Баба Мура

Вместо предисловия

Мария Вацлавовна (9 лет) 1904 год

Эти записки, вылившиеся вскоре в довольно стройные хронологические воспоминания, Мария Вацлавовна написала за пол года. В этом сроке не было бы ничего удивительного, если бы ни одно обстоятельство – автор был почти полностью слеп и сумел прочитать написанное только через год, после операции. Но и тогда рукопись не была подвергнута никаким изменениям, а только изъято несколько страниц отражающих самые тяжелые минуты жизни. Составитель не счел нужным вернуть их из уважения к памяти автора.

Вспоминает мать Лели, бабушка Владика, Димы и Нади, прабабушка Милены, Антона, Димика, Ангелины и Василисы…

Тетрадь первая

«Начало начал” по материнской линии Лели. Бабушка М.В., ее родители. Детство.
9 января 1969г.
Ленинград

Мне кажется, что каждому человеку перед неизбежным концом хочется как-то осмыслить свою жизнь, задуматься над тем, как она прошла и что из этого вышло.
К сожалению, многого я не помню и мое раннее детство (в противоположность всем старикам) мной как-то полузабыто и не встает ярками картинами, как это описывают многие писатели, памяти которых я поражалась.
Передо мной возникает синее веселое море, желтый песок и щедрое солнце. На пляже стоит ванночка с морской водой и, когда она делается теплой от лучей солнца, меня сажают туда.
Я радуюсь, смеюсь и плещусь в воде. Это было в Севастополе, на моей родине, когда мне было три года. А затем мы собирались, суетились, куда-то ехали. Я помню, как где-то у нас была пересадка на железной дороге. Папа взял меня на руки и мы шли среди многих расходящихся путей. Сверкали огоньки и время от времени в ночной темноте вдруг надвигалась на нас черная громада паровоза с тремя пылающими глазами. Я в ужасе прижималась к папе и говорила:”Я не боюсь, папочка, я совсем не боюсь.”
И вот мы в Ташкенте, куда папа получил перевод по службе.
Удивительно то, что папа никогда особенно не распространялся о своей семье. Он и его три брата остались круглыми сиротами, когда папе было 14 лет. Самой старшей была его сестра-тетя Зинаида, которая с тому времени была уже замужем за французским дворянином де-Спиллер.

мать-Мария Яковлевна(46лет 1915г.)

Папины родители были помещиками и, как многие поляки, ярыми католиками. Больше я ничего о них не знаю, кроме того, что его мать звали Еленой, и это имя, а также мужское - Евгений были родовыми.
У дедушки и бабушки было имение в бывшей Могилевской губернии, называвшееся “Братьсковичи”, местечко “Хрусталево” Тетя Зинаида, выйдя замуж вероятно за богатого человека, выкупила это имение у братьев, которые тоже были наследниками, и стала полновластной его хозяйкой.
О родных мамы я тоже знаю немного. Кажется мамин дед был выходцем из Швеции и носил фамилию “Рединг”, которая волей русских паспортистов была переделана в “Редин” и стала чисто русской. Отец мамы был агентом Волжского общества “Кавказ и Меркурий”,которое владело пассажирскими пароходами на нашей могучей реке. В возрасте 45 лет дед мой Редин женился на бабушке. Ей в ту пору было 15 ½ лет, и она еще играла в куклы. По законам царского времени девушка только в 16 лет могла выйти замуж, и только с согласия родителей.
Пришлось хлопотать перед архиереем, который и дал свое согласие.
Бабушка моя и после свадьбы играла с любимой куклой, пока не появилась живая кукла- моя мама.

У бабушки было трое детей: кроме мамы еще 2 сына. Старшего я видела уже в почтенном возрасте, а младшего не видела никогда. Знаю только, что он попал в тюрьму, был сослан в Сибирь и постоянно папа с мамой посылали ему продуктовые посылки и деньги.
Бабушка моя была незаурядной женщиной. У нас дома была ее фотография уже в немолодом возрасте. Говорят,что хороша она была необыкновенно со своими громадными совершенно синими глазами и богатыми волосами. Ее портил только так называемы утиный нос.Она обладала даром удивительно увлекательно рассказывать. Можно было несколько раз слушать одну и ту же историю и не чувствовать скуки.
Оставшись рано вдовой с тремя детьми, бабушка не растерялась. Она пошла учиться и стала фельдшерицей-акушеркой. К тому времени из Красноводска на берегу Каспийского моря, вся семья переехала в Баку, город со смешанным населением, где резко обособленно жили персы, теперь они называются иранцы. Это были магометане, почти исключительно владельцы магазинов, больших и мелких лавочек. Они торговали тканями, готовым платьем, обувью, ювелирными изделиями, и хозяева лавок победнее- фруктами, керосином, мылом и т.п.Одним словом, это был обособленный мирок. Они женились только на своих, а русские женщины ценились ими в качестве привлекательных любовниц.

отец -Вацлав Евгеньевич Уссаковский

Вот здесь-то и обосновалась моя бабушка и не прогадала. Персы не разрешали своим женам пользоваться услугами мужчины-врача. Бабушка же-другое дело.
Скоро во многих персидских домах бабушка стала желанной гостьей, принимала роды, давала советы. Щедро оплачивались ее услуги, в особенности если рождался мальчик. Бабушку одаривали и деньгами, и золотыми вещами и коврами.
Скоро квартира ее была шикарно обставлена, а сама бабушка зажила так, как она понимала красивую жизнь. С утра на весь день стол заставлялся всякими закусками и вином. Гости приходили и уходили, привлеченные гостеприимством хозяйки и ее увлекательным красноречием.
Не могу понять, как такая женщина не вышла замуж, хотя недостатка в поклонниках и романах у нее не было. Весь день стояло разливанное море и шум. Бедной моей маме пришлось искать укромный уголок, чтобы приготовить уроки.
Бабушка не любила почему-то своей дочери. Все чувства и баловство деньгами доставалось сыновьям, а маме пришлось два последних года в гимназии заниматься репетиторством, чтобы одеть себя и купить учебники.
Но вот курс гимназии закончен с золотой медалью. Маме 16 лет, и бабушка по давнему обычаю ведет ее на первый бал в собрание. Не могу сказать, чтобы мама была красавицей, но хорошая фигура, миловидное личико и густые каштановые волосы делали ее очень привлекательной, как рассказывал папа.
Такой он ее увидел в первый раз, был он тогда много старше мамы- уже 36-летним.За плечами было участие в русско-турецкой войне 1876-77 года и Военно-Юридическая Академия.
Как ни чопорен был этикет того времени, но на этих собраниях, где встречалась молодежь и «зачинались» браки, можно было приглашать и незнакомых.
Папа направился к бабушке, поклонился и попросил ее позволения пригласить маму на танец. Польщенная бабушка, видя красивого военного, согласилась. А папа молодой был хорош! Вот такой чистый славянский тип: русые волосы, синие глаза, крупный прямой нос и светлые усы(по моде того времени).
В конце вечера, подведя маму к бабушке после заключительного танца, папа попросил разрешения посетить их дом.
В ближайшее воскресенье он пришел к бабушке и был поражен теми порядками и обычаями, которые царили там.
«Это был вертеп»-говорил папа нам.
Молодые люди скоро настолько полюбили друг друга, что решили соединиться браком. И вот опять в ближайшее воскресенье, надев мундир и взяв в руки неизбежный традиционный букет цветов, папа направился в бабушкин дом делать официальное предложение руки и сердца, как тогда говорили.

Леле 17 лет

Бабушка сразу поняла, зачем он пришел, приняла его сурово и наотрез отказала, а плачущей маме после сказала:»Никогда не отдам тебя за проклятого полячишку!»
Визит папы в этот дом прекратился, но не прекратились краткие свидания украдкой, робкая переписка, не погасла и жаркая молодая любовь. Но что делать? Ведь маме всего 16 лет, нельзя венчаться без согласия бабушки.
И вот папа едет в ближайшую деревню, договаривается со священником о венчании за приличную мзду.
В один из прелестных апрельских вечеров, дождавшись когда разойдутся гости и все утихнет, мама взяла в руки узелок со шмутками , и закутавшись в ротонду, с трепещущим сердцем переступила порог своего дома.
Где-то в тенистом переулочке ждала ее тройка лошадей вместе с папой.
Быстро понеслась резвая тройка! Не догнать, не запретить- даже если бы выскочила бабушка!
Священник обвенчал их по всем правилам и к утру вернулись молодые в приготовленную заранее квартиру.
Страшно бесновалась бабушка, схватившись утром дочери, грозилась проклясть ее страшным материнским проклятием за ослушание, но…время взяло свое, молодые счастливо жили, страсти улеглись, и бабушка дала знать провинившимся, что они могут прийти. Вот они явились, стали на колени перед бабушкой. Для вида, чтобы показать свою власть, бабушка раза два легонько ударила прутиком молодого, а затем честь по чести благословила их по православному обычаю иконой и повела за стол.
Между прочим,»проклятый полячишка», когда бабушка постарела и не имела уже своих богатых доходов, до самой своей смерти (а умер он на 5 лет раньше) помогал ей деньгами.
Как я уже сказала, у папы было три брата и сестра.
Папа был старшим из братьев. Его определили в Полоцкий кадетский корпус.
Вторым братом был Эдуард, умерший рано. От него остался сын Петрусь.
Третьим Оттон. Потеряв молодым горячо любимую жену, он остался одиноким. От случайной связи у него родилась дочь Зоя, моя двоюродная сестра. Он умер, когда ей было всего 2 года, и завещал папе взять ее в дом и воспитать, что папа и сделал.
Самый младший из братьев- дядя Евгений был обаятельным красавцем и весь он был каким-то светским. Всегда пахло от него дорогими духами.
И хотя мой отец не был щеголем ,как дядя, никогда не душился, не нежил и не холил себя, как дядя, но у них было большое портретное сходство.
Дядя сделал карьеру, как тогда говорилось. В 17 лет он познакомился с русским священником, который имел на восторженного юношу громадное влияние. Он убедил его в преимуществах православной веры и дядя изменил католицизму, сделавшись православным.
С переменой веры началась его головокружительная карьера, вершиной которой был пост военного губернатора в Закаспии (Ташкенте).Там произошли волнения среди рабочих, дядя проявил свойственный ему либерализм. Из Петербурга выразили ему неудовольствие, дядя обиделся, ушел в отставку, надел штатский костюм и, в знак оппозиции к правительству проводил большую часть года за границей.
Многочисленная его семья с женой жили в имении под Самарой (Куйбышев теперь).
Так продолжалось до революции, которая заставила его вернуться на родину. Семья его эмигрировала в Японию, а дядя, окончивший в свое время Академию Генерального Штаба, предложил свои услуги и знания Советскому правительству. Он преподавал тактику в военных Высших учебных заведениях до тех пор, пока не начал сильно терять зрение. Обратившись к властям с просьбой отпустить его к эмигрировавшей семье,получил согласие на выезд и самым легальным образом покинул Советский Союз.

Мария,Елена и Анна Уссаковские (14,22,21 год) 1909г.

Из всей его большой семьи осталась в живых только дочь Веруля, первым браком бывшая за Аксаковым, внуком писателя. А в настоящее время Сергей Аксаков вернулся добровольно в Советский Союз, а Веруля вышла замуж за русского эммигранта и живет в Америке, а может быть и умерла.
Младшая дочь, любимица отца, Женечка вышла замуж за французского моряка. Больше о них я ничего не знаю. Угас род Уссаковских единственным представителем которого остался Евгений Вацлавович, почти 70-летний старик без потомства.
После окончания Полоцкого кадетского корпуса мой отец молодым офицером начал свою военную службу. По всему складу своего ума,по характеру, житейской философии, по пренебрежению к военной «красивости» мой отец был глубоко штатским человеком.
Он много читал в своей жизни, много размышлял. Не знаю, на каком году военной службы, он вышел в запас и поехал в село народным учителем. Там и застала его русско-турецкая война 1876-1877 гг. Он провел всю компанию, будучи только тяжело раненым.
Не знаю, что повлияло на него, но в деревню он не вернулся, а наоборот решил поступить в Военную Академию. Привлекала его Военно-инженерная, но поступить туда не удалось, т.к. на «иноверцев» (а он был католиком) была 3% норма, в число которой он не попал. Ему предлагали принять православие, но отец всегда жил в убеждении и говорил, что человеку позорно менять веру отцов.
Таким образом- выбора не было -пришлось идти в Военно - Юридическую, куда было меньше охотников.
Еще когда я была подростком, я задумывалась над тем, имеет ли человек право судить другого человека на основании государственных законов. Ведь не просто выносится порицание проступка, тюрьма, а в иных случаях выносится смертный приговор. Это на твоей совести, это смерть! И сколько нужно передумать, чтобы иметь нравственное право сказать: Я не мог поступить иначе, это правильно.
Очень трудно писать, когда не можешь перечесть написанного.
4.07.69
Между моими родителями было 19 ½ лет разницы. Папа чувствовал, что женится на очень молодом существе, он как бы должен был заменить ей отца, которого она не помнила, и быть ей мужем.
Мама училась очень хорошо. Гимназию она окончила с золотой медалью и мечтала учиться дальше, когда на ее пути стал папа. Он знал об этом и предложил ей ехать учиться в Киев, но она отказалась.
Брак моего отца-католика вызвал страшное негодование его старшей сестры Зинаиды, и она в течение 16 или 17 лет не желала ни признавать, ни видеть его жену и детей.
Раз в месяц приходило от нее письмо на польском языке, начинавшееся всегда обращением «Drogi brati».Бледные чернила, вытянутые буквы без всякого нажима производили унылое впечатление и что в нем содержалось было нам неизвестно.
Наконец тетя Зинаида смилостивилась и мы получили приглашение приехать всей семьей.
Как-то плохо помню эту дорогу, но пребывание у тети оставило яркий след. Не очень большой ее дом с некрашеными полами, старинной мебелью наполнился шумом нашей семьи.

Борис Модестович и Анна Павловна Быстровы с первенцем Андреем (26 и 25 лет) 1908

Папа, мама, да нас, детей, четверо. При разговоре взрослых мы не присутствовали, но видимо все же мы понравились нашей фанатичной тете, поэтому она была с нами ласкова.
Ужасно боялась она грозы. Как только загремит гром, она бросалась на кровать, закрывала голову подушкой и молилась громко:»Матка бозка, матка бозка!».
Мы, дети ,пропадали то среди гороха, он рос высоким, выше нас, был таким вкусным, сладким, то объедались ягодами, ходили в лес, где я один раз заблудилась, но меня нашли.
Папа в Ташкенте не ходил в костел, но в имение тети поехал туда вместе с ней, чтобы доставить ей удовольствие.
Тетя Зинаида тогда была очень стара. Две ее дочки -Марыся и Геля были замужем и жили не с ней.
Больше я ее не видела.

Для нас , детей, было большим удовольствием смотреть, как мама собирается в гости. Мама выгоняла нас из спальни, а мы умоляли:»Мамочка! Мы не будем мешать, мы будем сидеть тихо!»
Священнодействие начиналось….

11.01.69
Меня все время гвоздит мысль, буду ли я видеть, если мне сделают операцию. Конечно, я поняла давно, что инфарктный глаз угаснет, он будет слепой. Остается надеяться на правый, худший, очень близорукий глаз. Но в нем черная катаракта, глазное дно ею скрыто, и что будет и в каком он состоянии -совершенно неизвестно. Буду ли я видеть,(если мне сделают операцию) при помощи очень сильных очков, исчезнет ли этот густой серый туман, окружающий меня?
Я вижу в зеркале только смутное серое очертание своего лица. Я не могу читать, не могу вдеть нитку в иголку, остричь ногти на ногах. Милые лица близких, даже наклонившись близко к ним, вижу сквозь туман, но менее густой.
Самое ужасное, что у меня высокая свертываемость крови, т.е. протромбина, и, значит ,в любую минуту может возникнуть тромб где угодно, а это значит возможны слепота, паралич, калечество.
Боже мой! Если мне суждена слепота или другие ужасные вещи, пусть милосердная смерть возьмет меня. Не хочется мне мучить своих всеми этими разговорами и страхами; не могу я и не думать об этом, а потому пишу, все-таки легче, когда выскажешься хоть бессловесной бумаге. Она действительно все терпит.
Беспокоит меня и судьба Нади. Крепко надеюсь, что она закончит свой матмех, получит диплом. Ее специальность всюду и везде будет нужна, тем более, что наша Надя умненькая, способная девочка.
Но вот ее сердечные дела заставляют желать лучшего! ”Любовь! Любовь!”-восклицает она, но как-то мало радости от этой любви.
Вспоминаю свою молодость, когда любовь не страдание, а счастье и радость. Мы не ссорились так часто, как Надя с Дм.Вас., а каждая ссора их, хотя(говорят) это в порядке вещей теперь, заставляет и меня мучиться, хотя я знаю, что быстро последует примирение.
Дай-то Бог любимой моей Наде счастья в любви и жизни. Вряд ли я увижу ее малышей, но пусть и они будут хорошими. Леля счастливая, у нее большая семья. Много хлопот, забот, но много и радости-жизнь полна до краев. Была и есть любимая работа и неплохой муж. Не всякий мужчина сохранит до старости нежную любовь к своей жене, как это видим мы у Мити. Может были какие-то случайные измены, но все это подернулось травой забвения, отошло далеко, а осталось глубокое чувство на всю жизнь.

И вот мы в Ташкенте. Папа, мама, Лена, Нюра и я. Жени еще нет на свете -он родился только в 1899 году.
Помню наш первый дом, угловой на улице Жуковского. Он был просторный, одноэтажный. Особенно любила я угловую комнату, и в ней у окна, вроде малюсенькой комнатки, которая получилась от сильно закругленного угла.Т ам был постелен ковер, стояло кресло, в котором было удобно угнездиться и читать.
Помню еще, что я сильно болела, лежала в постели, а мама пришла утром и сказала:»Сегодня тебе 6 лет, день твоего рождения, и я почитаю тебе веселую книжку.» Это был «Дневник молодого проказника» Марка Твена, и чтение мамой этой книжки так увлекло меня, что перечитав ее самостоятельно, я стала совсем бегло читать, и с тех пор погрузилась с головой в волшебный мир книг, которые стали для меня самым дорогим.
Все эти «Маленький лорд Фаунтлерой»,»Голубая цапля» Джемисона,»В семье»,»Без семьи»,»Дневник маленького оборвыша», сказки Гофмана, братьев Гримм, Чарская, Киплинг,”Маугли”,.»Рики-Тики-Так»,Жаколио,Буссенар,Жюль Верн и т.д. и т.п., Эдгар По, Стивенсон, Густав Эмар, Фенимор Купер.

Дмитрий,Илья,Андрей (3,5,7 лет)1914год

Читала я с жадностью и оторвать меня от книги было трудно. Только учение и шалости отвлекали меня от чтения.
Двор у нас был большой. У забора, поодаль от террасы, стояла балахона-такое двухэтажное примитивное строение. Верхний этаж был со стенами, но без двери, и мы любили играть там,а внизу одна комната, где был сложен ненужный хлам. Наверху в те дни, когда у нас была корова, складывали запас сена на зиму. Перед этой балахоной была большая ровная площадка, и я всегда воображала, что там,на сильно нагретой солнцем южной земле, кобра Нагиня (по Киплингу) зарыла свои яйца, и вот-вот из них вылупиться маленькие змеи, которых надо уничтожить.
Неподалеку была чья-то нора, куда могла ускользнуть кобра Нагиня с последним спасенным ею яйцом в зубах, а отважный мангуст Рики-Тиви-Так гонится за ней.
Конечно перед террасой был роскошный цветник. Мама большой любитель цветов и лучшие сорта роз выписывала из Франции. Особенно хороши были розы пурпурные, почти черные, бархатистые и еще розы очень нежные-половина лепестков розовая, половина белая.
А сзади был сад. В нем росли два могучих ореховых дерева, развесистые, с почти круглой кроной. Мы легко забирались на них по толстым веткам и камышинками, на конце расщепленными как фонарик, легко срывали орехи. Сад был запущенный ,а потому прелестный.
Жизнь наша детская текла отдельно от жизни взрослых с ее совсем различными интересами. В этом саду я играла в индейцев. Моим товарищем был сын нашей кухарки. К маминому ужасу мы скакали на палочках верхом и хлыстиками сражались с крапивой, воображая, что это враги.
Ташкент был тогда глубоко патриархальным городом. Он делился на две части: старую, где жило туземное население-сарты, и новую, где жили русские. Это была полная несправедливость. В старом городе люди жили в глиняных домах, улицы были не улицы, а узенькие улочки. Кто был побогаче- имел свой собственный гарем -несколько жен. Все они были неграмотные, ничего не делали, ходили в ситцевых рубашках с длинными рукавами. Эти рубашки одевались прямо на голое тело и застегивались одной пуговкой. Волосы на голове мылись обычно кислым молоком, и скисая, давали неприятный запах. Множество мелких черных косичек падало на спину, украшенные вплетенными разноцветными бусами.
Среди сартов мало было грамотных. Все они были рабочими -строили дома, поливали улицы прямо ведрами из арыков(лесс).Промышленность в Ташкенте в те времена почти отсутствовала. Не было ни трамваев, ни автобусов и даже легковые машины были величайшей редкостью.(Не помню на чем остановилась-пошла с Лелей пить чай).
В городе была большая частная библиотека некоего Бродского. Он не был особенно образованным человеком, но очень уважал и любил книгу. Посетителей в дневные часы там было немного, и он позволял мне подходить к полкам и рыться в книгах. Понемногу у нас установились дружеские отношения. На каникулы обычно приезжал его сын- рослый румяный студент, много читавший.Он помогал отцу, а мне рекомендовал прочесть ту или иную книгу. К сожалению, моя крайняя застенчивость в те годы мешала мне разговориться с ним. Когда он обращался ко мне, я мучительно краснела и выдавливала из себя слова.

ТЕТРАДЬ ВТОРАЯ
«Еще детство. Мой первый роман в 10 лет. Гимназия»

Широкие улицы нового города были обсажены двумя рядами деревьев, у подножия которых весело бежали быстрые ручейки воды-так называемые арыки.
Ранним утром, когда солнце только добиралось до сонных городских улиц, с двух противоположных тротуаров, черпая воду ведрами из арыков, сарты поливали проезжую часть улицы. При лессовой тонкой пыли необходима была поливка. И она производилась самым примитивным способом. Сначала один человек выплескивал воду на середину улицы, за ним другой делал то же со своей половинкой. Это была ужасно медленная непроизводительная работа. Через час после окончания поливки солнце жаркими лучами быстро высушивало почву- хоть начинай поливать снова.
Рано просыпался город. Рано вставал и мой отец- летом в 5,зимой в 6-6 1/2 часов. Дом еще спал сладким утренним сном, а папа (это летом) шел к колодцу, наливал в большую зеленую лейку воды и старательно поливал любимые мамины розы и остальные цветы.
Затем он брал две щетки, ваксу, выходил на уличное крыльцо и до блеска драил свои то сапоги, то ботинки.
Умывшись, папа садился за стол, на котором уже весело шумел пузатый медный самовар.
К этому времени вставала и я, хоть лучше мне было бы спать: неизменно каждое утро, зимой и летом, меня ждали 2 яйца всмятку и стакан ненавистного какао со сливками. Папа проглядывал свежие газеты и ласково разговаривал со мной, а я всегда с любовью целовала его большую мягкую руку и прижимала ее к щеке.
Когда мне было 7 дет, а может быть и немного больше, ас собралось несколько детей, и мы все стали ходить учиться к отставному учителю Федору Николаевичу Левицкому. Вдвоем с женой он занимал небольшой двухэтажный или вернее дом с мезонином, где царила необыкновенная чистота. Жена его, некрасивая дама с выдающимися лошадиными зубами, в накрахмаленных юбках, зло смотрела на нас и шипела:»Вытирайте ноги».
Притихшие мы на цыпочках поднимались в мезонин, где стояла пара простых столов со стульями и висела классная доска. Мы были грамотными детьми, т.е. умели читать. и Ф.Ник. учил нас арифметике, письму, немного молитвам, начаткам географии, так что когда я в 9 лет держала вступительный экзамен в первый класс гимназии, то оказалась отлично подготовленной и получила пятерку за ответы.
Ташкент казался мне чудесным городом. Столько зелени и воды мне кажется не было нигде. Таких чудесных фруктов-прозрачного винограда, ароматных дынь «чарджуйских», персиков, груш-не было нигде.
Летом днем адская жара-на солнечную сторону закрывались глухие ставни и мы ходили босиком, в одних рубашках. Все ,кто мог , прятались в затененных комнатах или в тени садов у воды. Город почти вымирал в дневные жаркие часы. Зато, как только солнце склонялось к горизонту, все оживало. Раскрывались ставни, открывались окна. Мы смывали дневной пот, одевались и начинали новую жизнь. Быстро наступал южный вечер.

Матвей Абрамович, Леля, Мария Вацлавовна 1929г.

31.01.69
Очень плохо,что я не могу прочесть написанного мной ранее:не помню,на чем кончила и что именно писала.Но впрочем все это не имеет такого значения-что бы я не писала-это куски моей жизни или моих раздумий.
Мне 74 года.Сейчас я полуслепая и буду ли зрячей-совершенно неизвестно,как неизвестно и то,не случиться ли со мной маразм,новый тромбоз или даже смерть.Порой я прихожу в отчаяние,а иногда мне совершенно все равно.Но я не хочу быть камнем для своих «близких» в кавычках,именно в кавычках-мне иногда кажется,именно теперь,когда я не могу читать,ходить в театр,кино и мысли,неподвластные мне,одолевают меня,-так иногда мне кажется,что я прожила жизнь в шорах,как пугливая лошадь. Единственным человеком,действительно любившим меня,которому я была нужна сама по себе (кроме Нюры) был М.А.Но его я потеряла,не уберегла.
Когда передо мной,в сравнительно еще молодые годы,вставал вопрос:»Что я для Лели и Мити?»,я закрывала глаза,как страус,и говорила самой себе:»Это не важно.Это моя единственная дочь и я хочу и должна сделать все,чтобы облегчит ей жизнь!» А все-таки?Я твердо уверена,что если я даже ослепну или буду еще в каком-нибудь беспомощном состоянии,Леля не выбросит меня,будет по своему заботиться обо мне,но будет ли это привязанность дочери,или чувство долга,только чувство долга и боязнь общественного осуждения? Этого я,конечно,никогда не узнаю.
С Митей дело совершенно ясное.Он всегда хотел,чтобы я жила с ними и нетрудно понять почему.
Всю жизнь он любил Лелю,мою дочь,нежной любовью,и во мне видел только удобство,избавление любимой женщины от черной работы-кухни,стирки,пеленок и т.д.
Особенно ясно я это поняла,когда в 1949 году собралась ехать в Норильск.Как он тогда настойчиво уговаривал меня не делать этого.Достал всякие справочники,энциклопедии,где говорилось о плохих климатических условиях на Севере,доказывал,что я там погибну.Не забота о моем здоровье и жизни беспокоили его,а только желание продолжения жизни,лишенной черной работы,для Лели.Он не думал о моих интересах ни минуты.Он совершенно игнорировал мою привязанность к хорошему мужу,которого я не могла бросить в несчастье.Была бы я подлой,не заслуживающей никакого уважения,если бы поступила так.
Дети-внуки.Владик какой-то равнодушный.Он ходит к нам,но мне кажется,что у него нет особенно горячих чувств к родителям,хотя он остается маминым первенцем и ее любимчиком.
Дима-совершенно другой человек.Он-настоящий,со всеми его многочисленными недостатками.В нем горит живая,теплая человеческая душа.И если с ним говорить серьезно,то он все поймет,все рассудит.Пусть он любит хвастануть,при случае прилгнуть,порисоваться,будировать,но все равно у него,как и в детстве,золотое сердечко.И он,в противоположность Владику,совсем не равнодушный!
Не могу сказать про Владика плохое,но он «ни рыба,ни мясо».
Что же касается Нади,то это существо довольно сложное и мне трудно писать о ней,потому что всеми жилками сердца я привязана к ней. При всей своей доброте,чуткости,отзывчивости она порой проявляет удивительную душевную черствость. Как она сказала недавно:»Если бы погиб Дима(Быстров),мне было бы все равно,а если Костин-я умерла бы!».А ведь она любит своих братьев.
Сегодня произошла совершенно нелепая сцена,причинившая мне боль.Надя приехала из Таллина утром,конечно,уставшая.Собираясь уйти,сказала мне.
Открывала на звонок и потеряла нить мысли,а прочесть написанное не могу.
Итак.Она уходя сказала мне:»Бабушка!Не трогай моего дивана.Я приду и все уберу.»-«Конечно.Ведь я не могу читать и могу выбросить нужное.»на это она мне сказала:”Ты подметаешь,убираешь,а я хочу жить в развале.Мне так нравиться.Я куплю ширму и перегорожу комнату пополам!»-«Надя!Ведь я никогда ни упреков,ни намеков на порядки и беспорядки в нашей комнате тебе не делаю!»-«А зачем вешаешь мое платье в шкаф,когда я ухожу?Это обслуживание.Пусть оно валяется на стуле до моего прихода!»-«Ну стоит ли об этом говорить?Я остаюсь дома,не тороплюсь и мне не трудно повесить его в шкафю»-«А я этого не хочу.Я куплю ширму.»
Она ушла.А я ,старая,глупая,никому не нужная старуха,села на кресло и ревела,как маленькая.И свои собственные логичные рассуждения не могли успокоить меня.
Надя говорит отцу,что хотела бы иметь отдельную комнату;отец говорит бабушке,что Наде нужна отдельная комната (не думая, как нетактично это говорить).Вот я задумалась!И в самом деле мой уход устроил бы всех.Но тут же возникла мысль-Леля сейчас в таком нервном напряженном состоянии из-за реорганизации АПН и вопроса о пенсии-добавлять еще мой уход просто преступление.
Но это я запомнила.И возможно так и сделаю,если буду видеть,и если не буду видеть-тоже.
Дети ужасно эгоистичны и жестоки.Я имею в виду взрослых детей.Ведь у Нади есть все:молодость,недалеко от диплома по хорошей специальности,любимый человек,любящие родители,жизнь в отдельной квартире,и все ей мало-и этот старый человек,который во всем применяется к ней,подлаживается к ее образу жизни,к ней,мешает ей.
Но надо молчать.Надо жить по девизу героя Сани из романа В.Каверина «Два капитана»:»Жить и надеяться,бороться и побеждать».
Надеяться,конечно,можно,а вот побеждать в 74 года трудновато.

Возвращаюсь к детским временам.

В 6 лет я научилась читать и с тех пор чтение стало моей страстью.Книги были моими лучшими друзьями.Они уводили меня в волшебный мир.Что я только не перечитывала в счастливые детские годы!
Первая книга»Приключения маленького проказника» Марка Твена.Его же «Том Сойер»,»Приключения Гекльбери Финна».»Маленький лорд Фаунтлерой»,»Леди Джен или голубая цапля» Джемисон,»История маленького оборвыша»Гринвуда,»В семье» Г.Мало и «Без семьи»(не помню автора),»Оливер Твист» Диккенса,»Дневник школьника» Д’Амичиса,»История 4-х сестер» Луизы Олькот (кажется она называлась «Маленькие женщины»),»Хижина дяди Тома» Бичер Стоу ,конечно весь Фенимор Купер и Густав Эмар,»Всадник без головы» Майн Рида, Жюль Верн, Стивенсон, Эдгар По и «несть им числа».

Андрей, Илья, Дмитрий Быстровы с родителями (24,22,19,49,45 лет)1931г.Краснодар

Неправда, что детская литература буржуазных писателей приносила вред. Если бы она не говорила о мужестве, честности, дружбе, верности в несчастии, т.е. если бы она не воспитывала в детях лучших человеческих качеств, то вряд ли бы дети так увлекались своими героями, любили их и старались подражать им в жизни. Ребенка не обманешь сюсюканьем и сентиментальностью.
Запомнилось мне еще одно событие в моей дошкольной жизни.
В начале века Ташкент постигло стихийное бедствие-нашествие пешей саранчи. У нее не было крыльев.Она появилась откуда-то в страшном количестве. Сначала опустошила окрестности, а затем навалилась на город.
В одно прекрасное утро проснувшись, мы вышли на террасу. И увидели, что вся земля, трава и деревья покрыты как бы живым движущимся ковром. Это была саранча, длиной вероятно немного больше половины моего взрослого пальца. Она была толстая, лететь не могла, но высоко скакала. Живого места не было на земле. Если ты делаешь шаг, то неизбежно наступаешь на нее. И ничто не спасало от нее. Окна и двери были заперты, но все равно она проникла и в комнаты. И все жрала, жрала. Листья на деревьях, трава, цветы-все подверглось уничтожению. И потом она, как внезапно появилась, так и внезапно исчезла. Теперь-то есть самолеты, разбрызгивающие интексиды, а раньше не знаю, как с ней боролись- может быть на ее пути зажигали костры?

Мой младший брат Женя заболел малярией и настолько серьезно, что приступы ее «трясения» следовали за приступами:он худел,желтел.Врачи требовали его немедленного выезда из Ташкента.
Мама прямо со слезами продала наш чудесный дом с еще более для нас,детей,чудесным запущенным садом и двумя старыми развесистыми ореховыми деревьями,и мы собиралась уезжать. Куда?-Не знаю.Но тут случилось чудо-Женя,безнадежно больной,вдруг выздоровел.Мы остались.
И поселились совсем в другой части города на улице,которая вела к громадному военному собору. Перед ним была большая пыльная площадь для торжественных парадов войск,а напртив собора низенький,одноэтажный и очень длинный дом-резиденция генерал-губернатора. Дом не отличался ни величием,ни красотой,но за ним скрывался роскошный полутропический сад с фонтаном,редкими растениями и красивым цветником.
При нашем новом жилище был совсем маленький сад, но за забором с небольшой калиткой открывался вид прямо таки на огромный двор. Тогда у нас было почему-то корова в отдельном сарае, дальше этот двор окаймляли по краям сеновалы с запасом сена, какие-то сараи со старым транспортным и прочим хламом,и,наконец,двор замыкался большим сараем со сломанной телегой,а пол был густо устлан соломой. Места было сколько угодно и бегать и прятаться,тем более,что мы за забором были скрыти от бдительного ока родителей.
Окна нашей детской выходили прямо на цветник и сад нашего соседа полковника Белова. Как видно,они были любители цветов,потому что розы были прямо чудесные. Их нежный сильный запах прямо наполнял нашу детскую через открытые окна.
И вот как-то раз, сидя с книгой у открытого настеж окна,я увидела двух мальчиков-это были Вася и Гриша Беловы. Вася мне ужасно понравился.Тоненький,высокий,с красивыми,какими-то влажными глазами.Он поймал мой взгляд, улыбнулся и поклонился.Я ответила,но сейчас же от смущения нырнула под окно.А мне было всего 9 или 10 лет.
На другой день он прямо подошел к нашему окну,но без брата,поклонился и заговорил со мной. Ему 13 лет,он учится в кадетском корпусе и ужасно любит читать.А что я читаю? А что я читала?А где я учусь?И можно ли ему принести маленькую лесенку, он сядет на верхнюю ступеньку и ему будет удобно разговаривать со мной?А люблю ли я розы? В таком случае он сделает мне букет.
Быстро появились и душистые розы и лесенка. Вот уже черноглазый хорошенький Вася сидит на ступеньке,и мы пустились в обсуждение прочитанных книг.А есть ли у меня братья и сестры?У него только один брат Гриша.Сейчас каникулы,ему очень хочется поиграть,может быть мама разрешит им придти к нам с Гришей.
Мама,конечно,разрешила. И вот мы в нашем обширном дворе,вдали от контроля. Мы,это я, Вася,Гриша и сын кухарки,Николай,самый старший из нас. Играли в горелки,бегали в запуски.Стало смеркаться,и мы решили поиграть в прятки,благо было где прятаться. Поконались.Васе вышло искать.Вот он стоит,честно повернувшись лицом к калитке,а мы разбежались по разным местам.Я побежала прямо в свой любимый сарай,где стояла поломанная телега и пол был густо усыпан соломой,и забилась в уголок,самый темный.
«Можно искать!Можно!»
И наступила тишина. Вдруг я услышала тихие крадущиеся шаги.В светлом еще просвете двери я увидела Васю.Он спросил:»Есть тут кто-нибудь?».Я молчала.А он,как по наитию,шагнул в мой темный уголок,схватил мены за руку и сказал:»Это Вы,Мурочка?»И вдруг наклонился,я почувствовала на руке быстрый поцелуй,услышала слова:»Я Вас люблю»,-и он убежал.Выбежала и я. И как-то быстро игра расстроилась.А мы так весело играли.
Но я должна кончить про Васю.Да,он был красивым мальчиком.Когда он кончил кадетский корпус и стал офицером,много у него было романов,но невысокого пошиба.Красивый,элегантный,влюбчивый,он имел большой успех у женщин.Мы недолго прожили в том доме,где были соседями и расстались с ним.А встретились случайно,через много лет,когда уже шла империалистическая война 1914-1918 годов.Отец Лели был на фронте,я жила с дочкой у мамы.А вот почему он,молодой,здоровый,отсиживался в тылу при общем патриотическом подъеме-совершенно непонятно.Может быть покровительствовала влиятельная дама или связи отца?Нет!Полковник Белов был не такой человек.Это верно дело нежных женских сердец.Как бы то ни было мы встретились,и Вася пришел в наш дом. Был он еще красивее,надушен и изящен,но мне не понравилась в нем какая-то вкрадчивость.
Посидели мы с мамой,а потом он сказал:»Мурочка!Покажите мне,пожолуйста,Вашу прелестную дочку».Я повела его в свою комнату,где в кроватке уже спала действительно прелестная Леля с разрумянившимися от сна щечками. Он наклонился над ней:»Charmante»,а потом,положивши свою руку на мою,пытался осторожно меня обнять.Мне стало так гадко,обидно,что я резко отстранилась.Ведь я позволила ему придти,потому что он был поэтическим воспоминанием моех детских лет,а он….он думал завести мимолетную интрижку.Противно!Больше я не видела его никогда
Мама решила строить второй дом все на той же Жуковской улице, но на углу Крючковского переулка, коротенького, тихого, который кончался спуском прямо к нашей речке-Салару. Строили его местные вольнонаемные рабочие сарты, а возглавлял их уста (т.е. мастер по туземному).
Прежде всего они получили с мамы деньги на “закладку”,т.е. купили живого жирного барашка,зарезали его,ободрали шкуру. Был принесен большой котел,установлен на кирпичах прямо на открытом воздухе.Сначала нарезали кусками барашка вместе с салом.Пока он жарился и скворчал на дне котла,помыли рис,так называемый персидский (ханский) в виде очень удлиненных тонких зернышек,затем нарезали морковь узенькими-преузенькими полосками,положили много красного перцу и укутали котел старым теплым ватным халатом. Плов должен был тихо преть.
А когда он был готов,рабочие помыли руки,на землю постелили скатерть,поставили бо…(Подходила к телефону и не знаю,на чем остановилась).
Готовый плов выкладывали на приготовленное блюдо частями,по мере поедания его,а ели горячим,обжигаясь,прямо руками. Мне предложили и,едва я сделала первый глоток,как поперхнулась и слезы выступили на глазах-так безумно этот плов был наперчен.

К тому времени я уже не первый год была гимназисткой.Я поступила в первый класс.Нужно было знать 4 действия арифметики до 10,читать “Отче наш”,уметь писать,уметь прочесть небольшой отрывок из книги и передать его своими словами.Благодаря хорошей подготовке у Федора Николаевича Левицкого,я блестяще сдала экзамен и получила пятерку.
Сколько радости было при покупке учебников,тетрадей,пенала с двумя каналами и коричневой формы!
Теперь я гимназистка! Так же как и папа,я буду утром вставать,чистить ваксой свои черные ботинки (цветная обувь не разрешалась) и ходить в гимназию.Она была единственной в нашем городе.Кроме того,была прогимназия, Мариинское училище,ремесленная школа,мужская гимназия,реальное училище,кадетский корпус,который находился за рекой Саларом.
Девочки не враждавали,а мальчики наоборот были на ножах.Самыми желанными кавалерами были кадеты с их военной выправкой.К тому же в кадетском корпусе была большая зала для танцев и играл военный оркестр.Гимназисты и кадеты нестерпимо враждавали.
Многие девочки не прельщались кадетскими мундирами,а предпочитали гимназистов,которые были начитаннее,интереснее.Вообще-то в мое время очень косо смотрели на появление девочек с мальчиками.Начальство,классные дамы-старые девы или вдовы почему-то считали этих девочек легкомысленными,а ведь было совсем не так.
Существовал неписанный строгий этикет,что мальчик-учащийся не мог зоговорить сам с девочкой:он должен был через своего товарища,знакомого с девочкой,спросить,согласна ли девочка с ним познакомиться; в случае утвердительного ответа (а не всегда такой был) шло церемонное представление.
Эх,мои школьные годы!

Леля и Митя в Ленинграде 1934г.

Любила я свою гимназию страшно. Класс наш считался самым лучшим по успехам. Разные девочки там были:и военные,и дочки чиновников,зубных врачей,юристов,учителей,портных и даже дочь кухарки из богатого дома.Это была Зоя Богданова,прехорошенькая татарочка.Коса дважды обвивала ее красивую головку.Учиться ей было нелегко,но все же она кончила гимназию. А Валя Шедини-чистокровная итальяночка!Бог знает,каким чудом она попала в наши края из солнечной Италии.До чего она была мила,хороша и как прекрасно пела своим задушевным голосом.Отец ее был когда-то певцом,потерял голос,овдовел и теперь пробивался,давая за гроши уроки пения.
А впереди меня (я сидела на второй парте) была Ляля Шеломенцева.Мать ее была вдовой-телеграфисткой и содержала бабушку и дочь.И помню с каким ужасом говорили:”Они варят суп на два дня”.Эта Ляля влюбилась в учителя истории,преследовала его неотрывающимся взглядом,когда он вел урок,и в конце концов сошла с ума и утонула в выгребной яме в своей квартире.
Рядом со мной сидела Алиса Мюллер,чистокровная француженка и существо,страшно подверженное щекотке.Стоило мне поднять два пальца и сделать “козу”,как она начинала извиваться и корчиться.
Я сидела на второй парте среднего ряда перед кафедрой учителя.
В левом углу у окна,тоже на второй парте,сидели две сестры Чубаровы-Вера и Катя. Вера была моей подругой,моей любовью!До чего глупы мы были!Мы писали письма друг другу дома и в каждом письме было нарисовано пылающее сердце,пронзенное оперенной стрелой,кровь стекала алыми каплями,а в центре была надпись крупными буквами:”Только ты Вера!”или:”Только ты Мура!”Были объяснения в любви и клятвы в верности,ссоры и обычно Вера на клочке бумаги во время урока присылала мне записку:”Я хочу помириться с тобой”.Мы просились выйти из класса во время урока,обычно французского:”Permetez moi quitter la clases”,бежали в туалет и там целовались.
Учителя наши были старые,а когда появились 2 молодых:В третьем классе началось преподавание истории только что окончившим университет молодым учителем Александром Васильевичем Панковым.

Тетрадь третья
“И дом,и гимназия”

Учитель этот был влюблен в свой предмет и вел его черезвычайно увлекательно и живо.На его уроках стояла тишина.Но сам-то он был очень некрасив с большой головой,бесконечным лбом и красным цветом лица. Он вел нас до самого выпуска и,когда был последний урок,он сказал нам такие хорошие прочувствованные гражданские слова,что мы рыдали и сам он,прослезившись,выбегая из класса,ударился о дверь,и никто не засмеялся!Это тоже было чудом.Ибо смеялись мы легко.
Только в шестом классе,предпоследнем,началось “естествознание”.Это и биология,и ботаника,и физика,и электричество,и свет,всего понемножку,все скудно ужасно.И в класс пришел новый преподаватель Владимер Дмитриевич Городецкий.Он был “старик”-ему было целых 35 лет!!
Я только что с упоением прочла А.Дюма”Граф Монте-Кристо”. Загадочный обаятетельный образ графа завладел моим воображением и в лице нового учителя я увидела воплощенным мой идеал.Как и граф,он был высок и строен, как граф,имел матовую бледность лица,как и граф,был черноволос.Вот не знаю только, картавил ли граф так красиво,как наш Владимер Дмитриевич.
Боже мой!Что началось после первых же уроков!Нам было уже по 14-15-16 лет.Весь класс гудел,шемел,спорил и даже ссорился.В конце концов,весь он разделился на “красных” и ”синих”.Красные были приверженцами Панкова (он-золотистый кудрявый блондин), а синие-соответственно Городецкого –жгучего брюнета. Все мы обзавелись бантиками-красными, синими и пришили их в правом уголке нижней стороны передника. Обычно задавался вопрос:”Ты за кого?”Молча поднимался край передника-и все становилось ясным.
И тут со мной вышла неприятная история. Ставился школьный спектакль.Я играла мальчишку-сорванца. И, так как у меня была длинная коса,мне подобрали волосы и надели кудрявый стриженный парик из черных волос. Он чудо как ко мне шел и я была в нем даже хорошенькая.Гримировал всех мой кумир-Владимир Дмитриевич.И вот когда я надела форму мальчишки-гимназиста,он своими обожаемыми бледными руками надел мне на голову парик,приладил его,а затем стал слегка гримировать мне лицо.Честное слово! От одних этих легких прикосновений я испытала неземное блаженство и после спектакля,в котором от волнения и счастья,я играла хорошо и меня вызывали, не знаю как у меня вырвалось,я просто в ту минуту сама этому верила,я сказала Нине Печеневой:”Нина!Он меня поцеловал,когда гримировал!”-“Кто?”-“Владимир Дмитриевич!”
И ужасно реальная и бесстрастная Нина Печенева сказала:”Ты врешь!Сознайся,что ты врешь!” Но я не могла этого сказать.Ведь одну секунду счастливая,опьяненная кратковременным успехом,кратковременной же привлекательностью от парика,так изменившего меня,я не могла сознаться в своей лжи.К моему ужасу оказалось,что Вл.Дм. запросто бывает у них в доме,что ее сестра Женя,на 2 класса старше нас,влюблена в него.
Долго преследовала меня Нина.Подходила,когда я бываля одна,и говорила своим бесстрастным голосом:”Сознайся,что ты соврала!”.Но я не могла этого сделать,хотя сознавала,что я просто гадкая лгунья и Вл.Дм.,если узнает об этом,будет меня презирать.
Но в этом же 6-м классе мое чувство как-то внезапно угасло.Я тяжело заболела сначала тяжелой скарлатиной,а затем болезнь осложнилась нефритом-воспалением почек.И вот эти полтора месяца болезни как-то развеяли мое чувство.Граф Монте-Кристо потерял обаяние,а сама я выросла,стала серьезной. Мне исполнилось 15 лет.

Вставка
6.09.75
С ранних лет дети интересуются, а откуда они взялись и откуда вообще берутся дети. Трудно взрослым ответить на этот вопрос , и чаще всего “просвещают” неопытных свои же сверстники. Так было и со мной.
У нас в классе была очень милая девочка Тася Щеглова, чистая душа. Однажды на большой перемене она задала мне этот больной вопрос.Это случилось после того, как на уроке естественной истории она оконфузила Владимира Дмитриевича:”Вы говорите,что в ульях живут трутни,которые ничего не делают, пчелки работают на них и кормят. Так зачем нужны эти трутни?” Владимир Дмитриевич покраснел и ответил:”Трутни служат для размножения”.
После урока в классе стали смеяться над ней. А мне было жалко ее и вот я решила ее “просветить”. Мне казалось, что я сделала это осторожно, но Тася вдруг начала громко рыдать и сквозь слезы выкрикивать:”Раз так все гадко устроено, я не хочу жить, я не буду жить, я умру…”С большим трудом мне удалось ее успокоить.
Было нам тогда по 11 лет.

Владим Быстров с родителями,бабушкой и дедушкой 1936г.Ростов на Дону

Лучшей моей любимой подругой была Вера Чубарова. С ней я говорила обо всем совершенно откровенно. Обе мы страшно увлекались книгами. Я приходила к ней иногда вечерами. У нее была отдельная комната. Мы не зажигали света. Он немного пробивался с улицы от фонарей. Сядем с ней рядом на диванчике, закроем обязательно глаза и кто-нибудь из нас говорит:”Ну вот, а Наташа Ростова, какая она?” И мы начинаем ее представлять, как она смеется, говорит, что стоит у нее в комнате, какие вещи ее окружают, и все это так живо стоит перед глазами.
И однажды вот так вечером Вера сказала:”Мурочка!Ну почему так все несправедливо? Почему девочкам ничего нельзя ,а мальчишкам все можно?Я бы хотела хоть немного побыть мальчиком. Знаешь что?”-и она вскочила.-“сейчас вечер. Давай переоденемся. Умоего брата Володи две гимназические формы- старая и новая. Оденемся и пойдем гулять.”
Это безумная затея для тех времен. Если бы нас поймали, мы загремели бы из гимназии.
Сказано-сделано.
Одели брюки ,курточки, косу спрятали под фуражку с кокардой и вышли на улицу.
А вечер летний, луна заливает все своим холодным призрачным светом.
Бодрым шагом мы двинулись к окраинам. И вдруг видим- впереди из-за угла вышла молоденькая, вроде нас. Она идет, оглядывается. Мы за ней. Она убыстряет шаг, мы тоже. Она останавливается- мы тоже. Видно страх начал ее забирать. Вдруг как закричит и бегом- бегом! Тут и мы испугались. Она в одну сторону, мы с Верой в другую. До самого дома бежали.
Моя мама никогда об этом не узнала.

6.02.69
Меня мучают дурные предчувствия; я почти уверена, что ослепну и на второй глаз. Тонкая сетка стоит перед глазами, т.е.когда я смотрю на светлую стену, потом она сильно розовеет и появляются симметрично расположенные густо-розовые цветы.
Это не к добру.
Неужели я буду слепой?
Тогда пусть лучше судьба пошлет мне смерть.Но вот по желанию смерть не приходит.Иногда именно калеки долго живут.
Я сижу и жду еще примерно час,и тогда пойду к своему глазному врачу на прием.Она прямая,резкая и безжалостно скажет мне всю правду.Как я буду жить слепая,всем в тягость.Это камень на шее семьи.Я знаю,что Леля меня не выбросит на улицу,но все это тем ужаснее.Страх и предчувствие томят мне душу.
Судьба меня наказала за М.А.Я недостаточно берегла его.И вот когда Юдя сказала:”Ну,вот почему Вы не отвезли его в больницу,почему оставили дома?”И хотя он сказал врачу тогда утром,25-го.:”Не надо больницы.Я всегда отлеживаюсь дома!”-я винов….

