Гости радио «Комсомольская правда» — первая мисс СССР «Московская красавица — 88» Мария Калинина и организатор первого в СССР конкурса красоты «Московская красавица-88» Марина Парусникова — в прямом эфире рассказали ведущей Елене Афониной о том, как это было.

 

Афонина:

 

— Если вы хотите, чтобы день сегодняшний был прожит не зря, оглянитесь вокруг — сколько красивых девушек вы видите. Но красота 21 века, наверное, отличается от того, что представляли из себя красавицы века 20-го. В 1888 году в городке Спа, в Бельгии, прошел первый конкурс на звание королевы красоты. И спустя ровно 100 лет, в 1988 году наконец-то и в Советском Союзе был проведен первый конкурс красоты «Московская красавица-88». С этого и началось торжественное шествие русских красавиц, уже официально титулованных, по подиумам планеты, по разным площадкам, по разным весьма престижным смотрам.

Сегодня мы вспоминаем все, что связано и с первым конкурсом красоты, и с последующими и, разумеется, приглашаем к этому разговору наших слушателей.

Давайте расскажем, по какому такому зову сердца ли или призыву ВЛКСМ, или партии и народа вообще появился этот конкурс?

 

Парусникова:

 

— Действительно по зову партии и по зову ВЛКСМ. Ну и в том числе, по зову народа. Потому что это был период перестройки. А период перестройки, мне кажется, вообще уникальный по всевозможным событиям, которые происходили в это время. Никто до конца не понимал, зачем это нужно партии, но несложно было догадаться, что партия в лице комсомола пыталась найти такие новые, знаете ли, неформальные пути, чтобы понравиться новому поколению. А чтобы понравиться новому поколению, надо было сделать, по их представлению, что-то близкое и понятное и очень новое. Действительно, такое, по-видимому, указание было, я там в высших эшелонах власти партии тогда не присутствовала, но, работая в одной из очень популярных молодежных газет, я получила первоначально задание написать о первых конкурсах красоты в мире, которые происходили. Общество категорически разделилось на два лагеря. Несложно догадаться, кто был против. Это были люди старшего поколения: как же мы будем оценивать девушек, это же не лошади. А другая половина — молодые люди, в том числе, и молодые девушки, которые хотели показать себя. Тем более, перестройка дала каждому из нас некоторые возможности, уже приоткрыла некоторые свободы. Мы постепенно шли к этому событию, которое и получило название не просто «Мисс Москва» (слово «мисс» не котировалось, мы же жили в СССР, нам нужно свое). И, конечно, это была «Московская красавица».

 

Афонина:

 

— И первой красавицей вообще в истории Советского Союза, официально признанной, стала Мария Калинина, которая сейчас живет в Лос-Анджелесе. Ну, о том, как сложилась судьба Маши, что было связано у нее с этим конкурсом, как она вообще туда попала, мы сейчас узнаем у нее самой. Маша, здравствуйте. Нам интересно вспомнить все, что связано с конкурсом красоты и, конечно, первый человек, который был удостоен титула «Московская красавица-88» — это все равно что Гагарин. Маш, а вы-то как на этот конкурс попали?

Калинина:

— В «Комсомольской правде» написали о том, что будет конкурс красоты с хорошими призами. И еще такая картинка была — девушка в короне. И тогда еще шубы были очень модны, сейчас я, конечно, шубу уже не ношу из натурального меха, потому что мы защищаем животных. Но тогда шуба была для меня очень важна, это было мое маленькое меркантильное соображение. У нас много было в то время конкурсов, типа «А ну-ка, девушки!», но, конечно, в нем я не могла принимать участие, потому что маленькая была, мне 16 лет. Но конкурсы красоты, модельные дела — мне всегда было интересно, я уже ходила, снималась в первых студиях модельных, подпольных, работала с начинающими визажистами, со Славой Зайцевым. Так что мне вся жизнь такая бурлящая московская очень нравилась и я, конечно, не отставала. Когда узнала, что будет конкурс красоты, из вашей же газеты, я пошла. И папа меня поддержал.

 

Афонина:

 

— Мы хорошо представляем сейчас, что такое девушка, идущая в модельный бизнес. Родители ее поддерживают, она делает карьеру, начиная там чуть ли не с 13-14 лет. Но в то советское время отношение к таким девушкам было, мягко говоря, двойственным.

