Одним
из народных увлечений была фотография. Меня на это увлечение
«подсадил» кажется в 5 классе один друг семьи – фотожурналист. Он
купил первый в моей жизни фотоаппарат. Фотоаппарат назывался
«Смена-8М» и был чем-то вроде современных «мыльниц» (вернее,
«мыльниц» недавнего прошлого) – очень простая конструкция,
стандартный несменяемый объектив. Стоила «Смена-8М» 15 рублей. Не то
чтобы дорого, но всё-таки считалось, что это не для детей. Вместе с
фотоаппаратом друг семьи купил мне две специальных кюветы для
реактивов из прозрачного цветного пластика (оранжевую для проявителя
и
белую
для фиксажа) и чёрный зарядной бачок, заодно объяснив, как им
пользоваться. После чего умчался в очередную командировку. А я
приступил к осваиванию этого непростого дела.
Сегодня, когда
фотографии делаются цифровыми девайсами, а если у кого-то и остались
плёночные рудименты (как, например, моя полупрофессиональная Minolta),
то к услугам фотолюбителей имеются пункты проявки и печати Kodak,
наверное надо пару слов сказать о патриархальном способе
изготовления фотографий (сказывают, этот способ придумал кто-то из
ближайших потомков Ноя).
Прежде
чем начать съёмку, плёнку надо зарядить. Нет, не в фотоаппарат, а в
кассету. Что? Плёнка уже продаётся в кассете? Ну уж нет. Советская
плёнка продавалась, упакованной в чёрную светонепроницаемую бумагу.
Кассеты надо было покупать отдельно. Рулон помещался в типовую
коробочку с указанием светочувствительности (32, 64, 130 и 250
единиц) и завода-изготовителя (Тасма или Свема). Самой ходовой была
Свема-65, поэтому (да простят меня защитники светлого образа), эта
плёнка бывала в продаже не всегда. Чаще всего продавалась Тасма. Но
поскольку любителей фотографии в СССР было значительно меньше, чем
любителей колбасы, то таких случаев, чтобы в магазине вообще не было
никакой плёнки, я не припомню. Но Свема-65 точно бывала с перебоями.
Так вот, в полной
темноте – в ванной комнате или с намотанными на руку одеялами – надо
было плёнку вынуть из упаковки и намотать на маленькую бобину вроде
катушки для ниток, затем вставить бобину в кассету и закрыть
крышечку. Чтобы научиться этому, сперва тренировались на уже
проявленных отснятых плёнках на свету. И только после того, как
плёнка заряжена в кассету, её можно было вставлять в фотоаппарат.
После того, как
плёнка отснята, её надо проявить. Для чего её наматывают на
специальную спираль и помещают внутрь светонепроницаемого бачка
(частью которого спираль и является). Наматывать плёнку, разумеется,
тоже надо в полной темноте.
Затем – уже на свету
– в бачок надо залить проявитель. Проявитель надо приготовить
заранее. Разные фото-кудесники делали проявители из специальных
химикатов, отмеривая их на весах. Но обычные невзыскательные
фотолюбители вроде меня покупали готовый проявитель в фотомагазинах.
Кстати, проявитель (а равно и фиксаж), бывал тоже с перебоями.
Поэтому, например, лично я набирал сразу гору пакетиков проявителя и
фиксажа, благо стоили они – копейки.
Проявитель из
пакетиков был с разными мелкими крошками, в связи с чем после
растворения, его надо было профильтровать. Для этих целей всякий
фотолюбитель использовал чего бог подаст. Лично я фильтровал через
сложенную в несколько слоёв марлю. Одной порции проявителя хватало
на несколько плёнок.
Проявитель,
заливаемый в бачок, должен был быть определённой температуры – от 20
до 25 градусов. Для того, чтобы следить за температурой, каждый
фотолюбитель имел специальный термометр (у меня до сих пор где-то
валяется). После того, как проявитель залит в бачок, надо ждать 8-10
минут, покручивая спираль (с помощью выглядывающего наружу кончика
спирали). После этого проявитель выливается в специальную банку
(чтобы затем использовать его для следующей плёнки). Затем в бачок
наливалась вода из под крана (тоже определённой температуры) для
промывки плёнки. Затем заливался фиксаж – реактив для закрепления
эмульсии плёнки от воздействия света (почему он часто назывался
закрепителем).