18.02.69
Мне страшно!
Я стараюсь не думать об исходе и не могу.Мне все время страшно.

4.04.69
Нас было пятеро детей:4 девочки,родившиеся в Севастополе,и мальчик-в Ташкенте.
Мама говорила,что лучше всех была сестричка Женя на 4 года старше меня.Хотя мама всегда отвечала на наш вопрос,кого она больше любит,примерно так:”Какой палец ни отрежь на руке,боль одинаковая”,но конечно белокурая синеглазая девочка Женечка была ее любимицей.
И вот внезапно Женечка заболевает минингитом,от которого в те времена не было спасения.Нас сейчас же изолировали,поселив у знакомых,а мама осталась с Женечкой.Как тяжело ей было видеть умирание своей девочки и сознавать свое бессилие.У Женечки возник ряд последовательных параличей,и наконец ,паралич дыхания.
Много лет прошло после ее смерти,но мама никак не могла ее забыть.
В передней у нас стоял большой светлый сундук для хранения то зимних ,то летних вещей.Два раза в год открывался этот сундук.Мама садилась на стул и вещь за вещью вынимала все,а мы,младшие дети,окружали ее-для нас это было интересно.Как только мама доходила до голубенького детского платьица и красных ботиночек,она брала их в руки,гладила,плакала,вспоминая свою умершую девочку,а мы притихали,чувствуя себя плохими,не такими дорогими.
Мама моя была сгустком энергии.Имея двух домработниц-кухарку и горничную-она никогда не сидела без дела.Шитье,художественная вышивка,вязание,выжигание по дереву раскаленной иглой,а затем раскрашивание,фотогрфированье,всякие там соленья,варенья,замысловатые изделия из теста-все спорилось и кипело в ее руках.Читать она не любила,но писала стихи,эпиграммы и даже поэмы.
Челавек живого практического ума она была советчиком и доверенным некоторых знакомых и даже не раз устраивала такие деликатные дела,как брак,по ее намеку или совету.
Лена и Нюра весь год до летних каникул были в Оренбургском институте благородных девиц,а мы,младшие дети,жили своей жизнью.
Мама всем распоряжалась в доме.Все хозяйство,уклад жизни планировала она.Папа в это не вмешивался,но в серьезных случаях его слово было решающим.
Нежно любили нас и пестовали родители,но в отношении еды была полная принудиловка.Раз на тарелке-лопни,но съешь.Никаких скидок.

Я помню прекрасно,как утром я просыпалась рано,но вставать не смела до 7 часов,иначе меня укладывали опять.Я одевала все под одеялом,исключая платье и ботинки,и с громким мелодичным боем наших столовых часов,быстро выпрыгивала из кровати.Умывание,заплетание косы,-и вот я готова.
Папа сидит за нашим пузатым медным,ярко начищенным самоваром,тот булькает,фырчит,а затем поет свою песенку,постепенно замирая.
Целую папу.Вот передо мной извечный стакан какао со сливками и два яйца всмятку.Я не могу есть жидкий белок и пенки от молока.Каждый день у меня рвотные движения и слезы на глазах,но мне нет скидки,нет пощады.
В половине восьмого (а уроки в 9) я уже бегу в гимназию.Она далеко,нужно идти сначала по нашей Жуковской,а потом все прямо по Соборной.Тихо.Людей на улице мало.Как приятно вот так идти пешком.
В гимназии никого еще нет.Я забираюсь в наш пустой класс,сажусь за парту и с удовольствием погружаюсь в очередную интересную книгу.Я читала много и жила жизнью своих героев,пока читала эту книгу.Что было лучше книги?
Театра постоянного у нас не было.Оперетка,посещать которую мы,гимназистки,не имели права под страхом исключения.Кино появилось,когда я была в старших классах.Никаких лекций.Зато библиотека была чудесной.
За все время учения помню только два,как теперь говорят,культпохода:мы ездили всем классом на сахароваренный завод в Самарканде,что было интересно; и затем экскурсия в город Самарканд,где мы побывали на площади Регистан,смотрели мечеть Биби-Ханум,могилу Тамерлана и еще полуразрушенные здания древности,на которых сохранилась чудом роспись яркими красками.
Один только раз мне пришлось послушать художественное чтение.Приехал человек из Москвы и читал отрывок из “Воскресения ” Толстого то место,где описывается жизнь юной Катюши в деревне,ее черные как смородины глаза,и два приезда Неклюдова туда,к теткам.
Мне показалось это чудом.Я уже прочла “Воскресение”,как и многое,что мне не полагалось читать,но в чтении этого человека мне все показалось каким-то ярким,значительным,живым,и вот эта Катюша на всю жизнь осталась такой в моей душе.
Зимой,весной,осенью мы учились,читали.Когда мама с папой уходили в гости,это было радостное событие.Можно было не ложиться рано спать.Мама и папа брали с собой ключ от парадного,но был и черный ход во двор,сад,туалет.
Первым долгом мы стелили постели,и затем,сняв туфли (что строго запрещалось) в одних чулках играли в прятки.Дом был так построен,что можно было сделать круг через все комнаты.
Электричества не было.В темной столовой “под дуб” горела яркая висячая лампа “молния”.Все двери были открыты,и комнаты только около открытых дверей освещались чуть-чуть этой лампой.Остальное тонуло в полумраке или мраке.
Мы бесшумно бегали,пугая друг друга и играли до изнеможения.Заслышав шумный поворот ключа в двери,разбегались скорей и ложились под одеяло одетыми.Мама видя,что все лежат,спокойно уходила спать.
Почему-то мама считала,что детям вредно есть селедку.Поэтому,когда родители уходили,мы умоляли нашу добрую кухарку Аннушку купить в мелочной лавке селедку и почистить. Она покупала самую толстую и торжественно вносила ее в столовую,где появлялась со своим кумом пожарным. Мы наслаждались запрещенным лакомством,и если нам не хотелась бегать,Аннушка приносила засаленные карты и мы вместе с кумом пожарным играли просто в дурака,или подкидного дурака.
Удивительно,как никто из нас никогда не проговорился. Не погладили бы нас за такую смычку интеллигенции с пролетариатом.
А в другие дни,когда старшие были дома,я сделав наскоро уроки,забиралась в продранное вольтеровское кресло с высокой спинкой,с ногами и погружалась в волшебный мир книг.
В комнате тепло,уютно. Настольная лампа с зеленым абажуром приветлиао горит,ставни закрыты,я отделена стеной от мира,я живу.дышу,люблю вместе со своими героями и,когда мама зовет:”Дети!Чай пить!”,нехотя отрываюсь.Но дисциплина есть дисциплина:мы садились за стол всей семьей.Я до сих пор думаю,что это было неплохо.
Если папа был свободен от писания своих “резолюций”,то до чая или сейчас же после него,мы забирались в гостинную,где не было света,и только четырехугольник двери резко выделялся,освещенный висячей лампой из столовой. Женя и я,и папа расположившись на ковре,просовывали свои головы папе под мышку,а он обнимал нас каждого рукой и вот начинался рассказ.
У папы была удивительная память и богатое воображение. То,о чем он нам говорил,было интересным сплавом из прочитанного им и присочиненного.Впоследствии,подросши,когда я сама уже много прочла,я узнавала папины рассказы то в Жюль-Верне,то в Эдгаре По или еще в других авторах. Детективами,как видно,он не увлекался.География,история,наука больше интересовали его,но он любил и сказки,которых собрано у нас было великое множество.
Говорил он медленно,вдумчиво,подбирая слова. Это были наши лучшие часы.Как живое,стоит передо мной его лицо все в крупных морщинах,когда-то синие,теперь голубые глаза,серебро головы,усов,бороды,и я чувствую его тяжелую мягкую руку,которой он гладит меня по щеке.
Страстно любил он маму.
Когда она после родов Лены,зимой открыла ему дверь босая,в одной рубашке,и заболела после этого грудницей,папа самоотверженно ухаживал за ней, ваврварским способом (с точки зрения современной медицины) облегчая ее страдания.Он прикладывал ей к горячей груди холодную глину.
Давно страдая грудной жабой,он старался и от мамы и от нас скрыть ее приступы,а в дневнике,который нашли только после его смерти,было написано:”Как бы я хотел иметь больше веры!”Ложась спать,он читал библию.Будичи католиком,в костел никогда не ходил:не уважал ксендзов.Под рождество и в пасхальную заутреню он ходил вместе с нами в православную церковь, но стоял,не крестясь.
Знаменитый ксендз Пранайтис,образованнейший человек,но иезуит в полном смысле этого слова,раз в месяц приходил к папе за пожертвованием на приют для польских детей.Папа давал ему деньги,и ксендз приглашал его к себе на простоквашу.
Этот ксендз сыграл очень подлую роль и прославился этим на весь мир.
В начале этого века в Киеве был громкий процесс по делу Бейлиса,который обвинялся в ритуальном убийстве одного мальчика,труп которого был найден за городом.
Удивительно,что в наш просвещенный век могли этому поверить и еще более удивительно,что ксендз Пранайтис ,образованнейший человек,мог,как приглашенный эксперт,дать свое заключение,что да,это возможно,евреи это делали и делают,чтобы кровь обязательно мальчика влить в пасхальную мацу.
В Киеве ожидался грандиозный еврейский погром,да так оно и было бы,если бы Бейлису вынесли обвинительный приговор.Лучшие адвокаты-евреи защищали его,и суд присяжных единогласно высказался в пользу его невиновности.
Какой дикой,отсталой выглядела наша Россия в глазах европейцев!
Еще ведь был такой процесс:”муитунское ” нет,не так,не помню,как,когда за темных,но невинных людей горячо вступился на страницах печати наш писатель В.Г.Короленко.
Впрочем,если вспомнить всю эпопею с Распутиным,то удивляться этим процессам особенно не приходиться.”Каков поп,такой и приход”.
После первой революции 1905 года начались всякие волнения.Я тогда была еще небольшой,но помню,как нашим Крючковским переулком шли отдельные рабочие,некоторые в красных рубахах,спускались к реке Салар.Там устраивались сходки,их разгоняли,кого-то арестовывали.
А потом начались выездные сессии военно-окружного суда на этой почве.
В зале суда раздались выстрелы,одним из которых был убит прокурор Ринкевич.Другой раз стреляли в папу,но промахнулись.Что думал об этом папа-мы не знаем.
По рождению дворянин,он ведь не собирался быть судьей.Понять не могу,почему он не пошел в университет или институт,а выбрал себе военную дорогу.По моим наблюдениям,он был глубоко штатским человеком,очень мирным прекрасным семьянином.В свое время холостяком он вышел в отставку,работал в деревне сельским учителем,но почему-то после русско-туркцкой войны 1876-1877 или 78 гг. он не вернулся в деревню,а поступил в Военно-Юридическую Академию,так как в других академиях на иноверцев было 3% норма.Почему?Ответа не будет.
В “Историческом вестнике” или “Вестнике Европы” я прочла тогда интересную статью “20 лет…(дальше не помню)”,где охватывалось последнее двадцатилетие 19-века в смысле революционных возмущений,и тогда говорила об этом с папой и спросила:”Папа,а как ты можешь быть судьей?” И он мне ответил:”Каждый человек должен честно делать свое дело,за которое взялся” Тогда же,весной 1912 года,когда я сдавала экзамены на аттестат зрелости,он взял меня в ташкентскую крепость,где был суд над 55-ю эссерами,председателем этого суда он был назначен.
Я сидела в подвальном помещении крепости.Кругом были вооруженные солдаты.Внесли зерцало.Привели подсудимых, вошли судьи.Я разглядывала подсудимых.Их было много и они казались обыкновенными людьми.Мне казалось тогда,что вот они смело расскажут о своей деятельности,и это будет как бы продолжением той статьи, которую я прочла в журнале,но были только формальные предварительные вопросы,а больше приходить сюда я не имела времени.
Не так долго после этого прожил мой отец.Он умер 16 июля 1914 года накануне всеобщей мобилизации.
Он с мамой летом 1914 года поехал отдыхать в Прибалтику на берег моря,близ небольшого городка Везенберга,откуда начиналась железная дорога.
Папа нанял подводу,куда посадили маму и положили вещи,а сам он не сел: пришлось ехать по глубоким пескам.Лошади было очень тяжело. Папа это видел.Он всегда любил и жалел животных и поэтому вместо того,чтобы спокойно ехать,вместе с возчиком в трудных местах сзади толкал телегу.Конечно,с больным сердцем, да еще при такой палящей жаре,этого нельзя было делать.
По приезде в Везенберг папа устроил маму в гостинице,а сам пошел на станцию за билетами.Не прошло и нескольких минут после его ухода,как вбежал коридорный и сказал:”Барыня!Генерал упал и не встает!”
Мама бросилась на улицу.Там еще лежал папа,окруженный толпой,и врач сказал маме:”Он умер от разрыва сердца”.
Несмотря на то,что началась мобилизация,и громадные эшелоны войск потянулись на запад,для перевоза тела папы дали по распоряжению большого начальника,товарный вагон.Тело положили в металлический гроб,затем в деревянный.Долго-долго ехал он,мертвый,пропуская солдат,едущих на смерть,и наконец прибыл в Ташкент.
Тот же ксендз Пранайтис отпел его в костеле по звуки органа,а на кладбище произнес прекрасную,никому не нужную речь.
Мама убивалась страшно.

7.04.69
Обе мои сестры были прехорошенькие.Кончив свой Институт благородных девиц,они вернулись домой.Скоро появились и их подружки,тоже большей частью хорошенькие девушки,а за ними молодые дюди,дети папиных сослуживцев,а затем другие.В общем собиралась в нашем гостеприимном доме масса молодежи,все они перезнакомились,увлекались,влюблялись,очаровывались,разочаровывались.Не один брак получил начало в нашем доме.
Собравшись,играли в разные игры,между прочим и в модный тогда “Флирт цветов”,музицировали,иногда танцевали.Жизнь кипела,искрилась молодостью и любовью.
Душой всего была моя старшая сестра Лена,старше меня на 8 лет.Подростком я обожала ее и во всем старалась ей подражать.Мне она казалась самой умной,жизнерадостной,красивой,самой доброй.
Лена пила чай без сахара и я,так любя сладкое,в свои 10 лет заставила себя пить чай тоже без сахара.
Лена была несколько бледна,и я негодовала на свои розовые щеки(“крымское яблочко” называли меня),пила уксус,ела мел,но ничего не помогало.Я страстно ненавидела свою внешность.Стоя перед зеркалом,говорила себе:"Противный широкий нос,мягкие безвольные губы,косолапые движения!".Мама говорила:”Твои сестры хорошенькие,а ты некрасивая,никто тебя замуж не возьмет!”Это развило у меня ужасающую застенчивость и сознание своей неполноценности.
Некоторые люди уверяли меня,когда я выросла,что я не хуже,а может лучше сестер,но это неправда:даже сейчас видно,какие н Нюры нежные черты лица,прелестный его овал,а я гораздо грубее,а между тем я так безумно хотела быть красивой в свои отроческие годы,что отдала бы за это все.
Когда я гостила у Мюллеров в Чимгане,я слышала,как приехавший к ним француз Гастон Сваию сказал про меня:”Она хороша своей изумительной свежестью,но и только.”
Едва выйдя из института,Лена познакомилась с Шурой Пославским,своим будущим мужем.Они быстро влюбились друг в друга.Шура,молоденький артеллерийский поручик,жил в большой семье.Отец его,начальник военных инженеров,занимал большой одноэтажный казенный особняк со множеством комнал.Кроме Шуры,было еще 3 брата и сестра Таня,мать Таты Колокольниковой.
Молодые люди все быстро подружились и очень часто встречались и у нас,и у них,на пикниках,в военном собрании и у общих знакомых.
4 года “женихались” Лена с Шурой.Ссорились они беспрестанно,не знаю из-за чего.Помню,что Шура,большой насмешник,вечно дразнил Лену,а та обижалась;в отместку она кокетничала с другими,а Шура ревновал.
Но все-таки они поженились. Мне сшили красивое платье к этому дню.Красивый Володя,брат Шуры,был моим шафером;по обычаю,как его дама (а мне было 13 лет) я получила от Володи громадный букет роз и флакон духов.Я ужасно гордилась тем,что я “как взрослая”.Свадьба была веселой,а после нее молодые уехали в свое брачное путешествие.
Затем наступила очередь Нюры.

Вова с родителями Ленинград 1939

До 23 лет она прожила дома.Почему-то ею увлекались люди не очень молодые,и если ей кто-либо нравился,Лена кричала:”Захочу и отобью”,и действительно отбивала.Между тем,они были очень дружными сестрами,и Лена,нежно любя Нюру,делала все это из озорства.
Уже после женитьбы Шура поступил в Военно-инженерную Академию,где учился вместе с Васей, будущим Нюриным мужем.
Отбывать практику Шуру и Васю послали летом в чудесный город Севастополь.Лена пригласила свою сестру погостить.Нюра целые дни проводила на берегу Черного моря,не столько купаясь,сколько любуясь его беспредельным простором,волнами с неумолчным шумом набегавшими на берег,их однообразным рокотом-словом погружалась в то неизъяснимое волшебное очарование,которое может дать только море.
В один из солнечных дней около задумчивой моей сестры появился Вася. Он подошел так, мимоходом, а остался надолго. Нюра никогда не была болтушкой, кокеткой, как Лена; ее даже сначала не замечали, и ее тихая прелесть, душевная чистота постепенно проникала в сознание человека.
Так было и с Васей.
Нюра уехала из Севастополя обрученной невестой. Васе надо было еще год учиться в Академии. Из Петербурга в Ташкент и обратно летели длинные письма, вероятно нежные, влюбленные, тоскующие.Взаимные чувства, острое чувство разлуки были так велики, что пришлось маме в январе 1912 года спешно ехать с Нюрой в Петербург, устроить влюбленным нарядное гнездышко и, обвенчав и благославив их, вернуться в свои пенаты.
Нюрин брак был исключительно счастливым. Они никогда не ссорились, не изменяли друг другу и настолько согласно жили, что через пару лет, пополневши, стали очень похожими лицом друг на друга, чему все мы поражались.
Только 7 лет Нюра прожила с ним и за свое короткое полное счастье заплатила многими годами страданий, но не сдалась :с терпением и мужеством переносит все испытания и остается настоящим человеком.

Свою гимназическую жизнь я вспоминаю с удовольствием.Училась я легко,потому что пришла в первый класс хорошо подготовленной.Камнем преткновения была для меня арифметика с задачами о бассейнах,где лилась в трубах втекающая и вытекающая вода.Папа мне помогал иногда в решении этих задач.Бывало придешь к нему:”Папочка,помоги!”,а он в ответ:”Торопыга!Ты действительно не можешь решить?Наверно,не хватило терпения как следует подумать!”
Устыдившись,уйдешь,посидишь над задачей и,смотришь,иногда справишься сама.
У юристов,вероятно,развита логичность мышления.Я смотрю,что и папа,и М.А.,оба юристы,были в ладах с математикой.
Уже с первого класса мы попали в хорошие руки.Татьяна Ивановна,маленькая толстая,с низким густым голосом,прекрасно вела нас по арифметике;а сухонькая,с точеной фигуркой,Антонина Александровна,преподавая русский язык,научила нас очень грамотно писать. При ней мы в младших классах писали сочинения на так называемую “вольную тему”.Мне кажется,что русский язык я полюбила главным образом благодаря ее талантливому преподаванию.Она всегда вела урок так,как будто это ей доставляет величайшее удовольствие.
С третьего класса к нам пришел первый наш учитель-мужчина Александр Васильевич Панков.Он только что закончил исторический факультет университета.Все годы до нашего выпуска вел он наш класс по истории России и запада.Он знал свой предмет в совершенстве и видимо много читал,потому что рассказывал много интересного,чего не было ни в одном учебнике.Уже в последствии я поняла,что он был под сильным влиянием историка Ключевского.Его уроки совсем не походили на скучное изложение русской истории Елпатьевского,нашего официального учебника.
В шестом классе появился наш красавец Владимир Дмитриевич Городецкий-естественная история,физика.
Но все же наиболее интересными уроками были уроки директора Михаила Федоровича Дьяконова,иногда подменявшего заболевшего учителя.Он обычно садился не за кафедру,а на свободной парте нога на ногу,и очень неторопливо рассказывал нам,как сказку,всякие истории из быта разных народов,все очень красочно,иногда даже немного вольно.Его любили все ученицы.Он никого не вызывал,отметок не ставил.
А Петр Иосифович Девин-русская литература.Рыжая борода,тонкие черты лица,изящество во всех движениях,увлечение своим предметом.Его уроки,как и уроки А.В.Панкова,струя свежего воздуха в нашей классической гимназии.
Географию и французский нам преподавала княжна Мещерская,последняя в роде.Маленькая струшка,очень маленькая,с совершенно белыми волосами,она была так стара,что злые шутники дали ей прозвище ”тетка Адама”.
Немецкий-ничем ни примечательная Алида Адольфовна,чистокровная немка.
Закон Божий-священник отец Григорий Брицкий. Неудов он никому и никогда не ставил.После знакомства с Ветхим и Новым заветом мы перешли к Катехизису,и тут он очень остроумно применил систуму соревнования: кто на уроке раньше выучит незнакомый церковно-славянский текст и скажет его? Обычно я одна из первых заучивала его,вставала и говорила-и таким образом эти тексты прочно запомнились.
Мы обязаны были в воскресенье ходить к обедне в гимназическую домовую церковь,а также в дни Великого Поста перед Пасхой.
Меня за “симпатичный голос ” батюшка назначил утрами в воскресные дни читать “Часы” перед службой. Грешница!Прочитав “Часы”,я обязана была выстоять всю службу,и я читала украдкой книги,не имеющие ничего общего с церковью.
Больше всего я любили великопостную службу и молитву “Господи,Владыка живота моего”,которую Пушкин так проникновенно переложил на стихи.А говенье в Великий Пост! Ты знала,что ты грешница-не слушалась родителей,подралась с братом,читала запрещенные книги и проч. И вот батюшка спрашивает:”Грешила,Мария?” И отвечаешь:”Грешна,батюшка!” Он накрывает твою голову епитрахилью и говорит:”Прощаются все грехи вольные и невольные рабе Божией Марии.Иди и не греши!” А перед исповедью у всех просишь прощения и после исповеди до утра,когда причащаешься,стараешься быть паинькой,никого не обидеть,не солгать.

Тетрадь третья А
Гимназия, жизнь в Чимгане. Я-артистка. Комиссаржевская. Врач-Петр Фокич Боровский. Скарлатина. Начало романа, от которого родилась Леля.

Каждое утро,без четверти девять,классная дама нас выстраивала парами,придирчиво осматривая чисты ли у нас шея,уши,ногти на руках,воротнички;не завил ли кто волосы и после этого мы шли в наш большой зал,где была церковь,в обычное время закрывавшаяся огромным щитом из досок.
Здесь стояли все классы.Начальница читала краткую главу из Евангелия,а мы пели хором,всей гимназией,две молитвы и только после этого начинались уроки.
Классная дама (то же,что теперь воспитатель) имела для нас большое значение.Она присутствовала на всех уроках,следила за порядком и помогала,очень помогала,отстающим ученикам.
Такая милая молоденькая была у нас классная дама,рыженькая и хорошенькая.Мы все ее очень любили; любил ее и наш учитель рисования талантливый неудачник.Учился он в Академии Художеств,подавал надежды,почему-то не кончил,очутился в захолустном Ташкенте один-одинешенек.И вот влюбился он в нашу рыженькую,та тоже,а приемная ее мать-учительница музыки-ни в какую:”он гол,как сокол,выпивает,не такого тебе мужа нужно”,просватала ее за какого-то коммерсанта из другого города.Я была на свадьбе,художник мрачнее тучи тоже.Молодая была в богатом подвенечном платье,обливалась слезами,уезжая сразу после свадебного пира в другой город.Утешило ли ее богатство,или тосковала она по своем художнике-кто знает?
Я не была значительным лицом в классе.Застенчивая,неловкая я дружила только с одной девочкой Верой Чубаровой,крайне восторженной.Она увлекалась “Героем нашего времени” Лермонтова и изображала из себя Печорина: то объяснялась мне в страстной любви в письмах,где на видном месте было нарисовано сердце,пронзенное стрелой,истекающее кровью,и на нем надпись:”Только ты!”,то объявляла в записке на “Вы”:”Я не люблю Вас,мы в ссоре” и эта глупость в 13 или 14 лет заставляла меня страдать.
Мы ссорились,мирились,но в 6-м классе мне все это стало как-то неинтересно,и мы разошлись.Исчезли и клятвы,и окровавленные сердца.Хорошо еще,что мы не прибегали к настоящей татуировке,а только выцарапывали булавкой до крови на руке инициалы друг друга и смазывали их чернилами.От всех этих манипуляций и следа не осталось.
Когда я была в 4-м,или 5-м классе,появилась у нас смуглая девочка с длинной косой-Ниночка Федяй;ее полюбила другая девочка Ия Савина и нарисовала ей красивую картину (она хорошо рисовала).Я ужасно ревновала Ниночку.Она мне так нравилась,а не обращала на меня внимания.Я взяла эту картину,когда была дежурной и проветривала в перемену класс,свернула ее и подсунула ее глубоко под шкаф за доской,так ее и не нашли.Ия догадалась,что это я,но я все отрицала,хоть ненавидела себя за эту ложь.
Я всегда была одна,и мне так хотелось,чтобы кто-нибудь меня любил. А Ниночка,проучившись полгода,уехала в другой город.
Самыми заметными,самыми хорошими в классе были две подруги,крепко дружившие:Таля Вознесенская-дочь директора мужской гимназии,и Надя Караульщикова,у которой отец был воинским начальником. Обе очень высокие,как наша Надя,всегда вместе,всегда всем помогают,сидят на одной парте,учатся хорошо,всегда шутят.Я хотела с ними дружить,но чувствовала,что им никого не нужно.У Тали был высокомерный отец,а у Нади ,наоборот,в семье дышалось вольно,хорошо.Семья была большая и демократическая.
А мама,когда приходила девочка,всегда спрашивала,кто ее отец,и запрещала, в зависимости от этого,дружить с ней. Я всегда думала,какое мне дело до ее отца,ведь она сама хорошая. Потом меня всегда смущала, что у нас зажиточный дом; может быть,это нелепо,но я хотела быть бедной. Когда я училась на Бестужевских курсах в Петербурге и бывала на студенческих вечеринках в складчину,мне всегда нравилось,что все так просто: чай, пиво, дешевая колбаса,селедка,желе из клюквы 20 к. фунт. Мне это казалось прелестным и я стыдилась своей шелковой блузки,и что я живу в хорошем доме с швейцаром в ливрее.Я хотела быть бедной.
Зрительно я помню весь свой класс, кто с кем сидел. Окидываю взором три ряда парт, а фамилии некоторых забыла. Вот наши девочки еврейки: Ривочка Шаровская, Женя Коган, Идочка Цвейглан, Роза Фридман-дети портных, зубных врачей. Все они славные ,и никто не занимался вопросами национальности. Гимназия уровняла всех. В этом ее большое значение.
Несмотря на то, что я дружила с одной девочкой, мои классные товарки приходили к нам, а когда я была уже в 6-м,предпоследнем классе, пришла целая компания. У моих сестер была молодежь, и мы все собрались в детской, где я спала, и стали рассуждать, как будем жить, когда окончим гимназию, и кто кем станет.
Одни девочки хотели быть учительницами,другие врачами (и я тоже),некоторые путешественниками,как Пржевальский. Одна девочка сказала,что у нее будет много детей и она будет их воспитывать.Наконец Таля Вознесенская взяла слово и произнесла пылкую речь, в заключение сказав:”Я посвящу всю свою жизнь разрешению проблемы,волнующей меня.Я добьюсь того,чтобы и мужчины рожали,как женщины!”
Раздался хохот за дверью.Это смеялись мои сестры с молодежью.Этот смех совершенно расхолодил нас,и дебаты прекратились.
Почти каждое лето мы выезжали семьей в Чимган,прелестное местечко в горах,в 90 километрах от Ташкента.
Само путешествие обставлялось заманчиво. Во двор к нам приезжали две арбы,очень неуклюжий древний транспорт.Широкая деревянная площадка на двух огромных колесах была накрыта большим полукруглым верхом,открытым спереди и сзади.Площадка устилалась матрасами,одеялами,подушками.На ней свободно,в лежку,располагались три человека и запрягалась одна единственная лошадь,на спине которой сидел арбакеш,хозяин и кучер в одно и то же время.
На другую арбу были увязаны кровати,столы,стулья,посуда,все,что нужно для жизни.
Мы страшно любили эти поездки. Лежишь себе в арбе,она страшно скрипит и едет со скоростью 4 версты в час. Надоест ехать-соскочишь и идешь пешком,сколько захочешь.Арба-черепаха не обгонит тебя.
Эти 90 верст от Чимгана мы презжали за 2 дня с двумя ночевками. Куда торопиться? Лошадь идет неторопливо. Надо остановиться в чайхане-и лошадь покормить,напоить и нам всем, включая арбакешов,пообедать.В чайхане был горячий,жутко наперченный плов с теплыми лепешками,чай из пузатых расписных форфоровых чайников.
О чем только не думаешь,когда арба,скрипя,медленно продвигается вперед. Арбакеш задумчиво сидит и поет безыскуственно обо всем,что попадается по пути-вон бежит ишак,вон едет старик с бурдюком кумыса,вон растут цветы и бежит речка,а скоро вечер и я отдохну…
Задремлешь под заунывную песню и опять проснешся.
А вот и вечереет. Мы делаем большой привал у большой чайханы,уже на ночевку.Лошадей распрягают и уводят;арбу привязывают,чтобы она не опрокинулась.Быстро натупает темнота.Над нами так близко темно-синее южное море с яркими звездами.Вдали от города они особенно красивы и заметно мерцают.Кругом тихо.Скудно освещена чайхана.Слышен только хруст сена,поедаемого лошадьми,их пофыркивание,да шум воды,вытекающей из жолоба.Пахнет травой,на которую спустилась роса,да еще какими-то приятными запахами,которых нет в городе…
Незаметно сладко-сладко засыпаешь,укутанная одеялами:ночью в горах холодно.
А утром чуть свет арбакеш будит нас; пора запрягать.И мы едем дальше.
Снова скрипит арба,песня арбакеша,жаркое солнце.
Мы приближаемся к Чирчику,бешенной горной реке.Через него переброшен мост,укрепленный на двух скалах,вероятно великанами брошенных в реку.В одной из скал за века река проделала громадное круглое отверстие,Чирчик так ревет,что разговаривать невозможно-он заглушае все голоса.Переплыть эту стремнину всю в клокочущей белой пене никто не в силах.
Но вот и последняя наша ночевка.До Чимгана осталось всего 17 верст.Ехать уже надоело.
Выезжаем очень рано.Нам надо спешить.Засветло нужно распаковаться,расставить кровати,приготовить все для ночлега.
Мы въезжаем в долину. Она небольшая сравнительно,красивая.Ее окаймляют горы,все горы: Большой Чимган со снеговой верхушкой,на нем ледники,трещины,пропасти,все,что полагается такой горе. Из его ледников вытекает река Чимганка,веселая говорливая.Бежит она по камешкам.Вода ее родниковая-страшно холодная и прозрачная.
Рядом с Большим-Малый Чиган.Он ниже,на нем снега нет.Он соединяется с Большим-Песочным перевалом,заросшим зеленью.За Песчаным узкое ущелье-чудесное место для пикников-там другая речка.
Малый Чимган на своей верхушке имеет острый каменный гребень.Он настолько выветрился,так узок,что идти по нему нельзя:почти не помещается нога,можно только сесть верхом и так медленно,с опаской,продвигаться.Малый Чимган очень крут,по обеим его склонам ползут вниз каменные осыпи-не дай Бог сорваться с гребня!Так и покатишься до самого низа.
Рядом с малым Чимганом каменная горка. Она еще ниже,без гребня.На ее склонах горная вишня стелется ползучими цепкими кустиками,а ягоды очень терпки и совсем не сладки.
Несмотря на запрещение мамы,я забиралась днем на эту горку. С нее открывался чудесный вид на чимганскую долину,а за ней,сзади,тянулась цепь гор.Я стояла на вершине,декламировала стихи,пела песни во весь голос и воображала себя повелительницей всего окружающего.
Чимганская долина была высоко расположена над уровнем моря. Там был кумыс,волшебный напиток.Каждый год там жили больные солдаты.Горный воздух и свежий кумыс делали чудеса.
Нас ждали уже расставленные юрты,покрытые кошмой(войлоком).Наверху юрты было круглое отверстие,через которое в хорошую погоду заглядывали звезды,мерцая голубыми лучами,а в плохую проникал дождь,и тогда это отверстие спешно закрывалось тендюком-куском войлока. В дождь войлок подмокал(но не пропускал влаги)и издавал отвратительный запах.
Юрты стояли на ровной площадке, лишенной травы,чтобы уберечься по возможности от змей,но и без них были непрятности в виде ядовитых фаланг и скорпионов.Ложась спать,я всегда подтыкала одеяло со всех сторон,чтобы не заполз опасный непрошенный гость,и крестила все четыре стороны.
Несколько вырубленных в земле ступенек приводили к другой площадке,так сказать этажом ниже,где под густым развесистым ореховым деревом стоял наш обеденный стол и табуретки.А за ними было громадное поле,поросшее высокой травой,полевыми цветами и разноцветными мальвами.Вот там-то ютились змеи.Идешь по узенькой тропочке вечером домой и стучишь впереди себя палочкой-только и слышишь шорох травы от убегающей змеи.Конечно,там было больше всего безобидных ужей,но и с ними не хотелось встречаться.

8.04.69
Мы ложились спать рано.Электричества там под ореховыми деревьями не было.Чимган не город,не село,он назывался “урочище”.Какой-то геолог или географ открыл его существование во время странствий и оценил всю прелесть и всю полезность этой затерянной в горах долины.
Ореховые деревья мощные,старые,отягощенные зреющими плодами,росли всюду.Эта была надежная защита от солнца и дождя.
Речки,арыки,ручейки,ключи в изобилии давали воду.Никаких колодцев там не было.
Ранним утром мы вскакивали,бежали на большой арык каменной горки,у подножия которой жили,умывались свежей холодной водой.Завтрак под тем же орехом ждал уже нас.Немного погодя приезжали местные жители из далеких кишлаков на берегу сумасшедшей горной реки Читкал.Они везли в кожанных бурдюках из цельной кожи барана прохладный кумыс,сливочное масло,яйца,птицу,фрукты.После недолгой торговли мама покупала всего,что нам нужно,и почтенный седобородый продавец с чувством собственного достоинства удалялся к другим юртам.
Кумыс-молоко кобылицы.Это божественный напиток.Он лечит туберкулез,придает силы и здоровье человеку.Немного кисловатый на вкус,он имеет какие-то алкогольные свойства от брожения;выпив бутылку,погружаешься в недолгий сон.А вначале он нам не понравился.
И вот веселые,сытые,мы бежим то на горку,а то перебегаем это громадное поле за нашим домом по узенькой тропочке.
Солнце заливает все своим жарким светом,змеи спят после ночных вылазок,поев какую-нибудь зазевавшуся полевую мышку. А вот и пыльное шоссе.Здесь всюду на дорогах пыль,но не простая,а плодородная лёссовая. Она очень тонка и, если поднимается ветер,запудрит тебе все лицо и даже полезет в рот.
Дорога приводит нас в центр,Это два ровные большие площадки. На одной стоит "сцена" из досок,без крыши, раздаленькой комнаткой для артистов сзади{перед сценой ряд врытых в землю скамеек,расположенных в два ряда и большой некрашеный стол.В стороне "гигантские шаги", которыми мы увлекались до безумия.Это было одним из лучших наших удовольствий,хотя и опасных,потому что иногда веревка,на которой ты сидишь,перелетала через другие веревки,начинала обкручиваться вокруг столба. Так убилась насмерть одна девочка,ударившись головой о столб. Тут же были качели,но они нас не интересовали.
На другой расчищенной площадке по кругу,под деревьями,были вбиты скамейки.Там обычно вечерами собиралась публика.У нас были знакомые семьи и наша то детская,то подростковая команда затевала веселые игры. Дальше дорога вела к маленькому базарчику,где продавалось днем мясо,баранина,овощи,фрукты и т.д.,а дальше,ближе к снеговому Большому Чимгану располагались бараки солдат,медпункт,маленькая больница.
Направо и налево от дороги росли все те же ореховые могучие деревья.Под ними юрты,люди, - словом все как у нас.
Каждый год сюда приезжала Хомутова,(”Хомутиха",к ее,прозвали) вдова губернатора. Это был солдат в юбке, видимо не получивший никакого образования,но влюбленный в театр.Хомутиха выражалась очень энергично, не стеснялась употреблять такие слова:"нечего мне показывать свой зад","плевала я на вашу спину","что вы артист или столб" и еще покрепче.
Она решила набрать артистов среди молодежи и успела в этом,принявшись нас агитировать со всей эрергией. На себя взяла роль режиссера. И прекрасно справилась с этим.Я тоже была включена в состав этой самодеятелной группы и даже стала ведущей артисткой.На репетициях Хомутиха бесновалась,кричала,ругала нас нещадно "бездарными тварями",но все шло отлично.
Мы сыграли "при переполненном зале” "Медведя" и “Предложение" Чехова,где я была примой,играли и другие пьесы.
Успех был огромный. Играли мы не стесняясь,с oгромным воодушевлением. Костюмы были из гардеробной родителей.
После "Медведя",где я играла вдовушку,ко мне подошел незнакомый мужчина и сказал,что у меня театральные способности,надо их развивать и идти учиться.
Мы ужасно гордились тем, что мы артисты.После спектакля жители Чимгана,благодарные за доставленное удовольствие,накрывали этот большой стол,ставили на него пироги,конфеты,фрукты,квас и угощали молодых артистов и,конечно,нашу сердитую Хомутиху.
Иногда со взрослыми мы уезжали на весь,день на экскурсию в далекие кишлаки.Мы брали лошадей напрокат и верхом отправлялись по дороге.Долина Чимгана оставалась сзади,мы спускались ниже верхом на горных лошадках.Перед нами открывалась большая зеленая долина,окаймленная неснеговыми горами, а скоро до наших ушей уже доносился сердитый рев Читкали. Горная река прямо бесновалась, сжатая берегами. Без преувеличения могу сказать, что Читкал был прямо изумрудного цвета, покрыт пеной от бешено мчащихся волн, набегающих друг на друга и бьющихся об громадные камни. Один единственный узкий мост вел через него. А за этим мостом был большой богатый кишлак, откуда нам каждый день седобородый мужчина привозил продукты.
Нагулявшись вдоволь (теперь уже пешком) и оставив своих лошадей на попечение жителей, усталые мы располагались в тени под каким-нибудь деревом. Хозяин сада расстилал скатерть прямо на траве, приносил дастархан - плоды, мучные изделия и т. д., а также кумыс, мы доставали свои припасы и пировали на свежем воздухе. Природа была там изумительна, гораздо лучше, богаче, разнообразнее, чем в Чимгане.
Папа, приехавший в отпуск, вместе с Нюрой (меня не взяли за малолетством) в свои 60 лет вместе с компанией и проводником совершили восхождение на Большой Чимган. Без проводника идти было опасно.Чимган-гора изобиловала ледниками,обрывами, непроходимыми местами. Восхождение было трудным. Ушли на рассвете, вернулись только к ночи, переполненные впечатлениями.
Даже в жаркую пору года подножие Большого Чимгана покрыто льдами, не тающими, из под которых весело выбегает река Чимганка. Даже в жару там прохладно.
Устраивали мы пикники в узком ущелье за Песочным перевалом. Там было очень красиво.
В Чимгане я научилась ездить верхом. Первое мое путешествие кончилось плачевно. Я переезжала речку Чимганку. Лошадь захотела пить, нагнула голову к воде.Её оседлали так, что сбрую не продели под хвост. Седло съехало ей на шею, а с седлом и я, и кончилось тем, что через голову лошади я скатилась в воду.
Лошадки горные спокойные,и я без труда подтянув седло, но мокрая, взобралась на лошадь и поехала дальше.
Сестры мои ездили амазонками, что ужасно неудобно и как-то не подходит к жизни на лоне природы.
Всегда ужасно жалко было уезжать. Но надо учиться. Загоревшие, набравшись здоровья, хорошего настроения, возвращались мы в город. Там в Чимгане окрепла моя дружба с Кокой Закомельским, единственным (нет, был еще Павлик Боровский, но о нем особо) мальчиком моего детства.
И могла ли знать тогда мечтательная девочка, что в книге судеб уже с медленным шелестом разворачиваются страницы, что через несколько лет она лишится отца и матери, что вспыхнет кровопролитная война и революция и что ее, девочку, как щепку понесут волны и бросят в самую гущу жизни, что никогда не сбудутся ее мечты.
Нас ожидало большое событие: в город на гастроли приезжал театр. Комиссаржевской.
Веру Федоровну не удолетворял театр того времени и она решила создать свой собственный. Пригласила артистов, а чтобы приобрести необходимые средства, был намечен ряд гастрольных поездок в различные города нашей страны.
Мы - гимназистки старших классов, заволновались - разрешат ли нам посетить спектакли.
Начальство допустило нас на 4 пьесы:”Дикарка" и "Бесприданница" Островского, "Кукольный дом" Ибсена и "Огни Ивановой ночи" Зудермана. По моей просьбе мама пустила меня на все спектакли. Неискушённая девочка, провинциалка, я сразу поняла., что передо мной что-то необыкновенное.Я видела и слышала только одну Веру Федоровну.Удивительный голос,большие синие глаза,сияющие,как звезды,отражающие каждое движние ее души! А как она пела! В "Бесприданнице" с гитарой в руках:"Он не любил ее,ах нет,не любил!" низким тембром. Каждое ее движение-было жизнью,не игрой.Плакали мы на всех трех пьесах.
Везде была безвыходная трагедия женщины, которую так искренно передавала артистка.
И только в "Дикарке" она была беззаботна.
Я никогда не забуду Веру Федоровну и никогда больше я не ходила на эти пьесы: я считала невозможным смотреть других артисток в этих ролях.
Триумф ее был полный.
Просили остаться,играть еще.Вера Федоровна была взволнована,ее засыпали цветами,не отпускали со сцены,но произошло несчастие.Один из артистов ее труппы заболел черной оспой,Вера Федоровна,ухаживая за ним,заразилась и заболела сама.
Пригласили нашего лучшего терапевта Моисея Ильича Слонима.Не знаю,-правда или нет, но говорят,что желая избавить ее от безобразящих оспин., он вскрывал их и внес инфекцию.
Вера Федоровна умерла.
Горе наше,гимназическое,было неописуемо.Мы узнали, что тело ее в металлическом запаянном гробу было выставлено в часовне на кладбище.Несколько учениц и я совершили преступление, во время учебного дня вылезли из окна нижнего этажа и побежали на кладбище.
Часовня была открыта,в ней никого.Весь гроб был покрыт венками из цветов с белыми и черными лентами.
Мы с Верой Чубаровой,моей лучшей подругой, стали на колени и горячо помолились,а потом повернули белую лeнту наизнанку,и каждая из нас написала крандашом много теплых прочувственных слов и много-много дали мы Вере Федоровне,дорогой нашей любимой усопшей,подарившей нам столько радости,обещаний быть хорошими и делать все,что мы можем,для людей.
Плакали мы с Верой ужасно,но это были хорошие слезы,от них стало легче.
Веру Федоровну не похоронили в Ташкенте. Ее отвезли в Петербург.Говорят, на каждой станции,как и Льва Толстого,встречали ее гроб почитатели ее таланта.
Умерла она 10 февраля 1910 года, в один год со Львом Толстым.Было ей 46 лет,но выглядела она молодой. Она была первой Ниной Заречной в "Чайке" Чехова.После ее смерти я достала в библиотеке все,что касалось ее жизни и творчества.
Удивительным было то, что нам совершенно не досталось за побег,и никто и слова нам не сказал.Даже черствое сердце, бюрократическое покорил чудный талант Веры Федоровны.

10.04.69
Нашим “придворным” врачем был Петр Фокич Боровский. Мы были знакомы также и домами.
Петр Фокич прошел тяжелую жизненную школу,выбился в люди своим трудом.
Еще в годы царской власти он по собственному почину организовал амбулаторию Красного Креста,где бесплатно лечил людей.Скоро он приобрел такую популярность,что к нему приходили не только горожане,но потянулись люди из окрестных деревень.Обычно двор и улица перед амбулаторией были заполнены народом.
Впоследствии советская власть оценила благородную деятельность Петра Фокича,и он был награжден орденом Трудового Красного знамени.
Теперь его уже давно нет в живых.
У него был единственный сын Павлик.Не знаю,в шутку или серьезно,мама говорила мне,что решено нас поженить, когда мы вырастим.
Павлик получил странное воспитание. Мать его Наталия Николаевна вероятно не меньше других матерей любила своего мальчика, но, считала, что поцелуи вредны и развращают ребенка.Поэтому, с самого рождения она никогда его не целовала,разговаривала холодным тоном.
Мальчик имел все, кроме того, что нужнее всего - материнской ласки.
Он рос угрюмым,скрытным с какими-то угловатыми движениями
Пошлет его мать к нам."Здравствуйте!" - "Павлик,садитесь!" Он садится,как деревянный паяц,которого, дергают за веревочку, руки опустит вдоль тела и молчит. Я тоже.
Молчание делается мучительным.Потом приходит мама, заговаривает и мне делается легче.
Так вот этот Павлик вырос.Учился он не в гимназии, как другие знакомые,а в реальном училище.Уже при советской власти он поехал за границу.Веселая жизнь в Париже,французские женщины так очаровали его,что он не захотел возвращаться, тихий,смирный наш Павлик.Отец и мать выехали за границу,но не могли уговорить его вернуться.Так он там и остался.
Мы были приглашены на вечеринку к Боровским.Папа, дама и я.Кажется,это было на Рождество.Кроме меня,были еще подростки,так что мы повеселились и даже потанцевали.Домой я вернулась возбужденная и очень красная. Термометр показал высокую температуру.Это была скарлатина,а затем нефрит (воспаление почек), приковавшие меня к постели на полтора месяца.И это среди учебного года, в шестом классе,когда по математике - моем камне треткновения,проходился совершенно новый и трудный материал.А я ведь шла на золотую медаль.
Надо искать репетитора.И тут вызвался заниматься со мной сын папиного сослуживца молодой артиллерийский подпоручик. В то время мне было 15 лет,ему 22.
Я стала ходить к ним в дом после гимназии.У него была отдельная комната.Он был старшим в семье.За ним шел Володя,учившийся в другом городе в морском кадетском корпусе,Витя,мой ровесник,кадет и младшая девочка Ляля,очень изящная,но некрасивая: ее портили следы пендинки (местное заболевание),оставившей зарубцевавшиеся ямки нам лице.
При своей тогдашней застенчивости,занимаясь с ним, я не поднимала глаз от учебника и тетради и видела только пару черных усов,да слышала низкого тембра голос.Объяснял он очень хорошо,и я стала быстро нагонять упущенное.
Мало-помалу мы стали разговаривать не только о математике.Он был хорошим математиком,таким же шахматистом и любителем-астрономом.
Посреди комнаты у него стоял большой тяжелый пень, на котором было укреплено неродвижно круглое стекло. Оно было предназначено для рефрактора (телескопа),который он. хотел сделать сам.Он его шлифовал и снимал лишнее, медленно двигаясь кругом него по кругу.
Вообще-то говорил он, а я молчала. Однажды он сказал мне,что не хочет жить,думает покончить с собой.Он не чист.Его напоили в офицерской компании и повезли в публичный дом. Он ничего не помнит,но он осквернен, гадок, себя ненавидит,жизнь гадка и т.д.
В те мои далекие годы я была идеалисткой и полна самопожертвования.Я все хотела сделать что-то хорсшее людям,не зная что,все это "жить на благо людям" было искренне,но ужасно неконкретным,расплывчатым.
А тут был реальный случай. Я прониклась глубокой жалостью и стала "спасать".Говорила жизнь хороша ,в ней много интересного, книги,друзья,природа,что жизнь у него впереди.Одним словом,это было горячо,но тоже беспредметно.
Так,"спасая” его,я влюбилась и уже считала,что не должна покидать его в его отчаянии.
Уроки кончились.Я все сдала на пятерки по математике,но с учителем своим не рассталась.Каждое утро можно было наблюдать такую сцену: из нашего, дома выходит девочка-девушка с книжками в руках.Она идет в гимназию рано - всего половина восьмого утра.Улицы еще пусты,прохладны,и тротуары не пронизаны солнцем.
Пройдя немного,она слышит топот коня.Ее нагоняет молодой офицер верхом на лошади. Он едет по мостовой, она идет по обочине. Разговор идет отрывочными фразами, но всегда полон скрытого значения.
Вот и сквер перед гимназией,где стоит памятник покорителю Туркестана - генералу Кауфману. Тут надо прощаться.
Свидания происходили днем и на тихой,заросшей зеленью улочке,где протекал довольно широкий арык,через который был перекинут деревяный мостик с перилами.Всегда она любила смотреть на быстро текущую воду.
Однажды папа с мамой ушли в гости,а ее пригласили посетить, кладбище лунным вечером,о чем она давно мечтала. Вернувшись довольно скоро домой,застала неожиданно вернувшихся родителей в тревоге.
Мама спросила:"Где ты была?" И, получив ответ:"Ты целовалась с ним?" - "Нет!"
Мне кажется,именно с этого вечера у мамы возникла неприязнь к нему,которую она не показывала.
Опять,подошло лето.И снова мы в Чимгане,так полюбившемся нам.Снова Хомутиха и театр.
Уже мы объяснились в чувствах,но надо было все оформить.
Надет парадный мундир и с традиционным букетом цветов он приходит в наш дом делать официальное предложение.Мама помучила его,но дала согласие,предупредив,чтс я слишком,молода,хочу учиться и брак может состояться только через несколько лет. В этом же классе мне исполнилось 16 лет.Это было и днем моего обручения, прошедшем в кругу семьи.
От будущей свекрови я получила в подарок серебряннный столовый прибор с выгравированной датой и моим именем.

