Я взялся за написание этой статьи в связи с двумя календарными событиями – 80-летием со дня рождения филолога, режиссера и педагога Александра Яковлевича Аскольдова (Калмановича) и 45-летием со времени создания А. Аскольдовым киноленты “Комиссар”, которая была запрещена для показа в бывшем СССР в течение 20-ти лет.

К каждому фильму режиссер-постановщик проходит определенный путь, неся на плечах ношу своего прошлого. Порою бывает она непомерно тяжела, но можно ли без нее подняться к вершине? На свет Александр появился в семье отца – директора крупного предприятия – и матери-врача 17 июля 1932 года в Киеве. В 1937-м родителей арестовали. Забирая мать, один из чекистов сказал другому: “За мальчишкой вернешься, когда отвезешь ее в тюрьму”.

- Я как-то ясно понял, что нужно уходить из этого дома, – вспоминал впоследствии Аскольдов, добавляя с грустной улыбкой, – но были две неразрешимые проблемы: я не умел завязывать шнурки на ботинках и не знал, как открыть английский замок. Но тут первый раз в жизни сам завязал шнурки, потом поставил стул и открыл замок… Захлопнул дверь и ушел в темноту ночного Киева. Помню, шел по Крещатику. Начинался ранний рассвет, была весна, цвели каштаны, воздух переполнялся сладким запахом цветения. С тех пор этот запах я переношу с трудом. Почти инстинктивно пришел к дому, где жили друзья моих родителей, многодетная еврейская семья. Позвонил, открыли, увидели на пороге, все сразу поняли, расплакались, спрятали меня, сохранили. Позже переправили к бабушке в Москву, и так помогли выжить”.

Став взрослым, Александр Аскольдов предпринял попытку разыскать в столице Украины своих спасителей, но узнал, что они были расстреляны в Бабьем Яру. “Сын врага народа” сумел выбиться в “люди”. По понятной причине, он не был принят в МГУ, но стал вольнослушателем филологического факультета. Лишь на втором курсе его официально зачислили в университет. Затем учился в Литературном институте имени Горького. Написал первую в СССР статью о Михаиле Булгакове, занимался исследованием его творчества. Работал чиновником в Министерстве культуры, Министерстве кинематографии СССР. В 1966-м успешно окончил Высшие режиссерские курсы. Пришло время перенести свои знания и талант на киноэкран – снять выпускной фильм. Сильное впечатление произвел на Аскольдова прочитанный им рассказ Василия Гроссмана “В городе Бердичеве”, и у режиссера возникла идея создать по этому произведению кинокартину, причем будущую ленту Александр мысленно представлял себе, что называется, от первого кадра до последнего. Начало 1920-х, Гражданская война. Проходя через еврейское местечко, красные оставляют в доме Ефима Магазаника и его жены Марии своего комиссара — беременную Клавдию Вавилову, жену погибшего командира. Ей не по себе в многодетной семье, среди людей из другого мира, живущих своими заботами, иными, чем мировая революция. Но окруженная “еврейскими” хлопотами о будущем ребенке, Клавдия постепенно, что называется, “оттаивает”. И, когда уже с новорожденным на руках, она видит, как уходит ее полк, то решает оставить своего младенца на попечение приютившей ее семьи – и уходит вслед за своими боевыми товарищами. Ее ребенок остается не у чужих людей, а в семье, ставшей для нее близкой и родной, которую она идет защищать. А финал картины – трагический. Это – “марш обреченных”: двадцать лет спустя после разворачивающихся в фильме событий евреи местечка с желтыми звездами на груди идут в печи и рвы Холокоста….

Такую вот историю решил поведать зрителям Александр Аскольдов, задумав реквием и по своим спасителям, кому не суждено было выжить в зареве Холокоста, и по всем жертвам трагедии европейского еврейства, которая в ту пору замалчивалась. Да и вообще, о евреях тогда не принято было упоминать вслух, не говоря уже о том, чтобы изображать их в кино, да еще и положительными героями. Аскольдову прямо так и говорили: “Ты хороший мужик, но на кой дались тебе эти евреи!”. Но тематика картины Александру Аскольдову представлялась более широкой, выходящей далеко за еврейский контекст. Это был совершенно иной, чем тот, каким он видится в “Белом солнце пустыни”, взгляд на Гражданскую войну – с убежденностью в том, что в братоубийственной бойне не бывает победителей и выше нее стоят любовь к женщине, к детям, к земле, где довелось родиться и жить. А такая трактовка событий в период, когда в советской истории закончилась хрущевская перестройка, представлялась крамольной.