В фиксаже плёнка
лежала минут 15-20, затем снова промывалась и извлекалась на свет
божий – самый волнительный момент, когда сразу было видно,
получилось или нет. К тому же, если при наматывании плёнки произошло
слипание, то часть плёнки не проявлялась. Но это бывало обычно
только у начинающих фотолюбителей. Затем плёнку надо было высушить.
Я для этого использовал леску, специально для этой цели протянутую
на кухне. После просушки плёнка сворачивалась в рулончик, который
помещался в коробочку, в которой плёнка продавалась.
Поскольку все
реактивы могли быть использованы для проявки нескольких плёнок,
оставался открытым вопрос: проявлять плёнки сразу по мере
фотографирования или копить нужное количество плёнок. Первый вариант
был чреват тем, что надо было реактивы хранить в виде жидкости,
которая к тому же имела не очень длительный срок хранения (меньше
месяца). Но, в общем и целом, это были мелочи.
Да, совсем забыл
сказать. Способ, про который я только что рассказал, касается только
чёрно-белой плёнки. Для цветной плёнки требовались совсем другие
реактивы, состоящие, если мне не изменяет память, из четырёх
различных жидкостей. В Москве в общем и целом не составляло труда
приобрести цветные реактивы из ГДР фирмы «ORWO» – они продавались в
специализированном магазине «Юпитер» на Калининском проспекте. Но за
пределами Москвы с цветными реактивами было далеко не так шоколадно.
Проще говоря, они были дефицитом.
И сами реактивы для
цветной печати, и цветная плёнка стоили дороже чёрно-белых, а сам
процесс проявки, а особенно печати цветной плёнки был гораздо
сложнее. Поэтому львиная доля фотолюбителей предпочитала обходиться
чёрно-белыми фотографиями. Некоторым выходом была использование т.н.
обратимой плёнки, т.е. плёнки для слайдов, с которой не надо было
печатать фотографии, а сразу после проявки можно было плёнку
разрезать на кадры, вставить в специальные рамки (продавались в
фотомагазинах) и показывать друзьям при помощи специального
слайдпроектора. Правда, автоматические слайдпроекторы были очень
дорогими, поэтому обычно обходились ручными, а то и просто
использовали такие пластмассовые штукенции с глазком от детских
диапозитивов (тоже ГДРовских).
Проявить плёнку –
мало. Надо ещё напечатать с неё фотографии. Для этих целей
необходима специальная бандура, под названием фотоувеличитель.
Фотоувеличитель, упрощённо, представляет из себя светонепроницаемую
ёмкость типа цилиндра или шара, внутри которого установлена
лампочка. С одной стороны цилиндра – той, которая обращена в сторону
пола – имеет объектив, примерно такой же, как и в фотоаппарате (хотя
и попроще). Между лампочкой и объективом в специальный паз
укладывалась плёнка. Сам цилиндр закреплён на специальном кронштейне
и может скользить по нему вверх-вниз. Кронштейн вмонтирован в
специальную прямоугольную столешницы, ближе к краю.
Процесс печати, в
общем, довольно прост. При красном свете специального фонаря, лист
незасвеченной фотобумаги укладывают на столешницу фотоувеличителя,
эмульсией вверх. Обычно для этого каждый уважающий себя фотолюбитель
имел специальную кадрирующую рамку. Цилиндр с объективом поднимался
на кронштейне на такую высоту, которая требовалось для того или
иного масштабирования – чем выше, тем масштаб больше. Дальше на
какое-то количество секунд включалась внутренняя лампочка, на
фотобумагу падало изображение с плёнки и происходила экспозиция.
Далее бумага помещалась в проявитель (как у плёнки), промывалась,
потом в фиксаж, снова промывалась и дальше лежала в отдельной
кювете.
После того, как все
нудные фотографии были отпечатаны, наступал волнительный момент
глянцевания. Для этого надо было иметь глянцеватель – специальную
электрическую штуковину. Главными деталями штуковины были два гибких
зеркальных листа бумаги. При помощи специального резинного валика,
уложенная эмульсией на лист мокрая фотография раскатывалась. Затем
листы с приклеенными намертво фотографиями вставлялись в
глянцеватель, который был чем-то вроде электрической жаровни. Под
действием высокой температуры фотографии высушивались, а кроме того
приобретали характерный блеск – глянец. Вот, собственно, и всё.
Нечего и говорить,
что и фотоувеличитель, и глянцеватель тоже продавались не каждый
день. Конечно они не были таким уж жутким дефицитом, но всё-таки.
Например, я долгое время брал увеличитель в прокате (был такой
чудесный прокат на Гоголевском бульваре). И лишь спустя несколько
лет после начала фотолюбительской карьеры случайно купил нормальный
фотоувеличитель в «Юпитере».