Тетрадь_четвертая
"Первая Империалистическая война. Я поступаю на работу.Появление с фронта Жени.Его "штучки". Смерть бабушки. Баку."

18 февраля 1969 г.
Шел 1916-й год.Шла война на два фронта - на западе с немцами,на востоке - с турками.Уже начал ощущаться недостаток продовольствия,труднее стало с сахаром ,маслом,яйцами.Авиация все-таки еще совсем маломощная,больше для разведки, далеко не летает, и тыл недостижим для бомб противника..

Мы,три сестры,съехались все в Тифлисе,чтобы пережить вместе страшное время. На Великокняжеской,93,кв. 2 - было наше прибежище.Старый каменный двухэтажный дом,построенный в виде буквы "П",и вверху и внизу ,его опоясывали незастекленные террасы.Этот дом принадлежал семейству Хачатуряна,того самого,из которого вышел впоследствии известный всему миру чудесный композитор Арам Ильич Хачатурян. Тогда он был ничем не замечательным подростком.
Квартира наша была большая - целых 5 комнат.Одну занимала Лена с семьей,в другой семья Нюры,в третьей – я с Лелей.А две комнаты потемнее - гостиная и столовая.Была у нас и ванная с дровяной колонкой и довольно просторная кухня.
Оба моих зятя были на Кавказском фронте.Шура – муж Лены -в качестве корпусного инженера, Вася - муж Нюры как военный инженер.Жили мы очень дружно и весело.Я не помню случая,чтобы сестры обидели меня,хотя я с ребенком целый год прожила на их счет.
Фронт был недалеко,какой-то застывший,и Шура с Васей могли часто навещать дом.Тогда мы много шутили, смеялись.А с их приездом появились и их военные друзья.Сестры мои обе были тогда молодыми,хорошенькими, и все эти военные увивались вокруг них; ведь не только дом был гостеприимным,но и хозяйки привлекательными.
Три девочки были у нас,у трех сестер. Самая старшая моя Леля, затем Туся на месяц моложе и, наконец, Милочка,отставшая от них на полтора года.
Но жизнь поджимала,все труднее становилось сводить концы с концами.Я стала искать работу.Это оказалось совсем не легким делом.Во-первых война,во-вторых уже тогда стал-сказываться крайний, шовинизм грузин -.предпочтение отдавалось людям,знавшим грузинский язык,а я его не знала.
И вот нашелся "блат".Мне достали рекомендательное письмо камергера Голубева,сидевшего г Тифлисе в качестве распорядителя миллионным имуществом Красного Креста.Под это имущество были заняты большие склады на большой территории.Это просто, был маленький городок, который обслуживали вольные люди,а в качестве рабочих - военнопленные австрийцы.И называлось оно "Тифлисский полевой склад Красного Креста.”
Я попала туда с помощью записки камергера и была назначена вести журнал "входящих" бумаг.Рядом со мной сидела очень симпатичная грузинская девушка Катюша Мачабели,которую обидно за глаза называли злые шутники "моча" и "бели".
Так и сидели мы рядом:"входящий" и "исходящая", а переписка так и сыпалась на нас.В свободные часы мы учились подшивать бумаги (тогда подшивали их просто нитками) и находить требуемую бумажку.
Во главе нашего учреждения стоял некто Карганов -богатый армянский комерсант.Он служил не из-за денег, а ради чести.
Канцелярией же нашей заведовал Федор Тимофеевич Полетаев,столичный студент,а жена его работала у нас машинисткой - с ней я очень подружилась,и она показала мне начатки овладения машинописью и иногда я очень медленно отпечатывала мелкие отношения.
Фед.Тим.,видя мое усердие,все изыскивал пути повышения моего оклада,но тут как раз в Петрограде произошла революция,и было вынесено решение передать, все, это миллионное имущество в распоряжение Грузинского Красного Креста.Началась длительная ликвидация.Фед.Тим.,с женой уволились и уехали.Главный наш бухгалтер Аксенов попросил меня остаться на время ликвидации, в качестве машинистки:он не хотел чужого человека.И я осталась, хотя печатала еще медленно.Нам стали выдавать хорошие сухие пайки -из передаваемого имущества.
И вот тут-то,кажется в 17-м году,появляется на сцене наш брат Женя.Принес он с собой солдатский крест георгиевский,полученный им за храбрость.Грязный,оборванный Конечно,приняли его как нельзя лучше.Я уступила ему свою комнату.Выкупали,дали белье.Стал он жить-поживать и ничего не делать.Сначала все шло хорошо.В парадном нашем входе была устроена кладовая наших продовольственных запасов.Всем мудро,справедливо,разумно распоряжалась Нюра.
Утром мы варили мамалыгу - кукурузную кашу. Каждому на горячую кашу Нюра клала чайную ложку сахарного песку и такую же топленого масла.
Лена-сластена - бывало умоляет :"Нюрочка! Положи еще ложечку,а завтра я буду есть без сахару!"Но Нюра была неумолима,и Лена покорялась.Ничто у нас не запиралось-и ничто не пропадало.Никому и в голову не могло придти взять что-либо без нюриного спросу.
22 февраля 1969г.
Из многих тяжелых положений удавалось мне выбраться благополучно; в 1921 году меня ареетовало ж.д. ЧК за отказ печатать грязную клевету на начальника "Продпуть” Мдивани; и в 1937 году второй раз;пережили мы две войны и третью гражданскую,а вот теперь с глазами? Страх сжимает мне cерlце, я не могу почти ни о чем больше-думать. Я не вижу лиц своих близких,плохо различаю лежащие продукты на тарелке и главное-все это неумолимо прогрессирует.
Слепота наступает на меня.В понедельник я пойду к врачу и страшусь услышать ее приговор и,если она даже его не скажет,все равно я чувствую и знаю,что это страшное надвигается на меня.Боже! Если мне суждено быть слепой,то пусть милосердная смерть придет ко мне.
Слепота подкрадывается ко мне бесшумно,безболезненно, чтобы вцепиться в меня мертвой хваткой. Но я буду продолжать,пока хоть смутно вижу строчки.
Женя,конечно,прекрасно видел,где у нас лежат все продукты,и он знал,что Нюра справедливо делит на всех,потому что с едой стало туго.
Но он всегда считался только с собой. Поэтому положив украдкой в карман яйца,сахарный песок,стакан и ложку, он отправлялся в ванную купаться,пускал воду в ванну и под ее льющийся шум начинал бешено сбивать гоголь-моголь,но шум воды не заглушал звуков сбивания.А мы слышали и стеснялись ему сказать.
Затем он стал требовать у Нюры деньги (а работать идти не хотел);Нюра давала ему немного на необходимые расходы,а ему нужно было много, так как хотелось пойти в ресторан и там швырять с независимым видом крупные бумажки денежные в оркестр,чтобы музыканты сыграли его любимые мелодии.
Видя,что Нюра не поддается он разыграл спектакль: как только она отказала ему в крупной выдаче,он сделал вид,что ему плохо, что он теряет зрение:"Я почти ничего не вижу все темнеет,и ты исчезаешь из моих глаз,осталась только чернота,чернота... мне страшно!!
Нюра перепугалась, деньги были выданы.Следующий раз при нюрином отказе повторилась та же сцена,которая на этот раз не дала результата для Жени.
Не сказав худого слова,Нюра пригласила врача Ваню Пикуль и еще одного по его рекомендации.Под видом просто знакомых они пришли к нам,и оставшись наедине с Женей,произвели незаметно обследование.Выяснилось,что это была симуляция для выманивания денег.
Потом возникла история с винтовкой Васи.Сначала он (Женя) перенес ее из передней в гостиную,где и положил ее под ковер у стены,чтобы незаметно вынести и продать,но не успел,так как пришло время генеральной уборки,и винтовка была обнаружена.
Затем от имени Васи он занял 400 рублей и,когда npишло время расплаты,пришли к нам.Вася,считая это долг чести,заплатил кредитору хотя и с большим трудом.
После всех этих трюков предложено было Жене покинуть наш дом.
Я забыла сказать,что он украл у меня длинную золотую цепочку, единственную мою ценную вещь.
Он ушел от нас,но слава его продолжала греметь.Вместе с одним нечестным приятелем,они обокрали чужую квартиру,вывезя оттуда ковры и что было поценнее.
Затем след Жени затерялся в гуще событий и я его не видела до 1934 года,когда он неожиданно выплыл на этот раз в Ростове на Дону.
А мы - сестры - продолжали жить своей жизнью.Наши девочки были с нами.Леля - старшая - была командиром и коноводом."Ух,какая башкастая" говорил мне Вася. Действительно росла она умницей и с детства говорила увлеченно,правильным литературным языком.
Тусенька была кротка,ласкова,послушна.
Милочка почему-то кричала:"Не боюся паука" и всегда защищала свою кашу руками,т.к. Нюра говорила:"Ешь, а то отнимут у тебя кашу."
Был такой случай,что самостоятельная Леля взяла бутылку и стакан,чтобы отнести в другую комнату,да запнулась о ковер,упала,стакан разбился об бутылку,и лицо ей залило кровью.Я даже кричать не могла от ужаса,что ей поранило глаза.Обмыла лицо и понесла напротив,где работал в военном госпитале Ваня Пикуль хирургом.Промыли ранку как раз на переносице и,так как кожа там сильно натянута,пришлась сделать два шва.Леля кричала и от боли и от негодования и даже описалась.Ей было 4 года.
Потом она заболела дифтеритом.Меня с ней изолировали. Всю посуду я заливала карболкой.Ванюша приходил каждый день и смазывал ей горло,где были дифтеритные пленки. Кричала она ужасно и приходилось связывать ее полотенцем,чтобы произвести эту операцию.
В России шла,разгоралась революция,а Кавказ жил как бы за глухой стеной.Мы жили и ничего не понимали.
Раз во дворе у нас появился оборванный безоружный солдат,прося милостыню.Я стала его распрашивать.Он назвал себя большевиком,но не мог ответить на мои вопросы,что такое советская власть,чего она хочет.
А между тем по городу стали расклеивать и раздавать разноцветные листки с программами разных партий: большевиков,с-р,кадет,анархистов.Люди приглашались прийти на собрания этих партий и примкнуть к ним.Наша мудрая Нюра,на которую мы все полагались,сказала,что больше всего нам подходит партия "к-д", кадетская по своей умеренной программе.
Мы соглашались,но никто из нас на собрание не пошел и в партию не вступил.Зато пошли в Думу все три и,как многие и многие жители Тифлиса,получили удостоверение, что:"такая-то объявила себя гражданкой Российской социалистической республики".Жаль,что все это не сохранилось.
А события не стояли на месте,а развивались и все хуже и труднее нам жилось.
Вот уже некоторые наши фронтовые,или по юности знакомые,стали поговаривать,что с болышевиками им не по пути.Летчик Сакирьев на военном самолете перелетел в Турцию,где был хорошо принят,стал магометанином и инструктором авиации. Инженер Мишутка Горновский со всей семьей эмигрировал. Кулаковы очутились в Югославии.Кажется и Петя Рыбальченко подался туда.
ТиФлис был как бы отрезан от России,недалеко от Батума пролегала русско-турецкая граница,перейти которую не представляло труда.Но мы не хотели быть эмигрантами.Мы считали,что пусть будет плохо дома,чем хорошо на чужбине.
Но жить как-то надо было.Мне не никак не удавалось устроиться на работу с моим незнанием грузинского языка.
Нюра пекла торты и кексы,сдавала их с некоторой прибылью в кондитерские города,а пирожки продавала прямо на улице,но при ее добросовестности это давало очень мало.
Я занималась репетиторством,то-есть подгоняла отстающих учениц.Очень быстро споткнулась на своем камне преткновения: бассейнах,где через одни трубы втекает вода,через другие вытекает.Успешнее шло с литературой, грамматикой,диктовками,но и этот источник тал оскудевать,так как с деньгами у многих было туго.
И тут мне попалось объявление,что нужна машинистка в формирующийся 4-й грузинский национальный полк.Я пошла по этому объявлению.Меня встретил Зав.канцелярией, он же завхоз,князь Шенгелия.Красивый мужчина, с пушистыми усами.Договорившись сразу и на другой день я вышла на работу.Все писалось и печаталось на русском языке.Меня посадили на светлое место,у самого окна.Я ведь была довольно застенчивой,а тут еще необычная обетановка,так что я и головы не поднимала от работы.Но все же скоро заметила,что стала центром внимания молодых офицеров.0ни все подходили,заговаривали со мной,расспрашивали,смеялись, - до тех пор,пока князь Шенгелия не закричал на них,выгнал их всех и запер дверь на ключ.А мне сказал,что я должна вести себя тихо,что все это молодые вертопрахи,что он,князь Шенгелия,вложил в полк 40.000 рублей,и,если бы не его деньги,так не так бы скоро образовлдся этот полк.
В общем я струхнула.Князь был ужасно вспыльчивым и, когда сердился,а сердился он легко,прямо багровел.
23 Февраля 1969 г.
Вначале я думала,что князь отгоняет от меня офицерскую молодежь,чтобы они не мешали работать,но потом появились знаки внимания ко мне с его стороны в виде угощения отборными фруктами или конфетами,когда я к стакану чая вынимала свой домашний бутерброд.наконец он заметил,что мне приходится идти и идти по грязи большое расстояние от дома до 4-го полка,находящегося за городской чертой,и предложил заезжать по утрам за мной на своем собственном экипаже.
И вот каждое утро экипаж ждал меня у подъезда нашего дома.Будьте уверены,что и минуты я не заставляла себя ждать,зная бешенный нетерпеливый нрав своего начальника.
В одну из таких поездок он предложил остановиться на базаре,вышел и вернулся с громадным пакетом сочных груш и винограда и протянул мне:"Это Вам!" Вместо того,чтоб поблагодарить и согласиться взять,я глупо заупрямилась.Тогда он,побагровев,сверкнул глазами:"Так не возьмете?” И со всех сил швырнул этот пакет об землю.Все разлетелось. Кажется я только тогда поняла как следует,с кем имею дело,и стала его не на шутку бояться.
На следующий день посыльный принес в мое отсутствие роскошную корзину цветов иэ магазина.Дома шутили,острили ,но мне было не до смеха.
Со страхом по утрам я садилась в его экипаж,с замиранием сердца ожидая,что-то будет,и вот в один совсем не прекрасный день он сделал в этом же злосчастном экипаже по дороге на работу,мне формальное предложение, как говорят "руки и сердца".
- "Позвольте!Но Вы женаты!"
- "Это ничего не значит.У меня неудачный брак и я разведусь.А Вам будет со мной хорошо. И я не дам своей жене работать.Я не бедный человек."
Боялась я его ужасно,но боялась и службу потерять. Молчала.Он мне дал время на размышление.Но тут случилась катастрофа.Мы работали совсем без выходных,потому что полк только формировался.Я попросила его дать мне свободное воскресенье "чтобы постирать и сделать домашние дела."
День был чудесный.Управившись дома,я пошла к своей подруге. По дороге встретила знакомого, и мы отправились гулять по Головинскому проспекту,главной магистрали города.Теплая солнечная погода выманила многих на улицу, мы влились в эту толпу неторопливо гуляющих.Вдруг я услышала негодующий возглас и почти рядом с собой увидела повозку князя и его побагровевшего.Коляска помчалась вперед,потом завернула назад,потом опять вперед и, погрозив мне,он ускакал.
Что было утром - трудно описать.Он запер дверь на ключ и стал кричать на меня,что я его обманула,не стирать осталась дома,а гулять с ухажерами."Немедленно отвечайте,выйдете ли Вы за меня замуж!"
Тут я поняла,что все пропало,и сказала:"Откройте дверь,и я уйду".Без всяких просьб с моей стороны, он вынул из кармана мою зарплату,и я удалилась.
Это был мой бесславный конец. И больше работы я найти не могла.

24 Февраля 1969 г.
Мы прожили в Тифлисе 3 года. (1916-1919г.).За это время там побывали постоем войска Антанты.Видели мы итальянских солдат,гурков - малорослых некрасивых,в больших шляпах.Это какой-то южный народ,не знаю где обитающий;были они колониальными воинами Англии.Были и индусы высокие,красивые,с удивительно правильными и благородными чертами лица;угрюмые штландцы в шапочках и клетчатых юбках в складку и голыми коленями.Они были удивительно экзотичны.И,наконец,представители гор дикого Альбиона. С одним из них нас познакомила Верочка Цветкова,кузина Васи.
Звали его Гарри,Фамилии не помню.Верочка приводила его к нам иногда. Английского никто из нас не знал, но Нюра и Гарри владели фанцузским,а мы с Леной объяснялись с помощью словаря,лежавшего на коленях.Гарри не был кадровым военным,он был мобилизован на время войнь Дружелюбно улыбаясь, он показывал нам фотографии своих родителей,сестер,дома и сада.Каждый из нас тоскует в чужой стране по родине,а Гарри был очень милым юношей,мы все с симпатией к нему относились. Верочка попросту была влюблена в него и охотно уехала бы с ним в Англию,но он как будто не замечал этого.
Через узенький переулочек мы попадали на нашу главную артерию - Михайловский проспект. Ведь река Кура делила город на две части и в каждой из них был свой главный проспект.
Тут,совсем близко от нас,находился небольшой общественный сад с крытой эстрадой.По вечерам мы часто ходили туда с Леной слушать песенки Вертинского. Он выступал в костюме арлекина,набеленный,загримированный и пел свои грустные чарующие песенки:"В голубой далекой спаленке мой ребенок опочил","кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы" и т.д.И голоса у него не было,но удивительная грусть и задушевность исполнения хватали за сердце.
Тогда же увлекались мы немым кино с участием Веры Холодной, Мозжухина, Максимова и еще одного артиста, фамилию которого я забыла.
Милые мои,родные,хорошие сестры!Нкикогда Вы не обижали меня,наоборот всегда помогали!И милые зятья:, Шура высокий,тощий настолько,что шутили .'"Хочешь ударить по груди,а попадаешь по позвоночнику!" И,противоположность,Вася,начинавший полнеть,с его мягким юмором и добротой! Мы не ценили тогда и не понимали,что несмотря на трудности и нехватки,мы были счастливы своей дружбой, любовью и,конечно,молодостью. Нюра была королевой со своей царственной плавной походкой;никто-не смел ухаживать за ней,хотя она по институтской привычке кокетливо "делала глазки”,а эти глазки были очень хороши.
А Лена с ее жизнерадостью,задорным,искрящимся весельем и искренностью смехом,с ее безграничной добротой! Помню,как-она привела нищенку с улицы к нам в дом.Та не просила милостыни,а только работы.И вот затоплена плита на кухне,выдано грязное белье,и мыло.Немного погодя Лена заходит на кухню и видит такую картину - нищенка лежит на грязном белье и охает.Лена подняла ее и,как она рассказывает,из-под юбки нищенки упало несколько маленьких белых червей.Нищенку покормили и отпустили,а Лена помчалась к венерологу в полной панике:"Доктор,доктор,я больна сифилисом!" - "Но почему Вы так думаете?"
Оказывается Лена рукой подняла одного червяка.Врач не мог ее успокоить и с неделю Лена кричала: "Не касайтесь меня!Тусенька,не подходи - твоя мать больна сифилисом!" А мы все смеялись.
Но пришлось перестать смеяться - работы не было ни у кого.Надо было что-то предпринимать.Война империалистическая кончилась,началась "мирная" жизнь,мирная для Закавказья, т.к. у нас еще не было революции и в Грузии царствовал Ной Жордания с приспешниками.
И тут судьба подсказала мне выход.Из Баку,где жила моя бабушка,пришло от ее соседки письмо,что бабушка умерла от аневризмы аорты в возрасте 77 лет,а всю ее великолепную обстановку разграбили соседи.Пусть кто-нибудь из нас приедет за спасенными ею вещами.
На семейном совете было решено,что ехать необходимо не из-за вещей,а чтобы привезти многочисленные фотографии и письма папы и мамы. Ехать должна была я! Но на какие средства? Достали мне по знакомству бесплатный ж.д. билет,как бы жене железнодорожника,и в ломбарде я заложила свои серебряные столовые ложки.
В Баку я встретилась с женщиной,написавшей нам письмо.Фотографии и письма были выброшены в сорный ящик после смерти бабушки;все ее ковры,зеркала,мебель были растащены.Эта женщина передала мне небольшой светлый сундук,в котором лежало два платья,шляпа,зеленый жакет и швейная машинка, которая вот уже 50 лет находится у меня и которую я отдала в полное владение Надюше.Уговаривала меня соседка подать в суд на воров,но я не захотела этого делать.Забыла сказать,что в наследство мне досталось еще дюжина серебряных чайных ложек.

Тетрадь пятая
Знакомство с Матв.Абр. Любовь на всю жизнь.(Баку). Друг на всю жизнь. Жизнь и работа в .Баку

Я остановилась у своей приятельницы,Фани Оболенской.Ее семья - мать,сестра Юля и брат - школьник Сережа недавно переехали в Баку из Тифлиса,так как не могли устроиться на работу.Их отец,крупный старый ж.д.чин был командирован в Сибирь и так и не вернулся оттуда. Давно ли я была на свадьбе Юли?Прелестной невесте было всего 17 лет,а ее мужу,носившему странную фамилию “Окунь",всего 18. Они венчались в церкви.Это были просто милые хорошенькие дети!
Фаня и ее мать ласково приняли меня.Они жили в гостинице,в двух комнатах.Обе они работали учительницами в школах.Тогда Азербайжан прямо задыхался от нехватки интеллигентных и технических сил. Всех прибывавших обеспечивали работой и жильем.Могла и я устроиться педагогом,но не лежала душа к этому, а учреждениях что-то не было подходящего.
Тут я узнала, что в городе формируется новое учреждение - градоначальство, идет набор служащих - и отправилась туда.
За столом восседал молодой человек в военной форме без знаков различия, с приятным и умным лшюм.Это был мой будущий муж. На мой робкий вопрос он, внимательно взглянув на меня, ответил: "Да, люди нужны, зайдите послезавтра!"
Я пришла и услышала то же самое. В третий раз я рассказала ему, как я попала в Баку. Если нет места для меня - пусть скажет,и я уеду.Жить мне не на что. Есть дюжина серебряных ложечек. Есть работа, то я могу на них прожить до получки, а если нет,то лучше я сразу уеду".
Он меня выслушал и спросил: "Образование, специальность" и т.д."А впрочем лучше сядьте. Вот ручка и бумага.Напишите кратко о себе".
Я написала. Он прочел и сказал:"Очень хорошо, подождите!" и скрылся за дверью. Очень быстро вернувшись оттуда,произнес:"Вы приняты.Можете завтра выйти на работу?" - "Лучше послезавтра". Ведь мне нужно было разделаться с серебряными ложечками.
Удивительно, что бабушкино наследство определило мою жизнь на многие годы. Не будь их,мы бы расстались и не было бы у меня такого друга на всю жизнь.
Как выяснилось потом, ему было поручено набрать штат. Он принял двух девушек, очень красивых и за красоту поставил им две птички, а мне только одну.
Во главе нашего учреждения стоял кадровый офицер-ингуш ротмистр Гудиев, впоследствии расстрелянный Советской властью. Он приехал из Владикавказа и, будучи знаком с моим мужем, пригласил его на должность начальника общего отдела и поручил ему набрать штат и организовать работу нового учреждения. Я поступила туда машинисткой. Не Бог знает, как я быстро печатала, но им был нужен грамотный человек.
Баку мне очень понравился. Во-первых, море, хотя и со следами нефти у берега, но все-таки бескрайное море, необъятная даль. Сидишь на широком приморском тенистом бульваре и любуешься. Всегда я любила море. Оно вызывало грусть и мечтательность, и умиротворение и какие-то неудовлетворенные желания.
Иногда туда приходил мои начальник отдохнуть, и мы понемногу просто подружились. Посмеялся он деликатно над серебряными ложечками. Мне в нем сразу понравился его глубокий красивый голос.Позже я у знала,что он очень музыкален и прекрасно поет,аккомпанируя себе на гитаре.
Почему-то я не стала обращаться за ордером на комнату,постеснялась,а устроилась сама,правда далеко, на Шемахинке,то-есть в персидской части города,где когда-то жила моя бабушка.
Я сняла комнату у двух молоденьких осиротевших сестер,живших с маленьким братом-школьником.Они мне рассказывали всякие ужасы про какую-то красавицу-актрису приглашенную на персидскую свадьбу. Она надоела все свои драгоценности и некоторое время спустя была найдена убитой в колодце дома,где она была на свадьбе,ограбленной и раздетой.
Там же раз утром,идя на работу,я увидела виселицу на ней два трупа в носках.Это были какие-то нечестные снабженцы.Два дня провисели они на страх населению.
Видела я и праздник "Шасей-Вахсей",когда мусульмане,идя в торжественном шествии,бьют сами себя цепями наносят в исступлениии Фанатизма раны ножами,так что льется кровь по липу и телу,причем они все время громко восклицают “Шахсей-Вахсей!" Это страшное и неприятное зрелище.И любопытные жители обычно наблюдают его с крыш своих домов.А я вот шла домой и свернула в переулок,куда неожиданно свернуло и шествие.Переулок был узкий,деться некуда.Я буквально вжалась в глинобитную стену,пока они проходили мимо.Горящие каким-то безумием глаза,окровавленные лица,стук цепей,протяжные крики -все было страшно,я боялась,что меня,иноверку,они убьют.
В самом центре Баку,недалеко от моей работы,был уютный "парапет" - общественный сад,тенистый и прохладный. Хорошо было там посидеть на скамеечке в душный"вечер.
Работы было ужасно много.Мы работали днем и обязательно два часа вечером. Конечно, среди наших служащих было много мусульман.
У нас в общем отделе сидели два приятеля- Нежметдия и Амманулла.Оба молодые,лет по 18-19,в тюбетейках. Они сидели: один на "входящей" переписке,другой на "исходящей".А писанины получалось и посылалось несметное количество - только записывай.Ленивому Нежметдину это ужасно надоело и он решил разделаться с этой тучей да и написал в своем журнале “№ такой-то Сабунчинскому полицмейстеру. О том-то" А потом номеров сто подряд:'"Ему же,то же,ему же то же.А через пару дней хватились -где же переписка,?.-А она у него вся в столе.Сейчас же его уволили.
Выла у нас и делопроизводитель Вознесенская,очень некрасивая дама лет 40 с хвостиком. Каждый день она с негодованием рассказывала,как она нравится мужчинам и как они пристают к ней на улице.Были и две красавицы, получившие по 2 птички.Оказались они весьма легкого поведения.Начальником канцелярии был князь Палаваниов, довольно пожилой,но игривый.Он заходил к нам в летнюю жару и говорил:"Милые девочки!Сейчас очень жарко.Я думаю,что если вы снимете ваши платьица,то будете еще прелестней".
"Красавины" весело смеялись.
М.A.рассказывал: когда известие о свершившейся революции докатилось 'до Владикавказа,ингуши спустились вооруженные с гор и стали грабить население.Они заходили в дома,женщин не обижали, а попросту брали все, что понравится,особенно блестящие предметы,и уходили.Сопротивляться было бессмысленно,иначе дело кончалось расправой.
М.А. с племянником Мишей Турич не имели работы и решили попытать счастья в другом месте.Военно-Грузинской дорогой, добрались они до Тифлиса. Там М.А. решил издавать либеральную газету,причем в своем лице он совмещал редактора,наборщика, автора статей и стихов и даже уборщицу.Газета одно время шла бойко,тем более, что М.А. сочинял в напыщенных стихах рекламные объявления для владельцев ресторанов, шашлычных, магазинов и лавчонок. Эти стихи щедро оплачивалиаь.Этот источник довольно быстро иссяк,газета перестала приносить доход,мало-помалу превратившись в убыточное предприятие и прекратила свое существование.
Мы жили в одно и то же время с М.А. в Тифлисе и не знали друг о друге.Наш постоянный посетителъ Гаго Ушверидзе был старым приятелем М.А. и несколько раз звал его в гости к нам, но тот отвечал-:"Терпеть не могу военных.Самые отсталые неинтересные люди."
Я совершенно вошла в жизнь нашего учреждения.Пестр был там состав и национальности разные :азербайджанцы, персы,ингуши,грузины,русские.Начальник учреждения.ротмистр Гудиев-ингуш,его заместитель Дгебуадзе-грузин,его личная машинистка Майстренко - украинка и во всех отделах такая же мешанина.При Гудиеве были два чиновника для особых поручений - ингуши.Они были очень нахальны с нашими девушками,а владельцы ресторанов и магазинов плакали от них,так как эта парочка кутила и одевалась на дaрмовщинкy.Никто и пикнуть не смел.
Проработав полтора месяпа,я отпросилась ехать в Тифлис за Лелей и вещами.
Наша властная Нюрочка сначала не хотела отдавать мне мою собственную дочь:"Ты молода,бесхарактерна и не сумеешь ее воспитать",но потом все же согласилась.
Вася решил податься в Белую армию.Теперь-то я понимаю.что "белый офипер" не означало карателя.Вася так и сделал,а Нюра с Милочкой и его матерью попали в Ейск.
Шура же не захотел идти по такому пути Он что-то не верил в Белую Армию.Они с Леной и Тусенькой выехали в Батум, где Шура стал работать на бетонном заводе, а когда пришла туда Советская власть,к нему обратились за помощью как специалисту.
Нюра же вынесла многое.Она была единственной опорой семьи,состоящей кроме нее,из старушки свекрови и 15-летнего Коли,брата мужа.Не говорю уж о маленькой Милочке.Колю почему-то арестовали.Нюре много раз приходилось ходить в ЧК хлопотать за него.Следователь влюбился в нее,приходил домой.Много такта и даже хитрости употребила Нюра,чтобы и Колю выручить и осторожно отвергнуть домогательства следователя.Об этой эпохе ее жизни я знаю недостаточно хорошо.
Итак.я взяла Лелю,отправила большой скоростью свою скудную меблировку,состоящую из топчана,детской кроватки,стола.комода,двух стульев,табуретки и небольшого количества посуды,а также керосинки.
В первое же воскресенье (погода все время стояла изумительная) мы с Лелей отправились на приморский бульвар М.А. давно уже сидел там.Здесь он проводил каждый выходной день.Сразу заметил нас,подошел к Леле,поздоровался и спросил:"Леля!А ты видела море?" - "Нет!"-"Так пойдем,я тебе его покажу".
Взял ее за ручку и увел.Долго их не было,а когда ве нулись,Леля была в возбужденном состоянии,рассказывала о море и не хотела расставаться с М.А.
Он пригласил нас посетить его номер в гостинице.По дороге забежал в кондитерскую и затем мы с Лелей пошли к нему в гости.Номер,конечно,был отличный,с двумя окнами,светлый,просторный.Мы пили чай с пирожными и виноградом.Леля все время болтала и не хотела уходить домой,хотя было уже 8 часов вечера чудесного августовского теплого дня.
Но все-таки мы ушли.
По приезде в Баку я устроила Лелю во французский детский сад,который содержали 2 сестры.Там она заучила уже несколько десятков французских слов и выступила в художественной самодеятельности в качестве грибочка.

"Я родился в день дождливый
Под осинкой молодой,
С ножной толстой и прямой.
Надо мной земля дрожала,
А в просветах видел я
Стрекозу,что вкруг летала
Стрекозу и муравья.

Не шутя я думаю,что у Лели был драматический талант.Кто знает,может быть в роли артистки она нашла бы свое настоящее призвание?Голос у нее был выразительный,отличная дикция и задушевность.Я помню,что во время эвакуации ей тоже приходилось выступать в самодеятельности женкомсостава.Она декламировала и играла на сцене лучше всех, что отмечал режиссер этого коллектива Борейша .
Так вот и начался мой роман.
Мне сразу понравилось как только я его увидела в первый раз,умное приятное и открытое липо М.А,.а уж затем его глубокий красивый голос, который проникал в глубь моего существа.
Между тем не так просто все было в нашем учреждении.Мы знали о безобразиях наших двух чиновников особых поручений,очень неприятны были две красивые наглые девушки,попавшие в наш отдел.Вообще-то я не совсем понимала,зачем набрали столько народа и что вообше они делают. Подружиться было не с кем,но я не чувствовала себя одинокой.Со мной была Леля,которая подросла.Ей было около 7 лет,и нрав ее несколько исправился.По воскресеньям утром мы о ней делали пирог в яблоками,и Леля сама относила его в соседнюю частную пекарню,где уже рядами стояли и другие пироги,ожидая очереди быть выпеченными за умеренную мзду.
В середине дня стал к нам приходить М.А. Мы пили чай с пирогом,он еще приносил что-нибудь,а потом все втроем шли гулять.Уложив Лелю спать,я уходила с М.А.на "парапет" в центре Баку,где было много зелени и уютных скамеечек.Там мы сидели допоздна.Возникла просто потребность в этих встречах,как награда за неделю работы.
М.А. всегда был интересным собеседником и никогда, за всю мою долгую жизнь с ним,я не скучала в его обществе.
И на работе стали замечать наши встречи, острили, подпускали шпильки, больше вот эти 2 "красивые",которым он нравился.
Более или менее мирно текла, жизнь в нашем учреждении, пока не появился начальник сыскной полиции Фаталибеков, Это была страшная личность. Много ходило рассказов о пытках,о битье резиновыми палками, о взятках в подвластной ему полиции, но самым страшным было то,что он охотился за понравившимися ему девушками. Конечно,у нас он бывал по долгу службы, но заходил и в другие учеждения, причем посещал все комнаты, медленно обводя все интересующее eго своими черными пронзительными глазами.
Наметив полюбившуюся ему женщину, он поджидал ее в своем черном лакированном автомобиле медленно следуя за ней. Женщина шла после работы домой, ничего не подозревая. На каком-то этапе пути машина останавливалась оттуда выскакивало два человека, хватали сопротивляющуюся женщину, вталкивали в машину и быстро уезжали. Куда ее увозили - никто не знал. Через несколько дней та же машина высаживала ее на какой-нибудь улипе и быстро скрывалась.
Будьте уверены что никто не жаловался. Фаталибеков был всемогущ неуязвим, да и вообще все понимали прекрасно - это все одна шайка-лейка и самое безопасное молчать.
Вот когда я порадовалась, что М.А. поставил мне в оценке не две птички, а одну - значит я недостаточно хороша, но все же, когда Фаталибеков медленно прохаживался по нашей комнате, медленно, испытующим взором окидывая наш женский персонал, - сердце мое замирало от страха, и я как можно ниже склонялась к машинке.
Как-то раз наше начальство решило доставить нам удовольствие. Организовали пикник, поездку за город, в сад Нобеля.Сад этот был огромный, со старыми, разросшимися ветвистыми деревьями, ухоженными широкими аллеями, посыпанными песком. Был он не огражден и тянулся далеко.
А недалеко от входа стояло длинное одноэтажное здание, где в свое время кутили нефтяные короли.Да оно и было приспособлено для этого со своей большой кухней, очень большой столовой,помещением для танцев.Конечно, банкета нам не устроили,но была закуска с вином,немного музыки.Потанцевавши все разбрелись по огромному саду,на который уже спустились сумерки.
М.А. подошел ко мне,и мы медленнно,бездумно побрели по аллее,которая привела нас к глухой части сада. Аллея заканчивалась большим,видимо очень старым,деревом,которое уже наклонилось к земле,и одна его, очень толстая,ветка шла параллельно земле и настолько низко, что манила сесть на нее.Это мы и сделали.Под нами был глубокий обрыв,куда мы спустили ноги.
Сначала перебрасывались в теплоте этой южной ночи ленивыми фразами,а затем М.А. заговорил серьезно, Я сразу поняла,что он хочет сказать,тем более,что он полуобнял меня,и сказала:"Нет,нет! Прежде я должна рассказать откровенно все Вам о себе,я не могу иначе!"
И вот полился мой жаркий рассказ.Я не утаила ничего.Ни своего печального замужества,ни смерти мамы.
Долго-делго я говорила, пока не почувствовала,что вытрясла всю душу,и тогда он заговорил,что это не имеет никакого значения,что я давно ему нравлюсь,что он любит Лелю и т.д.
Долго мы сидели на этом дереве вот так полуобнявшись, в каком-то счастливом тихом упоении,и ни разу не поцеловались. Мн слышали какие-то крики, очевидно нас искали - пора уезжать, но нам хотелось быть вдвоем,никого не видеть.
Все уехали,пришлось искать какого-нибудь возницу -до города бнло далеко.Ночь уже кончалась.Он держал меня за талию,мы почти не разговаривали - так нам было хорошо и без слов.
Утром в учреждении меня встретили ехидные смешки, грязные намеки.Даже один из чиновников особых поручений подошел ко мне и,нагло улыбаясь,посмотрел мне в лицо.Ничто меня не трогало - сияющую нежность моей души,что-то чистое,большое не могли смутить люди.
Так же,как и раньше,продолжались наши сидения на парапете,и не один день прошел, прежде чем мы и физически близились.
Возник вопрос,как поселиться вместе. М.А. дали ордер на 2 комнаты по Торговой улице,№ 24,в одной армянской семье,когда он явился туда со своим ордером, хозяйка только поговорила с ним через неснятую цепочку и отказалась впустить.Пришлось взять вооруженного аскера (содата).Когда старука-хозяйка увидела его,то затряслась (ведь не так давно мусульмане резали армян) и впустила М.А. И вот мы на новом месте,в самом центре. Работа и детский сад совсем близко.В квартире 4 комнаты.2 задних занимает хозяйка,а две передние,выходящие на большую застекленнуго террасу,занимаем мы.
Одну комнату занимает М.А., другую, большую, мы с Лелей. Готовить я совершенно не умею.В Баку масса персидкого риса,недорогих фруктов,но мясо ужасно дорого и то с ним делать - не знаю.
М.А.,как ответственный работник,где-то имел обед в закрытой столовой.Леля обедала в садике.Я перебивалась кое-как.По воскресеньям пекли пироги с яблоками без дрожжей,как и на Шемахинке,в частной пекарне. На пасху нас научили,как сделать куличи.Мы спекли два кулича и почему-то,на наше счастье,вышли очень вкусными.Пригласили гостей.Я ужасно стеснялась,когда М.А. представлял меня:"Моя жена",но все сошло хорошо.Леля была в .ударе,рассказывала о своих сестричках и всем очень понравилась,да и я,кажется,тоже,но двоюрдный брат,уходя,тихо спросил М.А.:"Почему не еврейка?"
Несколько раз мы обсуждали этот вопрос и М.А. мне разъяснял:"Я никогда бы не женился на еврейке.Это чудные жены и матери.За свою семью они дадут разорвать себя на части,но они сугубо практичны, реалистичны,в них нет ни на грош поэзии!"
7 марта 1969 г.
После нашего устройства в квартире на семейных началах и вызванного этим любопытства и обсуждения,как-то неловко было мне работать вместе с М.А.,да еще в одном отделе.Я уволилась из градоначальства и поступила в частную контору Салимова,богатово нефтепромышленника. Штат там был очень маленький: главный бухгалтер,счетовод,я,человек для поручений и швейцар.Все были евреи, кроме меня и швейцара.
Салимов положил мне 2500 рублей в месяц,что было сравнительно ничего.Я печатала на машинке и вела делопроизводство.Особенно загружена я не была - не то,что в Градоначальстве,и по вечерам не приходилось работать.
В скором времени приехала из Сибири жена или вдова известного чайного фабриканта Высоцкого с двумя дочерми - 19 и 12 лет.Женщина исключительно красивая - высокая,стройная,с царственной осанкой.Гордая голова с гладко зачесанными черными блестящими волосами.Внешность ее понравилась мне ужасно. Она была “беженка” Салимов прикаэал роскошно отделать две задние комнаты конторы, куда привезли ковры,зеркала,мебель,массу цветов.Вначале я думала,что она просто жена его знакомого,спасающаяся от большевиков,но вскоре убедилась,что она просто-напросто его любовница.А за старшей дочкой Люсей стал ухаживать его компаньон.
Люся приходила в контору,просила научить печатать а машинке.Я учила,но вскоре ей это надоело,и она увлеклась всеми пирушками и пикниками,которые устраивал для них Салимов.А у меня появилось к ним отвращениие. Как могла эта красавица за деньги жить со старым,некрасивым полуграмотным мусульманином,да еще вовлекать в эту грязь девушку дочь?
Тем не менее,когда пришли советские войска,а Салимов сбежал в горы, а оттуда вероятно в Англию, куда были переведены его капиталы и где учился его сын, - я прятала их чемодан с лучшими надушенными нарядами.Коечно,все им отдала обратно по чести и больше никогда их не видела.
Все говорили о приближении советских войск к Баку. Азербайджанцы выслали броневой поезд,но он,не сделав и единого выстрела,вернулся обратно.
20 апреля 1920 года советские войска в полном порядке вступили на улицы Баку пед звуки музвки.Мы стояли на тротуаре у своего дома,когда они,казалось нескончаемой лавиной,текли мимо.Невольные слезы лились у меня по щекам при виде родных русских лиц.
Все большие дома по короткой Торговой улице,где мы жили,были реквизированы для нужд Красной Армии;один наш дом остался нетронутым,так как он один не выходил фасадом на улицу,а находился в глубине двора.
Служащие нефтяных контор были взяты на учет и распределены по новым конторам по чисто территориальному признаку,например: сураханские нефтепромысла,Сабуняинские.Я попала в контору Бинагадинских нефтепромыслов,во главе которой стоял азербайджанец,простой неграмотный рабочий,к тому же не знавший ни единого слова по-русски.При нем постоянно находился переводчик,через которого осуществлялись все разговоры,но как мог неграмотный человек управлять сложным делом -совершенно непонятно.
В нашей конторе находились два опытных инженера с нефтепромыслов - Шахназаров и Ашаков,они вошли в контакт с этим рабочим и осторожно ему помогали.
Если при меньшевиках было не очень густо с продовольствием, так сейчас стало совсем туго. Магазины позакрывались, торговля замерла. Мы жили "старым жиром".Столовые существовали, но у них стояли большие очереди.
М.А. решил уезжать. Теперь Градоначальство стало жупелом. Его конечно, больше не существовало. аппарат разбежался. М.А. пригласили в Формировавшийся Ревком организовать дело. Он как и всегда.взялся за дело горячо,работал с усердием но все-таки,устроив все решил уехать на родину во Владикавказ.Он конечно,работал в общем отделе Градоначальства,взяток не брал и ни в каких грабежах и нечестных делах не участвовал,но боялся,что в этом разбираться не станут,а просто,как сотрудник Градоначальства,будет подвергнут репрессиям,а в такое горячее время могли и расстрелять,как это сделали с его начальником ротмистром Гудиевым и губернатором Мурат Гарей Тлехаcом. Последний был кадровым военным царской армии и, как рассказывают, умер мужественно. Стоя перед строем солдат он сам дал троекратную команду к своему расстрелу.

Тетрадь шестая

М.А.уезжает из Баку.После многих приключений и мы Лелей.Жизнь наша во Владикавказе - родине М.А.
М.А. прислали вызов на работу из Владикавказа и, так как было летнее время,он решил отбыть пароходом.”Мне некуда поместить тебя с Лелей.я устроюсь с комнатой,пришлю вызов и ты приедешь!"
Боже! Как тяжело было в этой обстановке расставаться! Ведь нашей молодой совместной жизни было всего несколько месяцев!И кто знает,что будет впереди!Я же не одна,а с маленькой дочкой.
В сияющий летний день я провожала его.Пароход медленно-медленно отплывал,а мы все не могли оторвать глаз друг от друга.И многое безмолвно говорили эти глаза.
Письма,дорогие мои письма,с большими перебоями приходившие от него,все пропали при моем аресте в Ростове. А я их так берегла.Но ничего не поделаешь.Надо жить,работать,заботиться о маленькой дочери. Я оторвана от всех. С Леной и Нюрой нет никакой связи, чтo с ними, где они - совершенно неизвестно.
Вначале все было тихо и мирно На узкой короткой улочке в большом доме разместилась ЧК,а как раз через дорогу дом грузинского консульства.Так две системы противоположные друг другу разместились в опасной близости.
Как-то летним вечером когда было еще совсем светло, я шла со своей приятельницей домой и на углу этой улочки увидела щит с объявлением.Возле него стояло несколько человек,а сбоку толстый немолодой мужчина в красной фреске с черной кисточкой.Мы подошли и стали про себя читать.Оказывается это был список расстрелянных.Все молчали.но одна женщина стала говорить:"Вот этих людей я знала,они такие хорошие,их напрасно расстрелялит" Все-молчали.а человек в красной феске все ей поддакивал,а она распалялась все больше и больше.Вдруг этот человек вынул свисток и громко засвистел,И сейчас же,из здания Чека,находившегося в двух десятках шагов от нашей витрины выскочил красноармеец с ружьем.Они вдвоем схватили ее,упиравшуюся и кричавшую,за руки,поволокли и через несколько мгновений она исчезла за дверью Чека.Мы обомлели,застыли,как бы пригвожденные к месту.Но потом побежали,именно побежали по осветленной фонарями улице, бежали мимо гуляющих людей не переводя духу и не останавливаясь, пока не вбежали в мою комнату.Ужас объял меня!Боже,какой ужас! Мне стало страшно,как никогда, в жизни.
Эти списки (новые) вывешивали несколько дней,а потом перестали.Но я чувствовала себя так,словно бы и надо мной,ничего не сделавшей против советской власти,протянута рука всемогущей и грозной Чека.
Но вот,наконеп,пришел вызов из Владикавказа мне на работу. Я пошла к нашему начальнику,неграмотному рабочему,с просьбой уволить меня.Через переводчика я получила категорический отказ.В общем пошла еще раз.И,наконец, в третий,расплакалась,что у меня там муж и родные, а одной с ребенком трудно.Он смилостивился.Быстро оформила я увольнение,взяла справку с места жительства и пошла в Отдел пропусков,без разрешения которого нельзя было выехать из города,но ничего не добилась я. Порядка не было.Громадная толпа всегда заполняла двор и даже подойти к дверям было невозможно.
Видя мое горе,наш инженер Шахназаров взялся помочь мне.

10.Ш.69 г.
Я забыла сказать,что когда М.А. уехал,я стала искать дополнительный заработок и попала в консульство Грузии в качестве вечерней машинистки на 2 часа.Получала я там немного,но зато давали вкусный грузинский хлеб с двумя рогами,выпекаемый обычно в глиняных ямах,где на дне горели дрова,которые затем превращались в угли и тогда смочив разделанное тесто,его ловким движением руки пришлепывали к глиняной стенке,а яму закрывали крышкой.Кроме того,я получала там конфеты в виде шариков из жженого сахара.Это было подспорьем для нас с Лелей.
Итак инженер Шахназаров решил помочь мне.В бюро пропусков ЧК работал его бывший десятник на промыслах. К нему я и получила записочку.Жил он ужасно далеко,на окраине Баку,в глиняной двухкомнатной хибарке,вместе с женой и двумя маленькими детьми.Он приветливо меня принял и обещал помочь.Были мы там раз,другой,третий,но все безрезультатно.Он объяснял нам,что наше дело трудно провернуть, но чтобы мы не отчаивались.Я сдала ему вызов из Владикавказа,увольнение,справку с места жительства,две фотокарточки и заявление.
Не знаю,сколько бы времени это продолжалось,но однажды вечером,подойдя к хибарке,мы увидели двери открытыми и света нет.Какое-то предчувствие сжало мне сердце.Мы тихо вошли с Фаней и только тогда увидели женскую фигуру в углу. Она тихо плакала, и пол был усеян какими-то бумагами. Мы окликнули ее.Это была его жена.Прерывая свой рассказ слезами,она поведала нам,что прошлой ночью у них был обыск и ее мужа увели.
Как выяснилось потом, он устраивал пропуска за деньги и это открылось;а с нас,как со знакомых Шахназарова,ему было неудобно брать взятки и в то же время не хотелось помочь задаром; вот он и тянул,надеясь,что мы догадаемся положить на лапу,а мы не догадывались.Одним словом стала и передо мной проблема.Ведь мои документы с адресом могли взять при обыске и,конечно,никто не поверит мне,что я не давала ему взяток.Вот этой ночью придут за мной,а что будет с Лелей? Ужас охватил меня.Я тогда совсем не знакома была с внутренней деятельностью ЧК и потому страшно мне было не за себя,а за Лелю - вдруг она потеряется,куда-нибудь ее увезут.В общем эту ночь я не сомкнула глаз,все ожидая страшных гостей.
Прошла вторая ночь,третья - никто не приходил,и я моло-помалу стала успокаиваться,а когда прошло 2 недели,я стала искать новых путей к отъезду.
Вместе со мной в конторе Бинагадинских нефтепромыслов работала одна азебайджанская интеллигентная женщина лет 35.Муж ее был каким-то видным человеком и с приходом советских войск вместе с другими людьми скрывался в плавнях за Баку в надежде,что советские побудут и идут.Вот она-то и дала мне записку к своему дальнему знакомому,который в настоящее время занимал место министра почты и телеграфа,но предупредила,что он слаб насчет женского пола,и я должна обдумать,как себя вести.С этой запиской я и пошла к нему на прием.К моему изумлению посетителей там не было и секретарь разрешил мне пройти к министру,который важно восседал в огромном светлом кабинете.Очень толстый,немолодой азербайджанец.
Я подала ему записку с замиранием сердпа."Так что же Вы хотите?" Как себя вести?Как сказать?И я решила действовать прямо,правдиво.Я сказала,что живу в разлуке с мужем,на руках у меня ребенок,мне очень трудно жить,прошу дать мне командировку на работу за пределами Баку.
Внимательно выслушав,он сказал:”Я вам не откажу в помощи".
Тут же было все написано,подписано и приложена круглая печать.Горячо поблагодарив его,я сказала,что всю жизнь буду вспоминать его с самыми добрыми чувствами,и удалилась,счастливая.
Нужно было проститься с друзьями,особенно с семьей Фани Оболенской.Я писала об ее сестренве Юле,вышедшей за молодого Окуня.Он был принудительно мобилизован в Белую Армию и,когда большая часть ее была заперта в Крыму,вместе с другими эмигрировал на пароходе за границу.Юля в это время была не с ним и на последнем месяце беременности.Уже в качестве беженки с другими женщинами она погрузилась на пароход, взявший курс на Баку. Этому пароходу не разрешили разгрузить своих пассажиров.Стон и плач стояли там,но власти Баку были неумлимы.Каким-то чудом Юле удалось дать знать матери о своем положении.Та явиласв на берег и,когда она доказала,что это ее родная дочь,то Юле разрешили сойти на берег.
Юля вскоре родила дочь,а впоследствии,когда я уехал из Баку,вернулся из командировки в Сибирь отец Фани. Радости их не было конца.Тогда наконец и Фаня вышла замуж.Давно уже она любила одного молодого человека,но считала невозможным бросить мать,сестру и брата на произвол судьбы.
Сборы мои были недолги.В Баку шла в это время реквизиция мебели и невозможно было продать свою обстановку.Я предложила своим знакомым взять то,что им понравиться.С новыми документами надо было идти в Бюро пропусков.
Уж не буду описывать,сколько я стояла в очереди, приходила,уходила,все это длилось не один день,пока, наконец,я не вошла в комнату,где очередь направлялась непосредственно к нужному нам человеку.Все время,пока я свояла,меня мучил страх, что прочитав мою Фамилию, меня задержат из-за того арестованного человека.
Bce обошлось благополучно. Я получила пропуск и предупреждение,что если не уеду в течение 10 дней,пропуск аннулируется.
На следующий день же с Лелей,вещами и Фаней я поехала на вокзал. Приходили поезда,наполненнньте солдатами, возвращающимися на родину,и никто не пускал меня ни в классные вагоны,ни в теплушки.Все было переполнено.
Так мы ездили с Фаней каждый день 9 дней.Напрасно.
Наступил 10й,последний день.
Опять я бегала ,держа Лелю за руку, а Фаня за мной с половиной вещей,умоляла.Наконец,солдаты в одной теплушке сжалились и разрешили мне войти и даже помогли.
Едва я поцеловала Фаню,как поезд тронулся.
Прощай.Баку,южный город полный тревожной жизни!3десь я нашла свое счастье,не думая искать.