Режиссер отдавал себе отчет в том, что его ждут большие проблемы, но ему с самого детства довелось преодолевать трудности, и он не привык отступать. Аскольдов написал киносценарий и отправился с ним к Сергею Аполлинарьевичу Герасимову, которого уважал и к которому относился с доверием. Герасимов в те дни работал на съемочной площадке над фильмом “Журналист”, но нашел время прочитать сценарную разработку “Комиссара” и одобрил ее. Без поддержки этого авторитета в мире киноискусства, осуществить свой творческий замысел Александру Аскольдову вряд ли бы удалось. А теперь – вопрос к вам, уважаемые читатели: верите ли вы в предсказания? Дело в том, что во время встречи Аскольдова с Герасимовым место имел такой эпизод. Сергей Аполлинарьевич предложил своему гостю “справить пельмени”, и они отправились на рынок, где Герасимов, который слыл большим специалистом по этой части, долго и тщательно выбирал мясо. “Выходя с рынка, – рассказывал годы спустя Александр Аскольдов, – мы увидели слепца с маленькой мышкой, который, с ее помощью, бойко торговал “счастьем”. Сергей Аполлинарьевич предложил мне: “Попытайте!” Я заплатил 20 копеек, и мышка вытащила мне записку, где карандашом было начертано: “Задумал большое дело. Ждет большое несчастье. Терпи. Хорошие люди тебе помогут”. Эту бумажку Аскольдов сохранил и по сей день. Она, быть может, и есть лишнее подтверждение тому, что свою судьбу мы выбираем сами, а не идем бездумно и слепо у нее на поводу.

На главные роли в фильме – красного комиссара и главы бедной еврейской семьи утверждены были Нонна Мордюкова и Ролан Быков. На съемки в эпизодах режиссер пригласил тогда еще не столь известных Раису Недашковскую, Василия Шукшина, Отара Коберидзе. При этом, Мордюкова и Быков активно противодействовали участию в съемках Недашковской, считая ее не пластичной и не умевшей говорить так, как этого требовало искусство кино. Ролан Быков, в качестве компромисса предлагал Аскольдову, чтобы Раиса в роли жены Ефима Магазаника – Марии …”онемела”, то есть, настоятельно рекомендовал лишить ее слов, представив зрителям немой. “Это будет даже хорошо, – убеждал Быков режиссера, – ее беззвучие на экране станет восприниматься, как символ трагического безмолвия еврейского народа”. Но поколебать Аскольдова не удалось. И он доверил роль актрисе, у которой отсутствие опыта компенсировалось и красотой, и обаянием, и чем-то еще, чего словами объяснить невозможно. Режиссер, можно сказать, рискнул, и Раиса Недашковская полностью оправдала оказанное ей доверие, создав на экране яркий и запоминающийся образ. Большой удачей, если говорить о ролях второго плана, стала и игра Людмилы Волынской, которая замечательно перевоплотилась в “а идише мамэ” – старенькую мать Ефима Магазаника, а включенную в фильм ее молитву озвучила Мария Котлярова, одна из последних актрис легендарного театра Соломона Михоэлса.

Музыку к картине написал Альфред Шнитке. Он, тогда еще мало кому известный автор, нашел нужную интонацию, конечно же, еврейскую, ставшую музыкальным воплощением темы трагедии. Композитор сочинил мелодию, переходящую в реквием. Что же касается операторской работы, то ее мастерски выполнил Валерий Гинзбург. Главной проблемой в процессе съемок стала финальная сцена, которая в сценарии именовалась “проходом обреченных”. Этот эпизод Аскольдов решил отснять в Каменец-Подольском. Стоял ноябрь 1966 года. В Украине отмечался в ту пору рост антисемитских настроений и инцидентов. Была, к примеру, подожжена синагога, и местные евреи от предложения сниматься в кино вежливо, и в то же время, категорически отказались.

- Надо было что-то предпринимать, – делится воспоминаниями Александр Аскольдов, – и я решил съездить в соседний Хотим. Там мальчишки за червонец охотно указали на то место, где располагалась подпольная синагога (хорошей была конспирация, не правда ли?). Я пришел к ребе, – продолжает режиссер, предъявил ему, чтобы не возникло никаких сомнений относительно моих намерений, документы и попросил о помощи.

- Вот что я Вам скажу, – без раздумий ответил мудрый ребе, прямо и честно, – товарищ Аскольдов, это невозможно. Люди так оскорблены, так не верят ни во что – они не придут.

Но, как говорится, “не мытьем, так катаньем”. В полном отчаянии Аскольдов направил телеграмму на имя секретаря ЦК Компартии Украины по идеологии. В ответ в правления окрестных колхозов и совхозов поступила директива: “Для съемок историко-революционного фильма выделить евреев – взрослых и детей в распоряжение группы товарища Аскольдова А.Я. Но самое трудное было еще впереди.