Бумага была
разнообразная. «Бромпортрет», «Фотобром», ещё что-то – уже не помню
точные названия. Качественная фотобумага тоже бывала не всегда.
Впрочем, в СССР всё качественное бывало не всегда.
Конечно, фотография –
это особый мир. Он, собственно, был как бы за пределами Совдепа. То
есть кумачовый Совдеп сам по себе, а фотолюбитель – сам по себе.
Главный инструмент
фотографа – это, конечно же, фотоаппарат. Думаю не удивлю, если
скажу, что хорошие фотоаппараты продавались не всегда. Самым
популярным хорошим фотоаппаратом был зеркальный «Зенит-Е» (речь о
конце 70х – начале 80х). Стоил он не дёшево, но всё-таки доступно –
около 100 рублей. Время от времени «Зенит-Е» продавались в «Юпитере»
и за ними сразу же выстраивалась очередь. Но обычно «Зенит-Е»
продавались с каким-то уродским объективом (название уже не помню),
а мне хотелось с объективом «Гелиос». В общем, в конце-концов мать
купила мне по блату «Зенит-Е» с объективом «Индустар 61 ЛЗ», который
смотрелся не хуже «Гелиоса».
С другой стороны,
практически в любой момент можно было купить фотоаппарат Зенит-TTL.
Но он был дорог – 240 рублей; а с особым дизайном (весь чёрный) –
ещё дороже. В общем, о Зенит-TTL можно было только мечтать. Также
довольно свободно продавался широкоплёночный зеркальный «Киев». Но
он тоже был дорогим. Иностранных фотоаппаратов в продаже не было.
Вернее, были в комиссионном магазине на Садово-Кудринской. По цене
от тысячи рублей и выше. Так что на всякие там Pentaxa или Nikon
можно было только глядя на иностранцев облизываться.
Помню, году так в
1981 в Сокольниках случилась международная выставка
«кино-фото-теле». Как водится, москвичи и гости столицы в выходные
боем брали эту выставку. Я ходил на неё несколько раз (для чего
сбегал с уроков), надолго замирая у стендов с иностранной
фототехникой. На стенде компании Minolta какой-то сердобольный
японец дал нам с мамой несколько довольно подробных цветных
проспектов фотоаппаратов Minolta, где подробно описывались принципы
работы, приводились картинки как видит фотограф через видоискатель
(это было что-то!). И сами цветные, напечатанные с невиданным для
СССР качеством на мелованной бумаге проспекты, и те фотоаппараты,
которые я там увидел, произвели на меня неизгладимое впечатление. На
всю жизнь. Я с того самого момента мечтал о Minolt’е. Конечно
понимал, что у меня её никогда не будет. Но мечтал. А детская мечта
осуществилась только в 2003 году. Сам не знаю для чего купил себе
полупрофессиональный плёночный фотоаппарат Minolta. В принципе,
только деньги выбросил, ибо все уже переходили на цифру. Но детская
мечта – это такая мечта, на которую денег не жалко.
Как следует из всего
перечисленного, фотолюбительство было не дешёвой забавой. И по
деньгам и по временным затратам (проявка, печать) – это было дело
хлопотное. Поэтому такого поголовного владения фотоаппаратами у
населения не было. Например, у нас в классе фотоаппараты (свои.
личные), имели 4-5 человек.
Фотографировали,
однако, обычно типовые вещи: совместные посиделки, походы и т.п.
Каких-то жанровых фотографий у фотолюбителей было мало. Да оно и
понятно – ибо большие фотоаппараты прошлого с собой каждый день не
поносишь. Не то что сегодня – увидел горящий дом, достал мобильный
телефон и – щёлк. Нет, в те времена на фотоэтюды надо было
специально собираться.
Мы вот со школьным
товарищем, в старших классах заболели страстью фотографировать
церкви. Сам не знаю, откуда у нас, комсомольцев, такое желание
проснулось. Но мы всю Москву облазили, ища церкви. А их тогда в
самом деле порой надо было искать (ибо большая часть церквей была
складами или конторами). Но вот о чём я жутко жалею – церкви-то мы
фотографировали, а вот фотографировать просто московские улицы,
обычных людей нам как-то в голову не приходило. То есть настолько
нам это казалось неинтересным и незыблемым, что скажи нам, что через
20 лет ничего этого не будет – в жизни не поверили. Впрочем, к
фотографии это отношение не имеет.