Вова и Дима 1942г

Еще в Тифлисе,когда Леле исполнилось шесть лет,я решила,что больше никогда не выйду замуж.Мне представлялась такая идилия,что вот Леля растет,вот поступает в школу,вот она мой друг и помощница,и больше никого нам не надо.
В Тифлисе было два претендента на мою особу и с обоими я работала в Полевом складе Красного Креста.Один - А.П.Корганов,очень серьезный и очень молчаливый армянин,старше меня на 15 лет.Образования он был небольшого - всего 4 класа,но был прирожденным коммерсантом с головы до ног.На Армянском базаре у него была комиссионная контора,где заключались крупные сделки.Он тоже не принял большевизма и эмигрировал в Турцию.
А другой прибалтиец Роберт Иванович Силе,фармацевт, милейший скромнейший человек. Вместе со своими cooтечественниками братьями Нейланд они занимали 2 комнаты на территории склада.
Этот В.И. страшно любил детей.Когда он узнал о существовании Лели,то просил обязательно привести ее в гости.
.........................................
Долго бы продолжалось такое мучительное состояние -не знаю,но тут он заболел возвратным тифом с высокой температурой,видимо укушенный паразитом на станции,где он ночевал.Он болел дома.Я ухаживала за ним,нисколько не боясь заразиться.
И вот однажды,когда он слабый от перенесенной болезни, но выздаравливающий, лежал в постели, я молча крепко обняла его и все дурное улетело Никогда-никогда мы не говорили об этом.Я прожила с ним 42 1/2 года честно, и никогда не изменяла ему,да и он мне.В каждом браке свои светлые и темные стороны,но никогда между нами hе было лжи и обмана.А я всегда чувствовала потребность, как и тогда на дереве.в саду Нобеля,вывернуть перед ним душу наизнанку.
____________
Итак,поезд тронулся из Баку.Теплушка полна была наших солдат,стихийно возвращавшихся в свои деревни и села.Большинство не знало что делается дома и судило и рядило об этом.Не надо забывать,что то было "смутное время" и что солдаты 1914-1918 годов это не наши развитые умные советские солдаты,знающие что к чему.
В углу вагона сидели две молодые казачки,как оказалось,они тоже спешили домой. Я устроилась около них,усадила Лелю на вещь помягче, а сама села на пол.
Понемногу завязался разговор.Я рассказала,с какими трудностями выехала из Баку и что направляюсь к мужу. Леля своей детской доверчивой болтавней сейчас же завоевала обшее расположение.Я поделилась пайковыми конфетами и водой,когда напоила Лелю.У меня была большая бутылка.
Вечерело.Дверь вагона была открыта и свежий воздух вливался к нам.Стали петь песни-и когда кто-то затянул похабную,его сразу остановили:"Не надо.Дитя большое,все понимает. "
После, уже много времени спустя, я подумала: ведь все-таки хорошие люди были.
Нас три молодые женшины.Они могли сделать с нами что угодно и потом выбросить за дверь.Что стоила тогда человеческая жизнь!Но они обошлись с нами,как с сестрами.
Незаметно доехали мы до Петровск-Порта (теперь Махачкала),.где была мне пересадка.Вот тут и начались мои мучения.Поезда нетвердо придерживались расписания.В Баку было тепло,а здесь если и не так холодно, но лежал снег.
Выгрузившись,волоком я потащила свои 4 вещи на станцию,а Леля шла рядом и силилась мне помочь.Удивительно,что во всех действительно трудных случаях жизни Леля никогда не капризничала,ни маленькая,ни большая.
Зал ожидания был маленький и набит людьми.Сесть было невозможно.Я поставила веши на пол,одну на другую, самую мягкую сверху,и посадила Лелю.Немного освоившись я как-то взглянула на пол.Мне показалось,что он движется.Присмотревшись,я поняла,что не пол движется,а движется серая масса крупных платяных вшей.Вот ужас! Но , что делать! И я уже стала чесаться после путешествия в теплушке.Не это страшно.Страшно другое.Как уехать. Столько людей хотят того же.Нет билетов,плацкарт,порядка,кто посильнее - влез и поехал.А что буду делать я с ребенком и 4-мя вещами?
Леля заснула на вещах,я только дремала полустоя. Пришел поезд на Беслан.Все бросились.Лелю за руку, а веши волоком.Подбегаю к теплушкам.Нигде не пускают.Все забито.В совершенном отчаяньи бросаюсь к классному вагону.На ступеньках военный загораживает дорогу.Умоляю сжалиться ради ребенка.Мне только ночь езды до Беслана Молю и молю.Уже второй звонок.Военный говорит:"Заходите".Помогает мне зайти и тащит веши.Вагон был наполнен одними военными.Человек,пустивший меня,видимо был их начальником.Он провел меня в открытое купе и сказал:"Очистить полку".Вся нижняя полка была предоставлена мне.Я вынула одеяло,подушку,сделала Леле постель.Нам дали кипятку,я покормила свою дочку и уложила.Уснула она мгновенно.
А между тем смеркалось.Вагон освещался дрожащим светом оплывающих от движения поезда так наэываемых"железнодорожных" свечей.Начальник сидел против меня,а на верхних полках и всюду,куда ни взглянешь,лежали военные.Понемножку наступал вечер,темнело.Все стали засыпать,только мы сидели с ним молча.Вдруг он обратился ко мне:"Не хотите выпить?" - "Что?" - "У меня хороший коньяк!" –“Нет,спасибо,я не пью!" - "А я, извините, выпью!" - Не один маленький дорожный стаканчик он выпил, все мрачнел и мрачнел.А потом заговорил:"Вот Вы наверное не знаете, почему я Вас пустил? Ведь вагон военный, как видите. А пустил я Вас потому, что Вы мне напомнили жену и дочь, которых я недавно потерял. Видите,я командир. Я получил приказ, боевой приказ, обстрелять одну деревню, занятую неприятелем. Я знал хорошо эту деревню. Там жила моя семья. Но приказ есть приказ. Я выполнил его, но при обстреле погибла моя жена и дети. Но вы похожи на нее и потому я Вас пожалел. Расскажите мне все про себя. Все равно нам не спать."
Все было тихо. Слышалось дыхание спящих, храп, свечи все оплывали.
И вот я все, что можно, рассказала ему. Хмель как-то вышел из него и мы до утра проговорили. И спать вовсе не хотелось.
А рано утром поезд подошел к Беслану.Мы тепло простились. Я пересела на другой поезд и через полчаса была во Владикавказе. Ни камеры хранения, ни транспорта. Трамваи не ходили.
Что делать.
Я сложила вещи горкой,сверху посадила Лелю и сказала:"Не вставай и говори,что сейчас придут мама с папой",а сама побежала.
Как-то легко в незнакомом городе я разыскала дом,где жил М.А.Позвонила,Мне открыла видимо его мать. "Дома М.А.?" - "Да!"
Он вышел,увидел меня,схватил пальто и мы почти побежали: семилетняя девочка была одна и стерегла веши.
Все на месте.Он достал тачку и отвез меня к своей замужней сестре,с которой договорился заранее.Что он ей сказал,как меня назвал - я и не спрашивала.
Рахиль Абрамовна приказала своей домработнице нагреть воду,и мы с Лелей тут же выкупались в теплой кухне.Я прожила у них несколько дней.Р.А. была так деликатна,что ни о чем не расспрашивала.
А затем М.А. получил комнату,и мы переехали в свое собственное гнездо.
Так началась наша трудная,бедная жизнь во Владикавказе.Это было в декабре 1920 года,такого богатого co6ытиями и тревогами.
17.III.69г
Ужасно несчастливые,нищие,политые моими слезами,были эти 3 года,прожитые во Владикавказе и все,главным образом,из-за родных М.А.,которые,не сказав мне ни единого слова,нещадно вмешивались в нашу жизнь и всячески уговаривали М.А. бросить меня. Сфира (сестра),державшая тогда магазин с дамскими шляпками,открыто предлагала сумму денег той женщине, которая сумеет соблазнить М.А."Она (т.е. я) гордая и если он ей изменит,сама бросит его."
Мы переселились из первой отдаленной комнаты к Пржебельским,бездетной паре.Он прежде был владельцем какого-то магазина,а теперь стал "кустарем-одиночкой",т.е. делал ламповые стекла.Фабрики их не выпускали из-за общей разрухи,а он придумал их делать кустарно. Они имели четырехгранную форму,состоя из 4-х кусков стекла,скрепленных жестью,и прекрасно исполняли свое назначение .
Славная комната была у нас.Из родительского дома М.А. привез старенькую кушетку и достал колченогую кровать,на которой я спала вместе с Лелей.Был даже ветхий шкаф для одежды и посуды,и стол и 2 или 3 стула.А в углу комнаты стояла толстая чугунная высокая цилиндрическая печь.Вот мы помучились,растапливая ее первый раз.Неумелые были мы.В Баку комната отапливалась нефтью через форсунку,и было это совершенно просто.
Как бы то не было,это был наш дом и вечерами зимой мы наслаждались теплом от весело гудевшей печи.Ни М.А. ни Леля никогда не были скучными серыми людьми.Они все говорили,а я больше слушала.
Из этого дома Леля пошла в первый класс школы,которая была против нашего дома.
Подобралось и хорошее общество.Во-первых,Тигран и Ната Атаровы.Они были недавно женаты и Ната уже ждала ребенка.Трудно и они жили,не лучше нас.Родители Наты кормили ее одну полноценным домашним обедом,что было очень важно для здоровья будущего дитяти.
Затем Тигран Калантаров.Он приехал из Тифлиса вместе с молодой русской красавицей-женой.С Тиграном М.А. дружил и все гимназические годы просидел на одной парте.Жена была красавица-блондинка с вкрадчивым голосом,"святыми" глазами,но невероятно лживая,прирожденная актриса.Когда ей что-нибудь сильно не нравилось,она подходила к нашей кушетке или стулу и,через плечо оглядываясь,чтобы не угодить на пол, начинала:"Ах,ах,мне дурно, ты меня не любишь,не уважаешь", падала на кушетку в истерическом припадке с воплями и криками. Тигран поил ее водой, уговаривал, но когда однажды, разозлившие хотел облить ее водой, она мгновенно пришла в себя.
Нежное лицо, молодое, но ужасно раскрашенное - даже под ноздри подводилась краска. Умывался лоб, нос и половина щек, остальное было покрыто слоем многодневной грязи. Они постоянно ссорились. И,лежа в кровати, дрались. Тигран сбрасывал ее на пол, и она плакала, просилась в постель, так как в комнате при отоплении железной печуркой, по ночам было очень холодно.
В Тифлисе у нее был муж, обожавший ее. Убедившись в ее измене, он покончил самоубийством, и тогда она с Тиграном уехала во Владикавказ. Но и это супружество кончилось плачевно.
Тигран уехал в командировку, а она в его отсутствие затеяла роман с нашим служащим.Вернувшись и узнав об этом,Тигран в бешенстве спустил со второго этажа и ее и ее вещи. Все это катилось с грохотом. Скандал был ужасный и она, вместе с новым обожателем уехала в Москву.
Но пока что у нас собиралось веселое общество. Приходил и остроумный холостяк Миша Капацик. Жил он в одной квартире с инвалидом-пьяницей. У него была привычка играть до 4-х часов утра на медной трубе, а днем спать. Миша же работал управхозом и хотел ночью спать. Уговоры переменить образ жизни инвалида ни к чему не привели. Тогда Миша достал мощную трубу и, как только инвалид залег спать, заиграл и играл до ухода на работу у дверей комнаты инвалида. После трех таких экспериментов был заключен мир, и Миша мог спокойно предаваться сну по ночам.
Когда он рассказывал об этом в свойственной ему юмористической манере,мы умирали со смеху
А чем мы потчевали дорогих гостей? Чаем из сушеной моркови,пирогом из пайковой кукурузной муки с начинкой из пайковых же сухофруктов,ржавой селедкой и аракой,кустарной водкой.
Но мы не унывали.Шутили,смеялись,вспоминали студенческие годы,пели под гитару и гребешок,обернутый пиросной бумагой.
Нам выдавали на месяц по пуду кукурузной муки,которую приходилось тащить через весь город на спине,сухофрукты,бутылку подсолнечного масла,кусочек мыла и ржавые селедки,которые на нашем дворе,на наших глазах,магазином промывались от червей.
Бесплатно я получала в ж.д. столовой один обед,всегда одинаковый: на первое суп из воды и перловой крупы,на второе такая же каша.Есть изо дня в день дно и то же даже нам,голодным,было не под силу.Кто-то подарил нам курицу,старую,облезшую,и мы вернули ей жизнь этими перловыми обедами.Я привязывала ее за ногу к столбу сарая,когда уходила на работу.Вечная тревога за судьбу этой курицы,как бы не украли ее в мое отсутствие,привели-эту курицу к преждевременной смерти - нам ее зарезали.Даже этого мы не сумели сделать сами.

Тетрадь седьмая
Владикавказ. Страшное знакомство. Бегство маленькой Лели в Баку. У М.А. возвратный тиф"

Наступила весна 1921 года, а с ней и посевная кампания. Мы объединились с родителями М.А. Далеко за городом нам отвели участок в коллективном огороде. Мы посадили картошку, довольно много кукурузы, лук, морковь и свеклу.
С каким удовольствием каждое воскресенье мы втроем отправлялись туда. М.А. одевал старенькую военную форму и большую дамскую шляпу. Мы брали с собой котелок и, сделав из веток треножник, разводили костер и варили поспевающие овощи вместе с пшенной крупой. Пахло дымком, но все было замечательно вкусно. А как спали, возвратясь домой!

Надя с мамой 1947-1948 Ленинград

Подходило время урожая,сбора его.А как его привезти? Ведь одной картошки собрали 15 мешков.Тут пришел нам на помощь город.Отпустили нам в полное владение лошадь из выбракованных лошадей.Кормили мы ее плохо - нечем,двигалась она еле-еле.
Тут поспели арбузы и стала она есть арбузные корки с небольшим количеством кукурузной муки.Медленно-медленно,но верно возила она продукты с нашего огорода в город.Стояла она днем во дворе у стариков Дорошинских и однажды у нее сделался ужасный запор.Ветврач велел влить ей бутылку постного масла.На какие средства?
Но тут папа Дорошинский купил на частном рынке постное масло и мы спасли животину нашу.
Но все же бедная лошадка не выдержала.В один из последних рейсов она легла на землю и больше не встала.Это наше счастье,что она издохла за городом - мы там ее и оставили,а вот у Атаровых лошадь сдохла во дворе,и они с трудом собрали средства,чтобы вывезти ее на свалку.
Трудно жилось тогда!
Моей полумесячной зарплаты хватало на 2 кг белого хлеба (которого мы не покупали).Подбить подметки к туфлям стоило дороже моего месячного заработка. Сначала я привязывала отлетевшую подошву проволокой,но все равно она не держалась.Пришлось перейти на деревянные сандалии на ремешках.Последние были очень тонкими и всегда рвались.
Мы были приглашены на свадьбу племянницы М.А.Там жили богато.Свой дом,"старый жир".Его брат варил мыло,на чем успешно зарабатывал,и другие спекулятивные дела.От старых времен осталось у меня красивое чесучевое платье,а обувь?
От тех же времен были лакированные туфли с широкими трещинами спереди.Сапожник сжалился и за умеренную плату “художественно”,как он говорил,заштопал их черными нитками,и я была не хуже других.
Свадьба была веселая с музыкантами.
Сначала мы были в синагоге,а затем уже дома,где началось разливанное море.Многочисленные закуски,жареная птица,всякие пироги и свои собственные соленые арбузы.Наевшись с истинным удовольствием,так как мы жили впроголодь,пустились затем в пляс,играли в разные игры. Среди нас нашелся один старик - большой веселый затейник.Он придумывал всякие игры,пересыпая их анекдотами.
Так веселились мы до самого утра самым незатейливым образом и ели часто.Стол не убирался,наоборот приносились новые явства.Эти свадьба с ее весельем и обжорством была светлым пятном в моей владикавказской жизни.
У меня было много простынь и потом на работе нам дали во временное пользование всякие горшки,кастрюли и проч.Я понемногу все сносила на базар,продавала дешево по неумению и застенчивости,и покупала то масло,то сахар,словом еду.Мне было страшно за Лелю,что она растет, а нужного питания не имеет.
Тигран подружился с Лелей и повел ее в кино.Это было ее первое посешение кино,которое произвело на нее потрясающее впечатление.
Ей было тогда 9 лет.
Как ни была трудна жизнь,но книги оставались моими лучшими друзьями.Мне было горько: я была одна во враждебном окружении.Мне казалось,что М.А. стал меньше любить меня.Все нападки на меня его родных как-то подтачивали нашу любовь.Я часто плакала целыми вечерами,когда он уходил к своим,и порой у меня мелькала мысль-не лучше ли нам разойтись,а ему жениться на аптекарской дочке,но приласкает он меня,и вся обида проходит. А тут и жить стало легче.
На коммерческих началах открылся ресторан "кафе-концерт" и М.А. предложили по совместительству там работать администратором.Он получал на себя: один завтрак ,один обед,один ужин.Все ужасно вкусное,настояшее,но конечно мало для трех голодных людей.И все-таки это было подспорьем.Как все старались жить-жить и ухватить побольше для себя и своей семьи.
Наш кладовщик ставил около мешков с сахаром ведро воды,и мы в паек,итак жалкий,получали совершенно мокрый песок,который даже не сыпался.
Я работала в учреждении,называемом "Продпуть" -продовольствие пути.Это была ж.д.организация.
Наш начальник - инженер Мдивани - был чрезвычайно симпатичным и порядочным человеком.По горячности и прямоте его натуры у него были конфликты с гнусной личностью - ж.д. инспектором.И тот решил свести счёты и,подсевши ко мне,машинистке,стал диктовать гнуснейший клеветнический донос на Мдивани,полный лжи и грязи.
Уважая своего начальника,я возмутилась и сказала ему:"Я доносов печатать не буду.Все это неправда." - "Вы раскаетесь!"
И ушел.Я и думать о нем забыла,как вдруг возвращается он в сопровождении красноармейца,вооруженного винтовкой,и говорит мне:"Следуйте за мной: Вы арестованы.” Выходит Мдивани.Я прошу сообщить о происшедшем моему мужу.
И вот мы выходим на улицу.Впереди ж.д.инспектор,за ним я,шествие замыкает красноармеец с винтовкой.Немного погодя нас догоняет Мдивани.
Совершенно неискушенная в таких делах и не понимая грозящей опасности,я не испытывала никакого страха и шла спокойно.
Когда мы вошли в вестибюль здания ж.д.ЧК,Мдивани и инспектор куда-то исчезли,и я осталась стоять с красноармейцем.
Немного спустя возвращается Мдивани с какой-то бумажкой,показывает красноармейцу и говорит мне:
"Ну,пойдем." И мы возвращаемся в контору,где я и рассказываю ему,как все это вышло.Больше этот инспектор у нас не появлялся.
А жизнь все шла,бедная,трудная,богатая друзьями,молодостью,любовью.
Из всей семьи Дорошинских меня искренне любил только сам старик,отец М.А. Когда подошла наша первая xpистианская пасха,он явился к нам и принес мне в дар бсльшой белый хлеб,целую баранью ногу и кусок масла.Я была тронута до слез.В это время в городе находился врач Ваня Пикуль,мой свойственник.Я зажарила баранью ногу и пасха вышла прямо преотличная.Не знаю,сказал ли папа Д. об этом даре дома. Думаю,что нет.Но и я молчала.
Управившись с хозяйством,а оно было тогда куцым,я после работы отправлялась в библиотеку.Не помню,какие книги я спрашивала,но получила ответ,что две из них запрещены и изъяты из обращения. И тогда я горестно воскликнула при всем честном народе:"Как жаль! Такие хорошие книги.Мне бы хотелось,чтобы моя дочь,когда вырастет, прочла их!"
Как только я вошла в библиотеку,мое внимание привлекла женщина в косматой черной папахе и шинели.Была она толста,как-то неуклюжа,но лицо ее поражало какой-то сильной загрубевшей красотой,а большие черные глаза казалось пылали.
Переменив книги,я вышла на улипу,уже тронутую теплыми сумерками,по гимназической своей привычке стала просматривать книгу на ходу,медленно двигаясь.
Вдруг слышу:"Постойте!" Поднимаю глаза и вижу ту самую,в косматой папахе."Вы,вероятно,приезжая?" - говорит она мне - "и откуда Вы взялись такая?"
И тут выясняется,что она слышала мой разговор с библиотекаршей и поразилась моей смелости.А ведь это не от смелости,а от наивности и глупости - подумала я.
Она шла рядом со мной,предостерегая и поясняя,какая беда могла выйти из моей " смелости" .'Вы мне понравились и потому я пошла за Вами.Вы мне напомнили меня самое в молодости своим ясным и чистым выражением лица".
Пошла со мной,проводив меня до самого дома и сказала:"Завтра я зайду к Вам!"
Ох,и бранил же меня М.А.Что делать? Решено - скрываться.
На другой день,вернувшись с работы,наскоро поели, затем задраили все окна ставнями и не зажигали света.
И вот она появилась.Долго стучала в подъезд (звонка не было),я замирала от страха.
В конце концов,она ушла и больше не приходила. Понемножку я успокоилась и стала забывать об этом неожиданном знакомстве,как вдруг встречаю ее на улице.Я так тогда перепугалась,что и библиотеку забросила.
Как ни в чем не бывало,подходит она ко мне и говорит:"А я приходила,а Вас не было - я долго стучала" -"А мы были все у родных мужа.Они нас позвали!" - "Знаете что!На улице неудобно разговаривать.Пойдем ко мне Я живу вместе с мамой!"
Ух! С какой охотой я бы отказалась,но не нашла предлога и пошла с ней.
Жила она действительно с мамой,очень милой старушкой,и в комнате ничего необыкновенного не было.У них было даже 2 комнаты.Но во второй я не была.
Пили обыкновенный чай с обыкновенным печеньем и поддерживали обыкновенный разговор - о моей семье,откуда я приехала,где работаю.
Потом мама ушла в другую комнату и мы остались одни. Тут моя новая знакомая полезла в шкафчик и достала бутылку коньяку.
Между прочим,когда она сняла свою косматую папаху и шинель,то оказалась совсем не страшной.Располневшая тяжелая фигура,но красивое какой-то грубой красотой лицо, огромные выразительные мрачные глаза.Я бы дала ей лeт 35-40.
"Хотите?" - "Ой,нет,я не пью!"
И тут,когда она не торопясь,выпивала рюмку за рюмкой,я вспомнила того военного в Петровск-Порте,который сжалился надо мной и взял нас с Лелей в воинский вагон.
Она начала понемногу хмелеть и вместе с тем рассказывать, как она работала в ЧК протоколистом при расстрелах. Ее обязанность было присутствовать при приведении приговора в исполнение и фиксировать это. "И я всегда уходила с брызгами крови на подоле шинели. Меня все это опьяняло, я чувствовала себя какой-то Немезидой, но совершенно расшатало мою психику. Чтобы забыться, я стала понемногу пить. А тепреь у меня больное сердце.
В ЧК вместе со мной работал один мужчина - это любовь и ненависть моей жизни. Ведь я из хорошей семьи. Я дочь царского сенатора. Я знаю языки. Но теперь я пропащий человек. Он надругался надо мной, изменил мне самым грубым образом, и этого я перенести не могу. Я была красивая, стройная, а теперь превратилась в расплывшуюся бабу. Когда я увидела Вас, то живо вспомнила себя молодой - мне стало больно, и я решила предостеречь Вас, что не все мысли и не везде можно высказывать ."
Бутылка с коньяком пустела.
"А Вы видели когда-нибудь порнографические открытки, Вы знаете что это такое?"
С этими словами достает альбом."Смотрите!" Нет, я не отвернулась, как отвернулась бы порядочная женщина. Я хотела знать, что такое порнография! И я просмотрела три первых страницы фотографий в альбоме.
Это гадость! Как может хорошенькая женщина разрешить снимать себя в таких позах!
Больше никогда я и взгляда не брошу на такую мерзость. Не посмела я спросить свою хозяйку, где она теперь работает, в ЧК ли? И почему ходит в шинели и папахе. Так мне все это противно стало и ее все-таки жаль, пьяную.
Я простилась, вышла и, о, счастье! Больше с ней не встречалась. Может быть, она уехала, или умерла, или застрелилась Все возможно. Все было просто в то время.
Раз утром, когда, мы пили чай перед уходом на работу к нам со двора ворвались два красноармейца - молча открыли шкаф, заглянули под кровать и кушетку и быстро молча ушли. Оказывается бежал по дороге из ЧК на улице белый офицер, ударом кулака в лицо сшибив сопровождающего с ног.
Когда родные М.А работали на огороде в будний день они услышали шум мотора. Спрятавшись в кукурузу, они увидели, как проехала машина и остановилась неподалеку. Из нее вывели связанных людей и тут же расстреляли. Убитых они не видели, но слышали выстрелы и, как только заглох шум мотора, в панике бежали.
Во Владикавказе и у меня завелись друзья. Ната Атарова, чудесная молоденькая Иечка Русакова с матерью. Эта дружба меня очень поддержала.
Между тем Леля, которой исполнилось 8 лет, очень скучала, Ей казалось,что в Баку мы жили счастливо и хорошо и,если она очутится там, то и мы последуем за ней и опять начнется наша дружная жизнь: будем ходить на море и проводить вечера в веселых разговорах.
Вот она изадумала бежать.Потихоньку собралась:завязала в узелок 2 куска хлеба,какую-то книжку,23 спички,отправилась на вокзал,села в поезд и приехала в Беслан по ж.д. ветке,а там была ночью пересадка на бакинский поезд.Так и сидела со своим узелочком,а когда подходили и спрашивали:"Девочка,ты что тут делаешь?"-отвечала:"Я жду тетю".
Вернувшись с работы домой,я не нашла Лели и побежала к родным М.А.Там ее не было и никто ее не видел. Дурная слава ходила об ингушах,будто бы воровавших детей.Я побежала на базар,где они торговали,расспрашивала всех,обливаясь слезами,не видел ли кто ее,и,наконец, вместе с М.А. побежала на вокзал,вспомнив все ее разговоры о Баку.
Железнодорожники мне сказали,что видели девочку в синем пальто и белых чулках.Она села в поезд и поехала в Беслан.Сели и мы.Я все время плакала,а М.А. хоть и беспокоился,но сердился ужасно.Наконец Беслан.Уже поздно,стемнело.

Диме 6 лет 1947-1948 Ленинград

Она сидит на скамеечке,а кругом нее люди.Я бросилась к ней,схватила ее за руку боясь,что она убежит. А она сначала даже идти не хотела,но потом пошла.Мы сели в обратный поезд и ехали молча.Она сидела усталая, голодная,в конец сломленная усталостью и всеми переживаниями.
Приехали домой мы в 12 часов ночи.Я затопила железную печурку,нагрела гречневую кашу,дала ей.От теплоты она разомлела и,съев всего 2 ложки,прямо упала на кровать,на которой сидела,уже в крепком сне.
На другой день я не пошла на работу. Я хотела остаться с ней и ласково поговорила, объяснила ей ее заблуждение,и она обещала мне больше никогда не повторять своего побега.Я чувствовала,что угрозы и побои только озлобят ее - и поступила правильно.Ведь это было хоршшее детское сердечко и умная головка.
Днем заходили соседи и спрашивали,побила ли я ее, Узнав,что нет,изумлялись и пророчили плохое.
К вечеру пришел М.А.,сначала сердился на нее,но потом быстро все сгладилось.Эта история получила большой резонанс.В вашем микрорайоне все ее знали и прямо указывали:"Это та девочка,которая бежала в Беслан”.
Мать М.А. запретила своему внуку Арончику играть с ней,потому что выяснилось,что предприимчивая Леля и его уговаривала бежать с ней,да он отказался.
Вскоре мы перешли жить в хороший дом,заняли две просторные комнаты.К этому времени на базе Горнаркомпрода,где работал М.А.,возникло новое учреждение -Хлебопродукт.М.А. пригласили на должность помощника заведующего и он со всем своим организаторским пылом принялся за работу,а меня снял с работы и я 10 лет просидела дома.
23 Ш .69г.
Я все слепну.Вижу в черновато-сером тумане.Мир,с его голубым небом, зеленью, лицами близких, предметами кажется мне обесцвеченным.Краски все стерты и порой мне кажется,что я двигаюсь в нереальном мире.Вот все уходят,я остаюсь одна.Солнце заливает митину комнату Отчаянье,смертельная тоска, охватывает меня. Я бегаю по комнатам,плачу,мне сжимает грудь тоска,мне хочется умереть,пока я хоть что-то вижу.Мне не с кем поговорить о себе и никому это не интересно.Я обольщала себя надеждой,что я кому-то нужна просто как человек, но теперь,под конец жизни я поняла ясно,как никогда, что я была нужна и желанна в доме Лели не как мать,а как домработница,как облегчение жизни Лели,чтобы она не занималась домашним хозяйством,чтобы ей было легче.
Ни одного теплого слова,слова участия,которое мне так нужно,но только от своих,а не от чужих.И я молчу. Видя такое отношение,я ожесточилась и никого не хочу пускать в свою душу.Леля всю жизнь была ко мне черства,она и сейчас обрывает меня постоянно.Я живу в доме как чужой человек,а теперь еще и буду камнем для всех.
Я должна умереть.Неужели судьба будет ко мне безжалостна, и оставит меня слепой в живых? Быть слепой это ужасно.Жить в вечном мраке всем в тягость.Сердце мое от тоски барахлит.Пусть бы случился второй сильный смертельный инфаркт и унес меня в вечность.
От Пржебельских мы перешли в дом Пирогова,бывшего банковского чиновника.Там пустовали 2 комнаты - пол в них был совершенно провален до щебеночного покрытия.С помощью отца М.А. достал доски.Починили полы, Пирогов дал нам остатки сохранившегося линолеума,которым были прежде покрыты полы,и у нас получились две, славные комнаты,одна в одну,светлые,уютные,с высокими потолками.Мы “оперились”.
Семья поляков уезжала на родину и продала нам коновскую (австрийскую) мебель: диван,два кресла,два полукресла,круглый диванный столик красного дерева,крытые мятым плюшем гранатового цвета.Мебель была очень изящна.К ней еше 6 стульев гнутых красного дерева,письменный стол,обеденный и кровать для меня.
Я очень любила нашу квартиру.К этому времени М.А. снял меня с работы,и я 10 лет просидела дома,с 1922 по 193I год.
В соседних двух комнатах жила семья из 3-х человек Пустовала только одна громадная проходная со всех сторон камната.В ней,в уголке у окна,за ширмой поселился Тигран Калантаров,старый друг М.А,с которым он сидел на одной парте все время учения в гимназии.
Хозяин наш Пирогов был сух, тонок, чопорен и немногословен.Он только раз зашел к нам посмотреть,как мы устроились.
Когда-то он совершил мезальянс,женившись на горничной своих родителей.В противоположность ему это была рослая жизнерадостная шумная женщина с ярким румянцем. Она ходила всегда в засаленном до невозможности халате,с грязными руками,но всегда подкрашенная.У них тоже были две комнаты с отдельным подъездом,богато обставленные: была там чудесная мебель,ковры,всякие изящные статуэтки,картины.Все вещи покрыты вековой пылью,на полу мусор, по диванам валяются грязные тряпки, части одежды и обувь,а сама хозяйка в засаленном халате пьет натуральный кофе из дорогих фарфоровых чашек,а зетем неприбранная посуда на бархатной скатерти остается до вечера.
Страстью ее была огромная породистая свинья.Она должна была опороситься,когда мы появились.Мика (звали нашу хозяйку) ужасно волновалась.Роды произошли ночью при свете фонаря "летучая мышь".Благополучно появились на свет 12 розовых симпатичных свиных детенышей.Успокоенная Мика пошла спать,а когда утром прибежала к своей любимице,то была потрясена грустной действительностью - свинья,проголодавшись,съела часть своего потомства.
Между тем М.А. работал с энтузиазмом,организовывая работу в новорожденном "Хлебопродукте",хлебозаготовительной организации.Начальником был назначен некий Попов, член партии,на несколько лет моложе М.А. С ним была его жена Анна Васильевна, тоже как я неработающая,и маленький сын.Очень милые люди.Анна Васильевна. молодая,добрейшей души человек.Мы жили близко и подружились.Помню хорошо,как А.В. своим певучим волжским говорком рассказывала мне,что они из одной деревни с мужем,как полюбили друг друга и молчали. Он приходил на деревенские посиделки, а она пряла нитки на веретене."Сядет он рядом,молчит и только тихонько за нитку тянет.И я чувствую,как по этой нитке от него ко мне любовь переливается".
В городе А.В. научилась завивать свои золотые волосы,делать маникюр и вообще бездельничать,так как муж нанял ей домработницу.

24 Ш-69г.
За стеной квартиры Поповых жил некто Ганин,член партии,сотрудник "Хлебопродуктов”.Это был тихонький гаденький человечек.Он. никак не мог помириться с мыслью, что беспартийный М.А. занимает место Зама,а он,Ганин рядовой работник.Тогда, была образована Всероссийская комиссия по чистке, возглавляемая Наркомсбином Брюхановым.В местное ее отделение и подал Ганин свое клеветническое заявление,что М.А. был в партии социал-революционеров и состоял городским головой.
Дорого нам это обошлось.М.А. сейчас же сняли с работы.На месте ему ничего не удалось сделать, и пришлось ехать в Москву.
Было это или в конце 1922 или в начале 1923 года. Три месяца прожил он в Москве,добился личного приема у Брюханова,доказал несостоятельность обвинений и был восстановлен во всех своих гражданских правах.
Ганина же судьба покарала.Он с женой сидели в гостях у Поповых,играли в карты,а за стеной все плакал и плакал их грудной ребенок и наконец затих.Мать не удосужилась посмотреть,что с ним.Когда же эта чета вернулась домой,то ребенок был мертв.Закутанный в ватное одеяло,он перевернулся носиком в постель и задохнулся!
В нашей жизни появляется Вера,старая знакомая М.А, Она разыскала нас и пришла познакомиться со мной с тем,чтобы уговорить меня встретиться с Надей,первой любовью М.А.,его гражданской женой,из-за которой он так перестрадал.
У нас была карточка Нади,миловидной полной девушки с приятным лицом.Она была снята в возрасте 17 лет.История ее такова.
Родилась она в Батуми,нашем чудесном южном городе. Похоронив жену,отец Нади женился снова,когда Надя была подростком.Появились дети от нового брака,и мачеха стала притеснять свою падчерицу.
В общем какой-то капитан, друг отца ее, помог ей бежать во Владикавказ к родной тетке.Там и познакомилась Надя с М.А. Она была смелой девушкой,и сама первая,когда они вечером сидели на треке,поцеловала М.А. А дальше - больше.М.А. говорил,что влюбился в нее безумно .Они сблизились окончательно.Было решено,что вот он едет сдавать государственные экзамены,на подготовку к которым ему была дана отсрочка от призыва в армию на год,а затем они сейчас же поженятся и это было возможно,так как М.А. хотел креститься.Это ничуть не роняло его,так как он был человеком неверующим.
Во время сдачи экзаменов в 1915 году он получил от Нади письмо,облитое слезами,в котором она сообщала, что вышла замуж.Пусть он ее забудет,не проклинает,она горько жалеет о сделанном шаге,но изменить ничего нельзя.Ее муж был строителем (инженером) знаменитого Чертова моста в Дарьяльском ущелье.Он,ухаживая,окружил ее таким вниманием,забросал цветами,шоколадом и т.д. - у нее закружилась голова. А тут еще тетка стала упрекать,что она сидит на ее шее,что ей это надоело. Словом нажим на Надю был со всех сторон и она не устояла.
Получив это письмо,М.А. прямо сбежал из города в лес и там, лежа на траве, оплакивал свою поруганную любовь.
Горе-горем,а экзамены он все-таки все сдал и получил диплом.К тому времени (ведь шла первая империалистическая война) университет Святого Владимира эвакуировался из Киева в Саратов,и там пришлось сдавать гос.экзамены.
Во Владикавказе он встретился с Надей,бывал в ее доме.Она стала его любовницей,но чувство любви к ней перегорело и не осталось ничего кроме рядовой интрижки.Зачем этой Наде захотелось познакомитвся со мной - я не знаю,но мне этого вовсе не хотелось.Как Вера ни упрашивала меня,я не согласилась.
Но мне ее показали на бульваре.Из полненькой девушки на карточке она превратилась в худенькую изящную женщину.Во всяком случае она была привлекательнее меня.
По делам службы М.А. ездил в командировку в районы и тут на станции, ночуя, он подхватил возвратный тиф.
Лечил его Ив.Семен.Атаров,врач-венеролог,вливанием нео-сальварсана,который применяется и при лечении сифилиса.Температура была большая.Не знаю,я как-то не боялась заразиться,а сестры родные к нему не подходили,боясь заразиться и лишиться при высокой температуре своих хороших волос.
Я прямо умоляла его уехать из Владикавказа.Окончательно убило меня то,что Сфира распустила слухи - он был чистым молодым человеком (ему 29 лет было,когда мы встретилисьt,а я,дескать,уже женшина,лишила его невинности.В городе смеялись,но мне все аккуратно передавали.
Тетрадь восьмая
Краснодар.Тигран Калантаров и Леля.Ей 10 лет. Леле 15 лет - появляется Митя."Мыкола"из станицы Старо-Нижне-Стеблиевскай.Грузин Арчил.Леля в Угрозыске,мы с ней бежим ночью к Быстровым. Благославленная Анапа.
Мы приехали во Владикавказ в декабре 1920 года. Он был глубоко провинциальным и уютным городом,в котором было масса зелени.Весь город пронизывала главная прямая магистраль - Александровский проспект,в середине которого тянулся бульвар с вековыми тенистыми деревьями.Много скамеек,много киосков,преимущественно принадлежащих персам.Они торговали всякими фруктами,а так же орехами,изюмом,винными ягодами,халвой и самодельными восточными сладостями.Недалеко от начала проспекта находилось красивое здание театра,а дальше чудесный парк под названием "трек".
Он начинался обычным велотреком,а дальше шел большой парк с киосками,кое-какими аттракционами.Весь он буквально тонул в зелени и замыкался бешено ревущим, неистовым Тереком,рекой воспетой Лермонтовым.
Город широко раскинулся,дома невысокие и жители как-то знали друг друга.Вообще-то о нем говорили,что это город пенсионеров - зеленый,тихий,уютный,с несуровой зимой.От него начинается Военно-Грузинская дорога,которая тянется до Тифлиса и имеет протяжение до 200 километров.Она исключительно красива,живописна и оставляет незабываемое впечатление.
Когда мы жили во Владикавказе,еще существовал знаменитый "Белый духан",недалеко от Тифлиса.Когда машина подъезжала, к нему,немедленно выскакивал в широчайших шальварах претолстый гоузин и страстно зазывал Вас посетить его заведение с национальными блюдами,отличными винами и национальной музыкой. Цены были там такие же роскошные,как угощение и обслуживание.
И Пушкин и Лермонтов проезжали эту знаменитую дорогу на лошадях,а теперь исключительно автомобильное движение.Переезд на машине из Тифлиса во Владикавказ занимает 8 часов,но тот,кто предпринял это путешествие,никогда. не раскается.Таких гор,зеленых долин где-то далеко внизу,скал,нависающих над головой,крутых поворотов дороги, наконец, Терек, бегущий рядом с дорогой, несмотря на лето,кое-где покрытый льдом - где еще можно это увидеть?
Некоторым жителям средней полосы России почему-то не нравится все это. "Слишком дикая неистовая красота”- сказал Вас.Вас.Попов,работавший с М.А.
Видели мы и знаменитый Чортов мост,каким-то чудом перекинутый с одной скалы на другую.Он производит впечатление какой-то легкости,изящества.
С каким удовольствием я уезжала из Владикавказа. М.А. получил перевод на Кубань в город Краснодар.Сначала он съездил туда один.С жильем было не так трудно,как сейчас.Стояли пустующие комнаты.
Ему досталась комната,вернее зал в 45 м2 с паркетным полом.Высокий потолок был украшен 22-мя лепными женскими головками,шеи которых были увенчаны букетами из роз с зелеными листьями.
Там было 6 окон.Одно из них красивое угловое. Дом был полутораэтажный.
Два окна мы заложили вещами и завесили,осталось четыре,а комнату поделили пополам,сделав конструкцию из соломенных матов и реек.В задней половине была наша спальня и стояла большая железная печка с духовкой - наше отопление,а в передней половине был кабинет с письменным столом,столовая,гостиная,а в углу у двери,за ширмой,помешалась кровать Тиграна Калантарова, лучшего друга М.А.,с которым он сидел на одной парте все годы учения в гимназии.
Когда мы переехали в Краснодар,Леле было 10 лет. Она поступила в 7-ю школу,находившуюся недалеко от нашего дома на главной улице,называвшейся "Красной". Мы приехали рано утром в 7 часов и,едва положив вещи, побежали на базар,находившийся всего в квартале от нас.Вот где было изобилие "плодов земных",изобилие, напоминавшее мне описание "Чрева Парижа" Э.Золя.
Стройными рядами лежала битая птица.Жир из попок был вывернут наружу в виде цветка и назывался "роза".Куры,гуси,индейки - все было щедро откормлено и блестело от жира и свежести.Свежая рыба с eще не потускневшими глазами,распласталась на столах,слегка прикрытая зелеными лопухами.Молоко,ряженка,кувшинчики глиняные с топленым молоком,покрытые коричневой корочкой, гора свежайших овощей,куски мяса на железных крючьях,которое можно было потрогать вилкой, сливочное масло,называвшееся почему-то "парижским";толстое розовое свиное сало,такое вкусное с горчицей;наконец хлеб теплый,душистый,прямо из пекарни.Продавцы не молчали."Хлеб,свежий хлеб,обуховские калачи,красота мира здесь!","Самый лучший товар у нас!"
Вас зазывали, уговаривали, все бешено торговались. Все манило купить.И мы накупили всего.То был 1923 год, разгар НЭПа,когда буйно процветала частная торговля и частная инициатива.Одно было хорошо - никакого мороженого мяса или такой же птицы.Все было свежейшее, из-под ножа,и высокого качества.В магазинах такой продукции не бывает.
В первый же выходной день мы втроем пошли гулять по Красной улице и поразились - вся она была покрыта густо шелухой от семечек,крепко вбитой ногами в землю.Широкие улицы.Около нас на площади стоял величественный громадный военный собор,который потом снесли.
Мы прожили в Краснадаре с 1923 до 1930 года и уехали,когда Леля перешла в последний,9-й,класс.Были и там у нас свои новые знакомые и друзья.М.А. очень много работал и по вечерам тоже,а моя жизнь протекала среди Лели и Тиграна.Он очень любил детей и имел колосальное влияние на подростка Лелю.
Леля издавала стенную газету,выходившую раз в неделю.Там были и передовые статьи и эпиграммы и стихи Часто проробатывались там я и Тигран.Например:
"Нет веселого житья,
Нету беззаботного,
Мамин рыжий борщ,друзья,
Прямо хуже рвотного".
Или: "Мотовка наша мама
Ей только деньги дай,
Накупит много хлама,
Хоть лавку открывай."
Но Тиграну доставалось еще больше,чем мне.Горячая дружба перемежалась у них самой непримиримой враждой.Она его пробирала в стихах,а он никак не мог ответить ей тем же.
"Не береза,не лимон,а пойди ты,Леля,вон" - дальше не шло.Или:"Марья Никитична дверью стукнула,а наша Леля громко пукнула."
Дальше этих перлов не шло.
В подражание торговле Леля открыла кооператив "Польза".Там продавались перья,обломки карандашей и прочее.Сейчас же Тигран открыл свой кооператив "Красный перец",где все предметы продавались в убыток,чтобы помириться с Лелей.Она попалась на эту удочку,стала покупать.Один раз из-за ширмы он стал махать кончиком кожаного, пояса,дразня Лелю.Та схватила за кончик,а Тигран ловко другим концом ударил ее по спине.Ей стало ужасно обидно - ведь она была "большая" в свои 12 лет.Много было мелких обид,много их накопилось и вот Леля решила отомстить разом.
В воскресенье Тигран гулял с какой-то девушкой в городском саду.Там же находилась и Леля с подругой. Видя,как Тигран плетет турусы на колесах перед этой девушкой (а он был страшный бабник),она подошла и громко сказала: "Папа! Иди сейчас же домой - мама ждет тебя!"
Девушка,которой Тигран выдавал себя за холостяка, не стала слушать его объяснений,и поспешно удалилась, а Леля ликовала,чувствуя себя отомщенной.
Мне он тоже досаждал. Бабник был он страшный, причем нераборчивый."0т герцогини до прачки - мой диапазон" любил он говорить.
Как-то сижу я днем на нашем высоком уличном крыльце,а он подходит с какой-то женшиной и громко, говорит: "А вот и моя жена,скорей уйдем!" Та пустилась в бегство,а Тигран хладнокровно мне объяснил: "Я не мог от нее отвязаться и потому так сказал."
Отец Тиграна,по образованию агроном, был крупным виноделом,имел свои виноградники.Вся его громадная семья с ним жила в городе Кизляре.Я там не бывала,но М.А. рассказывал мне,что это город-сад.У Калантаровых был свой вместительный дом с двором и садом.Патриархальная, по-старинному гостеприимная семья,в которой всегда кто-то гостил;летом было особенно много молодежи,устраивались пикники,поездки в лес;звенели молодые голоса,влюблялись,разлюбляли,пели,писали стихи,танцевали.Гостил там гимназистом и М.А.Очень хороши были девушки этой семьи,но лучше всех была младшая – Тамара, которой глаза были,"как звезды".Хозяин,человек образованный,имел хорошую библиотеку,где было что почитать.
Как говорил М.А.:"Тепло и весело было в этой гостепреимной семье".
Через много лет,до могилы,принесли они с Тиграном свою дружбу.
По окончании гимназии Тигран поступил на юридический Факультет (кажется в Москве).Был он красавцем в молодости.Очень высокий,очень румяный, очень черноволосый,белозубый и очень застенчивый,настолько,что когда разговаривал с женским полом,не поднимал на собеседницу своих глаз,опушенных длинющими черными ресницами.
Вот этот молодой кавказец в столице,в одной компании,познакомился с артисткой,не старой,но уже много испытавшей,и своей красотой,свежей нерастраченной молодостью,произвел на нее глубокое впечатление. Словом она влюбилась,зажгла и его,благо это была его первая женщина.Безумная любовь,жаркие свидания.Он-то хотел жениться на ней,а для нее это был очередной роман,увлекший ее экзотичностью.
Одним словом,пресыщенная безумствами этой любви, она резко порвала с ним.Для него это было ударом,потому что его чувство все еще пылало ярким огнем.
С ним случился припадок буйного помешательства,в результате чего он был отправлен в сумасшедший дом, где пробыл на лечении 6 месяцев.
Он был признан нормальным,но стал совсем другим человеком.На всю жизнь осталось много странностей в характере и появился и развился величайший цинизм по отношению к женщинам.Только его любовь к детям и умение найти подход к ним остались неизменными.