 

Калинина:

 

— Вы знаете, у меня непростая, я бы сказала, семья, нетрадиционная. Мы никогда не смотрим на какие-то некачественные проявления шоу-бизнеса или модельного бизнеса. И тогда у нас аналога не было в Союзе, модельного бизнес. Шоу-бизнес только начинался. У меня это было с творчеством связано, я снималась, меня красили, мне это очень нравилось — камеры, подиумы всякие. И родители к этому совершенно спокойно относились. У меня папа вообще всегда хотел, чтобы я актрисой была. И Настей меня вначале назвали, когда я родилась — как вот Анастасию Вертинскую, потому что папе очень нравилась она. А потом пришел дядя, поменял мое имя на Марию и жизнь у меня сложилась, очевидно, по-другому совсем с другим именем.

 

Афонина:

 

— Маша, а как сложилась ваша жизнь, когда вы поняли, что корона ваша. Шубу-то, кстати, вы получили в итоге?

 

Калинина:

 

— Шубу не получила.

 

Парусникова:

 

— Шубы вернули, это же была коллекция.

 

Калинина:

 

— Мы с ярлыками так и ходили по подиуму… Ярлыки были на цепях на железных…

 

Афонина:

 

— Ярлыки были на железных цепях, чтобы не сорвали?

 

Калинина:

 

— Ну, очевидно, да. То есть, серьезные шубы были и серьезные ярлыки на железных цепях, мы еще смеялись. Так что моментально, как только мы с подиума выходили в Лужниках, сразу с нас два человека снимали эти шубы и уносили. Я еще про себя подумала — вот, думаю, конкурс выиграла, а шубу так и не дали.

 

Афонина:

 

— Маш, а что в итоге дали-то вам?

 

Калинина:

 

— Дали мне телевизор «Темп», еще корону, большую вазу хрустальную, в нее цветы сыпали сверху, люк открыли и цветы, гвоздики, со стеблями большими сыпались прямо в вазу и на голову. Тяжеленная ваза была, нужно было держать ее, корона падала в вазу, гвоздики падали тоже в эту вазу… То есть, был какой-то вообще шок полный после этого коронования. Ну, было забавно это все, для всех шокирующе, спонтанно это было и как-то очень искренне и очень гармонично. Потому что у нас такой период был в стране — все как-то быстро происходило и все было на духе основано. Не на каких-то меркантильных соображениях, нет, это все было вдохновляющее, очень много энтузиазма было. Другие конкурсы тоже были, я уже потом не следила, что и как, потому что много путешествовала, но вот эта свежесть восприятия — то ли той эпохи, то ли всего того, что связано с 80-ми было или с перестройкой — это осталось до сих пор. Очень светлые, воспоминания энтузиазма какого-то, дикой энергии, творчества — это все осталось, наверное, у всех людей того поколения.

 

Афонина:

 

— Маш, скажите, пожалуйста, а если бы в вашей жизни этого конкурса не было, что-то бы изменилось в вашей жизни?

 

Калинина:

 

— Я даже не знаю, как бы у меня жизнь тогда сложилась. Я и тогда-то не знала, что я выиграю конкурс. Я сдавала школьные экзамены как раз в этот год. Так что у меня много чего в жизни происходило. Не знаю, наверное, в институт поступила бы и дальше бы жизнь сложилась как-то…

 

Афонина:

 

— А сейчас вы, представляясь вашим новым друзьям, говорите о том, что вы та самая московская красавица-88, первая красавица СССР?

 

Калинина:

 

— Это они мне говорят — кто знает. А кто не знает, говорят — где-то мы вас видели, что-то нам ваше лицо знакомо. Да, говорю, где-то виделись…

 

Афонина:

 

— Коли мы об идеологии заговорили, то вот на пресс-конференции секретарь московского городского комитета ВЛКСМ товарищ Панькин выразился следующим образом: «Наш конкурс вовсе не коммерческий, он несет важную социально преобразующую функцию — спасти женщину от урбанизации, от затерянности в толпе, повысить престиж женщины в обществе». Вот на что был направлен первый конкурс красоты.

 

Звонок от Вероники:

 

— Марина, я бы хотела узнать, как в дальнейшем сложилась ваша судьба после конкурса красоты и чем вы сегодня занимаетесь?

 

Афонина:

 

— Ну, этот вопрос, скорее, к Маше Калининой, но она уже с нами не на телефонной связи, поскольку живет она в Лос-Анджелесе. Вы, кстати, Марина, следите за судьбой Маши?

 

Парусникова:

 

— Я сейчас уже практически не слежу за ее судьбой, могу лишь сказать, что Маша пробовала себя в качестве актрисы. У нее даже есть отдельные роли. Но потом ее очень заинтересовала йога и она стала осваивать ее серьезно и стала преподавателем. Живет в Лос-Анджелесе своей жизнью и, не кажется, с благодарностью вспоминает этот первый конкурс красоты, который дал ей возможность войти реально в историю, как Юрий Гагарин.