- Местом съемок, – рассказывал потом Аскольдов, я выбрал балку, на которую набрел совершенно случайно. Мы задымили все вокруг, поставили нашу массовку. Людям нашили магендовиды, включили трагическую Пятую симфонию Сибелиуса (Альфред Шнитке писал музыку для картины потом, под изображение). Вроде бы, все по сценарному плану, но видим, что евреи начинают, не стыдясь, плакать навзрыд, и не желают двигаться на камеру.

Аскольдов сначала ничего не мог понять. Но ситуация быстро прояснилась – оказывается, в 1943 году именно на этом месте немцы, отступая, расстреливали евреев Каменец-Подольска. “Мы долго уговаривали людей сделать то, что было нужно для фильма, – продолжает режиссер. – Я не преувеличу, если скажу, что встал перед ними на колени. Тогда вышел вперед мужчина – вы можете видеть его в кадре, это “человек со скрипкой”. Этот отец десяти детей позднее перебрался на жительство в Сан-Франциско. Он тогда сказал мне: “Зачем все это: ваш фильм никогда люди не увидят”. Но я заверил: “Люди увидят!”. А еще выступила Нонна Викторовна Мордюкова и сказала всем на более понятном народу языке, что они просто обязаны сниматься…

Фильм “Комиссар” и действительно пришел к массовому зрителю, но только более чем два десятилетия спустя после того, как работа над ним была завершена. А в ту пору состоялся один-единственный показ ленты – коллективу и художественному совету студии Горького. Высокую оценку фильму дали А. Алов, А. Хмелик, Ю. Карякин, Л. Трауберг, Л. Зорин, В. Росляков… Но не они определяли, каким будет ответ на вопрос: быть фильму, или не быть. Председатель Государственного комитета по кинематографии при Совете Министров СССР А. Романов обвинил Аскольдова в нигилистическом восприятии социалистической революции, а также, ссылаясь на мнение авторитетных киноведов – евреев по национальности, еще и в … антисемитизме, который был усмотрен в карикатурном, якобы, изображении еврейских персонажей, и в первую очередь, Роланом Быковым. Товарищ Романов на полном серьезе посоветовал заменить евреев в кинофильме на татар, у которых тоже многодетные семьи. “Комиссар”, помимо всего прочего, пришелся явно не ко времени еще и в контексте событий на международной арене. На Ближнем Востоке вспыхнула Шестидневная война, в которой арабские друзья Советского Союза потерпели сокрушительное поражение. На фоне провала советской внешней политики в регионе, большой военной и дипломатической победы Израиля, появление в прокате фильма на еврейскую тему, раскрываемую подобно тому, как это сделал Аскольдов, было просто немыслимым. Более того, режиссер превратился, в своего рода, “козла отпущения”. Знаменитый мультипликатор Юрий Норштейн по этому поводу высказался лаконично и точно: “Самая трагическая судьба отечественного кино – это Аскольдов”. Отказавшись переделать под диктовку свыше свой фильм, режиссер подвергся такому остракизму, какому не подвергался ни один из его коллег. Товарищи по профессии писали на него доносы, требуя разобраться и наказать “отщепенца” со всей строгостью. К слову, одним из немногих, заступившихся за Аскольдова, был Василий Шукшин, который и в жизни, и искусстве шел своей дорогой. Александра Аскольдова уволили с киностудии со штампом в трудовой книжке “профессионально непригоден”, исключили из партии, лишили возможности работать по специальности. Но и этого было мало. Состоялся суд, на котором Аскольдову инкриминировали растрату государственных средств в особо крупных размерах, поскольку фильм, конечно же, стоил денег, и обвинение силилось доказать, что деньги эти были выброшены Аскольдовым на ветер. Ленту на этот раз объявили уже не антисемитской, а наоборот, сионистской, и к тому же, – льющей воду на мельницу чешской контрреволюции, поскольку в то время советские танки вошли в Чехословакию – давить “Пражскую весну”.

Куда было податься опальному деятелю культуры, в довершение всего, выселенному из Москвы за “тунеядство”? Аскольдов отправился в Казань на строительство “КамАЗа”, трудился в бригаде плотников-бетонщиков до 1974 года. Позже его восстановили в партии, но в профессию больше не вернули. По возвращении в Москву, он работал худруком Государственного концертного зала “Россия”, был директором у Аллы Пугачевой.

 

 

Нонна Мордюкова о фильме и Аскольдове

 

 

 

Ролан Быков о фильме и Аскольдове

 

 

 

 

 

 

 

В начале горбачевской перестройки, после знаменитого V съезда кинематографистов, из архивов, где они пылились, стали извлекать коробки с картинами, снимая с них запреты на показ. Но “Комиссара” волна эта не коснулась. В июне 1987 года проходил Московский кинофестиваль, на который после долгого перерыва, благодаря смягчившемуся политическому климату, приехали звезды мирового кинематографа – общественная деятельница Ванесса Редгрейв и Роберт де Ниро.