Мария Вацлавовна (53 года)

Ленинград 1949

27.III.69r.
Тигран был,женат 4 раза.Первая его жена - белокурая красавица,актриса по натуре и лгунья.Ее близость с Тиграном и обман мужа вызвали его самоубийство, когда этот обман раскрылся.
Вторая жена носила прозвище "Чемберлен" за большую костистую нижнюю челюсть,заканчивающуся каким-то острием.Благодаря гипертрофированной челюсти,у нее был впалый рот и неясное произношение слов.
Третья жена армянка,по профессии мyляжиcткa,интeлигентный,красивый,милый человек.Она полюбила Тиграна и была во всех отношениях хороша,но брак расстроился, так как скупой Тигран заподозрил,что она на его деньги кормит стариков-родителей.
Все это были женщины,побывавшие замужем.Тигран из-за своих неразборчивых похождений несколько раз болел трипером,от этого потерпел некоторый урон и потому решил жениться на девушке,у которой не может быть никаких сравнений и потому она не поймет,что к чему,a главное - ему хотелось иметь ребенка. Детей он страшно любил,проникался их психологией и был с ними без всякой подделки "на равных",так что дети его обожали.
Выбор пал на одну девушку 27 или 28 лет жившую с братом-полковником.Полковник обешал Тиграну в случае женитьбы на сестре оставить за ней комнату,а он найдет себе ,другую.Так и сделали.Это было,в 1939 году.
Не знаю,что думала Галина Ивановна найти в этом браке.Она кончила 6 классов,была очень,высока,подстать Тиграну,очень хозяйственна,чистоплотна.Никакими высокими материями не интересовалась.Видимо ей хотелось иметь семью.А Тигран,хотя и потрепался,был уже “тронут молью" в свои 48-49 лет,но был еще видным мужчиной и победил девичье сердце приемами опытного ухажера.В этом браке никто не нашел счастья,но оба - муж и жена - страстно любили своего ребенка - дочь Сонечку,названную так в честь только что умершей бабушки,носившей то же имя."Ее душа переселилась в Сонечку" говорил Тигран.
В военные годы и отец и мать стали донорами,чтобы дать девочке дополнительное питание в виде жиров и сахара. Сонечка росла здоровая и счастливая,такая же крупная,как. родители.У девочки обнаружился тонкий музыкальный слух и тяготение к музыке.Она. закончила музыкальное училише имени Гнесиных и теперь работает музыкальным педагогом в школе. Ей 30 лет.
Я так хорошо помню Тиграна молодым.Вечно он шутил, смеялся.При всей своей невероятной вспыльчивости он был очень добродушен.Компрометировал меня он ужасно. Из того факта,что мы жили в одной комнате,люди делали неверный вывод,что я его любовница,и я сама слышала, как за моей спиной сказали "У этой женшины два мужа."
Теперь Тиграна нет в живых.Умер М.А.,умерли за ним несколько его товарищей по гимназии.Наше поколение уходит со сцены.Таков биологический закон.А на смену идет среднее поколение - Леля,Митя,а за ними непрерывной цепью уходят поколения в прошлое и будущее. Но сколько бы их ни было,в каждом из них будет жить хотя бы капелька моей крови и моя любовь к идущим вперед...
Вот и не помню (не могу прочесть) во Владикавказе я или уже в Краснадаре.Ужасно я отвлеклась Тиграном.
Итак мы жили на углу Гимназической и Борзиковской в чудесном доме.На металлическом его высоком крыльце была отлита надпись "1923 год".Леле было 10 лет.Я не работала.
Это были спокойные и светлые годы.Мы попали в Краснодар во времена НЭПа,когда частная инициатива била ключем,ничем не сдерживаемая,когда денежная система опиралась на стабильные "червонцы",а остальные деньги обесценивались с сумасшедшей быстротой.Жалованье работнику шло в червонцах,но попробуйте разменять эти червонцы на другие деньги.Иногда приходилось покупать и ненужное из-за размена денег.
Мясо,хлеб,уголь,колбаса - все в руках частника.Он дает высокую свежую продукцию,но и наживается хорошо. Но нам-то что! Мы служащие в спекуляциях не участвуем. Несмотря на то,что люди наживались,все на базаре было недорого.Иначе мы не могли бы так часто жарить целиком индюшку или гуся и пожирать столько сала.В передней (кухни не было) у нас всегда стоял на продавленном стуле пятипудовый мешок белейшей муки.Его нам хватало на год: я часто пекла пироги,делала пельмени или вареники.Словом мы обжирались.
Леля моя округлилась,стала полненькой симпатичной девчушкой.Годы шли незаметно.И вот ей уже 15 лет. И вот она дружит с Митей,и Митя решает,что это не дружба,а иное чувство.В один из теплых дней Леля,вернувшись из школы,получает письмо.Читая его,хмурится , смеется,краснеет,издает какие-то возгласы."Что это такое?" - "А ты никому не скажешь?"
Письмо было от Мити,с которым она училась в одном классе и только что рассталась.Оказывается (ни больше,ни меньше) Митя делает ей предложение выйти за него замуж и,если его любовь не найдет отклика,он покончит с собой.
"Зачем он так все испортил?" - закричала Леля, -"мне было с ним так хорошо!"
Рассердившись она три месяца не разговаривала с ним,но потом все уладилось.Между тем нашлись еше два претендента на лелены руку и сердце.
Один из них "Мыкола" (Николай) из станицы Старо-Нижне-Стеблиевской.Он приехал по делам в город,зашел к своим станичникам - нашим соседям,увидел Лелю и воспылал любовью к ней.
Леля ушла,а я в летний вечер сижу в задумчивости у окошка и вдруг вижу,как "Мыкола" на велосипеде огибает угол нашего дома,скрывается из глаз,а затем вихрем проносится обратно, - и так раз двадцать."Да что
он,сдурел?" - думаю я.
Нет,оказывается не сдурел.Немного погодя,красный, запыхавшийся,он стучит и заходит:"А что Елена видела,как я казався?" -“А жаль!” И тут “Мыкола” делает мне ошеломляющее предложение - он хочет жениться на Леле,он ее полюбил сразу.
"Да что Вы,Микола!" Смущенная,тут я говорю ему,что она ужасно молода,избалованна,в хозяйстве ничего hе смыслит,что она ему неподходящая жена.
"Да то ничего.Вместе будем учиться,вместе все делать." Тут пришлось прибегнуть к ссылке на М.А.,что он ни за что не согласится на такой ранний брак,что ей нужно еще много учиться,да и ему тоже.
Другим претендентом оказался грузин Арчил.Он был земляком М.А. и приехал из Владикавказа,чтобы смыть с себя клеймо нетрудового элемента и попасть в члены Союза.Отец его имел винный магазин,а это было прямо преступлением в те годы.
Арчил поселился в нашем доме и взялся умело за свою реабилитацию.Папашиных средств у него было достаточно и он арендовал помещение под парикмахерскую, но оформил так,как будто не он был хозяином,а просто пайщиком вместе с двумя своими товарищами.Парикмахерская была близ отделения милиции,и Арчил,чтобы задобрить,стриг и брил милиционеров бесплатно.Дело процветало."Товарищество" приносило доход и надежды на реабилитацию.
Как земляк М.А.,Арчил стал заходить к нам.В то время ему было 30 лет.Очень высокий,тонкий,как слегка гнущаяся жердь,с острым и длинным носом,который как бы наклонял его своей тяжестью вперед, - он производил крайне комическое впечатление и как-то нелепой своей фигурой бросался в глаза.
И вот он тоже влюбился в 15-летнюто Лелю.Стал ноcить конфетки,букетики,билеты в кино.В классе (школа была близко) обратили внимание на этого комичного человека.Леле во время урока стали показывать двумя пальцами рожки над головой, дескать "стригу и брею" ,или с невинным видом на уроке немецкого языка спрашивали учительницу, как будет по-немецки стригу и брею,ножницы,парикмахерская.Самолюбивая Леля краснела и бледнела,а насмешники не унимались.
Наш Митя стал ревновать и под влиянием этого чувства написал Арчилу дерзвую записку,передать которую попросил Лелю.Она,не думая,это сделала,но на вопрос Арчила,от кого записка,ничего не сказала.
Тот взбеленился и помчался с этой запиской в Уголовный розыск,находившийся рядом со школой. Дежурный был его знакомцем,одним из тех,кого Арчил бесплатно стриг и брил.Дальше события разворачивались так.
М.А. на вечерней работе.Теплый летний вечер. Еще не темно - только начинает умирать день.На улице масса гуляющих.Леля на школьном вечере,конечно,танцует.Сегодня она надела свое хорошенькое голубое платье,отделанное черными нашитыми кружками,которое к ней очень идет.
Сижу - смотрю на улипу,а мысли унеслись далеко-далеко.Вдруг передо мной вырастает фигура в черном плаще без рукавов.Это Арчил.
"Добрый вечер! Вот Вы тут ничего не знаете,а я посадил Лелю в Уголовный розыск!” -"Как так?"
И тут из сбивчивого рассказа я узнаю, что Арчил обвинил неизвестного автора записки в хулиганстве, а Лелю, как пособницу, просил задержать.
Дежурный послал милиционера арестовать Лелю прямо на вечере и ее увели.
-"Ведите меня туда" - только и сказала я. Вот и дежурная комната Угрозыска. За столом сидит дежурный, а один из углов комнаты отгорожен низкими деревянными столбиками. Внутри стоит Леля красная, разгневанная, еще не остывшая от танцев, с упрямым выражением лица. Обращаюсь к дежурному.
-"Да, хулиганство" - говорит тот."Вот придет мне смена и отправлю Вашу дочь в тюрьму, а утром будут ее судить за хулиганство!"
Но мы знаем, сколько было тогда произвола. Нельзя было допускать, чтобы Леля провела ночь в тюрьме.
Я стала просить дежурного отпустить Лелю до утра. Она ведь ничего плохого не сделала.
"А если хотите получить дочь обратно, пусть скажет кто писал записку!"
"Не скажу: это не по-товарищески!" - закричала Леля.
Я попросила разрешении поговорить с ней наедине в этом уголке и стала ей шептать, что Митя не будет прятаться за ее спину,сам назовет себя,а в тюрьме с девочкой могут Бог знает что сделать, так что ее геройство ни к чему.
Леля назвала имя и фамилию Мити. При проверке в адресном столе такого не оказалось.
"А-а! Это неправда!" - закричал Арчил. В моменты опасности как-то обостряется сознание, и я сообразила, что ведь Митя приехал в Краснодар несовершеннолетним, значит не имеет отдельной карточки и записан при отце. Так и оказалось.
Лелю отпустили. Мы вышли из Уголовного розыска, Арчил за нами,но я ему твердо сказала:"Вы подлец и негодяй! Мы принимали Вас в доме,как порядочного человека, а Вы сделали такую гадость! Чтобы ноги Ва шей не было в нашем доме.Знать я Вас не хочу!"
- "Я разоблачу Вас! Я напишу в газету "Молот".Я осрамлю. Вас!"
- "Пишите куда хотите, негодяй!" - И мы с Лелей удалились возмущенные домой.
Вечером. Что делать дальше? Было уже поздно - двенадцатый час ночи. М.А. еще не вернулся с работы. А между тем меня не оставляло беспокойство: когда мы вышли на улицу из Угрозыска, Арчил в бешенстве угрожал расправиться со своим обидчиком - Митей и убить. Совершенно не помню, что было написано в этой злосчастной записке, вероятно что-нибудь "задирательное” но стыдно 30-летнему балбесу становиться на одну доску с 16-летним мальчиком. И Леля, конечно, поступила очень глупо, передав ему записку.
И вот у меня возникла мысль пойти к родителям Мити, с которыми я не была знакома, и рассказать об угрозах Арчила.
“Я на Кавказе рождена, кинжалом я владеть умею….”
Сказано-сделано.Мы с Лелей бежим по ночным затихающим улицам к школе, где Митин папа Борис Модестович был директором и где он жил с семьей.
Пришли. Тихонько позвонили. Нам открыл Б.М."Я Дорошинская и пришла поговорить с Вами о моей дочери и Вашем сыне".
- "Здесь нам неудобно разговаривать - можем разбудить жену. Пойдемте в школу."
Вот мы в пустом классе. И не знаем и не ведаем, что следом за нами прокрались оба брата Мити - Андрей и Илья, что они с жадным вниманием прислушиваются к нашему разговору, боясь пропустить слово.
"А что в записке?" - спросил Б.М., выслушав мой взволнованный рассказ.-"Была ли там задета национальность этого молодого человека или дурные слова? Hy, а раз так, то ничего страшного нет и Вы не волнуйтесь. Все это утрясется".
Очень мне понравился Б.М. своим олимпийским спокойствием и добродушием. Анна Павловна, жена его, говорит, что он никогда в жизни не повышал голоса, в то время, когда А.П. по эмоциональности своей натуры кипела, как чайник на огне, он оставался совершенно хладнокровным.
Дальше разговор пошел в спокойном темпе. Я просила его, чтобы он как-нибудь защитил Митю.
А лето шло. Жаркое, щедрое, с горячим солнцем, теплыми прелестными южными вечерами, когда небо было все в звездах, и я отчетливо видела и Сириус и Близнецов, Кассиопею и свою любимую голубую звезду Вегу.
В один из таких вечеров Митя сидел, как всегда, у нас. Все наши четыре окна были распахнуты настежь и ночной прохладный воздух буквально вливался в комнату. Вдруг пронесся вопль:"Я тебя вижу, я тебе покажу, выходи!" Это Арчил с противоположной стороны улицы, видя нас за столом, выкрикивал угрозы. А М.А. спокойно сказал:"Митя, сидите и не надо сейчас уходить ."
Мы посидели еще и наконец Митя решил идти домой. Мы вышли все на наше высокое железное крыльцо и,не заметив ничего подозрительного,М.А. сказал:"Ну, Митя, теперь идите!"
И, как только Митя стал переходить улицу, с противоположной стороны из-за деревьев понеслась длинная тонкая Фигура в черном безрукавном плаше.Арчил кричал:"Я тебе покажу,я тебя убью".
Буквально в несколько прыжков М.А. выскочил на дорогу,схватил Арчила за шиворот,потащил к нашему крыльцу и стал его трясти,приговаривая:"Негодяй! Я тебе покажу - связался с мальчишкой!!"
Арчил был трусом.Он чуть не пополам согнулся в руках М.А. и срывающимся голосом говорил:"Конечно Вам хорошо говорить: у Вас в кармане револьвер".На самом деле это был не револьвер,а связка ключей в кармане М.А. звенели,когда он тряс Арчила за шиворот.
На этом история с Арчилом кончается.Он исчез не только с нашего двора, но и из нашей жизни. Правда,он ходил в школу и говорил,что Леля графиня по праву рождения и что она была задержана Угрозыском, но там не оказалось записи в книге происшествий об этом и делу этому в школе не дали хода.

Вова и Дима (11 и 6 лет)1949 Ленинград

Каков подлец!
Совсем близко от Краснодара,в трех часах езды по железной дороге находился Новороссийск, а неподалеку благословенная Анапа,детский курорт.
Летом 1924 года мы с Лелей вместе с Петуховыми и Поповыми решили ехать туда.Заготзерно (или Хлебопродукт - не помню,какое название тогда было)...
Железной дорогой доехали до станции Тоннельная, а там наняли большую колымагу. Надо было ехать в ней eще полтора часа до Анапы.Вообще эта дорога не всегда была безопасна.Там был один крутой поворот со спуском и куча камней,где удобно прятаться.Как-то ехал автобус от Тоннельной с пассажирами.Грабители вооруженные выскочили из-за камней,остановили автобус,обчистили людей,а с сына аптекаря сняли новехонький заграничный костюм,так что он прибыл в Анапу в смене белья и гaлстуке.
Но нас никто не тронул и мы весело и неспеша тряслись в своей колымаге,пока не добрались до Анапы,где у пляжа нас ждал заарендованный у рыбака-грека Ставраки уютный дом с чистенькими окнами,выходящими прямо на синее-синее море.
Уже вечер.Все устали.Помылись,закусили чем Бог послал и спать самым крепким и освежающим сном.Тогда eще не существовало "барбитуровых",да и нужды в них не было-спалось и так хорошо.
Утром мы с Лелей рано встали.Она выглянула из окна.И небо и море синели,сияли,звали.Горький сказал:"Море смеялось!" И это верно,но оно не смеялось, а улыбалось,нежно накатывая волны на желтый песок.Леля закричала:"Мама,по смотри какой большой корабль!" Это она приняла мол за корабль.
И вот мы каждый день и два раза в день на пляже. Тогда он был диким,без киосков и палаток и зонтов. Лежали горячие горы песка,прогретые солнцем.Пляж широкой полукруглой полосой уходил вдаль,к Бемлюку, где были громадные виноградники.
Масса больных костным туберкулезом приезжали сюда и дозированно.зарыв больные руки или ноги в горячий песок,лежали на пляже,защитив только голову зонтиком от палящих лучей солнца.Они приезжали 3 лета подряд и затем неподвижные калеки начинали ходить.
Удивительно это сочетание морского воздуха,горячего песка и моря.Оно несет здоровье.У моря можно бездумно сидеть часами,смотреть на эту синеву,как накатываются с тихим однообразным плеском волны на берег - и это зрелише никогда не надоедает.
А какое наслаждение идти босиком по горячему песку 6 километров до Бемлюка,где заведовал санаторием наш знакомый врач! А что может сравниться с морским купанием? Это наслаждение.Быт самый простой.

Тетрадь девятая
Еще Анапа.Леля здорова.Я счастлива."Тарзан". Я отстаю от поезда с военным из ГПУ.Интересное население нашего большого дома.Тигран К.живет с нами.Батум.

Все страшно дешево - цыпленок,довольно большой, стоил 30 к.И все в таком роде.К нам на лето приехала мать М.А. Она не купалась,на пляж не ходила,зато готовила обед,и я с Лелей могли пропадать на пляже. Леля очень быстро научилась плавать и плавала, как рыба.Из воды ее не выташить. Загорела, почернела, поздоровела. По дружилась с мальчиками Нохриными - Фалей и Витей и проводила с ними время.С детства она предпочитала мужское общество.
В то лето ей было II лет.Ходила она в одной пестрой ситпевой комбинашке,босая,и все ее тело и душа дышали воздухом этого благословенного места.
Были там и наши друзья Разумовские.Все они возились с грудной Ритой,которой было кажется,8 месяцев. Счастливая это была пора.Я не работала,и мы все три месяца прожили в Анапе.
Когда мужья наши приехали в отпуск,ездили пикником с ночевкой в Абрау-Дюрсо,где производят наше Советское шампанское. Мы спали на сене и закрывались сеном вместо одеяла,жгли костры,пекли картошку в горячей золе и купались,купались.купались.Лес стоял у самого берега.Но пляж был не песчаный,а галечный и с большими прибоями.
Анапа чудесное местечко.С одного конца так называемый "высокий берег", пляж с галькой и маленькое кладбище,где во времена оккупации фашисты расстреливали людей.
Игрой природы под "высоким берегом" есть глубокая естественная,не затоплявшая приливами,пещера.Ее облюбовал и поселился там один старый чудак, большой оригинал.Он оборудовал эту пещеру под жилье,у него была, там даже неплохая библиотека.Он получал очень небольшую пенсию.Каждый день вылавливал дары моря:
доски,бревна,ящики - все,что моряки бросали за борт. В Анапе все его знали и жалели.
Летом там функционировал санаторий с очень хорошим питанием.Этот чудак приходил к вечеру туда со своим котелком и ему накладывали остатки дневной пищи,причем он говорил:"Кладите все вместе - суп, кашу,компот" и называл эту мешанину "суп-каш-соус".
Когда пришли гитлеровцы,он был еще там,но оставили его в покое или расстреляли - не знаю,так как в Анапе после войны не была.
Это лето 1924 года в Анапе было для меня каким-то особенным.Мы привезли Лелю туда после воспаления легких,и она на глазах у всех загорела,почернела,поправилась,налилась соками жизни - и стала неузнаваема.Анапа вернула ей полностью здоровье, и чувствовала себя там,как рыба в воде.
Я тоже,если не потолстела,так поздоровела.Во всем существе было ощущение силы,радости.В море я влюбилась восторженной любовью.А когда приехал в месячный отпуск М.А., все окрасилось в еще более радужные цвета.
Нашему браку было уже 5 лет.Ему - 34,мне - 29 лет. Но эта счастливая,беззаботная жизнь на фоне синего моря,золотого песка и как бы голубого воздуха помолодили нас.Мне иногда казалось, что я молодая девушка,что только что вышла замуж.М.А. видимо испытывал то же,он был нежен со мной, мы даже ходили, держась за руки.
Бабушка (его мать) и Леля имели кровати, а нам пришлось набить тюфячную наволочку сеном (или соломой?) и каждый вечер раскладывать его в уголке на полу.Ложились мы рано,морской ветер свободно гулял по всей комнате,а мы,тихо пошептавшись на своем примитивном ложе затихали.М.А. говорил:"Ну,старина,давай спать."Теплая рука обнимала меня,и я засыпала каким-то счастливым легким сном.Я знаю,что другие парочки,как,например,наша Надя без устали твердит при свидании "люблю,люблю, умру без тебя",а мы никогда в жизни не играли этими словами; каждый из нас знал,что его чувство глубоко запрятано в душе,а повторение этих " больших" слов профонация.
Жили мы в доме Ставраки,одноэтажном,уютном,светлом вместе с другими хлебопродуктовцами.Там было 4 комнаты, большой коридор и большая кухня.Мы,Бассалыга и Поповы. А в основном доме (двор был один) поместились Разумовские.Как сейчас помню Шелю в голубом платье с решительными манерами.Ей 14 лет,она удивительно хорошенькая и удивительно самостоятельная.Ане,подруге Лели,всего 10 лет.Это степенная девочка с большими красивыми глазами,осененными длинными ресницами,и наконец,крошка Рита-ей всего 8-9 месяцев. Фаня Марковна решилась родить ее в 39 лет,несмотря на протесты мужа.С этой,семьей мы дружим до сих пор,хотя они в Москве,а мы в Ленинграде.И там уже,как у нас,есть два правнука.
Анапа хороша в климатическом отношении,это рай для детей,но один недостаток - мало,очень мало зелени.Может быть теперь это дело исправили.
Большой компанией в дни отпуска мужей мы отправлялись на пляж.Он был тогда "диким" к нашей радости. Никакой газированной воды,папирос,шоколада и проч. Первозданное море, солнце, песок. Целой шеренгой мы ложились на горячий песок,поворачиваясь с боку на бок по команде, всегда затылком друг к другу,чтобы npoгреть и грудь,для приличия всегда закрытую лифчиком.Гуляли по пляжу,разговаривали,смеялись,купались,плавали - и так до обеда, когда солнце становилось отвесно и сильно припекало.
А перед вечером - снова. Были и романы в нашей среде, но не по увлечению,просто эротика,подогретая обстановкой и безделием.
Ездили мы и в последующие годы,но это было уже не то.Такого счастья возрождения жизни-я больше не испытывала.
Между прочим,как раз в это время было повальное увлечение американским писателем Берроузом."Тарзан","Тарзан от обезьян","Дети Тарзана","Тарзан на Марсе" - все это гремело своей свежей фабулой,необычайно сложившимся обстоятельствами.Почему-то у нас бытовало выражение: "Он вытер жирные пальцы об голые бедра".Торжествующий крик Тарзана,впроследствии воспроизведенный в фильме,и сейчас успешно имитировался мальчишками.
Дальше шла "Месс-Менд" М.Шагинян.В первоначальной редакции 20-х годов она была лучше.Увлекались мы этими книгами до умопомрачения. Есть там место, где Тарзан, родившийся на заброшенном тропическом острове от родителей-англичан ,потерпевших кораблекрушение,остается мальчиком совсем один; его родителей растерзали хищники. И вот подростая,он находит книги с картинками в своей хижине и,выделяя одинаковые буквы,научился читать.
Было много споров,возможно ли это.Далее шла Оливия Уэдели "Пламя" - необычайно красивая,страстная любовь и,наконец,англичанин Джон Уильям Локк с его увлекательнейшими романами “Кумиры", "Приключения Аристида" и проч.Всюду проводилась мысль,что первый брак - это проба,увлечение и что только во втором браке человек находит свое счастье.Писал он хорошим литературным языком,и фабула развивалась интересно,и герои были обыкновенные люди,но житейские обстоятельства причудливо переплетались.
Разумовские буквально зачитывались его вещами,а я подхватывала эти книги за ними.Ведь советская литература тогда еще не развернулась,не развернулись и мы для нее,мягкотелая,интеллигенция,далекая от политики, классовой борьба,жизни рабочего класа. Мы от старого отставали понемножку,но к новому не пристали.Очень долго шло это врастание в советскую жизнь.
Вся эта заграничная литература шла большими тиражами и имела колоссальный успех. Когда же Сталин твердо пришел к власти,она была объявлена "мелкобуржуазной" и совершенно изъята из библиотек и магазинов.Может это было правильным,особенно для молодежи.
Я не скажу,чтобы "Тарзан" был стоящей литературой - конечно,это была увлекательная халтура,но именно увлекательная. "Тарзан" прогремел по всем странам мира, приводя в восхищение мальчишек и принес своем автору полное богатство.Разве я могу поставить на одну доску "Тарзана" и "Месс~Менд",хотя М.Шагинян задумала ее как развлекательную вещь,для чтения своей семьи.
Как волновалась ее дочь,когда верная и умная собака Бьюки должна была погибнуть в подземном лабиринте.Она умоляла мать не допустить этого.
__________________________
Рассказывая о нашей краснодарской эпопее, я забыла написать о моем визите в кубанскую столицу,когда М.А. уже обзавелся там комнатой и звал меня посмотреть,как она выглядит.
Лелю я оставила на попечение Желки,моей юной приятельницы,а сама села в поезд,нагруженная чемоданом с вещами, заказанными М.А., и маленьким чемоданом с моими вещами.По дороге,возвращаясь из Пятигорска,в вагон сели две довольно молодые особы.Просторно было в вагоне - впереди нас пусто,а за нами открытое купе,в котором поместился всего один человек - военный.
Познакомилась я со своими спутницами.Они сообщили мне,что едут тоже в Краснодар. Поговорили немного,а потом они вытащили огромную деревянную круглую картонку и,когда ее раскрыли-Боже мой!Чего там только не было! Жареная курица,колбаса,пирожные,печенье, сыр,масло,булочки,и-даже арбуз!Стали меня угощать! А у меня только котлеты и конфеты!После я их поблагодарила.А военный все прохаживается и поглядывает в нашу сторону.
Наконец одна из них - блондинка в чесучовом платье,ложится спать на верхнюю полку,и я с другой усаживаемся на боковые места у окошка.День шел на ущерб.Eще светло,еще солнце,но уже ложатся легкие тени,предвещающие сумерки.
Тепло,уютно и колеса весело и дружелюбно выстукивают свою извечную железную песню.Мы дружелюбно заговорили,соседка моя была очень хорошо одета, с красивой скромной прической.Обращало на себя внимание то,что при пропорциональной Фигуре,у нее была. ужасно толстая и как-то торчащая попа.
"Так вот" - прeдлoжилa моя собеседница - "Мой отец был довольно значительным липом и вращался в высших сферах.Я получила очень хорошее образование и должна была стать женой моряка,как вдруг произошло несчастье разбившее мою жизнь:мой жених-моряк утонул.Я не могу утешиться.Жизнь моя кончена.Мне уже 30 лет.Я никогда не выйду замуж за другого и всю жизнь буду считать себя вдовой погибшего и оплакивать его."
Естественно.что этот грустный рассказ вызвал живейшее сочувствие с моей стороны.Я стала ей говорить,что она хорошенькая,интеллигентная женщина и что она еще встретит достойного человека,полюбит его и найдет свое счастье.”Нет,нет!”-говорила она –“для меня все кончено.”
С этими словами она легла на нижнюю полку и мгновенно уснула.Я продолжала сидеть у окна,а военный,который,прохаживаясь,так пристально смотрел на нас во время нашей беседы, все прогуливался.
Мы приближались к станции Кавказской.Поезд уже замедлял ход. когда военный обратился ко мне:”Не хотите ли Вы выйти на станцию и выпить стакан чаю?Я узнал, что на этой станции поезд будет стоять долго."
Я поколебалась.А почему бы и нет?После угошения соседок действительно очень хотелось пить.На станции прямо на воздухе,был выставлен большой стол.Мы с удовольствием пили чай с лимоном и пирожками,А когда дошло до расплаты – заспорили, я хотела, сама заплатить за свой чай.
И вдруг первый звонок! Я вскочила. "Это наш поезд, бежим!"И пока мы бежали по уличному nepрону раздался второй звонок.А где наш поезд? Его с первого пути перегнали на третий,а на этих двух путях стоят составы. Мы перелезаем через них,как раздался третий звонок.Я упала,поднялась,мы побежали к нашему составу,но увидели только хвост быстро набиравшего скорость поезда.
Вот тебе и чай! В осенний вечер с сумочкой в руке я осталась на станции с совершенно незнакомым человеком.Денег у меня была только мелочь.Не было полотенца,чтобы вытереться,умывшись,так как я упала и запачкалась о влажную землю.
Грустные шли мы к пассажирскому залу.Что делать?Сели, посоветовались. "Первым долгом мы дадим телеграмму, чтобы сдали вещи в железнодорожное ГПУ",- cказал он."А затем узнаем,как нам скорей доехать до Kpаснодара и когда идет поезд".
Бодро пошли мы в ж.д.ГПУ,дали телеграмму,узнали, что нужный поезд прибудет под утро.
"А теперь только наступает вечер.Может быть Вы голодны?" - "Какая уж тут еда" - уныло ответила я.В самом деле положение незавидное.Осталась на станции с военным - скажет проводник.А вещи?Все эти мысли терзали меня.
"Ну,так давайте сядем" - сказал он."И давайте познакомимся.Я работник ГПУ,меня зовут Василий Николаевич Колосов."
Слово за словом мы разговорились.И тут выяснилось коренное недоразумение.Вас.Ник.знал этих двух особ. Это были известные проститутки,ездившие всегда вдвоем. Они были на гастролях в Пятигорске.Видя,как мы дружно завтракаем и беседуем в особенности горячо с особой с толстой попкой,Вас.Ник.решил,что я из этой же компании.
"Но что-то вызвало у меня сомнение - это Ваше лицо и манеры.Я все бродил по вагону,приглядывался к Вам, потом решил познакомиться с Вами,чтобы окончательно убедиться!"
У него была жена,двое детей и счастливый брак.У меня муж,один ребенок и тоже удачный брак.Долго беседовали мы,сидя на скамейке в переполненном зале.Наконец усталость взяла свое.Вас.Ник.склонил свою белокурую голову мне на плечо и уснул.А я спать не могла.
Но вот и наш поезд.Бежим,садимся с тем,чтобы никогда и нигде не выходить на станциях.
Краснодар.Можно представить себе мое удивление, когда на. перроне я увидела улыбающегося и спокойного М.А.Как?Каким образом?Я приехала на 5-6 часов позже времени,указанного в телеграмме и совсем другим поездом.
"Вещи пропали" - только и сказала я."Мне не во что даже переодеться" - сказала я."Вечером я уеду домой." -"Успокойся.Вещи я получил.А Вас,Вас.Ник.,(я их познакомила) вечером очень прошу зайти к нам - я с Вами рассчитаюсь за билет жены."
Произошло вот что.Встречая поезд и не найдя меня в вагоне,М.А. обратился к проводнику с вопросом,не ехала ли тут дама (следует подробное описание моей особы)."Да,ехала,но на Кавказской сошла с военным и больше не вернулась." "А вещи?" - "Вещи вот они.Но по телеграмме я обязан сдать их в ж.д.ГПУ."Отправились в ж.д.ГПУ.
"Так Вы утверждаете,что эти вещи Вашей отставшей от поезда, жены.Чем это докажете?А,может быть,там спирт контрабандный из Баку?"
- "Жена мне писала,что привезет."
"Хорошо.Станьте липом к стенке и перечислите,что например,лежит в большем чемодане."
"Сапоги с новыми головками.Черннй вельветовый костюм с одной латкой.Серые брюки.”
-“Хорошо.Есть.А в другом?”
- "Это женские предметы.Например женское платье вишневого цвета и белье."
- "Очень хорошо.Предъявите Ваше служебное удостоверение и получите вещи."
С Вас.Ник. получилось хуже.Его чемоданчик вскрыли уже и похитили часть вешей в самом ГПУ.Как говорится своя своих не познаша.
Вечером Вас.Ник.пришел к нам.Пили чай и рассказывали снова всю нашу эпопею.М.А. расплатился с ним за мой билет от Кавказской до Краснадара и больше мы ни когда в жизни не виделись.
______________________________________
В нашем краснодарском доме было очень пестрое население.Как теперь помню,там было 32 квартиры, а знала. я это потому, что была, так сказать, правой рукой общественного управхоза - нашего Тиграна.Раз в месяц я обходила все квартиры, собирая плату за электроэнергию. Надо было видеть,с каким важным видом Тигран отправлял свои немноготрудные обязанности.Он надевал шляпу,застегивал пальто и говорил дворнику БониФату:"Ну,пойдем”.
Впереди Тигран,а за ним "рубь-двадцать,рубь-двадцать" Бонифат.Инвалид империалистической войны,скрючившей ему ногу ревматизмом от сырости в окопах, он ходил смешно подпрыгивая и переваливаясь на бок.Горемыка, инвалид,бобыль,уже немолодой,он ютился в какой-то каморке.Иногда,когда болезни и одиночество одолевали его,он звал каких-то женщин,и все они отправлялись на чердак,расстилали газету вместо скатерти и выпивши,пели какие-то жалостные тягучие деревенские песни,т.е.пели женщины,а Бонифат только вздыхал.
Великий свой обход за сбором квартплаты Тигран производил быстро.Для придания авторитета под мышкой он нес портфель,набитый отнюдь не деловыми бумагами,а только газетами.
Но пойдем по порядку.Вот подъезд нашего дома на Борзиковской.Там живет милая молодая семья без стариков - Морусовы.Старшей замужней сестре всего 28, остальные сестры и брат - моложе.Потом идем мы.В нашей квартире с ходом на улицу всего 2 комнаты.Во второй сначала жили 3 "лежалки",как называли их от вечного пребывания в постели.Это были 3 санитарки из больницы.Даша,Оля,а третью как звали - забыла.
Даша была бела,толста и все деньги тратила на туалеты,питаясь колбасой в нерабочие дни.
Оля мечтала о ребенке и сошлась с женатым для этой цели.Ребенок родился,но трудно ей было невероятно.Третья - Нюра в молодости жила в горничных и соблазненная хозяином - генералом,решила остаться в девушках,питая презрение ко всем мужчинам.Из нашей комнаты шла дверь (правда запертая наглухо) в комнату инвалида империалистической войны.
Немцы пустили газ на его окоп,и он потерял зрение совсем.Впрочем он не тужил.Каждое утро,одетый в чистенькую гимнастерку,он отправлялся вблизи от дома на абонированный угол и прохожие щедро клали в его протянутую шапку свои даяния.Он приносил иногда до 5 рублей,что являлось немалой суммой.А дома хозяйничала его громкоголосая жена Ульяна.К приходу его был обед и водочка.Они вместе вслух считали деньги и обсуждали свои дела.
М.А. и Тигран иногда приносили стулья прямо к двери,садились и с интересом слушали.Это был совершенно для них незнакомый мир.
До наших "лежалок" в этой комнате жили две интеллигентные сестры-армянки Мария Никитична и Нона Никитична.Они разошлись со своими мужьями,потомства не имели.Н.Н. работала,а М.Н. экономно вела хозяйство. Но пошли сокращения в учреждениях,Н.Н. была уволена и невозможно было устроиться на работу.Начались хождения на Биржу труда для отметки.Деньги все у них кончились,жить было не на что.И вот они осторожно,с выбором стали пускать мужчин ночью,т.е.занялись проституцией,но все это бесшумно,без выпивок и пьяного скандала.Признаться мне было их очень жаль.
В следующем подъезде 2 грузинских родственных семьи.Одна - богатого спекулянта,который украдкой появлялся в доме.Когда дело дошло до обыска,то все ценности нашлись в земле цветочных горшков.
Из нашей комнаты дверь вела еще в одну квартиру-бывшего адвоката Кравчина.Он был уже стар,но когда-то красив,хорошо пожил и кончил тем,что женился на своей молодой горничной. Жена нещадно и дерзко ему изменяла. Была у него дочь Лидочка лет восьми. Она приходила к нам и в нашей большой комнате пела и танцевала под какую-то песенку с уменьшительными словами.Я помню только отрывки:
И тут на эпиложечек
Взяла пастушка ножичек
И стала им махать
Тир-ля,тир-ля,тир-ля...
При виде этих сценочек
Встал пастушок с коленочек...
За Кравчина находилась маленькая кладовая без окна.Ее Заняла Мария Ивановна.Ее волосы всегда были выкрашены в ярко рыжий цвет,хриплый голос,пенсионнный возраст и тоже песня:
Есть ли счастье,нет ли счастья
Это все равно
Были бы лишь водка,
Водка и вино..."
Она спала на кровати.сделанной из кирпичей.Впрочем у нее было чисто.Нигде не работала.Подозревали ее в проституции,но ведь стара,толста.
Утром,едва поднявшись,она шла по квартирам,к тем, кто казался ей добрее."Я задумала сварить суп,все есть,только пшена забыла купить. Нe найдется ли у Вас?"У других она под тем же предлогом получала лук,постное масло,картошку - и суп был обеспечен.А была она безобидная и недалекая.
Дальше инвалид империалистической.Он еще молод.У него нет ноги и куска ягодиц. Он сапожник,сидит - работает на какой-то особой подушке.Молодая за него не пошла,женился он на женщине пятнадцатью годами старше него,страшно тощей,неприглядной,но зато она ухаживала за ним - стирала,готовила и водочку вместе пили.
Самой примечательной семьей в нашем дворе были Патрикачи-греки, две сестры старые девы,скромные и боязливые.Они потихонечку шили все на свете и шили топорно,но клиенты не капризничали - зато дешево.
Сам Патрикач,их брат,был старым холостяком,когда-то продавцом.Придешь к ним,а он вынимает из шкафа коробку и говорит:"Вот как надо беречь вещи - этим ботинкам 25 лет,а они выглядят,как новенькие.Другим ботинкам было 20 лет и сколько-то пиджаку и брюкам. В этом была вся его гордость и интерес.Скучный он человек.
29.III.69г.
Ужасно мне тяжело.Туман так густ,что предметы кажутся призраками.Я почти не вижу творога,белого творога на блюдце.Собственное лицо в зеркале кажется туманным серым овалом,не видно даже блеска глаз, они лишь темнеют в своих впадинах.
В двух комнатах полуподвальчика жили две сестры Ведросовы,с одной из которых - Лизой я была в дружбе.Они тоже не могли устроиться на работу-6-классное незаконченное образование и никакой специальности. Брат-спекулянт, иногда появляющийся, снабжал их некоторой суммой денег,которую они экономно расходовали.
Татарская семья воров.Это были мрачные люди.Все знали,что они воры,но никто их не трогал,боясь поножовщины,а они жили по золотому правилу: в своем гнезде не гадить,т.е. в нашем дворе не воровать.
Еще женщина с мужем.Они зарабатывали пилкой и укладкой дров. Каким-то образом,может быть от дров,к которым прикасалась больная скотина,женщина заболела сибирской язвой.Говорят - у нее лопнул глаз. Во всяком случае она умерла в муках.
Армянская семья Толмаджевых.Три сына - старший женат, 2 школьника.Леля дружила с Мишей,своим сверстником.Он приходил к нам после школы и учил Лелю танцевать.Танцевали они до пота,с увлечением.Иногда приходила приятельница Лели - Ванда и тогда танцевали в нашей огромной комнате втроем.
Еще две сестры,славненькие.У младшей умер горячо любимый жених и она обрекла себя сама на вечное безбрачие, хотя была такой хорошенькой и нежной.Старшая - молодая вдова - вышла замуж при нас за своего сослуживца-бухгалтера,очень солидного человека.Он снял ее с работы.По его принципам жена должна сидеть дома и делать все,чтобы муж отдыхал после работы.Жили они дружно.
Еще армянская семья – муж,жена,двое детей. Жена влюбленная,ревнивая,он – хитер,ловок, изменяет ей.Она мне рассказывала, как выходила замуж. После сватовства свекровь пошла с ней в баню и там внимательно осмотрела будущую невестку-нет ли в ней скрытых изъянов.В таких семьях невестка полностью подчиняется свекрови.
Я забыла сказать о печальной судьбе Миши Толмаджева.Отец его,в прошлом коммерсант,жил отдельно от семьи в Ростове на Дону.Не знаю как,но он имел приличный доход и снабжал жену и двух сыновей средствами на жизнь.
Миша учился,но на нем было клеймо сына нетрудового элемента.Чтобы смыть это клеймо,мальчик пошел работать сцепщиком вагонов.Вообще-то он был Физически ловким мальчиком,но тут как-то его сшибло и колесами вагона отрезало обе ноги.Увидя это,не теряя присутствия духа,он пытался положить голову на рельсы,но отрезало ему обе руки.Истекающего кровью из четырех конечностей его доставили в больницу.Прибежала, мать. Миша только успел ей все рассказать, как умер от страшной потери крови.Младший брат Карапет в растегнутом длинном пальто пытался сесть в движущийся набитый поезд.Пальто зацепилось за колесо вагона.Карапет упал, но по счастью отделался лишь отрезанной ступней ноги.
Еще пара - жена,злющая старуха,и муж - отставной чиновник,кипевший злостью на советскую власть.Маленькая пенсия,вечное брюзжание,ненависть ко всем и всему.
В квартире на улицу,мать с дочерью и внучкой 12 лет.Женщина в 30 лет,изумительно сохранившаяся, как будто ей 17-18 лет,с нежной кожей,пленительной шейкой.Как завернется в свой большой вязаный платок, так любо-дорого смотреть,глаз не отведешь!Я всегда любовалась ею.Даже Тигран,всегда посылавший на базар женщин купить ему сала или масла,когда она приходила к нему,как управхозу,за справкой,эту королеву (как говорил он) усаживал и старался удержать разговорами. Она работала надомницей - шила для мастерской заготовки обувные на специальной машине и этим зapaбатывала неплохо.
Молодой Марусов,еше мальчик,влюбился бузумно в нее и перешел к ней жить,несмотря на протесты семьи.
Была eще молодая женщина с мужем - торговый работник и даже член партии.Увы!Сия прекрасная женщина,имея хилого мужа,славилась любовными похождениями,благодаря чему в один прекрасный день стены под ее уличным окном были густо намазаны дегтем.Много шума,жалоб,но виновных так и не нашли.
Были еще жилыцы в подвалах,полуподвалах мелкие торговцы,маленькие спекулянты - всех не упомню.
Почему-то стоит перед моими глазами повар-армянин, летом лежавший животом прямо на прохладной земле,умиравший от рака желудка. Он все говорил мне: "Внутри горячо, жжет, как будто там шашлыки жарят!"
Под нашими окнами был лоток перса или армянина, торговавшего ирисками, папиросами, всякой дребеденью. Целый день он жарился на солнпе,был приятелем многих мальчишек,заглядывавшихся на его сладкий товар.
Так и жил наш дом в непрестанной борьбе за свое существование.Напивались,дрались,завидовали друг другу.Почему-то наш дом пользовался дурной славой.Когда разражались особенно крупные скандалы,появлялась милиция, причем перед входом по арку нашего прохода во двор,милиционер всегда вынимал револьвер и держал его на вытянутой руке.
Вся эта жизнь только краешком касалась нас.У нас был выход на улицу через парадное,мы были благодаря этому как-то обособлены.
В комнате нашей с 22-мя лепными раскрашенными женскими головками на потолке стояла большая переносная железная печь с духовкой,где жарилась птица целиком и пеклись пироги. Во всем доме было страшное количество рыжих тараканов-прусаков.Это ужасно вредные насекомые - они. заползают всюду,даже в пищу и оставляют свои некрасивые следы.
Когда М.А. и Леля по утрам уходили на работу и в школу,я затапливала печь и когда верх ее был нестерпимо горячим,из всех корзинок (тогда были в моде большие и малые корзинки,заменявшие чемоданы) я вытряхивала на плиту ненавистных прусаков.Честное слово, я испытывала прямо садистское удовольствие,видя,как обгорают их тонкие ножки и погибают они сами.Их была туча. Но запах поджаривающихся тварей ужасен. Я сгребала в кучу их обуглившиеся трупики и мокрой тряпкой вытирала плиту. На пару дней делалось легче. Ведь они плодятся с невероятной быстротой. На подоконниках матери-тараканы постоянно оставляли мешочки с потомством.Эти мешочки они носили на себе.Мешочки лопались или разгрызались изнутри и оттуда высыпало множеств крошечных тараканчиков,разбегавшихся бойко во все стороны.Ужасная гадость.
Тигран сначала питался отдельно.Леле очень нравилось,как он на бумажке (именно потому,что на бумажке, а не на тарелке!) раскладывал сало,масло,"бабскую" колбасу и "халву-халвичку" и принимался насыщаться. А затем я приняла его в ряды столовников,причем он всегда дипломатично хвалил мою стряпню.
Чудак он был ужасный.В первый же день разжег примус и на полный огонь поставил жариться яичницу,а сам пошел на базар за грузинским чуреком.Я вышла в переднюю на смрад,распространявшийся от сгоревшей яичницы. Другой раз он выпил заведомо скисшее молоко,несмотря на мои уговоры не делать этого,и несколько дней страдал поносом. В другом случае выпил полстакана постного масла,чтобы "ввести жиры".Результат тот же.
Леля и любила его и ненавидела.Вечно они ссорились и мирились.Всегда он умел поддеть ее,всегда умел и заинтересовать и позабыть обиду.
Во всяком случае он оставил незабываемый след в ее жизни,да и в моей тоже.
Для Лели Краснодар тоже был и останется незабываемым городом.Там она стала взрослой,там началась ее светлая беззаботная юность,протекли веселые годы школьной науки в старших классах;наконец там пришла первая и настоящая любовь в лице Мити.
Когда-то,в ночь рождения Лели в клинике Отто,оставшись с ней вдвоем в отдельной палате,я долго смотрела на нее спящую и дала ей клятву,что она единственная и других детей у меня не будет.Это была опрометчивая клятва: уже через несколько лет я страстно хотела иметь еще ребенка от М.А.,но вероятно аборты сделали свое дело - и ребенка не получилось.Так Леля на всю жизнь осталась "единственной" для меня,Мити и детей.
Митин папа был директором школы в станице Брюховецкой на Кубани.Затем его перевели на ту же должность в Краснодар.Он не хотел,чтобы его сыновья учились в той школе,где он директорствовал,поэтому Митю отдали в 7-ю школу в тот самый класс,где училась Леля.
И вот игра судьбы - она все подстроила,чтобы герои наши встретились.
Митя гипнотизировал понравившуюся ему девочку пристальными неотрывными взглядами,за что получил "брюховецкая обезьяна",но это не охладило его интереса. Как было дальше – все описано.
Как и всюду, у нас завязались знакомства по службе, которые перешли в дружбу.
Наши знакомые - Перцевы,Комушкины все попали в oккупацию и что с ними стало - не знаю.
В 1926 году,списавшись со своими,мы предприняли. историческое путешествие - поехали к Лене в Батум. 7 лет я не видела своих милых сестер.В 1919 году я уехала с Лелей в Баку;Шура с Леной и Тусенькой в Батум,.a Вася воевать в Белую деникинскую армию.Нюра же с Милочкой,Юлией Васильевной и Колей скиталась по белым и красным тылам и перенесла много тяжелого.Слава Богу,что о смерти Васи она узнала не сразу,что ослабило силу горя.Васю она любила безумно.Мне всегда раньше,когда все мы были вместе и все было благополучно,казалось,что его смерти она перенести не сможет, настолько это была любящая,нежная и сжившаяся парочка, но человек всегда может перенести больше,чем он думает.
Итак мы с Лелей,которой было 13 лет,весело покатили по железной дороге сначала до Новороссийска,а затем на пароходе по Черному морю до Батуми.Конечно,это не был теплоход и удобств особенных не было,но переезд по воде всегда хорош и успокоительно действует на нервную систему.

Тетрадь Десятая
"Кинь-Грусть”.Мы у сестры Лены.Ранение Лели в Незлобной.Ее муки в больницах.Коллективизация. На "голубом экспрессе" в Москву.Лелино замужество .Появление Жени.