 

Афонина:

 

— Марина, вот я спросила Машу, а не было ли в то время зазорным, может быть, говорить о том, что да, я пробую себя в качестве модели (хотя тогда не было такого понятия — модель)…

 

Парусникова:

 

— Понятия «модель» не было, существовали манекенщицы. Но сказать, что профессия манекенщицы была какой-то особо престижной, это не была профессия, допустим, инженера, педагога, врача, учителя. Это были профессии, так сказать, первого плана. Когда мы объявили первый конкурс красоты, в этом был некий призыв, открытый, признанный, официальный — всем, кто хочет себя как-то проявить и показать, кто считает себя красивым, будьте любезны, двери открыты! Перестройка позволила каждому обычному человеку, каждой красивой женщине или той, которая считает себя красивой, прийти и показать себя. Отборы проходили в администрации парка культуры имени Горького. Очередь, которая появилась от метро «Парк культуры» до этой администрации, она была там пару километров, точно, буквально за несколько утренних часов, она буквально вот, как мавзолею Ленина, она обросла не только молодыми симпатичными женщинами, но и молодыми мамами с детьми, с мужьями, с какими-то авоськами.

 

Афонина:

 

— А как показывались, что им нужно было сделать?

 

Парусникова:

 

— Никто до конца не понимал, что они должны сделать, но факт, что было несколько у нас членов комиссии, это были секретари горкома, представители культурной общественности, среди которых был Леня Якубович, тогда еще никому неизвестный.

 

Афонина:

 

— И он же писал сценарий первого конкурса?

 

Парусникова:

 

— Да, он писал сценарий и, в принципе, вел. И вот когда они все заходили, главное было не показать нашего удивления при появлении той или иной девушки или женщины. Но они все были действительно очень переполнены достоинством и гордостью, что они пришли. Я понимала, что у каждого из них есть галочка, что они были на первом конкурсе красоты. Мы каждому уделяли внимание. Перестройка — по-другому было нельзя. Мы читали анкету, обязательно спрашивали, сколько лет и чем она интересуется. Ну, мы по первому же взгляду понимали, кто да, а кто нет. И только Леня Якубович, он все время грустил, у него был блокнотик, он не очень любит про это вспоминать, но это правда. Он потом говорил — извините, пожалуйста, если это была симпатичная какая-то девушка, поднимите, пожалуйста, юбочку. Она так скромно приподнимала юбочку, показывала коленочки, он улыбался и говорил — боже, вы такая красивая, расслабьтесь — они начинали улыбаться и сразу в общем какая-то реальная картина, живой человек. И он что-то себе все время записывал. В общем, это был человек, который их реально расслаблял, пытался ситуацию сделать более веселой. Все остальные были крайне серьезно настроены и отрабатывали как бы поручение партии и правительства.

 

Афонина:

 

— А поручение партии было — выбрать девушку из народа?

 

Парусникова:

 

— И не просто выбрать девушку из народа, а выбрать первую московскую красавицу. Для того, чтобы этот конкурс прошел именно в период перестройки, и был знаковым, что вот общество открыто, что каждый может прийти, каждый может заявить о себе и каждый может претендовать на корону красоты в такой стране, как Советский Союз.

 

Афонина:

 

— Я представляю, какого масштаба было это зрелище, если уж к нему был проявлен такой интерес на первом этапе, то когда состоялся сам конкурс.

 

Парусникова:

 

— Да, это было потрясающе. Я на всю жизнь запомню пресс-конференцию, которая у нас была. Было такое количество журналистов — я не знаю ни одной газеты даже самой такой узкоспециальной, какая-нибудь там «Лесопромышленность» и заканчивая ведущими агентствами мира, ведущими мировыми газетами. У меня была вот такая толстая пачка аккредитаций, мы никому не отказали и все представители висели буквально на люстрах. И вот эти шесть наших финалисток, маленьких, сейчас я понимаю, что это были дети, во главе со мной, как с директором конкурса, мы предстали перед журналистами для того, чтобы показать, из кого же мы в финале будем выбирать ту самую московскую красавицу. И вот мы представили наших девушек, но никто не знал, что накануне ночью, может быть, за день до этого, мы были вынуждены признаться в том, что мы реально, даже подписав с ними договора, мы просто не сверили их паспорта с тем, что они писали. И каждая девушка чего-то приврала, чего-то не дописала, знаете, как это бывает…

 

Афонина:

 

— И каким образом это могло сказаться?

