ставить чтото еще. Можно нацелиться на мюзиклы бродвейского уровня, но для этого нужна подготовленная труппа, большие денежные вложения. Нашему театру грех вроде бы и жаловаться, но с другой стороны, в Москве, например, на постановку «Эсмеральды» мэр спрокойно дает миллион инвалюты, помогает открывать новые театры – театр Вишневской открылся, театральный центр Мейерхольда, лаборатория Васильева. А что у нас происходит? У Коляды из-за помещения война, Леву Шульмана давят. И мы тоже как-то бегаем,суетимся...
Швыдкой недавно в интервью сказал: «проблему с музыкальными театрами мы решили...» Действительно, решили? В России для начала надо решить проблему общей культуры. Вот приезжаем мы в школу с образовательной программой, спрашиваем – кого вы знаете из композиторов? Хорошо, если Чайковского называют, а вот про Шостаковича, Прокофьева слышат впервые. Принято считать их современными композиторами – а ведь это уже наша история, прошлый век. В той же Венгрии детишки учатся музыке понастоящему. В любой школе, не музыкальной, общеобразовательной – в любой свой оркестр. Я был просто сражен, когда первого сентября симфонический оркестр школы играл вальс Штрауса! Потом вышла группа девочек – исполнила джазовый номер... Ухо с детства настроено на хорошую музыку. Во всех домах – фонотеки классики, оперетты. При этом они поголовно обожают петь. Едем в такси – шофер поет арию принца из Легара или уборщик в гостинице мурлычет мелодию «Риголетто». А когда ктонибудь из посетителей ресторана от избытка чувств начинает чтото напевать, все моментально это подхватывают. Вообще венгерская кухня дарит человеку праздничное настроение, хотя в Европе она самая перченая, жирная и острая. Но Венгрия без перца – это не Венгрия... И обязательно много зелени, когда даже не ешь, а наслаждаешься одним видом приготовленных блюд. Официанты всегда в ярких национальных костюмах, обслуживают клиентов с цыганским артистизмом. В воздухе парит ароматный букет изысканных кушаний и вин и, впитывая в себя эту радостную атмосферу жизни, люди неизбежно идут в театр. Помню, мы ходили в будапештское кафе «Моцарт», где нам предложили десерты с такими музыкальными названиями: кофе «Сальери» и пирожное «Волшебная флейта» в виде флейты. Привязанность венгров к музыкальной теме в кулинарии необычайная. У них такие сказочные штрудели и тортики с ягодами, кафе на каждом углу – невозможно пройти мимо. Кстати в этом плане очень показательна обстановка и кухня «Веселого мадьяра», которая вполне соответствует тому о чем я вам сейчас рассказывал. Поэтому для того, чтобы ощутить дух и культуру Венгрии уже не обязательно покидать Екатеринбург, оказывается, достаточно прийти сюда и от души насладиться замечательными угощениями этого уникального для нашего города заведения.
Беседует Алексей Вдовин. Фото: Игорь Подвысоцкий
|