Стояли ясные солнечные дни,но Лелю мою почему-то укачивало.Она была невесело настроена и почти всю дорогу лежала.
В Батуме сразу попали в теплые распрастертые объятия Лены и после короткого отдыха направились в ее имение "Кинь-Грусть". Ужасно громко сказано "имение”.Просто гора с каштановым домиком.
После мамы остались деньги в банке.Нюра была опекуншей.Четверо наследников - мы,три сестры,и брат Женя.Это было в 1915 году,на втором году империалистической войны.Долго умоляла Лена Нюру выделить ее долю наследства.Нюра не соглашалась."Ты мотовка, от этих денег только пшик останется".Все-таки Лена добилась своего,и купила в Махинджаури,в 3-х километрах от Батуми,довольно высокую горку,на плоской вершине которой стоял в самом выигрышном положении домик из каштанового дерева в три просторные комнаты с большой кухней и террасой.Подниматься на гору было круто.Кругом росли большие ореховые плодоносящие деревья, целая роща,а с нашей выси открывался чудесный вид на город, а главное на необозримое синее море. Помню,как раз вечером возник пожар на нефтеналивном судне.Оно,горящее,медленно отходило из залива и, остановившись далеко,долго горело жарким пламенем.В ночной южной темноте это было красивое зрелище.
Недалеко от каштанового домика стояла хибарка, в которой жил старик с женой и юной дочкой,кажется ее звали Сирануш.Лена пустила их жить бесплатно,чтобы они сторожили дачу зимой.
Гора вся поросла зеленью.Все ее плато зеленело и плодоносило.Целые заросли лобби,любимого грузинского овоща,простирались за домом,а перед ним на земле стоял колоссальный железный бак с керосином.На нем мы готовили пищу.Жизнь была патриархальной.Ничто не запиралось, никто не покушался на нашу гору. Часто из города приезжали гости - школьники,с которыми дружила и училась Тусенька.
Все было мило здесь.Три наших девочки - Туся,Татка и Леля (всем по 13 лет) крепко подружились.Собравшись как-то вместе с М.А. и лежа на траве они сочинили в стихах поэму о жизни в имении "Кинь-Грусть".Никто не был забыт и ничто не было забыто. Жаль,очень жаль, что поэма эта пропала после обыска и ареста М.А.Она была тепло написана.Помню только строчку о Леле:"С дугою сердитых бровей..."
Мы с Леной предпринимали по шоссе далекие прогулки вдоль моря.И она и я чувствовали потребность в большой ходьбе.И,конечно,вспоминали все - институт благородных девиц,где учились мои сестры,родительский дом, нашу счастливую дружную жизнь в Тифлисе.
Лена впервые увидела М.А.,когда она приехала в Батуми.”Прекрасный отец без отцовства" назвала она его и полюбила,но добавила:"Мурочка!И почему такой хороший человек еврей?А может быть,его мать русская?"-И получив мое заверение,что "чистый", молча вздыхала.
Жили они в неприятном окружении в городе.Все это были царские офицеры или их вдовы. Например, была бабушка-граммофон, торговавшая на лотке папиросами и всякой мелочью.Она враждебно относилась к Советской власти и распускала всякие вздорные слухи.Мне было очень неприятно слышать от своей сестры Лены вздорный рассказ о том, что существует тайное еврейское общество,члены которого дали клятву всеми силами вредить русским;они не останавливаются даже перед тем,что нарочно заражаются сифилисом, чтобы затем распространить это среди русских женщин.Я возмущалась,доказывала Лене,что это нелепость.Я понимала,что это все наносное влияние ее знакомых.Не понимала и непонимаю я одного - если тебе (я имею в виду не Лену,которая ни за что не стала бы эмигранткой) так ненавистно все в твоей стране,то пожалуйста!Граница с Турцией рядом и легко ее перейти.Ищи себе счастья на чужой стороне.
Все наши споры кончались мирно и не влияли на нашy любовь и дружбу.Милая,дорогая,хорошая моя Леночка! Столько в ней было этой самой безрассудной доброты, тепла, сердечности. Даже все тяжелые удары жизни не могли убить ее жизнерадостности и любви к людям. Таких чудесных людей встретишь не часто.Она была создана для красивой обеспеченной беззаботной жизни,такая красивая,добрая и совершенно не умеющая приспосабливаться.
Шура,муж ее,был военным инженером.Когда Советская власть пришла в Батум,его не только не тронули, но просили участвовать в технических делах.И,возможно,все было бы хорошо,но Лена слишком откровенно критически высказывалась и находилась в плохом окружении.А тут раз собрались летом у них гости,выпили и решили спеть для сравнения государственные гимны.Спели "Боже,храни короля!" английский,затем "Марсельезу".Кто-то сказал,"а ведь парский тоже был хорош!" И запел:"Боже,царя храни!Сильный,державный!" и т.д. И это при открытых окнах.Вмиг явилось НКВД,и вся компания была арестована и препровождена в тюрьму.
Затем пришли с обыском ночью.У Шуры был револьвер эпохи империалистической войны.Он хранил его,как память,как личное оружие.Пока НКВД стучало в двери, Лена быстро сделала повязку и надела револьвер.Он оказался между ног.Его не заметили.
Зато,когда Шура вернулся из тюрьмы и замуровал револьвер в стене,домработница Акуля донесла.Револьвер обнаружили,a Шype с Леной дали ссылку в Вологду.Это было в 1932 или 1934 году.Вот тогда мы снова встретились и теперь уже в последний раз в жизни.Они ехали в ссылку.Мы с М.А.- встретили поезд с корзинкойй всяких съестных припасов.И вместо того,чтобы говорить о настоящем,вспоминали далекое прошлое.Мы были как в лихорадке,в страшном возбуждении.Говорили наперебой. М.А. потом мне сказал,что мы как бы ушли от него в другой мир.
А уже в Вологде,в 1937 году, их арестовали обоих без права переписки. Потом, когда пошли после 20-го съезда реабилитации,мы узнали,что Лена умерла от печени в 1944году, Шура тоже. Это справка Прокуратуры, но может быть,все это неправда.Ни один человек,лишенный права переписки, не вернулся. И что было с ними - скажет история,но вероятно не скоро.

ЗО.Ш.69 г.
Ездили мы по туристским путевкам в Ахун,Аше - все на черноморском побережьи,а также в Хосту диким порядком.Тигран уже уехал от нас в Ростов и мы,к счастью, остались одни.Леля подросла,и он стал заигрывать с ней.Это мне ужасно не нравилось. Циник он был все-таки ужасный.Я была,кажется,единственной женщиной,живя около которой,он на нее не покушался,Это потому, что он не только любил, но очень уважал М. А. Но .зато другие нисколько не сомневались,что я его любовница, и против такого "гласа народа" ничего нельзя было поделать.
Леля уже была в последнем классе школы,когда М.А. перевели на работу в Ростов-на-Дону.Перевести то перевели,а где жить? Это было весной 1930 года. В Ростове жил его владикавказский друг доктор Атаров, он -то и помог в этом деле.
У его знакомого врача Боровского было три комнаты;одну из них на правах самоуплотнения заняли мы. Конечно,перевезли всю нашу мебель и устроились не плохо. Комната была в 25 м с 5-ю окнами.2 мы заложили книгами,а три-на улицу оставли. Домик наш был небольшой,на 7-й линии №3 в Нахичевани.С гордостью говорили нам,что 3-мя домами дальше когда-то жила Мариэтта Шагинян.Нахичевань была армянской частью города.Дома стояли небольшие,и жители Нахичевани знали многие семьи, живущие в них.
Не скажу, чтобы я очень хорошо вспоминала о наших хозяивах.Он-то был врач,а она настоящая мещанка и ужасная сплетник. Трений между нами возникало множество, слишком мы были разными людьми.
Леле пришлось последний месяц доучиваться в новой школе.Все попытки попасть в ВУЗ не увенчались успехом туда принимали только по одному признаку - дети рабочих или крестьян.Дети же служащих,хотя эти служащие часто бывали детьми рабочих или крестьян, считались неполноценными личностями,хотя бы и были медалистами.Такой порядок приема в ВУЗы ощутимо дал себя знать: через несколько лет он дал плохую продукцию выпускников-специалистов.С этим пришлось столкнуться заводам,фабрика и учреждениям,и наше руководство убедилось,что на первом месте все-таки должны стоять знания,а не что-либо другое.Каждый специалист обходится государству в хорошую копеечку,а при таком порядке вещей получалось бессмысленное разбазаривание средств.
А Леля хотела учиться и была далеко не дубом.М.А. работал в Заготзерне,которое шефствовало над мукомольно-элеваторным техникумом, вот туда и попала Леля именно потому.Началось учение,а потом Лелю вместе с другими послали на практику в станицу Незлобную на Кубани,где была выстроена новая мельница.Уж не знаю,как там жила эта разношерстная публика студентов-мальчишек, девченок и рабочих со стажем.Практикой руководил молодой немчик технорук Отто Билль.0н увлекся Лелей, а ей вероятно льстило то,что такая заметная в их окружении личность выделяет ее среди других студентов.
Этот Отто часто ездил в Ростов и стал почти ежедневно заходить к нам.Был он смазливеньким молодым человеком, очень обстоятельным.Распивая любезно предложенный мной чай,он старался выспросить у меня все подробности о Леле, а также интересовался нашим имущественным положением и планами относительно Лели.
Соседи начали думать,что интерес к моей особе заставляет его ходить так часто,но я наконец уразумела, что эта немецкая дотошность вызвана его желанием жениться на Леле.Был он чрезвычайно вежливым,чистеньким,но вот почему-то не очень мне нравился,казался скучным.
Леля писала не очень часто,а тут вдруг пришло письмо еле-еле накарябанное.У нее дескать,нарывы на двух пальцах,и она пишет левой рукой.
Через пару дней М.А. сказал,что едет в командировку в район и повидает Лелю.Он часто ездил в глубинку по элеваторам,и я не обратила на это внимания.Рано утром раздается звонок.Бегу открывать.Вижу - М.А.несет. два чемодана: один свой,другой – Лелин и молчит.
У меня внутри как-то все сжалось."А Леля?Где Леля!" - только могла сказать я.Боже!Я подумала,что она умерла.
"Зайдем в комнату!" – И тут М.А . мне рассказал,что на работу к нему пришел человек “оттуда” и сообщил,что Леля попала рукой в машину,лежит в больнице с высокой температурой и не хочет,чтобы дома знали с этом. М. А. рассказывает, как ему передали ее чемодан, где было много всяких писем.И вот,посетив Лелю в больнице,вечером он сидел в холодном неотапливаемом номере гостиницы и думал,а что собственно мы знаем о Леле,с ее внутреннем мире.Кругом нее молодые люди,она нравится многим,а что собственно она сама из себя представляет.Кого я •воспитываю?И он решился прочесть весь этот ворох писем,который Леля увезла с собой,очевидно боясь,что мы заинтересуемся их содержанием.
Письма были разные и от разных. Некоторые, как от комсомольского секретаря школы Пети ... были просто оскорбительны.Он разбирал лелину внешность подробно, оценивая ее по статьям,как лошадь.Там были и письма от Мити и всякие другие...
Я собралась поехать к Леле.По приезде в Георгиевск, где она лежала в больнице,я попала в кабинет главного врача - австрийца доктора Ормайера,хирурга по специальности,который рассказал мне,что Лелю привезли в самом плачевном состоянии: кожа с руки была содрана от конца кисти до локтя,сплошная кровоточащая рана, вся в мазуте.Он посоветовался со своим коллегой и сначала решено было ампутировать ей руку ввиду почти полной возможности обшего заражения,но видя что это интеллигентная молодая девушка,он пожалел ее и решил продезинфицировать рану и посмотреть,что будет дальше.Под обшим наркозом Леле промыли рану чистым спиртом,отрезали лохмотья кожи и мяса и наложили повязку.
У нее,конечно,от обширной поверхности ранения поднялась температура и все время держалась очень высокой,но врач был уверен,что общего заражения не будет.
Я вошла в палату.Леля лежала неподвижно и мне показалась сначала,что она поседела от пережитого ужаса,но когда я подошла ближе,то у видела,что вся ее голова в гнидах,что вши мучают ее.
Вот что я узнала. Леля вместе с другими практикантами работала на 3-м этаже мельницы.Она должна была проверить,не нагреваются ли какие-то буксы на вальцевых станках.Эти станки покрыты какими-то покрышками, но один станок ремонтировался на ходу,и покрышка, была снята.Когда Леля просунула свою маленькую руку, чтобы потрогать буксу,рукав ее спецовки зацепила и стала затягивать машина, вместе с мясом руки.Леля только закричала "Помогите!" Бросились на ходу снять ремень с махового колеса,но не смогли; бросили палку, чтобы остановить движение,но палку сломало;наконец кто-то бросил туда кусок железа и станок остановился. Леля стояла бледная,как смерть,но не плакала и не кричала.Если бы не этот кусок,ее втянуло бы в машину, и гибель была бы неизбежна.
Леля не хотела нас беспокоить и потому написала, что нарывы на двух пальцах заставили ее писать левой рукой.Бедная моя,храбрая дочка!Я видела рабочих,бывших с ней, и они все восхищались ее мужеством.
В больнице было плохо:недостаточно чисто и очень скудное однообразное питание - все время только пшено.Других круп и овощей больнице не отпускалась.
Меня пустила к себе жить одна одинокая женщина.Врачи дали мне постоянный пропуск.Я готовила Леле нормальную пищу,в особенности ей хотелось кислого питья при высокой температуре.Иногда она бредила и не узнавала меня, но тот хороший доктор, который настоял на отказе от ампутации руки,уверял меня,что у нее молодой здоровый организм,который справится с болезнью.
Я приходила 3 раза в день в больницу и кормила ее. Леля моя стала оживать.Затем я направилась в парикмахерскую и стала упрашивать девушку придти и остричь Лелю.Сначала мне наотрез отказали,но когда я paccказала лелину историю,о которой все знали,и в особенности то, что лежит она не в инфекционном,а хирургическом отделении,девушка-парикмахер пошла со мной и под корень сняла Леле волосы.Таким образом вши,мучившие Лелю,исчезли.Должна. сказать,к чести Лели,что всегда,именно трудных случаях жизни,она была на высоте,не хныкала, не жаловалась.Такой она была и в страшные годы войны, когда мы жили с Владиком и новорожденным Димой.
Дни не шли,а бежали.Я писала часто М.А. о состоянии Лели.Между тем температура спадала медленно,рана,лишенная кожи,постоянно мокла и на ней возникали отдельные гнойнички.Не было рентгена ,но подозревали и перелом кости,как оказалось впоследствии.
Леля стала нервничать и проситься домой,говоря,что больница ничего ей больше не может дать.Поговорила с врачом, написала М.А. и он приехал за нами.
Очень сложно было одевание Лели.Стояла зима.0слабленный организм надо было оберегать.На больную руку одели шину,чтобы переломанная кость правильно срослась,значит рука торчала прямая,как палка.
Мы одели на нее зимнее пальто,а на руку,которая не могла войти в рукав,сделали толстую ватную повязку.От слабости она еле передвигала ноги.
На станции Георгиевск поезд стоял ничтожное время,но начальник станции заверил нас,что до тех пор не отправит поезда,пока Леля не войдет в вагон.Так и шли мы по перрону,поддерживая ее с двух сторон. Как только вошли в вагон,поезд тронулся.Мы уложили Лелю удобно,конечно на нижней полке и она счастливо улыбнулась.
В Ростове привезли ее прямо домой,прямо в кровать.И тут она побледнела,ей стало сразу дурно.Сусанна Петровна живо сварила крепкое натуральное кофе и, выпив чашку, Леля пришла в себя.
На следующий день мы с М.А. повезли ее в больницу,где хирургом работал доктор Ивашкевич,учившийся с М.А. в гимназии.Он увел ее в соседнее помещение и скоро мы услышали протестующий голос Лели,а затем ее громкие крики.Но вот оба они вышли.Оказывается, Ивашкевич сказал ей,что прямая рука-палка никому не нужна, это не рабочая рука. Ее нужно держать в согнутом положении,а Леля стала говорить,что хирург в Георгиевске знал,что делал,и почему она должна верить ему меньше,чем Ивашкевичу.Тот ее не послушал и согнул руку,что вызвало резкую боль,так как рука закостенела.
Все хорошо и температура не барахлит,но рана не заживает:то там,то сям вспыхивают гнойнички.Нужна операция.Какая?
И делают операцию под общей анестезией эфиром. С верхней части ноги снимается порядочный участок эпидермиса,на мраморной доске он разрезается на кусочки величиной с рисовое зерно и затем эти кусочки на некотором расстоянии друг от друга как бы налепляются на мокнущую раневую поверхность,затем стерильная повязка на два дня,а когда она снимается,то видно, как эти рисовые зернышки пустили маленькие ростки во все стороны,затем они соединились друг с другом и стала сплошная кожа.Конечно это был очень медленный процес и Леля долго пробыла в больнице.
Кроме всего сказанного,у нее оказались порванными нервы, которые вели к мезинцу и одной стороне безымянного пальца,поэтому эти пальцы не могут полностью сгибаться,а мизинец не чувствует боли.
Наркоз эфиром тяжело подействовал на Лелю.Меня пустили к ней сразу после операции.Она не открывала глав,но тяжело и шумно дышала и по всей палате разнсился острый запах эфира.Я пыталась говорить с ней, она не отвечала.Оказывается,она слышала все,но не могла разжать губ,не могла сказать ни единого слова.
Скоро и этот этап лечения был закончен.Кожа наросла,перелом сросся.Врач Ивашкевич говорил,что можно сделать еще операцию:разрезать руку,соединить концы оборванных нервов и четвертый и пятый пальцы руки будут полноценными.Но Леля категорически отказалась.А между тем,рука была безжизненна,как плеть и пальцы не шевелились.Надо было разрабатывать руку.
И вот Леля в травмотологической больнице,где властвует царь и бог - доктор Успенский.
Весть о лелином несчастье дошла и до Ленинграда, где теперь жил Митя.Он написал мне письмо,прося сообщить все о Леле.Так завязалась у нас переписка.Он утешал меня,что у Лели здоровый крепкий организм, и все обойдется.
А претендент на лелину руку и сердце технорук Отто Билль,аккуратный немчик,узнав о лелиной беде,отказался от нее.Когда же стало известно,что Леля будет владеть рукой,снова появился на горизонте,но Леля резко отшила его.
Ее несчастье и было пробным камнем,который показал,кто ее истинно любит.Ничего,такие уроки всем полезны.
Доктор Ивашкевич сначала вошел в острый конфликт с Лелей,а потом подружился с ней.Он говорил:"Руку нужно разрабатывать.Нужно добиться того,чтобы этой рукой она могла обнять любимого или взять своего ребенка на руки."
В институте д-ра Успенского Лелю поместили в комату,где лежали женшины с переломами ног.К ноге был подвешен груз для вытягивания,чтобы больная нога, сросшись,не была короче другой; все было прикреплено на блоке и походило на комнату пыток.
В это время взрывали большой военный собор на главной улице.Набожная старушка видела в окно, как это делали и,крестясь,говорила:"Бог покарает нечестивцев”
Леле было ужасно скучно в этой компании,и она пропадала в комнате отдыха,читая или беседуя с ходячими больными.За нее принялись всерьез:каждый день в течение 15 минут массажистка ломала,выворачивала ей все пальцы.Это вызывало резкую боль,Леля плакала и крича, но терпела,так как понимала,что от этого зависит восстановление функции руки.
Я,кажется,перепутала.Вот не помню,доктор Ивашкевич сгибал или разгибал ей руку.Кажется,здесь,у Успенского ей сгибали руку.
Пальцы начали оживать,двигаться,а затем и рука,которую сгибали,стала двигаться,подниматься.Леля уже махала ею,задевая ею по лицу,а один прекрасный день,когд мы пришли,уже могла взять ложку и есть этой рукой.Радости нашей не было конца.Доктор Успенский опасался, что рука останется чуть согнутой в локте,но этого не случилось:в процессе жизни она разработалась,и все стало нормально.
Леля ужасно не любит это вспоминать.Летом мы поехали с ней на курорт в Хосту,а осенью парторганизация Заготзерно,в лице ее секретаря Чижевской хлопотала о принятии Лели в ростовский университет.
"Не бывать бы счастью,да несчастье помогло".
После десятилетнего сидения дома и я стала работать - сначала в Райсовете,а затем в Транспортной конторе авто и гужтранспорта.Начальником у нас был некто Жуковский,дельный человек,с малым образованием,ужасный бабник.В своей анкете,в графе "специальность" написал:практик. Коллектив был небольшой,но дружный.Тогда была мода выезжать горожанам в поле сажать,окучивать и убирать картошку.
Нас повезли на грузовиках за 20 километров прямо в поле.Там были вырыты две довольно глубоких ямы, а над ними,на цепях,висели огромные котлы.Две женщины, каждая у своего котла,бросали непрерывно в яму ворохи соломы,именно непрерывно,потому что солома,красиво золотясь,сгорала мгновенно.В котлах варился пшенный суп,без ничего,просто с солью.
С непривычки работать на поле было очень тяжело. Я устала и села на землю,как и некоторые другие.Жуковский подошел и стал кричать на нас,что мы не оправдали даже того бензина,который затрачен на нашу перевозку. Мы молчали.
Позвали нас есть вместе с другими рабочими.На обед был пахнувший сильно дымом пшенный суп с ржаным хлебом.Воды,колодцев здесь не было.Воду привозили издалека в бочках и пришлось долго ждать, пока она появилась,и мы смогли утолить мучившую нас жажду.
Но после перерыва стало легче работать.К тому же, когда Жуковский уходил,мне понемногу помогали.
Тяжелые это были годы.
В конце 1932,начале 1933 началась компания коллективизации,которая проводилась самыми варварскими бесчеловечными приемами на местах.
В станице Старо-Нижне-Стеблиевской много казаков-кулаков поарестовали,заперли в комнате,где было так тесно,что ни лечь,ни сесть не было возможности и два дня не давали ни пить,ни есть,
Ожесточение с двух сторон было ужасное.Грубой силой загоняли в колхозы. Если хозяин отказывался,у него реквизировали все зерно и скотину.Агитаторы. ходили по избам,уговаривали и грозили:"Вступай в колхоз, не то сдохнешь с голоду!"
М.А.бывал в частых командировках в районе и рассказывал,как зайдешь в избу к казаку,а он и вся его семья лежат,уже не могут ходить от голода -все у них отнято,нечего есть - лежат;умирают,а в колхоз не идут. И тут берутся за молодых сыновей,дочек - уговаривают "Вы же сдохните с голоду,идите в колхоз!",а отец кричит:"Прокляну и не будет вам ни счастья,ни радости!"
Молодежь колебалась,одни умирали,а другие не выдерживали,шли в колхоз.
Мы-то в городе хоть по карточкам,но каждый день получали свою норму хлеба,а в селах был настоящий голод и вот в Ростов потянулисъ голодные изможденные люди. Они были опухшими,еле передвигали ноги.Среди белого дня мы были свидетелями того,как человек еле-еле шел по улице,падал и более не вставал.Мы жили на первом этаже с низко расположенными окнами. Сидим -обедаем и вдруг слабый стук в окно.За стеклом темное опухшее лицо,грязные руки:"Хлеба! Ради Бога,хлеба!" И я его выносила.
В Краснодаре последней моей соседкой по квартире была Ната Поливода,красивая двадцатилетняя казачка с правильными чертами лица,прямым носиком,статная,широкоплечая,с высокой грудью.Она росла в семье казака,у которого было 5 детей. - 3 дочки и 2 сына.Он сам работал,как зверь,и детей заставлял также работать.Был он лютый,суровый,тяжелый на расправу. Хозяйство крепкое-лошади,коровы,свиньи,птица.
Ната - старшая - тайком вступила в комсомол и, получив путевку в рабфак,крадучись ушла из села в город.Там она познакомилась о одним горожанином,тоже учившимся в рабфаке,вышла за него замуж.Им дали эту 10-метровую комнату.
Сначала отец бушевал,грозил проклясть Нату,но узнав, что она замужем, сменил гнев на милость. Явился в город с жареными индейками,всякими пирогами, огурцами и молодым,собственного приготовления, вином.Мы были приглашены,как уважаемые люди.Индеек ломал прямо руками,угощал,а вино пили из одного стакана по кругу.
Так вот этого казака объявили кулаком,послали на север на лесоповал,а семью выселили в сальские степи без права выезда.Ни на одной ж.д. станции билетов не продавали без специального разрешения. Им разрешили взять с собой только мешок муки, так и питались они одними галушками.Хилая мать и младший мальчик скоро умерли,а остальные решили бежать,пробираться в Ленинград,где жила их сестра Ната.Муж ее,как отличник,получил путевку в Политехнический институт и хорошую комнату на Литейном.
Шли они ночами,а днем скрывались в плавнях,пока не вышли к безопасным местам,где можно было купить без страха Ж. Д. билеты.
Ната устроила сестру Полю на завод,подростка Марусю в школу,а Ваня,смышленый парень,сам себе пробил дорогу.
Отец с лесоповала не вернулся,а было ему тогда лет 45-47. Крепкий,здоровый был казак.
В декабре 1933 на "голубом экспрессе" мы с М.А. поехали в Москву - он в командировку,а я взяла отпуск без сохранения содержания.
Лелю,которой только что испонилось 21 год,нашли возможным оставить дома одну на попечительство Сусанны Петровны.
Ехали мы весело,попали на простую компанию попутчиков, а я кроме всего наслаждалась записками виконта Д'Аршнака,атташе французского посольства в России, о дуэли Пушкина.Д'Аршнак был секундантом Дантеса.Записки его полно освещают трагическую историю дуэли Пушкина.
В Москве Тусенька наша жила где-то далеко в мрачной квартире.Мы поехали туда с Нюрой днем,застали ее одну Она была на последнем этапе беременности и действиетельно родила в ночь под Новый,1934,год свою дочку Ирину.А пока что мы,конечно,ужасно были рады нашему свиданию.Говорили-говорили, а потом Тусенька нажарила большую сковороду картошки с луком,и мы ее уплели с громадным удовольствием.Что-то сладкое мы привезли ей,но не помню что.
Попали мы на гремевшую пьесу "Дни Турбиных" кажется Булгакова.Она шла только в одной Москве.Попали на концерт В. И. Качалова. Он выступал в Заготзерно,уже старый,но такой могучий,статный,с таким же красивым boлнующим голосом.
Я видела его последний раз в жизни.
В Москве купили Леле красивый свитер и зеленого крепдешина на платье.
А вернувшись достой узнали,что из небытия вынырнул мой братец Женя. Он явился неожиданно и перед своей молодой племянницей Лелей рассыпал перлы красноречия,но очень ей не понравился.
Каждое лето Леля выезжала то со мной,то с М.А., то одна на Черное море,но на этот раз она попросила разрешения съездить в Москву.Ее она еще не видела,а Кавказ ей надоел.Конечно,мы согласились тем более, что она остановилась у Нюры.
Мне и в голову не могло придти,что это хитрый план,разработанный вместе с коварным Митей,который казался нам с Матв.А. идеальной личностью.
Как только Леля появилась в Москве,там же очутился и Митя прямиком из Ленинграда.Нюра писала мне:очаровательный молодой человек,бывает каждый день, Леля ему видимо очень нравится и т.д.
Получаю письмо от Лели - я родилась в Ленинграде,а до сих-пор не была в этом городе,хочется посмотреть и т.д.Я в ответ:"Леля,в другой раз!Это опасно.Вы молоды,может произойти сближение,а между тем вы просто хорошие друзья.А когда, ты полюбишь кого-нибудь по-настоящему тебе просто будет обидно за происшедшее!”
Леля в ответ нарисовала копию с уже купленного ж.д.билета в Ленинград.В письмо был вложен клочок бумаги,на котором рукой Мити было выведено:"будет жить одна в комнате,к которой я не подойду и на километр."
Затем наступила пауза.
Сижу я в нашем ростовском дворике летним днем с тремя соседками. М.А. уехал в командировку в Москву. Вдруг заходит цыганка:"погадаю-погадаю!" Мы не хотим. А она так внимательно посмотрела и говорит Варваре Яковлевне:"муж не знает,у тебя любовник,к нему ездишь!”Это было правдой.А другая соседка (у нее был очень большой живот):"Вот у меня скоро ребенок.Что с ним будет?" - "Неправду говоришь!Нет детей и никогда не будет.А сама через 7 лет умрешь нехорошо! (т.е. в 1941г. в год войны).А мне:"А у тебя скоро будет сын." -"Да нет,у меня больше детей не будет!" - "Будет сын,но слушаться не станет!"
Я,конечно,посмеялась,но на другое утро получаю от М.А. открытку из Москвы:"Дорогая Мура! Случилось то, что должно было случиться: наша Леля вышла замуж за Митю.И я этому рад,так как Митя мне всегда нравился. Вот тебе и "сын"! Тут я даже всплакнули. Возвращается М.А.,а за ним почти следом врывается неожиданно Леля и с порога кричит: "Мы зарегистрировались.Вот свидетельство!" и показывает нам совсем не солидный клочок бумаги,сложенный в виде книжечки.
Тут мы захлопотали.Сшили Леле зимнее пальто,платье из того самого зеленого крепдешина.Вообще-то скудно,очень скудно ее экипировали.
Снялась я с Лелей на прощанье,Леля перевела свои документы из Ростовского в Ленинградский университет и умчалась.
Вот тогда меня по-настоящему взяла тоска.Когда М.А. уходил на работу, я садилась на лелину кровать и проливала горькие слезы,что совсем не логично,так как Леля была счастлива.Поплакав некоторое время,я успокоилась и даже немного потолстела.
М.А. снял меня с работы.Я сидела дома.
В каждом плохом есть хорошее.
Леля уже не пропадала вечерами с Игорем Бондаревским,посещая берега тихого Дона.Это роман мне ужасно не нравился.Игорь был насмешливым,резким и я понимала,что из такого союза выйти ничего хорошего не может.Из-за этого романа были у меня трения с М.А.,считавшего поздние возвращения Лели домой неприличными,роняющими честь девушки.
Теперь это все кончилось.Мы жили тихо,мирно,опять как двое влюбленных,тем более,что были мы не стары:М.A. - 44,мне 39.
На зимние каникулы в январе 1935 года прилетела Леля.Значит соскучилась.Конечно,окружили ее всякими заботами и кормили-кормили,так как в своей самостоятельной жизни она очень похудела.Появились и ее подружки и старые поклонники.
После отъезда Лели я получаю по почте записочку - приглашаюсь на свидание с братцем в какую-то гостиницу.Весьма таинственно.Я ведь не видела его с 1918 года.Иду.Мрачный номер.Стол стоит в какой-то нише. Садимся туда и говорим почему-то шопотом.Женя не очень изменился.У него какая-то кошмарная история.Ушел от нас.Ехал по Черному морю,белые остановили пароход,мобилизовали всех годных.Затем пребывание в бронепоезде.Рассказ о последнем сильно напомнил мне "Бронепоезд 18-68”(или 17-68) Всеволода Иванова,а сам Женя поручика Незеласова.Много было некрасивого и ужасного в его рассказах,но нельзя всему верить,так как он большой враль и хвастун.
После этого таинственного свидания он переселился к нам в дом и ужасно не понравился М.А.Вечные разгла гольствования,постель,простыни,пол все в табачном пепле.Он жил у нас 2 раза и последнее посещение ознаменовал кражей всех дорогих мне и не восстановимых семейных групп.
Следующий раз я увидела его в 1965 г. через 31 год.

Тетрадь Одиннадцатая
В 35 году еду в Л-д.Харьков.Рождение первого внука - Владика.Владик (грудной) в Ростове.Я увожу •Владика к себе.Арест М.А. Меня тоже посадили, как члена семьи "врага народа".Жизнь в Советской тюрьме.

3.IV.69г.
Подходит лето 1935 года.
Беру отпуск и еду в Ленинград,чтобы повидать Лелю У нее сейчас начнется сессиями,а я как раз буду кстати чтобы поухаживать за ней.Митя к тому времени отбыл свой террсбор в Лебяжьем.
После убийства Кирова 1 декабря 1934.г. в Ленинграде прошла компания массового выселения валютчиков,спекулянтов, всяких подозрительных людей и нетрудового элемента;говорят количество высланных достигло 150 000, во всяком случае освободилось много комнат,и Митя получил площадь на Театральной,как раз сзади консерватории.Там жила только одна соседка - милая Станислава Константиновна,с которой мы на многие годы,и расставшись,сохранили добрые отношения.
До Лели с Митей в квартире жил какой-то спекулянт с женой.Злой человек всегда подстраивал Ст.К. всякие радости вроде того,что в темной кухне протягивал веревку на некоторой высоте и Ст.К.,выйдя из освещенной комнаты,натыкалась на веревку и падала.Он загромоздил свои комнаты антикварной мебелью.Достопримечательносгью были два стула - сядешь на один и раздается мелодия вальса;а на другой - и раздаются звуки мазурки Шопена.
Только 10 месяцев Леля с Митей были женаты,когда его мобилизовали на террсбор.Можно представить себе их горе при вынужденной разлуке.
Митя простудился в Лебяжем,живя в палатке (изнеженный горожанин) и заболел воспалением легких с высокой температурой.Весь он пылал,когда я появилась.Леля сидит-посидит около него,а потом выйдет и потихоньку поплачет в кухне.
Молодой организм взял свое - стал Митя поправляться.Ну а раз теща приехала - пошли в ход пирожки,пельмени, компоты.
Вот не пил тогда Митя водки - был просто золотой зять! Вместо этого проклятого зелья стояла на столе Сладкая наливка “Спотыкач”,довольно крепкая.Увлекались мы тогда и шоколадными конфетами,причем Леля всегда делила их на 3 кучки.Не успеет чайник закипеть,как эта молодая парочка уже съела свою порцию, ну а я не могла есть конфеты в таком количестве и потому брала себе половину,а другую половину делила между ними пополам и подавала только тогда,когда чай будет готов.

8.IV.69г.
Отпуск мой кончался,надо было возвращаться в Ростов.М.А. уже ждал меня нетерпеливо,снял с работы.
И вот я опять "иждевенка",жарю уточек,цыплят,пеку пироги,готовлю ему любимые блюда и много читаю.Настолько был он занят,что и в кино ходила иногда одна.
От такой роскошной жизни даже начала толстеть. А зимой получаю письмо от Мити с сообщением,что дескать мы кролики и, скоро будет у нас свой,собственный крольчонок.
Ответила - приданного не готовьте.Все привезу.Нашили и накупили полное приданное,а одеялец детских не было.Приобрели сатин цвета химического карандаша и отдали красиво выстегать.
Митю в это время на зиму, перевели работать в Харьков.Дали ему комнату довольно холодную и в соседстве с немолодой угрюмой парой.
Я приехала в Харьков в солнечный,но морозный, день было - 25°.Я стояла на задней площадке трамвая и ужасно мерзла. Вошла в дом,поздоровалась и Леля спросила меня:"Мама!Ты хочешь есть?Так пойди в столовую,она недалеко!" - ничего себе,хорошенькая встреча.
Позже я у знала,что Леля во время беременности безобразно питалась - яблоки,орехи и бутерброды.Выглядела она хорошо,ей даже шла ее временная полнота. Три дня тому назад Леля участвовала в женском шахматном турнире и осталась победительницей.Портрет ее был помещен в местной газете.
К вечеру у Лели начала болеть спина и появились непрестанные позывы к посещению уборной.Наконец,она поняла,в чем дело, и попросила Митю отвезти ее в роддом.Там ей дали что-то выпить,и она стала совсем одурманенной, бегала по палате, страдая от боли и в полусознательном состоянии хотела, чтобы избавиться от болей,выпить разведенной в графине сулемы.
Родился Владик 19 февраля 1936 года длинный, но очень худенький - ножки и ручки совсем паучьи,тонкие тонкие.
Когда он попал домой,я понесла его на Журавлиху в студенческую детскую консультацию.Там его обмерили,взвесили,рассмотрели и сказали:"Он вполне жизнеспособное дитя.Не волнуйтесь!" Преподали наставления,как пеленать,ухаживать и проч.
С первых же дней я стала выносите его на мороз, сделав щёлку около лица одеялом.Жена Гриши Кац подарила ему связанную ей шерстяную шапочку.
Спал он в бельевой новой корзине,и все было,как полагается.
Холодно было у них в комнате.
Когда мы отвезли (т.е.Митя) Лелю в больницу,то жили таким образом: ложились спать пораньше.Перед своей кроватью на полу я ставила керосинку,спичку и кастрюлю с водой.Утром проснувшись,но не вставая,я зажигала керосинку,ставила на нее кастрюлю и снова засыпала. Вода кипит.Просыпаюсь,бросаю в нее макароны и опять засыпаю.
Митя обожал макороны.Он ел их каждый день и в большом количестве.
Полтора месяца я прожила в Харькове. М.А. дали командировку, он приехал за мной,но часами сидел у бельевой корзинки,наблюдая за Владиком.Меня сменила мать Мити - Анна Павловна.
Мой отец был католиком.При крещении ему дали 4 имени: Франц,Иосиф,Вацлав,Роберт.
Краснадар. О смерти Ленина мы услышали на улице. Пошли погулять втроем с Лелей и вдруг заговорили сразу все громкоговорители.Сообщалась горестная весть и тут же приводились фрагменты речей Ленина,записанные на пленку.
Не помню в каком году,между 1923-1930,к нам в Краснодар приезжал поэт Маяковский.Мы ходили послушать его выступление и посмотреть на него.Стоял он перед аудиторией высокий,в сером костюме,руки в карманах,слегка покачиваясь. Вел себя дерзко,заносчиво.
Прочел несколько своих стихотворений,а потом сказал:"Вот что я написал о Вашем городе". И прочел несколько строф,где говорилось только о краснодарских собаках.
Тут на сцену поднялись 2 или 3 молодых, человека и один из них сказал:"Очень жаль,,что Вы,признанный поэт,ничего не заметили в нашем городе, кроме собак.Ни делает это Вам чести!"
Маяковский напал на него,высказывая подозрение, что тот буржуазного происхождения,как будто в этом критическом, выступлении это имело какое-нибудь значение. - "Вы ошиблись.Я сын рабочего."
Не понравился мне Маяковский своим вызывающим поведением,наглостью.
Приятна была встреча с артистом Блюменталь-Тамариным.Его мать (под той же фамилией) еще в 80 лет выступала на сцене. Сам Бл.-Т. был очарователен,неотразим.Его игра в "Женитьбе Белугина" блестяща,искрится весельем, задором.
Публика принимала его восторженно.После окончания спектакля его на руках внесли в номер гостиницы.Его уборная в театре была обита черным бархатом.
Плохо то,что он не хотел платить членских взносов в профсоюз и даже попал в газеты по этому поводу.
После Краснодара и этой статьи он пошел вниз-Мюзикхолл,а потом и вовсе исчез-не знаю,что с ним случилось.

I8.IV.69г.
Родился Владик,мой первый внук,19 февраля 1936 года.
Через I 1/2. месяца за мной приехал М.А.,и мы вернулись домой в Ростов-на-Дону.
. Я уже не работала.М.А. "снял" меня с работы. Хозяйство на двух человек,книги,друзья.Спокойная жизнь.За зиму я прибавила 6 кг- прямо солидная тетя.
К лету приехали Митя,Леля и маленький Владик. Тут я покрутилась.Хозяйство,стирка пеленок,уход за ребенком.
Лето было хорошее.Мы купили деревянную кроватку и маленький Владик весь день лежал во дворе под деревом.Несмотря на тень,он загорел.Не плакал,а вел себя спокойно.
Митя скоро уехал повидать родителей,а Леля развела бурную деятельность: издавала по субботам стенгазету, но соседи не оценили ее мягкого юмора,и пришлось прекратить ее существование.А затем Леля организовала ребят нашего и соседнего двора.Террасу с одной сторон завесили одеялом,превратив в сцену,и маленькие наши ребята превратились в артистов,разыгрывавших немудреные сценки,вызывавшие, восторг у зрителей.
Дети прямо обожали Люлю и ходили за ней табуном, а матери были довольны,что дети заняты,не шалят и не капризничают.
Владик добрался уже не только до соков,но и до киселей и был премилым ребенком.
К осени Леле надо было уезжать.Вот были проводы! Все дети гурьбой пошли к остановке трамвая и рыдали к изумлению пассажиров,когда Леля усаживалась в трамвай.
Уже осенью 1936 года Леля писала,что Владик сильно болеет,у него непрекращающийся понос.Я поехала в Ленинград.Войдя в комнату,увидела желтого,без кровинки,ребенка,обложенного подушками,только опираясь на которые он мог сидеть! И это в 8 ½ месяцев,когда дети полны жизни,желания двигаться!
А это был любимый желтый вялый старичок!Сердце сжималось,глядя на него!
Выяснилось,что стал он болеть после прикорма картофельным пюре,все понос,ослабивший его организм, - поэтому он не развивался и даже не прибавлял в весе.
Как раз в детской консультации собралась периодическая комиссия врачей.Я принесла туда Владика. Он был тщательно осмотрен,выслушан и приговор врачей.гласил: раз есть возможность увезти на время ребенка на юг,надо это сделать.
Так мы и сделали.Со мной поехал Митя,у которого была командировка в Харьков.Уже в первый день пути выяснилось,что ребенок простужен.Митя предлагал сделать остановку в Харькове,но я категорически отказалась.
Простуда,видимо повышенная температура,понос.Я употребила вместо пеленок свое личное белье.Спать мне не пришлось: мальчику было плохо,он плакал и успокаивался только на руках.
Должна сказать,что Митя не был мне помощником.Kaк только мы сели в поезд,завалился спать на верхнюю полку и ни разу не поинтересовался,что с сыном и не сменил меня.
Пассажиры вслух поражались этому и,в конце концов одна женщина мне сказала:"Да разве можно так? Вы совсем изведетесь! Поспите хоть два часа,а я посижу с мальчиком!"
Я уснула,как убитая.
М.А. встречал нас.Все было приготовлено любящей рукой -кроватка,застеленная чистыми простынками,молоко,рис.
Мы смеряли Владику температуру.Что-то порядка 39. Купать не стали.Покормили и уложили.Но он спал плохо,все плакал - видимо болел животик.
Уже до моего приезда JM.A. узнал,что в городе живет детский врач - маг и чудодей - по фамилии Мерейнис.Ему 75 лет,но он до сих пор ведет прием у себя на дому.
Я поехала к нему с Владиком и все рассказала.Мерейнис сказал,что слух у него (врача) несколько ослаблен,но детские поносы - его конек.
Очень жалею,что я не записала всей рецептуры лечения. Сначала был просто рис,без сахара,на воде,протертый,кипевший 3 часа.Потом прибавлялся сахар,позже немного молока,потом еще,одним словом через 10 дней понос был окончательно побежден,исхудание кончилось и ребенок стал прибавлять в весе.
Доктор Мерейнис,очень красивый старик,был евреем и каждый раз, когда я входила к нему в кабинет, говорил задумчиво, с акцентом:”Так Вы та самая бабушка, которая привезла ребенка из Ленинграда и хочет его вылечить?"
По рекомендации мы взяли к себе домработницу Женю.Я ходила на рынок за продуктами и распределяла мясо.Женя готовила,мыла посуду,стирала на ребенка и убирала в комнате,а я неотрывно была с Владиком. 19 февраля 1937 г.ему исполнился год,он начинал немного ходить,был полненьким жизнерадостным ребенком, даже волосики на.голове стали у него виться.
Мы понесли его в фотографию и карточку послали Леле.Говорят,она просто обезумела от радости,увидев так неузнаваемо изменившегося своего сына,носила карточку с собой и показывала всем встречным-поперечным.
Мы ведь жили но так называемому "самоуплотнению";у врача Боровского,жена которого не имела детей,терпеть их не могла и высказывала свое отвращение при виде беременной женщины.
Это была парочка величайших эгоистов,подобных которым я никогда не видела.
Между нашими комнатами был дверь в пол-стены.Боровские потребовали,чтобы мы ее заложили,дабы до их нежных ушей не доносилось ни единого детского крика.
Сделали вторую дверь из досок,и пространство между ними до потолка засыпали древесными опилками.
Но и этого им показалось мало.Мы вынуждены были просить хозяйку соседнего особнячка Веру Николаевну разрешить мне только ночевать с Владиком.За это мы платили 40 рублей в месяц.Выкупав Владика вечером, я уходила с ним ночевать,а в 7 утра возвращалась домой,и все равно слышала от них упреки.Гадкие они люди.
Между тем Владюшка рос.Он уже бегал.К возвращени М.А. с работы мы на углу Соборной караулили его.Владик любил М.А. и бежал к нему, радостно приветствуя.
В.квартире у нас жил большой белый кот.Владик бегал за ним и кричал:"Дядя!Дядя!"
А беда подкрадывалась.
В начале года М.А. послали в командировку в Москву и долго его продержали.
В городе было неспокойно.Шли какие-то расследования. Инженера Щербак,отца лелиной подруги,проектировавшего мост через Дон,таскали к следователю; то там, то сям слышали мы еще глухо о каких-то арестах.
М.А. уволился и ждал из Москвы назначения.Ему предложили на выбор - Минск или Новосибирск.Выбрали последний.
После сдачи сессии приехала Леля.Мы зажили вчетвером и настолько были поглощены ребенком и предстоящим отъездом,что поступь этого ужасного 1937 года не внушала нам страха.
Но вот в светлую летнюю ночь на II июля 1937 года мы были разбужены громким стуком. М.А.пошел открывать и,вернувшись с двумя НКВДешниками,сказал:"Спокойно.Это к нам с обыском!"
Невероятно,но я не встревожилась: мы ведь жили в счастливой уверенности,что только воры и преступники могут быть арестованы и посажены в тюрьму,а за нами ничего нет - это просто какое-то недоразумение.
Старший из этих типов сел за письменный стол вместе с М.А. и стал разбирать его бумаги,а младший, Скворцов стал вынимать один том за другим словари Брокиауза и Эфрона,перелистывать и вытряхивать их Там ведь было 53 тома.Я спросила его:"Что Вы ищите?Я отдам Вам то, что Вам нужно,если оно у нас есть!"
Он промолчал.Переворошил все постели.Просила пока не трогать Владика,чтобы он не кричал.”Где еще Ваши вещи?" - спросил он.Я повела его в переднюю, где висели старые пальто,корзина с грязным бельем и большой ящик с книгами.
Он махнул рукой,не стал ничего трогать и мы вернулись в комнату.Обыск уже кончался.Старший из НКВД набил портфель документами М.А. Дошло дело до фотографий.Их он не трогал,взял карточку папину в полной военной форме с орденами и спросил:"Кто это?" И, не понимая почему,я ответила:"Мой крестный отец!" Я все еще не понимала.Я думала,вот они сейчас уйдут, ничего не найдя у нас преступного.Но тут М.А., весь красный,обращается ко мне и говорит:"Мнe предъявлен ордер на арест.Но ты не беспокойся.Все выяснится!" Ошеломленная,я смотрела на него.Спросила:”Можно деньги?" - "Да." Он взял 40р,полотенце,мыло,сказал:"Передачу принесешь завтра."
Я была так ошеломлена,что не испытывала ни боли, ни страха.
Он стоял передо мной,в белом летнем костюме,напряженный,но сдержанный.Мы поцеловались.
Я открыла входную дверь.Было шесть часов утра. При свете разгорающегося дня я увидела три медленно удаляющиеся фигуры.В центре мой муж в белом костюме, по бокам два НКВД с кобурами на поясе.
Могла ли я тогда думать,что 12 лет я не увижу своего мужа,и что судьба готовит и мне,и всей стране столько испытаний,и что зловещая тень трижды проклятого Сталина распрастерлась над страной.
Вернувшись в комнату,я только как будто сейчас увидела весь разгром,как будто еврейский погром,подумала я,только вот пух не выпущен из подушек.
Несмотря на шум и ярко горевший свет,Владюшка крепко спал,как спала и Женя.Мы с Лелей стали убирать.Тут пришли соседи,и раскрылись шлюзы моего красноречия.Я не могла остановиться и все что-то говорила,говорила.
Леля до августа прижила в Ростове,а потом я стала ее выгонять:"Уезжай,уезжай!Мне страшно!"
Все равно радости от пребывания ее и Владика уже не было.
Каждое утро,позавтракав,я отправлялась в Богатяновский сквер против тюрьмы.Он кишел женщинами.
Каждый день,отстояв длинную очередь,я подавала передачу для М.А. у меня принимали и в конце дня тоже каждый день отдавали обратно с краткой фразой:"В тюрьме не числится!"' Я ходила в здание НКВД, но и там было то же самое.
Оказывается,как только М.А. привели в тюрьму, он написал обоснованный протест прокурору.Он еще верил тогда в нашу законность и справедливость.
С первых же дней его взяли в жестокий оборот -били и даже следователь хотел сапогом ударить его в пах,но он увернулся.Требовали,чтобы он оговорил своего начальника,но он этого не сделал,и тогда его направили в Новочеркасск,где тюрьма была в личном распоряжении следователей и куда отправляли непокорных.
Начиналась осень и холодные ночи.М.А. босого, в трусах,втолкнули в подвальное помещение.Это был карцер,стены которого были обиты разбитыми крупными кусками стекла.Пол из крупных каменных плит, и только одна полоса в углу - асфальт.На нем сидел скорчившись какой-то человек,как оказалось секретарь Обкома или Райкома.Он был смертельно испуган.
Разговорились.Этот секретарь не выдержал побоев и все подписал.
На асфальте было чуть теплее,чем на каменных плитах.Чтобы выжить они поступали так: один садился на асфальт,а другой к нему на колени,обняв его так,чтобы ни один член тела не касался холода пола; потом они менялись местами.
Ночью пришли за М.А.Вывели его и прочли ему приговор о расстреле,затем повели его под вооруженной охраной по темному двору.Было холодно.Он шел босиком,в одних трусах,но пот обильно капал с него на землю."Мне не было страшно,я только думал,что это мои последние минуты."
Долго водили его в темноте,не говоря ни слова,а затем опять втолкнули в карцер,и дверь захлопнулась!
Я настояла на отъезде Лели.Мне было страшно,что с ней может что-нибудь случится.Я хотела остаться одна.
Я поступила на работу во вторую смену,а все утро проводила около тюрьмы.Кишел народ.Все говорили,рассказывали и мало-помалу я поняла,что его сейчас не выпустят,что можно молить судвбу о приговоре на 5 лет - этo величайшее счастье, а то дают 10 и больше.
Встретила я тут и знакомых.
У всех было одно несчастье.Передач моих не принимали.Я ходила каждый день в суд к одному окошку и каждый день слышала одно и то же:"Следствие продолжается."
Познакомилась я с женой начальника М.А.Ее с детьми выселили из Дома правительства и она с трудом за хорошие деньги сняла на окраине сарай,побелила его и превратила в жилье.
А ведь муж ее был другом Ордженикидзе,с которым вместе в царское время отбывал ссылку в Сибири.
Мужу ее грозил расстрел.
Оставив девочек на знакомую,эта мужественная женщина едет в Москву и через какое-то лицо передает жене Ордженикидзе записку:”Спасите.Грозит гибель и т.д.”Жена Орджоникидзе жила в страхе за себя.Она боится.Она ничего не пишет,только передает через третье лицо:"Уезжайте.Помогу."
И помогла.Был уже назначен день суда в спецколлегии,но его отменили.Просто "забыли" о ее муже на целый год,а там страсти стали утихать, и все обошлось.
I9.IV.69г.
Разные были тогда судилища."Особое совещание" и "Тройка",выносили приговор заочно,а Спецколлегия заседала в здании суда,куда приводили обвиняемого,вернее привозили в черном вороне.Вход в здание суда был общедоступным, и можно у дверей комнаты,где заседала Спецколлегия,подождать и,когда выходил уже осужденный "преступник",дозволялось тут передать ему теплые вещи, белье и продукты, ибо его неизбежно ждал этап и лагерь.
По совету теперь своих многочисленных знакомых по Боготяновскому скверу у тюрьмы,я обратилась к члену коллегии,,защитников адвокату Бару. Он взял у меня на предварительные расходы 50 р. и назначил придти через 2 дня.Я так и сделала.Адвокат Бару сказал мне, что был в тюрьме,говорил с моим мужем,здоровым,бодро настроенным и что мой муж находится в камере №14.
Только совершенно неискушенный человек,каким тогда была я,мог поверить,что в эту эроху произвола и безакония,когда людей ни за что,ни про что хватали,запихивали, в каменные мешки и они исчезали надолго или совсем, когда не соблюдалось никаких процессуальных норм судопроизводства,что тогда допускались адвокаты в тюрьму и разговаривали с заключенными.Все слова адвоката были враками, чистейшей фантастикой.
Не знаю,что он сказал бы мне в следующую нашу встречу, но его самого посадили.
Узнав,что прокурор ведет прием,я бросилась к нему. К моему изумлению он оказался человеком без юридического образования.Я просила сказать,в чем обвиняют моего мужа,просила помочь осуществить передачи.Ведь yтром,справляясь с тюремным списком,от меня принимали передачу,а днем возвращали,говоря что М.А. в тюрьме нет.Уже много времени спустя я узнала,что таково было распоряжение следователя,наказывавшего М.А. за отказ оклеветать своего начальника и его заместителя Шеймана.Последний под влиянием побоев,оговорил М.А.,но все равно был осужден.
Когда они встретились в Норильске,в лагере,Шейман упал перед ним на колени и умолял о прощении,ссылаясь на то,что он не мог вынести непрерывных избиений.
М.А. ему ответил:"Раз Вы признаете,что меня оклеветали,изложите это письменно,и я буду хлопотать о пересмотре моего дела."
Конечно,Шейман на это не пошел,но и прожил он нeдолго:заболев дизентерией,он в несколько дней сгорел.
Аресты все продолжались.Это была какая-то эпидемия, охватившая и лихорадившая весь город.Только что ко мне прибежала Желочка с Верой Щербак высказать сочувствие, как арестовали и ее отца.
Никто не знал,что ждет его завтра.
Я пыталась продать вещи,но никто не покупал.Говорили прямо:"Сегодня ты,а завтра я!" И только Словарь Брокгауза и Эфрона у меня купили соседи Аведиковы за смехотворную цену - 150 р.
Пожар все разрастался.Женщины уже не только днем осаждали сквер,часть их оставалась и на ночь.Питались всякими слухами и несбыточными надеждами.
Из Москвы приехал член Правления В/О "Заготзерно”. Остановившись в гостинице,он вызвал к себе меня и жену Шеймана,но принимал нас по одиночке.Расспросив меня,он сказал,что правда выяснится и контора будет хлопотать о М.А. Но и его,беднягу,по возвращении в Москву,тоже посадили.
Между тем,в газетах каждый день стали появляться заметки,что на подшефных Заготзерну элеваторах в разных станицах и селах обнаружено вредительство -заражение зерна клещами,и виноваты в этом заведующие - то это сын атамана,то бывший белогвардеец, то сын кулака и проч и т.п.
Раздавалось: "Уничтожить! Вырвать с корнем!" и т.д.
Тут я стала соображать, что если в районе будут предавать смертной казни мелких людей,то уж бесспорно не оставят в живых и руководящий состав,т.е. в том числе и моего мужа.Страшно мне стало: я уже видела М.А. мертвым.
До сих пор я не плакала,а тут заплакала.
Странное у меня было состояние: вечером,намыкавшись в сквере,отработав свою смену в учреждении,поев, я садилась за книгу.Глаза скользили по строчкам,страницы перелистывались,но передать содержание прочитанного не могла-чтение было чисто механическим,до головы не доходило,и я бросила читать.Стала чинить, что-то шить,чтобы занять руки,а голова,а сердце были заняты тревожными мыслями.
Я стала избавляться от вещей.Лене в Вологду послала часть их,кое-что Нюре,а постельное белье и прочее - Леле.
Бегала я и к тем,у кого уже сидели мужья.Например к жене юристконсульта нашего Люксембург.
Этот раз она встретила меня крайне встревоженной и сказала:"Новая кампания.Сажали мужей,а теперь их жен.Немедленно уезжайте,иначе Вас обязательно посадят!"
Был уже вечер.Я зашла в Гастроном,купила колбасы масла,булок,яблок,целый тючок и,придя домой,сказала своим хозяевам Боровским:"Если я переживу эту ночь, то завтра утром уеду.Вот и продукты на дорогу!"
У меня на руках было свыше тысячи рублей.Я совершенно хладнокровно условилась с Сусанной Петровной, что если за мной придут,то я попрошусь в уборную и оставлю деньги на полочке,а С.Петр. их мне потом перешлет.
Все мы легли спать.Измученная переживаниями этого дня, я страшно крепко уснула и проснулась от потрясающего стука - мне ноказалось,что кто-то топором рубит дверь.
Я вскочила,я уже знала,кто стучит.Сус.Петр.побежала открывать.Она была квартуполномоченной.
А я села на постели и не могла шевельнуть ни рукой,ни ногой: они у меня отнялись,но на короткое время.Когда вошли двое,я уже пришла в себя. Честно говорю,что я,заяц,не испытывала тогда ни малейшего страха. Он пришел в тюрьме.
Я отдала нашу комнату,когда арестовали М.А.,обратно Боровским и они меня поселили в пятиметровой, где не повернуться.
Один из вошедших вышел за дверь,другой, остался. Я даже не спросила у него ордера на арест,как это сделал М.А.
Я попросила его отвернуться,чтобы одеться.Он исполнил мою просьбу и сказал:"Возьмите чемодан и положите в него все то,что нужно для дальней дороги. Зы поедете на Север,где будете жить и работать.
Молча,быстро я уложила чемодан ,и вышла в коридор.Другой человек стоял уже на улице.Я простилась официально с Боровскими,официально,чтобы их не компрометировать,ибо я была "членом семьи врага народа",как именовались мы,ни в чем не повинные жены ни в чем не повинных мужей.
Как мне сказала потом Map.Ник.Боровская стук моих каблуков отозвался для ник погребальным звоном.
На улице меня ждал черный лакированный автомобиль.Было 3 часа ночи.Улицы пустовали. 15 ноября 1937 года.Как было приятно ехать в такой чудесной машине по спящему городу хотя бы и навстречу горькой судьбе.
Вот и тюрьма.Двое ворот и мы у цели. Меня вводят в какое-то помещение.Я приехала раньше всех,потому что была одиночкой и собралась быстро.
Меня повели в соседнюю комнату и там тщательно обыскали,полезли даже в волосы.”Отберите,что возьмете с собой в камеру.Чемодан остается здесь на хранении."
Мне выдали на него квитанцию,а также на мою зарплату,которую я получила в тот день.
Со мной покончили.Стали привозить других женщин. Тут поднялся крик,женщины плакали,не могли успокоится - на произвол судьбы они оставили своих маленьких детей одних в квартире ..Что с ними будет?
А тюремные женщины злорадно усмехались и говорили друг другу:"Никогда еще я с таким удовольствием не работала,как сегодня.”
Услышав это,я подошла к плачущим женщинам и сказала тихонько:"Перестаньте!Не плачьте! Разве вы не видите,что Ваши слезы доставляют им только радость!"
Но никто не успокоился.Одна я не рыдала.У меня ведь не остались дома брошенные дети.
Когда набралось 17 человек,нас в сопровождении конвойного повели в главный корпус тюрьмы в полуповальное помещение.
Узкий каменный коридор.По обеим сторонам двери с большими висячими замками.Одну из камер открыли и мы все со своими одеялами, подушками вошли туда.
У самого порога в углу стояла параша.Пол от двери заметно понижался к окну,пол не деревянный,а каменный.Сырость сочилась по стенам, а недалеко от окна, где пол был ниже,он был мокрым.
Кто был попроворнее сразу оценил обстановку,a мне досталось место у окна - мокрое.Камера была узкая. Лежать вдоль стен мы не могли, так как, не помещались.Пришлось лечь поперек селедками,но вот беда:камера так узка,что нельзя вытянуть ноги.Мы спали с полусогнутыми ногами,очень мучительно,а я с одной женщиной еще и в мокроте,благодаря все время натекающей сырости.
ТЕТРАДЬ ДВЕНАДЦАТАЯ
Жизнь в советской тюрьме.
Немного успокоившись,мы разговорились.Разные мы были.Домохозяйки,врач,учительница и жена ответственного работника Обкома,крупная красивая блондиночка в вышитом парусиновом платье. У нее осталось дома два мальчика подростка.Родив сыновей, она ушла с работы, чтобы достойно. их воспитать.Из наших, рассказов видимо для нее что-то прояснилось – она стала честить своего мужа:"слепой дурак,думал,что ведет борьбу с врагами народа, а враги совсем не те".
Арестовали,нас ночью,но и днем есть не дали,а есть всем захотелось.И тут пригодился мой узелок с колбасой,маслом и хлебом.Я честно все разделила по кусочкам и мы поели.
На следующее утро пришел дежурный по тюрьме подсчитать нас,как это делалось по всем камерам.Он остановился в дверях,и тут выступила наша "обкомша". Она подошла к нему и громким голосом сказала:"Мы советские женщины.Советская власть дала нам образование,специальность,мы советские матери. Не век нам сидеть в тюрьме. Мы еще будем работать и будем нужны государству. Так можно ли нас гноить! Посмотрите:со стен непрерывно капает,а у окна лежат в воде.Разве можно в таких условиях держать людей.Переведите нас в другое помещение!"
Дежурный пытался ее прервать,захлопнуть дверь,не не тут-то было - она поставила ногу между дверью и стеной,а громкий ее голос раздавался по всему коридору и,вероятно,во всех притаившихся камерах с восторгом слушали этот гневный протест.
Наконец она кончила.Я вспомнила - ее фамилия была Шацкая.
Дверь захлопнулась.Что-то будет?Карцер?Ей или всем нам?
Спустя некоторое время дверь отворилась и послышалось:"Выходите все с вещами."
Мы вышли и нас повели по каким-то лестницам и переходам.Вдруг из-за крутого поворота,навстречу нам вышла группа мальчиков лет I2-I4.Имели они жалкий вид.Кто в одних трусах,кто босиком,у некоторых оторваны рукава рубашек.
Страшно закричали обе группы.
И сейчас же мальчишек оттеснили назад,за поворот, но наши женщины плакали.Тут мы у знали,что и детей арестовывают.
Наконец мы добрались до цели нашего путешествия. Открылась дверь,мы вошли и снова щелкнул замок.
Кругом мы слышали крики:"Куда?Нам тесно,нас и так много!"
Скоро крики замолкли.А мы с изумлением осматривались.
Мы находились в большом двухсветном зале,где окна наполовину были забраны деревянными щитами.Прежде,в царское время,это была церковь.На полу сидело в различных позах около 200 женщин,одетых только в трусы и лифчики.
Когда крики умолкли,к нам подошла староста камеры Женя и спросила,откуда мы и за что посажены. Узнав,что мы "жены",она воскликнула:"Так мы тоже все "жены"! Сейчас я Вас устрою."
В этой большой камере все было разумно устроено. У двери 2 параши и стол.По трем стенам,вдоль них, устроены были ложа из одеял.Вокруг прохода как только войдешь в камеру,рядами,чтобы каждый мог ночью вытянуть ноги,лежали свернутые одеяла и подушки.От множества тел было так тепло,что все ходили в тапочках,лифчиках и трусах.
Замечательное было общество.Члены партии и б/п, комсомолки,врачи,педагоги,студентки,домохозяйки,рафинорованная интеллигенция и полуграмотные женщины - всех объединяло одно - они сидели "за мужей",без предъявления личного обвинения.