- Я сел в уголок, вспоминает Александр Аскольдов, вдруг услышал, как кто-то из иностранцев задает вопрос Элему Климову, тогдашнему первому секретарю Союза кинематографистов СССР: “А что, уже все эти так называемые “полочные” картины освобождены”? Его заверили, что это действительно так, за исключением, быть может, нескольких документальных лент. И тут нечто иррациональное, – рассказывает Аскольдов, – меня подняло, я двинулся вперед, подошел к Климову и сказал: “Двадцать лет я молчал, а теперь дайте мне сказать”. И стал тянуть микрофон из рук какой-то яркой женщины. Откуда мне было знать, что это Ванесса Редгрейв? Я сказал так: гласность означает, что каждый человек должен быть услышан, что 20 лет назад я снял картину о “раковой опухоли человечества” – о шовинизме, сказал, что она – о трудовом еврейском народе, и попросил присутствующих посмотреть фильм, чтобы высказать о нем свое мнение. И все! После этого пресс-конференция переломилась. На меня двинулись армады телевизионщиков и фотокорреспондентов. На следующий день на приеме у Михаила Горбачева был один из гостей фестиваля, знаменитый писатель Габриэль Гарсия Маркес, который присутствовал при моем демарше и рассказал о нем первому и последнему советскому президенту. Очевидно, после этого разговора была дана команда – показать мой фильм.

И вот 11 июля 1987 года в Белом зале Дома кино, в том самом зале, где 20 лет назад собранием коммунистов Госкино СССР Александра Аскольдова исключали из партии, в присутствии невиданного количества знаменитостей, как своих, так и зарубежных, показали его “Комиссара”. Потом была пресс-конференция, посвященная картине, и в ее разгар пришла телефонограмма, которую зачитали вслух. Она гласила, что есть решение выпустить кинокартину на экраны. Там же, на брифинге для журналистов, “Комиссар” получил сразу несколько приглашений на международные фестивали. Первым из них стал Берлинский, где фильм завоевал беспрецедентное количество наград – сразу четыре, по всем заявленным номинациям. А потом началось триумфальное его шествие по другим крупнейшим кинофорумам. Призами отмечены были и режиссер-постановщик, и исполнители главных ролей, и оператор, и композитор – автор музыки к фильму. Для Нонны Мордюковой роль комиссара стала главной в карьере. Именно за нее Британская киноакадемия включила Мордюкову в десятку “Лучших актрис в истории мирового кинематографа”. В США “Комиссар” с огромным успехом был показан впервые на Международном кинофестивале в Сан-Франциско в 1988 году, затем номинировался на премию “Оскар”, как лучшая зарубежная кинолента. Заметным событием в общественной и культурной жизни Америки стал торжественный показ фильма, организованный в Конгрессе США.

Справедливость, хотя и с большим запозданием, но все-таки восторжествовала. Но Александр Аскольдов уехал из России в Германию, не простив того, что сделали с его родителями, а потом – и с ним самим. На Западе он продолжил работать, как сценарист, и стал преподавать в университете, читать лекции в Академии кино Швеции. Что же касается покинутой родины, то режиссер отказался от всех советских наград: его выдвинули на соискание Ленинской премии, а он попросил вычеркнуть свою фамилию из списка, выдвинули на премию Государственную, и снова Аскольдов написал письмо с отказом. Он не желал ничего брать от государства, которое столь цинично вело себя по отношению к его творению. Позвонил как-то тогдашнему министру культуры Российской Федерации Михаилу Швыдкому, и услышал в трубке, как референт докладывает хозяину кабинета, что на линии Аскольдов, а в ответ слышится вопрос министра: “А кто это такой?”. Александру не оставалось ничего другого, как положить трубку – разговор закончился, не начавшись.

Аскольдов написал роман “Возвращение в Иерусалим”, переведенный на ряд европейских языков. По этому произведению он собирался снимать фильм с Роланом Быковым в главной роли, но к тому времени Ролан Антонович ушел из жизни, и съемки не состоялись. Что же касается “Комиссара”, то создавая этот фильм, режиссер искреннее верил в то, что настоящее искусство способно изменять людей, был убежден, что увидев его “Комиссара” и прожив экранное время вместе с героями повествования, зрители станут лучше, чуть больше будет в этом мире добра и меньше зла. Во имя этой веры Аскольдов вынес все испытания, не спился, не продался, не приполз на коленях к бездушным чиновникам, не разрушился изнутри. Стоило ли? Александру Яковлевичу Аскольдову, с высоты прожитых им восьми десятилетий, это, безусловно, виднее.