 

Парусникова:

 

— Это были те самые первые договора, как с будущими мисс, мы не знали, кто выиграет. И выяснилось, что среди шести финалисток оказались такие, мягко говоря, открытия, которые не вписывались в рамки конкурса. Например, была девушка, кстати, никаких претензий к ней не было, — Лена Дурнева. Леночка прекрасная девочка была, очень симпатичная, хорошая, справедливо дошла до финала, нигде ничего не приписала, москвичка. И вдруг мы подумали — как может быть первая московская красавица с фамилией Дурнева. За один день мы не можем ей поменять фамилию. Она осталась в финале, но… Вторая девочка скрыла от нас, что у нее есть ребенок. Это была Лена Суворова. Она, естественно, тоже не могла быть мисс Москва. Но она осталась в финале и, естественно, не могла стать московской красавицей. Оксана Фандера, сейчас известная актриса, тогда только приехала в Москву. Но она тоже прошла в финал и было бы странно ее убирать. Одесситка Оксана Фандера — увы, но, оставшись, она осталась гостьей Москвы в финале конкурса «Московская красавица». Была Лена Передреева, необыкновенно хороша собой, но она была классическая модель. Что это значит? Это прямые плечи, в принципе, так сказать, такая фигура модели. Она была пропорционально, хорошо сложена, но это не было 90-60-90, это были, скажем, такие классические, может быть, модельные, параметры. Она многим нравилась, но мы понимали, что это не та самая народная красавица, которую все ждали. И у нас остаются две претендентки — Катя Челичкина и Маша Калинина. И та, и другая, в принципе, подходят. И дальше уже жюри решало. Я не была в жюри. В жюри были дебаты, я знаю, что Вертинская хотела выйти из жюри, всякие истории рассказывали про отношения Маши и Магомаева, но это неправда. Машу выбрали действительно единогласно. А Катя, она тоже получила свой титул, в дальнейшем она победила еще на одном из конкурсов европейских. Она была названа Мисс зрительских симпатий. А московской красавицей была названа Маша Калинина. Вот логический финал этого первого конкурса красоты.

 

Афонина:

 

— А как дальше? Как человек, который в принципе, в стране, не очень понимает, как конкурсы проводить и, что ждет эту красавицу после конкурса, как она жила вот первые дни, недели, месяцы, когда на нее обрушилась эта слава?

 

Парусникова:

 

— Ни мы ни Маша не были к нему подготовлены. Сейчас я могу сказать об этом совершенно откровенно. Но она большой молодец, потому что она вообще по жизни была всегда очень умной девочкой. Во-первых, у нее уже тогда было знание иностранного языка, хорошо отвечала на вопросы журналистов, социально была хорошо адаптирована. Может быть, это тоже сыграло свою роль в ее выборе. Но она еще была подростком, может быть, до конца не сформировавшимся, но таким ярким, таким самобытным. Может быть, там народ имел к ней какие-то свои претензии, думая, что это должна быть московская красавица с какой-то пышной грудью там или с какой-то русой косой, я не знаю. Но факт, что простой народ какие-то имели претензии к Маше, а журналисты в целом ее полюбили. Поэтому надо было организовать какую-то защиту ей и ее семье, но никто об этом не думал. Они жили на первом этаже, были вынуждены поставить решетки, потому что было много каких-то завистников, недовольных… Первоначально с ней подписала контракт «Бурда моден», которая была единственной представительницей зарубежного модного бизнеса в тогдашнем СССР. Но контракт, по-моему, был не очень успешным, но, тем не менее, мы пытались сделать так, как это делается за рубежом. Не имея никакого другого опыта, кроме того, что я прочитала в Ленинской библиотеке. Вот это был весь наш опыт всего нашего оргкомитета в моем лице. Она занималась и благотворительностью, как мы представляли себе, что девушки, которые побеждают на конкурсах, должны заниматься благотворительностью. Но все это было в таких зачаточных формах. Мы не могли сами ей объяснить, что она должна делать, как она должна представлять нашу великую страну — Советский Союз. Что она должна говорить и чего не должна. Что она должна была подписывать и чего не должна. Мы сами до конца этого не знали. Поэтому Маше большой респект, она большой молодец, она человек очень большой жизненной силы, большого обаяния, у нее потрясающая улыбка. И я очень хочу ей пожелать реально удачи и чтобы она вот этот груз, по-другому его не назовешь, этой короны, первой победительницы конкурса красоты, чтобы она его достойно пронесла через всю свою жизнь, и чтобы чувство юмора ее не оставляло.