20.IV.69Г.
Мы быстро перезнакомились,узнали историю каждой, все семейные обстоятельства.Много было среди нас молодых,а из старух пожалуй только одна - бывшая актриса,гремевшая в свое время на провинциальных сценах.Очень тучная,с львиной,гордо посаженной головой в крупных локонах -она после операции ходила с трубочкой,вставленной в отверстие на животе.
С нами были две "обкомши".0ни с упоением рассказывали о бесплатных дачах и о том,как роскошна была и жизнь - даже собак кормили даровыми бифштексами.
Попали сюда и жены следователей,наверно тех самых что истязали наших мужей.Но мы с ними не враждовали у всех была одна беда.
Я встретила в камере врача Гастелло,жену брата летчика Гастелло,первого пошедшего на таран вражеского самолета.
Была там и моя знакомая,муж которой бывший артист, на много лет старше жены,страдал тяжелыми сердечным приступами.Она боялась,что его нет в живых.
Мое место было рядом с круговым проходом и моей соседкой стала Кира,20-летняя молодая женщина,только три месяца назад вышедшая замуж.Она тосковала не о муже,а о матери.Я сердечно привязалась к ней,как к дочери,и всячески утешала ее.
В общем-то нам жилось лучше всех в тюрьме.Нас ни в чем не обвиняли,на допросы не вызывали,не били и потом женщины всегда лучше приспосабливаются к новой обстановке,чем мужчины.
Через несколько дней,приказав одеться,нас по-двое стали выводить из камеры.Какое удовольствие идти по коридорам,стуча каблучками: весь организм просит движения,а его нет.
Меня с напарницей привели в маленькую комнату, где стояли два простых некраденных стола и 4 стула. За одним сидел мой старый знакомец Скворцов,тот самый молодой,что в ночь ареста М.А. старательно вытряхивал томы словаря Брокгауза и Эфрона.Он предложил мне сесть и заполнил на меня простую анкету:И.О.Ф.,год рождения,национальность,специальность, образование.
Затем он напыжился и громким голосом произнес: "Что Вы можете сказать о контрреволюционной деятельности Вашего мужа?"
"Ничего,так как ее не было."
"Подпишите!" И нас повели обратно в камеру.Больше я не видела ни одного следователя,хотя просидела в тюрьме I год и 10 дней.
И все же каждую ночь мы спим тревожно,озаряемые никогда не гаснущими лампочками на потолках. Иногда ночью вызывали к следователю одну толстую блондинку около меня.Следователь был другом ее арестованного мужа.Вызвав,он рассказывал ей о муже, о ребенке,что он находится в детдоме,и подкармливал ее.Но таких счастливиц на всю камеру была только одна.
Было нашествие сначала черных тараканов,а затем ужасающее количество серых отвратительных мокриц, больно кусавших нас за ноги.
Жизнь не стояла на месте.Все жаждали двигаться и работать.
В камере 2 педагога организовали кружки для преподавания французского и немецкого языков.В них охотно занимались.Одна женщина читала историю искусств.Нашлись 2 портнихи,которые из старых платьев или взятых в камеру отрезов шили на заказ наше одеяние - трусы и лифчики.Чем они кроили - совершенно неизвестно,так как ни ножниц,ни ножей у нас не было.Ложки для баланды (супа) и те были деревянными.Они ходили каждый день по всей тюрьме и были испещрены нежными,бранными,цензурными и нецензурными и даже неприличными рисунками.
Делались карты из развернутых мундштуков папирос Рисовались они марганцем,который давали нашим врачам.Из хлеба делались шахматы.
Но самым распрастраненным занятием было вышивание.Чем? Из трикотажных цветных трусов,рубашек,чулок,полотенец выдергивались нитки.Художницы намечали марганцем или обломком карандашей,каким-то чудом пронесенных в камеру.
Металлическая иголка,тоже чудом уцелевшая при обыске,была самой ценной вещью.За нее давали 10 пачек папирос.Она была не только орудием производства,но и средством заработка,так как портниха за свою работу получала натурой - чесноком,сахаром,печеньем.
Я заразилась общим у влечением.Надергала ниток, на полотенце был нарисован мишка и таз с водой,где плавала розовая кукла.Металлической иголки у меня не было,и я сделала себе с успехом иголку из спички.
С удовольствием вышивала я мишку чулочными коричневыми нитками,равномерно взмахивая рукой,вся уйдя в свое занятие,как вдруг открылась с лязгом дверь и вахтер крикнул,называя точно мое место:"Подай иголку!" Я поднялась,подошла к двери (он не имел права входить в камеру) и подала ему спичечную иголку с ниткой.Он пренебрежительно ее сломал и ушел.
За металлическую иголку полагался двухдневный карцер.Так поймали жену следователя - Лину.Она,как, опытный человек,надела валенки,ватник и теплый платок.Карцер был в подвале,каменный и холодный.Держали там на хлебе и холодной воде,без горячей пищи. Осунулась наша Лина за это время,но не жаловалась.
Удивительная политика была в тюрьме: всякое невинное занятие было наказуемым преступлением.Человек должен быть бездельником вероятно для того,чтобы на свободе мучаться раскаянием за несовершенное преступление.
Вся тюрьма ходила на оправку.Одна наша камера -где было полно менструирующих женщин,была лишена этого.Можно легко представить себе,как это тяжело отзывалась.Мы полузагнивали.Просили оправку,нам не давали.Помыть, камеру таким образом не было тоже возможности.
Один раз - однажды в неурочное время с привычным лязгом раскрылась дверь и на пороге показалась мужская фигура в белом халате."Закройте дверь!" -сказала она вахтеру.Тот поколебался,но выполнил приказание.Фигура приблизилась к первому ряду и человек сказал:"Я начальник санитарной части и пришел узнать,в чем вы нуждаетесь,есть ли среди вас больные?"
Поднялся ужасный крик,шум,плач.Ничего нельзя было разобрать в общем гаме.
Человек сказал:”Тише! Я обойду всех и выслушаю!”
Он вступил на круговой проход.
В основном все жаловались на отсутствие оправки и прогулок,отсутствие лекарств.
Врач сказал:"Оправка Вам будет.Прогулка тоже!Есть среди вас врачи - тогда элементарные лекарства буду в их руках!"
Действительно на другой день после поверки открылась дверь:"На оправку!" Нас было свыше 200 человек и оправка производилась в несколько приемов.Бодро взялись по два человека за ручки параш,и шествие тронулось к уборной в конце коридора.Вахтер был один, нас много.По дороге женщины заглядывали незаметно в глазки камер без стекла.Две из них увидели своих мужей.
Нас закрыли в уборной на ключ.К 4-м очкам стала очередь.Другие бросились к трем кранам.Голые мылись, бешенно стирали на двух каменных подоконниках.Какое счастье,какое блаженство сидеть на очке,стирать и мыться под краном!
Мы несли в камеру не только вымытые параши,но и два ведра с водой.
Быстро закатали одеяла - наши постели - и 2 дежурных быстро и чисто вымыли пол.Запахло свежестью. Мы были в этот день просто счастливы.
На другой день был ларек.И женщины,наши две,обретшие в тюрьме мужей,просовывали в глазки чесночинки,папиросы и записки,на обратном пути получая ответные записки.
Так был обманут недремлющий Цербер. Но недолго продолжалось счастье общения с мужьями.Все обнаружили и во все глазки камер нашего коридора вставили стекла.Передачи через глазки стали невозможными.
Через пару дней,опять в неурочное время,отворилась дверь:"На прогулку!"
Нас разделили на 3 отряда по 70 человек.Мы одели свои платья,пригладились и вышли во двор.Солнце ослепило нас,столько просидевших,благодаря щитам,в затемненном помещении.
Красочное это было зрелище.Мы шли колонной по 4 в ряд,в ярких платьях,умытые,но бледные.Двигались по кругу,ни на минуту не останавливаясь.Поднять упавший платок или вообще уроненную вещь запрещалось.
Мы медленно шли,осторожно поглядывая по сторонам. Все окна были забраны щитами.У отдельного здания кухни на пороге стояла вся женская обслуга,с любопытством глядевшая на нас.А мы зная,что нас ненавидят,радуются нашему несчастью,старались принять гордый независимый вид,хотя слезы наворачивались невольно на глаза.
Прогулка продолжалась для каждой партии 20 минут.С нами ходил специальный "прогулочный" человек, все время кричавший:"На окна не смотреть!Не нагибаться.Разговаривать шопотом!
Немного позже.
Самой трагической была история одной молоденькой рыжей замужней женщины,арестованной вместе с матерью.Она жила с родителями в двух смежных комнатах. Когда явились за ее отцом и производили обыск, наткнулись в кладовке на заколоченный гвоздями ящик. "Что там?" - "Это вещи моего брата,уехавшего в длительную командировку.Я не интересовался,что там."
Вскрыли ящик.Сверху лежал большой портрет Троцкого.Дочь стала защищать в резкой форме отца и ей сказали:"Видно тут одна шайка-лейка.И Вы поедете с нами."
Без всякого ордера на арест ее увезли вместе с отцом в тюрьму.
В комнате обыска обнаружили у нее на голове искусно сделанный рыженький паричок короткой стрижки с косым пробором.Сняли - там обнаружился череп,лишенный волос.
Она закричала,заплакала,умоляя отдать паричок.У нее был стригущий лишай,съевший всю растительность на голове.
Поломались,но отдали.
У другой женщины муж был военным инвалидом,героем гражданской войны.Пришли за ним - первым делом с висевшего кителя содрали ордена и знаки отличия.Когда его уводили,он сказал жене:"Не плачь. Если советская власть на месте - я вернусь."
У нашей пожилой артистки при обыске обнаружили шкатулку,наполненную золотыми вещами-знаки признательности публики еще с царского времени.Она их не носила,только иногда перебирала,предаваясь приятным воспоминаниям.
Эти вещи внесли в опись - "изделия из белого металла". Нет сомнения,что все растеклось по жадным рукам,а не попало государству.
Выйдя на очередную прогулку,мы увидели,что от домика кухни к тюрьме протянуты какие-то трубы.Наши женщины заинтересовались.Идя на оправку и заглядывая в застекленные глазки,у видели,что в той камере,где сидел бывший старый артист,муж нашей заключенной,все стоят на некотором расстоянии друг от друга с раскинутыми на высоте плеч руками,т.е, в виде креста.
Как оказалось,по инициативе следователя,за неподписание протокола,в камеру нагнетали горячий воздух и заставляли неподвижно стоять часами с вытянутыми руками.
Правда,это продолжалось недолго,но все же умер тяжелый сердечник-артист.Он упал и больше не встал.
У меня сильно заболел коренной зуб.Заявлено при обходе дежурного.
Я в кабинете врача.Зубов в тюрьме не лечат,только удаляют.Я на зубоврачебном кресле.В трех шагах конвойный.
"Какой зуб?" - "Вот этот" - показываю пальцем. "Могу удалить только без анестезии.Согласны?" - "Да". Зуба нет.На стене портрет Ежова,а когда я пришла со вторым зубом-исчез портрет,исчез Ежов.И пошла вакханалия по верхам.
Кроме двух карцеров за металические иголки,была еще обнаружена беременность у одной женщины.Ее увели и спустя некоторое время она вернулась в камеру, так как родила мертвого ребенка.
Из ее рассказов мы у знали,что беременные и матери новорожденных младенцев находятся совсем в других условиях,чем мы.Они живут не скученно,спят на нормальных кроватях с матрацом,простынями,подушками,одеялами.Им дают иголки,нитки,ножницы,чтобы приготовить одежду для ожидаемого дитяти.Они пользуются улучшенным питанием.Если нужно - малышам носят прикорм из молочной кухни.
У задней стены камеры,рядом с колонной расположилась врач Елизарова или Елистратова,молодая,всего 30 лет.Она рассказывала,что в числе других молодых энтузиастов работала над проблемой сна.Молодые врачи производили всякие опыты и хотели добиться того,чтобы человек или вовсе не спал,или спал только минимум времени.Тогда высвободилось бы много свободного времени для творческой работы,и человечество пошло бы быстрыми шагами по пути прогресса.
Однажды сидела она задумавшись и как-то вспомнила о своем знании азбуки Морзе.Решила осторожно постучать.И вдруг из нижней камеры раздался ответный стук по азбуке Морзе:"Кто Вы?" По необыкновенной счастливой случайности это оказался ее собственный муж.И так,шаг за шагом,она узнала всю историю его чудовищних обвинений,допросов,истязаний,лжи,оговоров и т.д. Все это она поведала небольшому кружку лиц,с которыми она дружила.В камере ведь могли быть и провокаторы.
За время "великого сидения" все мы сохранили психическое здоровье,за исключением одной немолодой женщины через проход от меня.
Она помешалась на мании преследования.Ее взяли от нас,но думая,что это притворство,страшно ее били,пока не убедились,что она просто несчастная помешанная.Тогда ее увезли не знаем куда.
Дни наши обычно проходили так.
Утро.Подъем.Вынос параши двумя дежурными,мытье пола во всей камере.Оправка всех.Все чисто.Чистенькие и умытые мы.Входит дежурный по тюрьме,обычно заместитель начальника тюрьмы Серебрякова.
"Здравствуйте!” Отвечаем."Сколько Вас?" Начинает считать,но сбивается.
Наша дежурная,уже не в лифчике и трусах,а в платье,отвечает: 202,210 и т.д. - "Это точно?" -"Совершенно точно". Записывает. - "Претензии есть?" - "Да!Дайте в ларек частые гребни.У нас от новеньких вся камера страдает головными вшами!" Или:"Дайте чеснок!У нас началась цынга!У некоторых женщин уже появились синие пятна на теле.Наши камерные врачи говорят,что это начало цынги!"
Все дали в ларек.Вши исчезли,цинга то же.
Раз в неделю приходил ларек.По своим квитанциям о сдаче денег мы покупали папиросы,чеснок,дешевое печенье,пряники,иногда 100 гр. Сливочного масла,ни в чем его было держать,сахар,дешевые леденцы.Не у всех были деньги,но мы честно делились.Чеснок и немного сахара должны быть у всех.
После утренней проверки (один раз дежурный по тюрьме не удержался и глядя на чистый пол и чистеньких женщин,сказал:"Видно,что бабы.В мужских камерах небось не так чисто,как у вас!") двое рабочих заносили большие баки с нарезанными порциями пшеничногс хлеба по 400 граммов,причем довески с хлебом скреплялись чистенькими щепочками.Дежурные раздавали хлеб Все хотели получить горбушку.На ней было много корок, а для нас величайшим лакомством было натереть ее крепко зубчиками чеснока и посолить крупной солью, пожирать,запивая кипятком,который давался к хлебу.
Вся наша камера и все мы казалось навеки пропахли чесночным духом,зато он спас нас от цинги и авитаминоза и как-то скрасил наше безрадостное питание.
После завтрака наши камерные врачи обходили людей,выясняли заболевших,выдавали простейшие лекарства.
Затем начинали функционировать кружки изучения языков,истории искусств,женщины разбивались на кучки по своим симпатиям или делам.Играли .в карты,шахматы,шили,судачили,мечтали.
Некоторые - и часто я - подходили к нашей пожилой артистке с трубочкой на животе и тихонько рассказывали ей содержание какого-нибудь романа или пьесы.Она в течение дня творчески все это перерабатывала (она была в прошлом драматической артисткой),а вечером,после чая (у нее был очень красивый,глубокий голос),когда начальство уходило по домам,она начинала неторопливо свой рассказ в глубокой тишине.
Так были пересказаны некоторые вещи Джека Лондона,Марселя Прево,всякие романы,а сама она передовала содержание тех пьес,в которых играла.По желанию публики два раза были рассказаны "Осенние скрипки", чудесная вещь.В молодости она играла в ней роль Верочки,а позже ее приемной матери.
Я заметила (у нас было много молодых),что больше всего публика наша любила жалостные,любовные истории.
Рассказывала она чудесно,все переработав,прибавив новые подробности.Камера замирала,слушая ее.Это было самым большим удовольствием нашего дня.
И иногда наша б.заведующая курсами стенографии пела. Задушевное исполнение современных и старинных романов не оставляло никого равнодушным.
Начальник тюрьмы Серебряков иногда подходил к нашей камере и слушал.
Вообще наша камера была предметом внимания и любопытства.
"Вот бабы!" сказал нам раз вахтер:"Живете Вы хорошо.Вас не "винуют",как мужчин!"
Накануне антивоенного дня (I августа) произошло событие: На рассвете некоторые из нас услышали из соседнего по фасаду окна голос "Ловите помело!"Женщины подбежали и схватили веревку,на конце которой были привязаны записки,спрашивали о женах.
Быстро я написала на мунштуке папиросы запрос о М.А. и успела получить ответ,подписанный "Гастроном №I".Сообщалось,что М.А. был в этой камере,но его давно увезли "с вещами",т.е. не на расстрел.
Очень быстро к нам ворвались.Женщина все отрицали,но стрелки на 4-х угловых башнях видели на рассвете летающее "помело".
Всю нашу камеру за многочисленностью не могли посадить в карцер, но дали нам на этот антивоенный день карцерный режим,то есть 400 гр.хлеба,холодную воду и лишили оправки на сегодня.
Наша Гастелло предложила прочесть лекцию на политическую тему,но мы все дружно отказались- сейчас мы сами волей судьбы политические заключенные и не подобает нам читать подобные лекции.
Тут поднялась наша "обкомша"",благодаря энергии которой мы были переведены в эту камеру,и сказала, что Сталин психически болен,у него врагобоязнь,и она может прочесть сочиненный ею памфлет.
Мы сказали,что не хотим его слушать.Она замолчала.С тех пор она очень изменилась:похудела,пожелтела.Она никак не могла успокоиться,что муж ее слепой дурак и играл на руку настоящим врагам,а думал,что борется за советскую власть.
Грустно прошел этот день.
Раз в неделю нас строго принудительно водили в баню.Баня была хорошая.Мыться приходилось тоже в несколько приемов - уж слишком нас было много.Нам давали несколько кусачек для стрижки ногтей.
Я мылась быстро-баня была горячей,хотелось скорей очутиться в предбаннике - и выходила первая из моечной.
У мужчин обнаружили записки.Как они туда попали? Как только нас запустили в баню,сделали повальный обыск в предбаннике.Отодвинули вешалки и за ними и в стенах и в щелях вешалок обнаружили массу записок. Оказывается тут было целое почтовое отделение.Учинили нам допрос."Знать не знаем,ведать не ведаем."Кому охота идти в карцер за благородное признание.
После этого приняты следующие меры. Нас лишили почему-то кусачек.Выходить в предбанник можно было только тогда,когда все помоются - значит между нами были провокаторы. А ногти быстро росли.Некоторые обкусывали их на руках.Но у меня не были такие острые зубы.
А насчет ног проблема казалась неразрешимой.И тут кто-то заметил,что на каменном косяке двери отбита штукатурка и выглядывают красные кирпичи углами.Вот мы и стали подходить и стачивать ногти сначала на руках,что было легко,а затем на ногах, что было гораздо труднее и дольше,но все же успешно продвигалось вперед.
21.IV.69г.
Ужасно неприятными были повальные обыски,производившиеся внезапно.Открывалась дверь и в камеру влетало несколько фурий в темных халатах.Нас сейчас же выводили всех в коридор,где мы стояли безмолвно,пока продолжалсяся обыск,час-полтора.Наученные горьким опытом,мы брали с собой мешочки с хлебом,чесноком и прочими продуктами,а также куски хозяйственного мыла,покупаемого в ларьке.Иначе быть не могло.Оставишь мыло в камере - его изрежут на кусочки в поисках металлческих иголок,а может быть,и еще чего-нибудь,да еще разбрасают куски по всем углам.
Возвращаясь в камеру,мы заставали там разгром и содом.Иногда эти фурии вспарывали подушки или ватные одеяла.
Ходили слухи,что в одну из женских камер кто-то ухитрился пронести золотые часики,спрятанные в том месте,откуда появляются дети.Понемножку об этом узнали сокамерники,а затем и тюремщики.Часы были изъяты.
Так вот однажды и нас решили подвергнуть такому унизительному личному обыску.Но мы не дались,заявив, что пусть это сделают врачи чистыми руками.На том дело и кончилось.
2 раза проходили мы церемонию отпечатков пальцев.Неизвестно зачем.Все это было нелепо,смехотворно и унизительно.Но нам не привыкать стать,как говорится.
За себя я не боялась - при аресте сказали,что поеду на север и буду работать.Только я недоумевала, почему нас держат так долго в тюрьме.Обвинений нам не предъявляли,к следователю не водили,значит,у нас не было "статьи",а без статьи не посылают в лагерь, а только в ссылку.А это совсем просто - забрать всех в вагоны и высадить в каком-нибудь сибирском городе-живите,мол,и работайте,но отсюда ни шагу: вы ссыльные.
Одна мысль мучила меня все время - судьба Лели и ее семьи.Неверующая,я все-таки взывала к кому-то, к какой-то Силе,какому-то Могуществу примерно так:"Вот мы сидим с М.А.,мы - искупительная жертва,так пусть не тронут нашу молодую семью с малыми ребенком - мы страдаем за них!"
А время бежало своим чередом.
Вот еще (в который раз!) распахнулась дверь,и в камеру вошли 4 женщины.Все бросились к ним: Что?0ткуда?3а что?
Они сидели "за себя".Это были совсем другие женщины.И мы стали их жадно расспрашивать.2 из них были простыми пожилыми армянскими домохозяйками -вдовами и толком не знали,за что их посадили.
Одна рассказала,что их привезли в тюрьму,и ее повели в комнату следователя,где на противоположной стене стоял большой стенной шкаф,куда ее и подводили.Она вообразила,что ее запрут в этот шкаф, и она умрет от удушья.Страшно закричав,она стала биться в истерическом припадке и потеряла сознание. А шкаф оказался просто дверью.
У другой что-то было связано с портретом Сталина,который она повесила над своей кроватью для лояльности.
После допроса следователя ее привели в маленькую комнату,где стоял только стул - больше ничего не было-а у двери внутри комнаты охранник. Ей приказали сесть на этот стул и не вставать.Когда ей захотелось в уборную,она попросила охранника отвести ее туда.Он грубо отказал и приказал не вставать со стула. Терпела она,терпела,в конце концов,природа взяла свое. На этом стуле она просидела 10 дней.Есть ей давали,а вставать - нет.После этих 10 дней ее повели в уборную дали вымыться и переодеться в свои вещи и привели к нам.Беда была в том,что от нервного потрясения,временно или навсегда,моча и кал стали выделяться непроизвольно,с полным недержанием,отчего был неприятный запах.Бедная женщина очень страдала от этого,плакала,а мы ее утешали,что она выйдет на волю,полечится и все пройдет.
Третья женщина была русской,она работала воспитательницей детского сада.Не хотела ничего рассказывать о себе,все молчала.Но как-то вечером,когда наша артистка была нездорова и не выступала,эта женщина встала и начала рассказывать сказку Андерсена "Русалочка",а затем и другие вещи.Рассказчик она была прекрасный,и мы заслушались.Впоследствии она выступала не раз.
Четвертая женщина была самой интересной.Очень интеллигентная армянка около 30 лет,она была убежденной баптисткой,горячо верила в правдивость этого учения обладая великолепным даром слова,была активной искренней пропагандисткой баптизма.На этом она и попалась. Невежественные люди почему-то связывали баптизм с контрреволюцией.Ее следователь заинтересовался своей подопечной и пригласил в свой кабинет других следователей,а ее попросили рассказать историю возникновения баптизма,что он собой представляет,чего добивается и даже что дает людям.А ей только того и надо было. Она прочла собравшимся следователям целую лекцию.Её слушали с большим интересом,попутно задавая вопросы,и,когда она кончила,вежливо поблагодарили и приказали отвести в нашу камеру.
Была она кроткая,добрая,какая-то святая,но когда говорила о баптизме,загоралась и преображалась.
Недолго пробыла она у нас.У нее открылся активный процесс туберкулеза,и ее увели из нашей камеры не знаю куда.Мне лично она всегда напоминала первых христиан,которые на заре христианства стоически принимали мученическую смерть на арене цирка от кровожадных диких зверей.
Но вот снова (в который раз!!) открывается дверь. На пороге стоит молодой парень с круглым,деревенского типа,лицом.Мы почему-то прозвали его "казачок".
Он держал в руках листок бумаги,шевеля губами.Воцарилось мертвое молчание.
Наконец он произнес по складам какую-то фамилию. "Есть такая?" - "Есть."- "Говори иициалы полностью.” И прочел штук 15 фамилий с теми же разговорами."Собирайся с вещами!"
Боже! Что тут поднялось! Шум стоял невообразимый. Только от угрозы вахтера карцернмм режимом публика немного успокоилась,но все же помогали вызванным женщинам собирать вещи,целовали,обнимали их и даже шептали адреса.своих семей, "если выйдете на волю."

ТЕТРАДЬ ТРИНАДЦАТАЯ
"Еще тюрьма.Я выхожу на свободу,узнаю чудесным образом о судьбе М.А. Я посещаю Лелю в Л-де. Москва. Я работаю,живу у Нюры.Мне дают постоянную прописку.Профессор Булочкин.Война! Война!

Но вот они собрались и ушли.
Куда?3ачем? Если на этап,то почему не всех? Хотя мы сидели в строгой изоляции,некоторые женщины нашей камеры неведомо какими путями проникали в тюремные тайны.
Одним словом,уже во второй половине дня мы знали, что наших женщин вызвали,чтобы прочесть им приговор:8 лет лагерей И.Т.Л. (исправительно-трудовых),а статью все же дали - 58-Ю,т.е. контрреволюционную агитацию.Плач и рыдание поднялись в камере,до сих пор покорно переносившей свое заключение.
8 лет? За что? И вдобавок мы узнали возмутительную вещь.Ведь "жены" сидели за мужей,как члены семьи врага народа,а тут у некоторых мужей еще приговора не было,т.е. формально еще не доказано их преступление, а жены их получили наказание.
Конечно,время всегда делает свое.Слезы иссякли,рыдания затихли,и монотонная жизнь вошла в свои берега.
Прошло довольно много времени,как вдруг снова на пороге казачок с листком бумаги в руках,и снова повторяется та же процедура.На этот раз женщины получили 5 лет лагерей.
И тут у меня,не так уж быстро соображающей,стала медленно возникать мысль: ведь в нашей стране все время возникают какие-то кампании,сначала они разгораются,потом утихают.
Первым женщинам дали 8 лет,вторым 5,и,может быть, третьим 3 года и дойдет до одного года,что не трудно перенести.
Значит выгодно посидеть в тюрьме дольше,зато получишь меньше.На этом я успокоилась.
Следующая партия получила 3 года и одна студентка-медик 2 года.
Значит дальше будет I год. А сидела нас еще полная камера.
И вдруг снова казачок с листком бумаги "Дорошенко есть?" Все хором:"Нет!" - "Да есть! Тут Ваша камера написана!"
И тут меня осенило.С места:"А может Дорошинская?" Пошевелил губами: "Да!" "Инциалы полностью."
И вот я собираюсь "с вещами".Волнуюсь,отдаю трусы,чеснок,хлеб,сахар,одно платье.Жалею,что впопыхах забыла воткнутое в щель стены вышитое мной полотенце с мишкой "просто на память".Меня целуют,обнимают,плачут,что-то шепчут.Кира,моя "дочка" говорит:"Если на волю,зайдите к маме,адрес знаете"...
И вот я с ватным одеялом, подушкой вместе с другими выхожу в коридор.Всеведующие женщины уже узнали, что лагерей не дают,только ссылка в города средней России или Сибири по выбору.Но какой город выбрать? Мне все равно.Пусть высылают,куда хотят.
Нас ведут по коридору куда-то вниз.И вот (нас всего 4 человека) маленькая комната.В ней дежурный за столом.Перед ним 4 паспорта.
Обращаясь ко мне: "Вот Ваш паспорт.Вы можете жить и работать где хотите,но рассказывать о том,что Вы видели и слышали в тюрьме можете только в двух местах: в милиции и в отделе кадров при поступлении на работу.Если Вы это нарушите,вернетесь в тюрьму,но на свободу больше не выйдете! Вот Ваша справка об освобождении - не теряйте ее!"
Мы прошли тот же путь,но в обратном порядке.Двое ворот,где нас проверяли;наконец узенькая улочка перед тюрьмой; перейдя ее,сразу подходишь к Богатяновскому скверу.
3 мои спутницы,спешно поправщавшись,растаяли в ночной темноте.
Вот и сквер.Вдруг откуда-то метнулись две тени.Одна схватила мой чемодан,другая взяла за свободную руку и потащила вглубь сквера на неосвещенную скамейку под высокими кустами.
"Вы из тюрьмы?" - Слышу трепетный голос.Грозное напутствие дежурного еще у меня в ушах.
"Но что Вы молчите? Вы из большой камеры? Там наши дети.Мы узнали,что стали выпускать и которую ночь сидим тут. Так говорите же,сжальтесь! У меня молоденькая дочь комсомолка.Ее фамилия Меньшикова.Вы знаете ее? Здорова ли? Как переносит тюрьму?"... И женщины стали плакать.Заплакала и я.
И тут меня,что называется,прорвало.Торопясь и захлебываясь,отвечала я на градом падающие вопросы. Я знала в камере всех по фамилиям,а об этих двух комсомолках могла сказать только хорошее.
Но время шло.Уже первый час ночи.Мне с моим тюком-подушкой в ватном одеяле и чемоданом обязательно надо захватить ночной транспорт.Тут я хватилась:"А денег нет!Завтра я должна получить свои капиталы в бухгалтерии тюрьмы."
Женщины всучили мне рубль,я пошла на остановку трамвая.Он ярко освещен.Веселая публика.Все хорошо одеты.А я? Только тут я взглянула на свое пальто. Бог мой! Целый год оно провалялось в цейхгаузе на полу.Оно грязное,в пыли и паутине.На руках у меня ватное одеяло в несвежом подъодеяльнике и чемодан. Стыдно и горько мне стало.
Но вот 7-я линия Нахичевани.Вот угол,где маленький годовалый Владик встречал возвращавшегося с работы любимого дедушку.
Вот и наш дом,одноэтажный.Он закрыт ставнями,через большие щели которых льется яркий свет.Стучу и стучу.Никто не открывает.Да что это такое? Не обыск ли там? Но вот появляется Сусанна Петровна."Мария Вацлавовна? А я уже слышала,что выпускают. Вячик (муж) в командировке,а я пошла к Сате (подруга) и оставила свет включенным, чтобы воры думали,будто хозяева дома.Заходите!"

22.IV.69г.
Тюрьма,построенная при царизме,рассчитана на семь сотен людей.В наше же,советское,время в ней было столько же тысяч людей.Можно себе представить,как плотно были набиты камеры,буквально как селедки в бочке.
Ни о каких кроватях и речи быть не могло,разве только если бы устроили нары в несколько этажей.
Забыла сказать,что последние дни моего пребывания в тюрьме я стала видеть вещие сны.Так мне приснилась наша камера вся заставленная кроватями.Я была дежурной.Стала мыть пол и под всеми кроватями обнаружила совершенно пустые,в паутине,бутылки.Я стала их вынимать и выносить в коридор.
В нашей камере сидела финка.Она говорила,что ее мать была колдуньей и часть своего искусства передала ей.Она гадала желающим на самодельных картах и по линиям руки.
Мне она сказала:"Ты счастливая.Пока ты жива,не будет в семье ни одной детской смерти,(т.е. по нисходящей линии).А мужа ты у видишь,но позже,чем думаешь."
Каждое утро ко мне подходили и спрашивали:"Какой был сон?"
Когда я рассказала о пустых бутылках,наша толковательница снов воскликнула:"Замечательно! Пустые пыльные бутылки - ложная вина,вынос их из камеры - все обвинения отпадут,и мы выйдем на свободу!" Вот человек может быть архикультурным,но в несчастье мы невольно делаемся суеверными.
Итак,мы вошли с Сусанной Петровной в дом.Она дала мне вымыть руки и напоила горячим,крепким свежезаваренным чаем.Это меня очень подбодрило.Есть я не могла.
Стала я ее распрашивать.Оказывается еще летом этого, 1938 г,постучался рабочий и,спросив живет ли здесь Дорошинская,бросил записку и убежал.На клочке бумаги был написан адрес и моя фамилия.А текст без подписи был таков:"10 лет ИТЛ 5 лет поражения в правах."
Как я узнала через 12 лет,соединившись с М.А.,он, будучи на оправке,заложил эту записку в большой шарик хлебного мякиша и бросил через решетчатое окно на улицу.Тюремннй забор был на уровне первого этажа,а уборная на втором.М.А. видел,как этот темный шарик упал на тротуар прямо к ногам проходившего человека в рабочем костюме; тот поднял его,оглянулся,положил в карман и быстро удалился.
С Лелей благополучно все.Сус.Петровна переписывается с ней.Они подписываются какими-то придуманными именами.
Сус.П, передала мне тут же 150 р.,сказав:"Это все,что осталось от тысячи с лишним рублей,оставленных Вами на полке в уборной в ночь ареста.Я вызывала Лелю и Сфиру и оплатила им деньги на дорогу."
Спрашивается,зачем вызывала?
Легли спать.Но я не могла уснуть от мучивших меня мыслей и воспоминаний,а тут вдруг я почувствовала чувствительные укусы.
Зажгла свет и увидела,как по стене цепочкой ползут жирные-прежирные клопы.Сус.П. извиняюще сказала:"Ничего не могу с ними поделать!" Я перебралась на кресло в ту маленькую комнатку,откуда меня увели ночью,и там немного подремала.
Утром первым долгом я хорошо вытрясла и вычистила пальто,шляпу и почистила туфли.Затем парикмахерская. Волосы у меня спускались до плеч - нас не стригли.
Боже, как я изменилась! Из зеркала смотрело на меня совершенно серое,без кровинки,лицо с тоскливым выражением глаз;тощая,противная,а тут еще последнее время у меня,как у некоторых других,на теле и руках появилась зудящая сыпь,которую наши камерные врачи объясняли крайним авитаминозом из-за полного отсутствия овощей и витаминов.
Затем в бухгалтерию тюрьмы за остатком денег и за конфискованными вещами,сложенными в сундук.
С.Петровна рассказывала,что когда пришел человек за моими вещами,то сказал ей:"А где же обстановка?" С.П. ответила,что все тут,так как я продала все.На самом деле все наши вещи остались в большой комнате где мы жили с М.А. и С.П. не пустила туда НКВДешни-ков,а знакомым говорила,что я продала ей всю обстановку.
Собирая барахло в сундук,этот человек увидел запечатанную коробку пудры и сказал:”До чего хитры враги народа! Вы думаете,что это пудра,а на самом деле может быть ядовитый порошок,которым они хотели отравить людей!"
Визит в милицию.Надо ли мне прописываться? Да, надо - в паспорте много штампов,мне выдают новый чистый паспорт и велят принести справку с места жительства,тогда пропишут.
Попозже. Сус.П.категорически отказалась меня прописать,хотя я уверяла ее,что ни за какие блага не останусь в этом городе.Перемена паспорта ее,как невежественного человека, насторожила: она думала,что он ущербный,где-то есть там отметка и ей опасно со мной жить,а уехать - я,конечно,не уеду,только обманываю.
Только увидевшись с М.А. я узнала,что пожалуйся я в милицию и ее немедленно заставили бы выдать мне справку с места жительства,а значит и право на прописку,но я этого не знала.
Переночевав у нее ночь,я удалилась в дворовый флигель,куда меня пригласила пожить бабушка-армянка Екатерина Яковлевна.Узнав о моем горе,она похлопотала за меня перед другой бабушкой на 3-й или 4-й линии,и я за 50 рублей была прописана.
Прежде чем улаживать другие дела,я решила съездить в Москву - повидать Нюру,а затем в Ленинград -к Леле и уже после этого выяснить,куда мне ехать, где устраиваться на новую жизнь.
Нюра,дорогая моя сестра,встретила меня с распростертыми объятиями.Много мы с ней разговаривали,советовывались,и она предложила мне жить у нее - излишек площади,тебя пропишут.Ни она,ни я не знали о строгом паспортном режиме.
На другой же день я поехала отвозить маленькую посылку из Ростова на Пироговскую улицу.Москвы я совсем не знала,была там недолго всего 2 раза.Знала, что ехать мне далеко и 2 раза спрашивала пассажиров трамвая,скоро ли мне сходить.
Около меня стоял человек в москвичке и шапке с простым русским лицом.На второй мой вопрос он ответил:Я тоже на Пироговскую.Вместе выйдем."
Идем по улице:"Вы приезжая? Откуда? К кому?" Я сказала,что к сестре."А семья есть?" - "Есть молодая семья,да в Ленинграде." - "А Вам бы хотелось остаться в Москве?" - "Еще бы!" -"Так это можно устроить.Где квартируете?" "Совсе? близко от меня.Вот завтра к вечеру и приходите,и мы договоримся."
Дома Нюора сказала:"Он имеет на тебя виды!" - "Какие виды?0н на 10 лет моложе меня.А я серая,тощая, плохо одетая.Не гожусь никак я в любовницы!" - "Одну тебя не отпущу.Пойдем вместе!" - "Ведь это дело деликатное.Он при свидетеле и говорить не станет!"
Все-таки пошли вдвоем.Нюра осталась у ворот,а я вошла в деревянный одноэтажный флигель из двух комнат,где он жил.Первая комната была чистенькой,уютной.Большой диван в парусиновом чехле,стол,стулья,горка с посудой.На диване две девочки - одна,как я узнала,первоклассница,другая 5 лет в детсаде.
"Жена у меня недавно умерла от аборта" -начал он. Ему нужна женщина,чтобы помочь девочке с уроками. -она плохо учится и "вообще воспитать детей".Сам он работает комендантом общежития при 1-м Мединституте и постоянно имеет дело с милицией - по прописке и выписке.Там у него дружеские связи.Сначала он меня пропишет на месяц,потом еще,а через полгодика будет и постоянная прописка.Это будет мне обходиться 75р. за каждую прописку,так как с милицией приходится крепко выпивать."
Мы сговорились,что я съезжу к дочери,ликвидирую все в Ростове и тогда вернусь в Москву.
"Но Вы мне предварительно напишите,а то вдруг раздумаете,а я буду Вас ждать напрасно."
Уже на следующий день я выехала в Ленинград.Владик уже заметно подрос,все у меня было как будто хорошо,но пришлось пережить тяжелые минуты,когда и Митя был под угрозой.
После того,как и я исчезла в недрах тюрьмы,к Леле приехала ее ростовская соученица Аня Лобанова. У нее были родственники в Ленинграде,но она почему-то предпочла остановиться у наших.Жить в одной комнате втроем с ребенком и чужим человеком было крайне неудобно и спустя некоторое время Леля предложила Ане переехать к родным."Митя стесняется при тебе одеваться и раздеваться."
Аня страшно разобидилась,побежала в райком доложить,что у Мити тесть в тюрьме,как враг народа,и что тещу посадили,как польскую шпионку.
Митю стали трепать,таскать к следователю.Его спасло только то обстоятельство,что М.А. жил в другом городе и с ним не переписывался.Во всяком случае,страху было много.Для пущей безопасности Леля с маленьким Владиком уехала на несколько месяцев в Краснодар к родителям Мити пока все не улеглось.
Леля встретила меня приветливо,но тут же стала говорить,что Ленинград пограничный и режимный город,мне здесь жить здесь никак нельзя.
Я об этом не заикалась и,честно говоря,на это не рассчитывала,так как сговорилась в Москве,но все же мне обидно было это слышать.
Я понимаю,что Леля была напугана,что и Митя одно время висел на волоске,но невольно я подумала,что явись ко мне Леля в таком положении,я бы для нее сделала все,что могла,то-есть приняла бы ее.
Пожила я у них немного,насладилась прелестью общения со своим маленьким внуком и вернулась прямиком в Ростов ликвидировать имущество.
У нас с М.А. была мебель известного австрийского мастера или фирмы (?) "коновская" из дивана,2 кресел, 2 полукресел,обитых мятым плюшем гранатового цвета, лакированный круглый столик и 6 стульев гнутых, noд красное дерево.Я хотела все это продать,но Сус.П. стала шуметь,возражать.Она всем говорила,что купила у меня эту мебель и теперь,если я ее вывезу,откроется правда и ее посадят в тюрьму за укрывательство имущества врага народа.
Расстроенная я пошла к своим друзьям - Атаровым- посоветоваться.Они мне отдали мои вещи - щвейную машинку,приемник,полученный М.А. в виде премии,облигации займа и деньги за 3 десятки золотых.Их было опасно держать,пришлось продать на коронки зубному технику.
Когда я вернулась домой,С.П. сказала мне,что в мое отсутствие приходил таваровед и оценил все в 150 р. Это смехотворная цена,подумала я,но спорить не стала,взяла 150 р. Мои новые молочные туфли С.П. сносила,а соседи,где был чемодан с новым бельем М.А., вынули все кальсоны.
Я поняла,да и они все сами говорили,что никто не рассчитывал на мое возвращение,но у меня ведь была дочь,адрес которой им известен.
Ничего не сказала я - все это было совершенными пустяками перед нашей бедой,-написала письмо своему трамвайному знакомцу и поехала в Москву.
Он меня прописал на месяц.Я же просила его,чтобы он разрешил мне жить с сестрой.Я буду приходить и помогать девочке с уроками.
Нюрочка моя мне сказала:"Ешь,пей,отдыхай и устраивайся на работу.Первый месяц я с тебя копейки не возьму.
У Нюры была тогда домработница Поля, которая закупала продукты и готовила пищу.
И вот начались мои мытарства.Каждый день я выезжала по газетным объявлениям сначала близко к дому,потом все дальше и дальше искать работу.Машинистки были нарасхват,дефицит.Сначала мне радовались,paccпрашивали,смотрели трудовой список (трудовые книжки ввели с 1939 года)."А что Вы делали в 1937 году? Нет отметки о работе"-"Сидела в тюрьме.Вот моя справка об освобождении Там черным по белому было написано:"за отсутствием состава преступления" и "проверена".
После этого мне говорили:"Вот наш телефон.Позвоните завтра." Я звонила и слышала в ответ:"Извините. Мы уже взяли работника."
И так неизменно повторялось всюду.
Дней 10,вероятно,я так билась.Но вот пришла в "Проекткожзаменитель".Зав.кадрами был приятный старичок с одним глазом.-“Очень хорошо.Нам нужен человек!" - И опять роковой вопрос:"А что Вы делали в 1937 году? У Вас нет отметки в трудовом списке?"
И тут,по внезапному вдохновению,я выпалила:"Этот год я все болела и жила на иждевении дочери."
На следующее утро я сидела за машинкой.Бог мой! С какой яростью я взялась за работу! Ставка была невелика - 275 р.,но вечерней сдельной работы хоть отбавляй.
Зажили мы с Нюрой превосходно.Отыскал нас Арончик с женой,Тигран Калантаров и еще старые знакомые.
Прописали меня еще на месяц,и тут вдруг - стоп! Прихожу к нему,а у него роковая блондинка- новая жена,и он говорит мне:"Я зашился.С одним приятелем на стороне купил кожу и на базаре выгодно продавал,милиция накрыла.Правда дали всего год принудиловки, с заменой денежной выплаты,да из комендантов попросили,и я не имею теперь ни работы,ни связи с милицией и прописывать Вас не в состоянии!"
Вот удар! А я прямо срослась с Нюрой,с работой,с Москвой.
Пошла к своему доброму начальнику инженеру со странной фамилией - Сулема и все ему рассказала. Он ценил меня за безотказную работу."Дураком надо быть, чтобы уехать из чудесного города.Боритесь!Будете работать с 3-х дня,а все утро разъезжайте,нанимайте дачу на лето и прописывайтесь."
Все мои почти двухнедельные выезды не дали никакого результата.Владельцы дач на все соглашались, а районная милиция отвечала одно и то же:"Паспорт не московский.Прописывать не можем."
Меня приглашали в Муром в штаб воинского подразделения.Туда с мужем уезжала моя сослуживица.Но в этом штабе меня очень быстро бы разоблачили и выгнали с позором.
Доложили обо всем нашему самому-самому главному начальнику.Он приказал своему заместителю по хоз.части взять мой паспорт,выдав взамен него мне справку с круглой печатью,и хлопотать о моей прописке в Управлении главной милиции.
Полтора месяца ходила я с этой справкой,полтора месяца хлопотал за меня заместитель-комсомолец,тот самый,что в рапорте написал:"мертвый труп лежал на дороге",и,наконец,я получила прописку на 3 месяца,потом еще на 3,т.е.девятый месяц я жила в Москве и вот наконец,наш комендант Николай Иванович подает мне паспорт с постоянной пропиской в Мытищах,где у нас был свой дом,где жила часть наших сотрудников и Николай Иванович.
В ближайшее воскресенье,купив хорошую утку - ег жене,бутылку вина - ему,и конфеты - его девочке,я поехала в Мытищи благодарить его.Я знала,что денег он не возьмет.
Итак,я москвичка!
Мы жили с Нюрой и Милочкой в каменном одноэтажном домике,переделанном под жилье из обезьянего питомника. Все домики там были небольшие.
23.IV.69Г.
Эта территория принадлежала Тропическому институту и представляла из себя длинный треугольник,двумя сторонами которого были Москва-река и маленькая речка Чура,впадавшая в первую;третья же сторона была улицей много выше наших домиков,так что,чтобы попасть к нам приходилось опускаться по угловой лестнице примерно на 10 ступенек.У нас было много зелени,тихо,покойно а на Москве-реке в летнее время функционировал большой павильон с душевыми кабинками.Словом,это было суверенное государство.
Эти два года - 1939,1940, - что я прожила там с Нюрой,светлый период моей жизни. Выйдя из тюрьмы драной кошкой,с раной (без преувеличения) в душе,я накинулась на работу,как зверь! Работа,работа - днем и вечером по 2 часа.Нюра тоже посвещала ей много времени.Добросовестный педагог,влюбленный в свое дело и по-матерински относящийся к студентам,но в то же время требовательный и строгий,она снискала общее уважение.Обычно по вечерам она долго подготавливалась к урокам,подбирая политические тексты из газет и литературные из книг!
Вечера в домике были моей радостью.Покончив с делами,мы садились пить чай с чем-нибудь вкусненьким и тут текла тихая беседа,или,под руководством Нюры,я шила себе что-нибудь,а в субботу и воскресенье на приветливый "огонёк" заходили друзья.
Не так часто,но мы ходили в кино.
Нюра работала в Машиностроительном институте имени Баумана,преподавая немецкий и французский язык.Устраивались вечера.Студенты ставили остроумные комедии Скриба с острым сюжетом и неожиданными развязками;раз под режиссурой Нюры был поставлен силами студентов спектакль на немецком языке.
Были и концертные вечера,на которых выступало "соловьиное" горлышко - сама В.В.Барсова.
Изредка бывали мы в театре. Незабываемое впечатление произвела на меня "Мадам Бовари" по одноименному роману Г.Флобера.Она была поставлена в Камерном театре Таирова и мадам Бовари играла знаменитая артистка Алиса Коонен.Но как играла!
Замечательно была поставлена эта вещь! Богатые туалеты,постоянно меняемые,так гармонировали с ходом пьесы. Вот мадам Бовари - жена скромного провинциального врача - и скромно одета; вот она полюбила - сияющее розовое платье и большая шляпа; вот любовное страдание - и пламенное платье в красных тонах,в нем она танцует, и Вы чувствуете,как пламень страсти сжигает ее,а как она умирает...
Я просто была потрясена.Это чудесная,артистка,для меня лучшая после В.Ф.Комиссаржевской,которую,память которой я благоговейно чту.
В тюрьме у меня и у некоторых появилась зудящая сыпь на теле и руках.Мучила она меня и в Москве,хотя я ела овощи,масло и фрукты.Нюра устроила меня на прием к известному профессору Булочкину.
Выслушав мое краткое повествование,он приказал мне раздеться догола.Так и стояла я перед ним в чулках и туфлях.Он взял лупу и стал ходить вокруг меня,тщательно всматриваясь в мою сыпь через лупу.Забавная должно быть была эта сцена.
"Да" - глубокомысленно сказал он - "интересно!Замечательно резко выраженный случай авитаминоза!"
Я получила рецепт на жидкость,в которой видимо было больше всего ментола.Вечером как намажусь,он начинает холодить,и я трясусь мелкой дрожью,а потом зуд разгорается еще больше.
Кто-то посоветовал идти на Кузнецкий мост к опытному платному врачу Одинцову.Он осмотрел меня (тело) и приказал протянуть руки."У Вас обыкновенная чесотка!”-“Как! А прфессор Булочкин? А авитаминоз?”-“Не знаю, как прфессор,а я Вас вылечу за 5 дней. Вот рецепт на серную мазь.Мажьтесь на ночь хорошенько,утром смывайте теплой водой с мылом!"
Действительно от серной мази все как рукой сняло. Встретив профессора Булочкина и на его вопрос:" Ну, как?" я смущенно ответила "Все прошло." Стыдно мне было привести в конфуз ученого специалиста.
Ничего особенно яркого в моей московской жизни не происходило,но тем не менее,насколько возможно,я была счастлива и согрета нюриным участием и любовью.
В 1939 г. осенью началась война с Финляндией и сейчас же это резко отразилось на продовольственном фронте.К тому времени я работала в нашем филиале (Легпромпроект - огромный трест - был расположен в трех местах) на углу Пушкинской площади против "Известий".Рядом находился елисеевский гастроном.Я приезжала рано и стояла в длинном хвосте.Когда нас запускали,я набирала фасованного масла (его отпускали по 100 гр.,но было много продавцов),сахару,мяса или кур и поспевала на работу.А днем уж ничего не достанешь.
Посылок в лагери в Москве тогда не принимали.Приходилось в воскресенье ехать 3 часа железной дорогой в Каширу.Там вся публика с посылочными ящиками в руках соскакивала с поезда и галопом,наперегонки,мчалась к почтовому отделению.Именно "галопом",потому что принимали ограниченное количество посылок,и от скорости ног зависел успех предприятия.Не побежишь - и вернешься с посылкой обратно в Москву.
Летом 1940г. мы с Милочкой отправили Нюру в дом отдыха.Я тоже взяла месячный отпуск (одна неделя за свой счет).Мы с ней сделали косметический ремонт домика.
Приехали Леля с Митей,оставили Владика,а сами поехали отдыхать на Волгу.Владику было уже 4 года. Он был тоненький красивый мальчик.Я ходила с ним днем в парк неподалеку,где были качели и некоторые аттракционы.
За эти 2 года разбился насмерть наш с Милочкой любимый летчик Валерий Чкалов.
По Москве поползли слухи,будто у Сталина рак прямой кишки,и дни его сочтены.
Вообще было как-то тревожно,все чего-то ожидали и чего-то боялись.
На работе я чаще стала заполнять развернутые листы сведениями о наших служащих.Начальник секретнойчасти Полянинов почему-то избрал меня печатать секретные материалы,хотя я,конечно,не могла быть засекречена.У него была своя машинистка,но она печатала "еле можаху".
Начались обязательные занятия по ПВО. Я сдала I ступень на отлично и проделала километровую групповую пробежку по Москве в маске,после чего у меня лицо покрылось сыпью.
Было мне тогда уже 45 лет.
Бегала я в прокуратуру,но напрасно.Обратилась коллегию защитников.Один юрист спросил с меня тысячу рублей (которых у меня не было,но я бы достала) и обещал поехать в Ростов хлопотать на месте о пересмотре дела М.А.,но для этого надо было познакомиться с материалами обвинения.В Москве его к этому не допустили и вполне понятно почему - дела ведь были "дутые",никакого преступления не было.
В Москве я заработала себе твердое "советское" лицо,которого была лишена по выходе из тюрьмы. Мой "пустой" 1937 г. в послужном списке был закрыт двумя годами работы в Москве.
В декабре 1940 г. я получила письмо от Лели. Она упрекала меня в эгоизме - дескать,живещь в свое удовольствие в Москве,а не думаешь о том,что у тебя маленький внук и т.д. Затем пришла телеграмма с вызовом.
Ну что делать? Дочь,единственная дочь,и внук.Ничего не попишешь.Надо ехать. Тяжело мне было уезжать от Нюры,от нашей дружной жизни.Все меня отговаривали. Ведь меня даже сватали в Москве,настолько я отъелась, порозовела,вставила 5 зубов и была,если не красива,так моложава.
Начальство предложило мне поехать в Ленинград на месяц.Если там меня не пропишут - в чем я была уверена, то они возьмут меня обратно,но больше месяца мое место пустовать не станет.Конечно,я взяла увольнение,т.к. иначе о прописке в Ленинграде не могло быть речи. Простилась с Нюрой,Тусенькой,часто бывавшей у нас с Милочкой. Грустно,грустно мне было. За эти 2 года мы ни разу не поссорились с Нюрой, не было ни злых слов,ни косых взглядов.
Нюра прводила меня на ночной поезд.
Вот я в вагоне.Колеса стучат,все спят,а я,ненормальная,сижу и плачу.О чем? Не знала я,что меня ждет, ехала к моей единственной дочери и единственному внуку - надо было радоваться,а я плакала,плакала.
Так рассталась я с Москвой и началась моя ленинградская эпопея.
24.IV.69 г.
Я приехала к Леле и Мите 24 декабря 1940 года,за полгода до Отечественной войны.В милиции начальник меня любезно принял,но узнав,что я хлопочу о постоянной прописке,сказал мне,предложил месяц пожить в нашем чудесном городе,осмотреть его;дескать,Вам еще рано уходить с работы и сидеть дома с внуком;Вы моложавы и вполне еще можете выйти замуж и устроить свою жизнь. С этим я пришла домой.
Митя после финской войны так и остался в армии. Он приехал домой на побывку на 10 дней из Кандалакши. В военной форме имел очень импозантный вид.
Мне-то отказали в постоянной прописке,а Мите -нет! И сразу на его заявление поставили резолюцию "прописать постоянно"!
Так я и осталась в Ленинграде.
Через неделю наступил новый,1941,год.Леля и Митя ушли встречать его к знакомым,я осталась одна.Холодно было у них в квартире. Отопление дровами.Их недостаточно,топят экономно,и я,привыкшая к райскому теплу и уюту московской квартиры,ужасно мерзну,и гpycтные мысли одолевают меня.
4-го или 5-го января Леля с Митей уехали в Кандалакшу.Я осталась одна с Владиком.Ни души знакомой, кроме соседки Станиславы Конст-ны.Нет работы,дружескогоколлектива,холодно,неуютно,мрачные мысли одолевают меня.Владик начал болеть.То грипп,то желтуха.
Единственное мое удовольствие было чтение.Уложу его спать,прижмусь спиной к теплой печке и читаю,читаю!
В мае приехала Леля за Владиком.Она была уже в положении.Владик заболел ушками и ей пришлось задержаться.
Как только они уехали,на другой же день я поступила на работу в Главлесоснаб,богоспасаемое учреждение.Оно находилось во "Дворце дожей" на углу Гоголя и Невского.С каким удовольствием я стала работать и почувствовала себя человеком.
В начале июня из Москвы приехала Аня Разумовская повидаться с мужем.Его воинская часть была расположена под Ленинградом.
22 июня 1941 г.,в воскресение ,как всегда я встала рано.Пришел полотер,тот самый,что был из одной деревни с М.А.Калининым.Мы включили в II часов радио и услышали речь Молотова. Война! Война с Германией. Полотер сказал,что она предсказана библией."А исход?” - "В Библии говорится - красный петух победит!"
Я побежала на улицу.Она была уже переполнена народом.Но не для обсуждения речи Молотова вышли люди- они побежали запасаться керосином,мылом и в продовольственные магазины.Я не пошла никуда.
Аня хотела уехать,так и не повидавшись с мужем, но не могла - не продавали ж.д.билетов.
Лели не было.Она с малышом в Кандалакше.Что с ней? Мы узнали,что Кандалакшу бомбили этой ночью,как и другие города. Живы ли наши? Ведь Леля к тому же в положении.
Митя выступил в тот же день со своей 104-й стрелковой дивизией на фронт,но успел договориться с проводником,дав ему 200 р. Тот запер Лелю с Владиком в свое купе и приказал не отвечать на стук. Через 6 дней Леля приехала с Владиком.Как мы были рады, что очутились вместе. Я поглядывала на ее распухший животик и думала про себя:"Это некстати!" Но что поделаешь?
Налетов на город еще не было,но воздушные тревоги возникали часто.Этот отвратительный звук сирены кажется не забудешь никогда.Он раздавался чаще ночью. Леля,беременная,вскакивала,хватала пугавшегося Владика и мчалась с 3-го этажа в бомбоубежище под консерваторией.Я оставалась на месте. И для Лели и для Владика это была мучительная жизнь.
Раз вечером Леля отправилась на Московский вокзал и просила выдать ей билет до Москвы - она жена политрука,беременная,с маленьким ребенком,а в Москве у нее мать.
Она получила 2 билета: взрослый и детский, и помчалась домой,где могла пробыть только 40 минут.В маленький чемоданчик напихала, что попало,взяла Владика и мы выскочили на улицу.Стояли белые чудесные ночи, в которые Ленинград так задумчиво-прекрасен.

ТЕТРАДЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
"Война.Мытарства эвакуации.Я встречаюсь с Лелей и Владиком. Рождение Димы. Муки эвакуации.Субтаксическая диспепсия Димы.Наша жизнь в Свердловске.Походы за продуктами.

Трамваи ходили полупустыми.Над вокзалом громадными белыми овалами висели аэростаты заграждения.
На вокзал с площади нас не пустили: вход был с Лиговки через громаднейший двор,весь заполненный гудящей тревожной толпой.Мы встали в очередь.Это была не цепочка,а густая колонна людей.
Я побежала искать съестное.С трудом нашла сдобную халу и шоколад в плитках.Все это мы засунули под наволочку подушки,которую пятилетний Владик держал в руках.
Началась посадка.Мы двигались густой толпой мимо контролеров.Леля держала в руках 2 билета и подушку, я - чемодан и слева,чтобы его не было видно,так как провожающих не пускали,держа за руку Владика.Вышли на перрон,подошли к вагонам.Поезд был бесплацкартным,поэтому все ломились.Мы - ни с места.Владика давят,а у Лели - живот.
Я стала металлическим углом чемодана таранить толпу и продвигаться,за мной Леля с Владиком.
Ступеньки и проводник.Леле помогают подняться.Она уже наверху с Владиком.Я через головы подаю чемодан Так и не простились.
Найти место в вагоне и сесть Леле не удалось. Она поставила в проходе чемодан на попа,посадила Владика и так они ехали ночь до самой Москвы.
А там засада - в Москву не пускают.Публику отводят к запасным путям,пусть едут дальше.Всех тщательно фильтруют.Но при наличии: беременности,мужа политрука,маленького сына и матери в Москве ее пустили в город.Близился комендантский час,с наступлением которого все находившиеся на улице,арестовывались.До дома же Нюры было полтора часа езды.Какой-то дядя,видя ее в затруднительном положении, предложил переночевать у него.Он жил на Серпуховке.Жена его с ребенком был где-то в отъезде.Он привел Лелю в комнату с кроватью, напоил их с Владиком чаем - больше у него ничего не было - и Леля,не раздеваясь,измученная,прилегла с Владиком.
Утром она уже была у Нюры.Это и была та "мать",к которой она стремилась. Настоящая мать осталась в Ленинграде: она работала и уехать без штампика в паспорте в военное время грозило большими неприятностями.
Нюра,конечно,пригрела Лелю.Тусенька как раз закончила свой геолого-почвенный факультет и получила направление на работу в Свердловск.0на взяла Лелю с Владиком, как будто в состав экспедиции,и они выехали в Свердловск.
Я осталась совершенно одна в Ленинграде и Станислава Константиновна тоже,ведь ее сын Шурик,вместе с другими комсомольцами,был мобилизован на рытье окопов на Карельском перешейке.
Я ушла с работы.Ане удалось выехать в Москву.Кому сейчас во время войны нужно было мое учреждение. Спали мы тревожно,не закрывая своих дверей.Очарование белых ночей как-то вселяло теперь тревогу.
Просыпалась рано.Как-то приехала ко мне Маруся Заварина,и мы спали вместе,на нашей широкой тахте.
Аппетит начисто пропал.Ела,не чувствуя вкуса пищи,только для того,чтобы жить.
Около шести утра я входила в одной рубашке в комнату Ст.Конст. и садилась в старое кресло,над которым висел репродуктор.Ровно в шесть раздавался голос Левитана,от которого мороз бежал по коже:"От советского Информбюро". И тут мы узнавали,что немцы еще продвинулись вперед.Я ходила на почтамт,где висела большая светящася карта Ленинграда и окрестностей.Скоро ее убрали.
Люди приходили,просили соединить их телефоном с каким-нибудь пунктом.В ответ:"Связи нет!" Значит, взято немцами и тут мы как будто глазами видели сжимающееся вокруг Ленинграда кольцо фашистов.
Воздушные тревоги участились.Стали ловить шпионов в городе.Засекли пускавших ночью осветительные ракеты для немцев.То вдруг рассказывали,что милиционер в форме вошел в трамвай,протянул кондуктору плату за проезд! Шпион! Его разоблачили-он не знал,что милиция ездит бесплатно.
Население до 45 лет мобилизовано на рытье окопов и надолбов за городом.Но мне 46. Меня два раза вызывают с паспортом в жилконтору,не верили,что мне столько лет.Я бы поехала на эти земляные работы,но я всегда была физически слаба.Я предложила дежурить во время тревоги у ворот с красной повязкой на рукаве и лазила на чердак смотреть,не попала ли туда фугаска.Поставили там ведро с песком и воду.
Еще когда Леля была здесь,Владика хотели отправить с детсадом в Ярославль,но потом отказались и, слава Богу! Так как часть детей пропала.
Так мы и жили со Ст.Конст.в постоянной тревоге, но без страха.Главным содержанием дня был голос Левитана,торжественный и грозный,в шесть часов утра.
Я ездила к Марусе в Павловск,она ко мне,и мы все думали,неужели немцы так грозны и непобедимы,что мы отдадим Ленинград?
4-го июля было напечатано обращение Сталина ко всем гражданам страны."...превосходство в авиации.. 170 или 180 отмобилизованных немецких дивизий... неожиданность нападения... временная окупация"...и т.д.
В скверах,где сидели люди,стали появлятвся какие то личности.Они садились на скамейку рядом с Вами,в если никого не было,и таинственно шептали:"Скоро Гитлер придет в Ленинград."
Ничто было не мило и ничем не дорожила.Я задумала уехать.Жизнь моя здесь была бесполезна.Налетов на Ленинград не было,но мы несколько раз в погожий,летний день видели облачка,белые облачка разрывов,красиво таявших в голубом небе.Это зенитки стреляли по немецким самолетам.
У бывшей Думы,где были кассы предварительной продажи билетов,вся площадь заполнена людьми.Ведутся списки на очередь.Я пыталась примкнуть к нескольким очередям,но только потеряла время,никто не двигался с места,и в то же время кто-то выходил с билетами.
Потеряв несколько дней на бесплодное стояние,я ушла.
Утром на воротах появилось объявление,что в соседней школе дают билеты на выезд.Это была школа Владика.Билеты давали бесплатно до Свердловска,как раз туда,куда собирались поехать Леля с Тусенькой.Я взяла билет,уложилась и поехала на вокзал.
И опять аэростаты заграждения.На этот раз эшелон состоял из 70 теплушек,а не классных вагонов.Места в 2 этажа,так как сделаны нары.Я села во втором этаже у окошечка,а внизу расположились семьи или женщины с детьми.
Все-таки наши власти,несмотря на войну,на необходимость по одной колее перевозить сибирские войска на фронт,позаботилось об эвакуации населения.На всех больших станциях нас ждал обед,бумажные стаканчики со сметаной,или еще что-нибудь.
Конечно,туалета в теплушках не было.Время от времени поезд останавливался в поле,публика выбегала из вагонов и оправлялась под защитой кустов;в некоторых местах были наскоро поставлены заборчики,но ям не было.
Мужчины на станциях продукты отдавали только за табак,папиросы и вещи, - в общем мы вступили в первобытную эпоху меновой торговли.
В Пермь наш эшелон прибыл солнечным днем.Я сидела задумавшись у окошечка на своей вышке,а на сосенем пути стоял классный поезд.И вдруг я слышу детский голосок:"Это,кажется,моя бабушка!" Опускаю глаза и в окошке соседнего поезда вижу Владика.Он зовет мать.Меня в их поезд не пускают,но я успеваю передать батон и шоколад,называю номер своего эшелона и уславливаюсь с Лелей,что она встретит меня на вокзале в Свердловске.Лелин поезд отходит.Мы остаемся.
Трогаемся и мы.Но что это? Мы проезжаем Свердловск не останавливаясь прямо к Свердловск-товарный.
Наш эшелон окружает конная милиция и приказывает нам покинуть вагоны.Мы отказываемся - "У нас билет до Свердловска,везите нас туда!" - "Нельзя: Свердловск переполнен!" Часть милиции спешилась и начинает выбрасывать наши вещи из вагонов.Ну,а где вещи, там и мы.Остаемся на земле.Поезд уходит.
Немного погодя подают новый состав."Садитесь!" "Куда вы нас везете?" - "Увидите!" Наученные горьким опытом,мы не сопротивлялись.
Вот и город Ирбит.Весь деревянный из каких-то почерневших домов,много церквей с золотыми куполами.
Отцепили 2 задних вагона,где я была тоже."Выходите." День чудесный.Солнышко,зеленая трава.Покой, никаких воздушных тревог,совсем как в мирное время.
Нас усадили в автобус и повезли на окраину,где стоял Дом культуры,просторный,одноэтажный,расположенный прямо на лоне природы.
Мы сложили свои вещи и пошли мыться в прекрасной бане с деревянными скамьями,большими шайками. Ведь только на девятые сутки мы попали в Свердловск.
Эта баня была истинным удовольствием.После нее нам за деньги выдали по килограмму риса,сахарного песка,1/2 кг.сливочного масла и по 2 плюшки,а затем позвали обедать деревенским наваристым борщом и колбасой,пожаренной с картошкой.
Все пошли в зал,уселись на скамьи и выслушали лекцию о международном положении.Боже,что это была за лекция!Обрывки фраз из газет,а то,что своими словами,набор полуграмотных выражений.Но за царский прием можно было потерпеть и выслушать такую лекцию.
Затем нас переписали с нашими специальностями. Тот самый лектор сказал,что в Ирбите нас не оставят,поедем в районный центр за 40 километров от железной дороги.Подали грузовые машины газогенераторные.Бензина не было,его заменяли сухие деревянные чурочки.
Тем временем наступили сумерки.Погода испортилась. Проехали мы немного,как пошел дождь.Почва здесь глинистая,как намокнет,прилипает при каждом шаге тяжелым куском к обуви,а дорога... дорога все то вверх по холму,то вниз с горки,когда сползаешь вместе с облепившей ноги глиной.Стемнело совсем.Нас высадили и велели идти пешком,так как машины с нами вместе не могли влезать на эти холмы.
Ужасное путешествие.
Наконец,уже ночью добрались мы до районного центра-Елани. Нас поместили в Сельсовете. Полы были чисто вымыты,мы постелили свои одеяла,подушки на этом полу и крепко уснули.Утром пошли в столовую,где я с удивлением узнала,что говядина называется "скотское мясо".Пища была немудрящая,но сытная.
Все мы собрались в Сельсовете и председатель нам сказал:"Ищите работу.Даю неделю сроку,а кто не найдет - повезу в колхоз за 12 километров." Кое-кто сразу согласился работать в колхозе,а я пошла устраиваться и набрела на детский садик,где нужна была "стряпка".Садик был на 25 детей.Стряпка должна готовить пищу на 25 дедей,ставить самовар,мыть пол и печь хлеб. Последнее меня смутило,но Заведующая сказала:"Не смущайтесь,научим!" Обрадованная я пошла к председателю.
Воображаю,какой я ему показалась в модном ленинградском пальто с хлястиком,шляпе "с выстрелом".
Он посмотрел на меня сверху вниз,и затем снизу вверх и сказал решительно:"Не согласен Больно жидки!” И дал мне еще неделю сроку на поиски.
На этот раз попала в местное отделение Госбанка Фамилия его директора была Баюнов.Услышав мою просьбу,он несколько изумился и принялся меня исповедовать.После Москвы я была уже тертым калачом и знала,что можно говорить и чего нельзя,но все же он довел меня,что называется,до пота.
Я написала заявление,затем подписала грозное обязательство о неразглашении тайны и была принята в штат.
Персонал отделения состоял из бухгалтеров,разъездных инспекторов,уборщицы и меня.Я должна была вести журнал входящей и исходящей корреспонденции,отвечать на письма,печатать на машинке и,самое главное,исправлять писанину инспекторов в смысле орфографии и стиля.
Бодро принялась я за работу,но хотя делала ее старательно и медленно,к половине дня мне нечего было делать,и я просматривала всякие инструкции.
Я поселилась у одной женщины.Мужа ее взяли на войну и она осталась с двумя детьми.Женщина была очень славная,и я обещала помогать ей во всем. Но,конечно,я думала о Леле! Где она,что с ней! Ведь ей через 2 месяца рожать.
Я пошла в местное отделение НКВД.Там мне сказали, что списки эвакуированных ведут не очень-то грамотные люди,твою фамилию могут написать не с буквы "Д",а с другой и тогда вовеки не отыщешь человека.
Я стала каждый день писать открытки на Главпочтамт Свердловска до востребования,то на Лелину фамилию,то на Тусину.
"Отыскался след Тарасов..." (Тарас Бульба).
Леля сообщала,что они с Тусей и детьми живут в Висимо-Шайтанске,на Урале, что она в ее положении, не может трястись в машине 40 километров по таким дорогам и звала меня приехать к ней.
Я пошла к Баюнову,расположение которого уже завоевала,и рассказала,что еду за дочерью.Он дал мне командировочное удостоверение,без которого даже в такой глуши не продавали ж.д. билета и я,собрав все вещи,уехала.
Незадолго перед этим мне, как эвакуированной,выдали,т.е.продали,ванночку,1 кг.ваты,10 метров бельевой ткани и 5 метров на бумажное платье. Кроме ванночки,я все увезла.
25.IV.69г.
Путь мой лежал сначала по железной дороге до Нижнего Тагила.Ужасно непревычно было видеть дома и заводы в ярком свете,без маскировки,не то,что в Ленинграде.В Нижнем Тагиле пришлось пройти пешечком через весь город к вокзалу узкоколейки.Вещи мои нес только что освободившийся уголовник.Он мне показал свой паспорт,где была отметка:"соц.оп.", т.е. социально-опасный.У него не было денег,я ему заплатила и дала немного еды.
Узкоколейка тянулась на 50 километров до райцентра Висимо-Шайтанска и еще на 8 до Висимо-Уткинска,а дальше глушь,реки Белая,Чусовая.Вагоны меньше обычных а паровозик "кукушка" кричит тенеровым голосом.В каждом вагоне большая чугунная печь,огражденная перилами.Зимой ее отапливают углем,и она так и пышет приятным жаром.
От маленького станционного здания в Висимо-Шайтанске надо пройти полем,без дороги еще 2 километра до райцентра.На мое счастье у станции были телеги,на которых я приехала к центру - почте,где меня уже ждали мои дорогие улыбающиеся Леля и Туся.
Сельсовет принудительно размещал эвакуированных жителей.Надо думать,что большинство не было довольно нашествием горожан.
Население райцентра в основном состояло из различных сектантов,высланных царским правительством. Свою ненависть к нему они перенесли на всякую власть вообще, а мы были "советские” ,да еще горожане,отсюда и недружелюбие.Жили они,как говорится,за семью запорами. Изба,обычно из одной большой комнаты,с русской печкой лежанкой при ней и камином;были и 2 и 3 комнаты.Эта изба и примыкающий к ней двор были под одной крышей. Во дворе был настлан деревянный пол.Там же было помещение для скота и сеновал.Все эти сооружения замыкались громадными воротами с железными болтами.Одним словом,крепость,за пределами которой находился огород,баня и уборная.
Над избой чердачок,где зимой хранилось мясо и другие продукты.Конечно и обязательно подполье для картошки и овощей.Летом оно проветривалось через разные отверстия.а к зиме эти "продухи" плотно законопачивались,и картошка не прорастала и не промерзала.
Мы поселились на 4-й Ключевской у солдатки.Она жила одна.Дом был зажиточный.Она и кот,большой ленивый.
Нам отвели отдельную комнату.Тусеньку откомандировали в глубинку,и Ирочка некоторое время жила с нами.
Сначала все было ничего.Тепло,стоял август.Война мало сказалась еще здесь,на чудовищном расстоянии от фронта.Мы покупали за деньги кур,картошку,по карточкам получали хлеб и кое-какие продукты.О Мите ничего не знали.
Пользуясь чудесной погодой,мы с Лелей пешком сходили в Висимо-Шайтанск. Ей нужно было зимнее пальто,но там его не купили,а приобрели “на золото” в Золотопромснабе.В нашем райцентре особыми приспособлениями-драгами местные старатели добывали золото и платину, за что щедро отоваривались всем.Эта система была вроде Торгсина.
Пришло Леле время рожать.Ушла она в больницу и родила 16 сентября 1941 года Диму.Хотели с Митей назвать его Максимом или Александром,но не зная ни где Митя, ни что с ним,Леля назвала новорожденного сына в честь отца Дмитрием.
На другой день после родов,в холодный ветреный день,когда впервые пошел снежок,Лелю вместе с другими пешком повели в главный корпус,только что отремонтированный.Шла она медленно,в рубашке,бумажном халате, туфлях на босу ногу.
Грудница.А эти идиоты медики на ночь ставили компресс,а на день снимали все,не оставляли ваты.
Диму,вместе с другими новорожденными,положили поперек взрослой кровати,приставленной к печи.Топка была из другого помещения.Дрова сырые.Потеряв терпение няня пошла копать картошку,пока они разгорятся.
Вернувшись,услышала сильный крик.Его слышала и Леля,так как у Димы был бас,отличавшийся от крика других детей.
Дима лежал на кровати в центре,прислонившись головой к выпуклой части печи.Когда она разгорелась,на голове получился большой ожог величиной с куриное яиц
От Лели это скрыли.
Она,видя,что это не больница,а чорт знает что и что ей здесь погибнуть,стала сбивать температуру,а мне передала записку,чтобы я за ней приехала,взяла из больницы.
Мне удалось нанять телегу за 25 р. Я приехала за Лелей и поразилась,какая она красная.У нее была температура около 40°.Мне подали Диму,аккуратно завернутого в одеяло.
Приехали домой.Электричества тогда не было,вечером мы зажигали фитилек - вату,свернутую в жгутик и опущенную одним концом в топленое масло.
Леля ужасно страдала от боли в груди.Даже прикосновение простыни было для нее мучительным.
Ночью я перепеленывала Диму,а утром решила хорошенько рассмотреть своего внука.
Косыночка прилипла к голове.Осторожно отмочив ее кипяченой водой,я обнаружила довольно большую овальную рану.Побежала за врачом.Я подумала,что Диму ударили головой о дверь очень сильно и теперь он будет идиотом.
Врач сказал,что это не ушиб,а сильный ожог и предложил дать мне справку об этом.Она расследует дело,а я должна подать в суд.
Но где там! У Лели грудница,у Владика воспаление легких,у Димы - ожог и через день надо носить его за 2 километра в амбулаторию на стерильную перевязку.
Лелю снова положили в больницу.Хорошо,что там появилась женщина-врач из Харькова,не мобилизованная только потому,что была в положении.Она сделала Леле операцию и помогла ей выздороветь.
Зима 1941/42 гг. была тяжелой.
Хозяйка перестала продавать нам картошку,хотя и обещала это делать.
Пришлось заняться обменом.
На нашей улице продавали за деньги,за 900р.,двух овечек.Я пошла за ними.Мне передали веревку в руки, за которую они были привязаны,и я вышла с ними за ворота.И вдруг на овечек напала резвость,они рванулись вперед с такой силой,что я упала,беспокоясь только о том,чтобы не выпустить веревки из рук.
Кто-то их зарезал,кажется за шкуру,мы их разрезали на куски; эти куски заморозили и сложили на чердачке .
Молоко тоже жители не стали продавать на деньги, пришлось отдавать одну хлебную карточку на месяц,чтобы получить литр молока в день.Его мы делили между Владиком и Димой.У Лели было мало грудного молока.Мы брали пайковый пшеничный хлеб и из его сухарей,толченых и просеянных,запаривали молоком кашку для Димы.
Стало тепло и,значит, легче.
Диме пошел девятый месяц.Из белой портянки,бумазейной,присланной Митей,сшила ему кофточку и даже вышила. Он был очень хорошенький,нежный.Привязалась я к нем всем сердцем.
Быт кое-как наладился.Нам привезли дрова.Раз в неделю я топила баньку и мы все мылись.
Туся увезла Ирочку.
Зимой,по воскресеньям,я ходила в лес.Мужчины пилили деревья,валили и затем пилили дрова,а я топором обрубала ветки,оттаскивала в сторону и сжигала.Смолистые,они горели хорошо.За это давали обед,табак,т.е махорку и маленькую водки. Для меновой торговли это было первое дело,так как дрова привозили только за махорку и водку.
В мае началась компания по добыче березового сока.Компанией в несколько человек (назывались мы "бригадой") отправлялись мы за 5-6 километров.Там было много берез и заброшенная маленькая избушка лесника, возле которой протекал из родничка чистый ручеек.
Уходили мы на целый день.К березам подвязывали стеклянные банки,делали надрез и часа через три выливали этот сок в приготовленную бочку и снова привязывали банки.
Нам на день отпускалась картошка и еще что-то.Картошку мы варили в виде похлебки просто с солью,а “что-то" относили домой.
Как-то набрела я на заросли шиповника и с голодухи попробовала.Ягоды очень сладкие,но в середине жесткие| волоски и косточки.Я много их ела,они все же утоляют голод,и целыми наволочками носила домой.
Отвели нам коллективный огород,но мы не сумели сделать ограды,и частично скот его потоптал.Летом,обрабатывая огород,я приносила Диму с собой,и он играл на травке.
Леля работала в редакции местной газеты "Приисковый рабочий" в качестве литсотрудника и разъезжала по колхозам,а я не пошла работать:Дима был еще слишком мал.Нюра прислала нам баранью куртку,и мы сшили Владику шубенку.Он уже ходил в садик.
Лето прошло и приближалась вторая военная зима.
Дима рос и уже стал ходить.К тому времени мы переехали в другую часть села,в центр,и жили недалеко от работы Лели и от дома,где родился писатель Мамин-Сибиряк.
Дима заболел тяжело субтаксической диспепсией.Уже на пятый день он лежал недвижимо,с полузакрытыми глазами и не реагировал даже на зеркальце,которым любил играть.И тут меня пронзила мысль:"Он умирает!Медленно,но умирает!"
Я легла с ним в больницу.Надо перелить кровь,но у меня кровь не пошла,взяли у Лели.А ему все хуже.Взяли направление в Нижний Тагил.
Поезд уходил в 4 ч.утра.Шагая глубокой осенью по липкой грязи,в кромешной тьме 2 километра,я упала с ним и выпачкала его розовое стеганое одеяло.
В Тагиле врач осмотрел Диму,кольнул его булавкой в животик,но Дима не реагировал.Врач сказал:"Плох. Вряд ли выживет!" Мы с Лелей заплакали,а я сказала:"Я не хотела,чтобы он родился,но раз родился,не дам ему умереть."
Его положили в больницу.Ему был год.
Больница почти не отапливалась.От холода Дима все был мокрым и так и лежал.
Его перевели на грудное молоко от доноров и лечили уколами нового препарата - сульфидина.Я приезжала навещать его.Он еще не говорил,но увидев меня,радостно смеялся.Я брала его на руки в приемной,давала ему кусочек сахара,или печенье,и ласково говорила с ним, чтобы моя любовь передавалась ему.Он смотрел на меня во все глаза как будто понимал.Когда приходила няня и говорила:"Довольно" и брала его,он начинал неистово кричать,и я уходила в слезах.
Наконец объявили,что ребенок вне опасности,но понос все продолжался.Мы с Лелей посоветовались и решили взять его домой.Мы боялись,что ослабленный организм Димы из-за холода в больнице и отсюда воспаление легхих,может не выдержать.
Врач (тоже харьковчанка) взяла с нас расписку и рассказала,как с ним обращаться.
И вот мы в вагоне.Жарко дышит раскаленная печка. Мы развернули Диму.Поезд тронулся.Дима не говорил,но он все понимал,я уверена в этом,он понимал,что едет домой.Он не только улыбался,он смеялся.Мы согрели ему чай на печке,он попил,поел и уснул у меня на руках.
Дорогой наш мальчик!
Мы с Лелей сидели счастливые.
Не один день прошел,пока Дима окончательно поправился.Мы с Лелей тщательно исполняли все предписания врача.
Этой зимой Митя вырвался к нам в отпуск.Дима сначала испугался,увидя высокого человека в длинной шинели и папахе,заплакал,а потом,наоборот,тянулся к нему.
Летом шли проливные дожди и картошка наша большей частью погибла.Надо было доставать продукты.
С одной эвакуированной женщиной мы взяли санки,проехали 8 км до Висимо-Уткинска,где кончалась железная дорога и пешком пошли в Хоренки,это примерно километров 30 или 40 от нашего райцентра.
Стояла зима.Яркий солнечный день.Накатанная снежная дорога,чистая,белая,а по бокам стоят большие зеленые елки в снежном убранстве и снежинки сверкают на них под лучами солнца.Мороз порядочный -30°.
Мы шли без "передыху".Остановились только раз и, стоя,поели хлеба.Он замерз и пришлось его почти сосать.
Наконец,пришли в село,расположенное по обоим берегам Чусовой.Ребятишки катались и бегали по замерзшей реке,а мы постучались в избу,попросились переночевать. Хозяйка,молодая приветливая женщина лет 30,пустила нас.Муж на войне,а у нее шестеро детей,мал мала меньше.Все здоровенькие веселые и любопытные.Тут я вспомнила А.Толстого "Петр I”,как "чада в одной рубашке,надев только валенки,выскакивали на двор,за малой нуждой".Такая же картина наблюдалась и здесь.
В избе тепло,нас разморило после такого перехода без тренировки;а пробовали встать - и не можем:болят ноги.Угостила нас хозяйка похлебкой из картошки,заправленной молоком,и предложила на закуску зеленый горошек.Он сушился на печке.Был тверд,как камень.Возьмешь его в рот и мочишь слюной,пока не станет мягче и можно его жевать.А так он очень сладкий и вкусный Эти "чада" тоже его жевали.
Детишки с любопытством на нас смотрели,а мы им рассказывали о городе,о своих детях.
Хозяйка сказала,что на деньги никто ничего здесь не продает и посоветовала идти на свиноферму.
Утром мы очутились там.Хоть и в глуши,но ферма отменная,каменная.У поросят и свиней свои отсеки и все очень чисто.
Мы попросили заведующего продать нам поросят.Он продал,но очень дорого - по 20 р. килограмм живого веса.Положили их в мешок.
Тут я увидела мешки с зеленым горошком и попросила продать."Я не имею права" - сказал он."Не могу.А вот сяду спиной к Вам,а Вы соображайте!" И сел. Мы быстро вынули мешки и набрали,сколько сумели,пока он не повернулся.
Взвалили горох и поросят на санки.Те визжали ужасно в мешке,и весь путь до избы оросили драгоценной влагой.
Надо их зарезать.Но как? Привели старого солдата, времен империалистической войны."Могу,но дорого возьму!" - "А сколько?" - "По рублю с головы." Так это смех по нынешним временам.
На обратном пути нас захватил снежный буран. Дорогу совершенно замело,и мы потеряли ориентацию.Не знаю что было бы,если бы не встречные сани.Ездок помог нам. Поздно,в полной темноте,я прибыла домой.Леля очень беспокоилась.
26.IV.69г.
Уже через год жизни в селе мы стали плохо питаться.Весной и летом я вставала в шестом часу утра и,вооружившись корзинкой и ножницами,стригла молодую крапиву,в изобилии росшую у стен изб.Эта крапива быстро варилась и в кипящую жидкость бросалась натертая картошка сырая - получался жидковатый кисель.Это был нам ежедневный завтрак с Лелей.Редко-редко мы с ней позволяли себе такую роскошь,как тюрю из пайкового хлеба с молоком.Но это было поистине царское угощение.
Лучше всего жили те из эвакуированных ("выковыренные" говорило население),кто умел доить коров.
Летом жителям села далеко за его пределами отводились делянки для покоса,и они уезжали с семьей месяца на два туда.Скотина же оставалась дома.Надо было каждый день в 3-4 часа утра выгнать корову в стадо,идущее с пастухом на луга,вечером встретить,накормить и выдоить.Часть молока перерабатывалась на масло,и это оставлялось хозяевам,а часть оставалась тем кто "домовничал".Молоко было богатством - масло,творог,сметана,похлебка.
Но мы с Лелей,конечно,не умели доить коров.Собирали иногда грибы и даже раз,до рождения Димы,мы поехали в лес за малиной.Это было в 13 километрах от села. Обратно пришлось идти пешком с малиной, и я ужасно устала.
Как-то была передышка: ослабленным детям фронтовиков в течении месяца выдавалось приличное питание.
В столовой Межрайторга нам давали "обед",состоящий из супа - вода с капустой,вода с несколькими зернышками пшена,в каждую порцию наливалась чайная ложечка растительного масла или сливок,и чай.
В наше село приехал тоже один эвакуированный режиссер из Монголии по фамилии Борейша.У него жена и хорошенькая дочка 11 лет,пораженная полимиелитом,неколько парализованная.Учиться она не могла.
Этот Борейша из жен фронтовиков организовал бригаду артистов при местном Доме культуры.Все они выступали в концертах в темных юбках,гимнастерках и пилотках.Пели песни,частушки и даже ставили одноактные пьесы.Успех имели колоссальный.Леля была ведущей артисткой.Борейша находил в ней недюжинные способности.Со сцены лелин голос казался глубоким, с драматическими нотками,и военный костюм чрезвычайно ей шел.
Сначала все шло в селе,а затем наша бригада поехала далеко,за 30-40 километров,в Хоренки,в глушь, где никогда в жизни не видели ни одного артиста.Благодарные жители после выступлений кормили артистов картошкой,сметаной,пирогами и просили еще раз приехать,а благодарный колхоз выделил им продукты,которые были честно поделены между всеми артистами.
Между тем подошел апрель,реки стали вскрываться, и артистическое турне пришлось прекратить.
Население в основном враждебно относилось к нам. Никто не думал,как нам тяжело на чужбине с малыми детьми,без вещей,без хозяйства.
Кто-то стал распространять подметные письма, в которых полуграмотным языком население призывалось всячески вредить эвакуированным и,переписав письмо, в 9 экземплярах,пересылать его дальше.Наткнувшись на эти письма,наши жены работников НКВД пошли в местное отделение.Начальник НКВД был мудрый старик. Он сказал:"Не трогайте ос,а то ужалят" и предложил не связываться.
За отсутствием бумаги для печатания газета "Приисковый рабочий" стала выходить только раз в неделю и одного литсотрудника - Лелю сократили.
Она пошла работать школьным инспектором,что давало право на рабочую карточку.
В райцентр инспектировать школы из Свердловска приехала Зав.Облоно. Конечно,ей пришлось познакомиться с Лелей.Из разговора выяснилось,что она москвичка эвакуированная,и ее муж работает вместе с Митей в прифронтовой газете.Она предложила Леле переехать в Свердловск в общежитие Облоно вместе с семьей.Леля согласилась.
Последнее время нам жилось очень тяжко.Дров нам уже не возили Зимой я брала санки и за 5 километров ходила в лес с двуручной пилой.Я распиливала упавшие деревья,укладывала на санки.Этим мы топили печь.
Летом же я носила дрова в мешке на себе.
Дети были в детских учреждениях,но там нещадно воровали,и они голодными приходили домой.А у нас была крапива.Картошки уже не было.Последний месяц нашей жини выдали нам 30 кг. капусты и 15 кг. сахарной белой свеклы.Мы варили с Лелей и ели.Но от такой пищи нас пучило и мы "дристали",по выражению хозяйки,и непрестанно бегали в уборную.
Когда сняли урожай и выпал первый снег правление колхоза в виде особой милости разрешило нам собрать на поле остатки турнепса (корм скотины),и я набрала целый мешок,так что с трудом донесла.А впереди ждала совершенно голодная зима.
Все мы обносились,дети вырастали из своих шмуток,а где взять новые?
Когда мы собрались уезжать,нам стали обещать и квартиру с дровами,и питание в столовой для партактива,где давались даже блинчики с вареньем,но Леля отклонила все предложения,и мы уехали в Свердловск.
Нас поселили в общежитии Облоно,улица Белинского, 34.Нам дали большую комнату с центральным отоплением. Мы спали с Лелей на кроватях с сеткой,правда одна из них вся была порвана и перевязана веревками;Владик спал на досках,положенных на две сломанные лежачие тумбочки;Дима,еще совсем коротенький,спая на перевернутой тумбочке.
Не надо было думать о дровах - в комнате тепло. Есть комната,где несколько кранов для воды над общим корытом, - значит не надо носить воду из глубоких колодцев,что было всегда очень трудно.
В подвале "Титан" кипит утром и вечером.Можно взять ведро кипятку для стирки,или заварить картофельную муку,что тоже было большим лакомством.
Леля пошла работать в Дом художественного воспитания детей (рабочая карточка) инспектором.
Узнав,что я машинистка,меня заставили работать. Диму устроили "по блату" в хорошие железнодорожные ясли, близко от дома,Владик пошел в первый класс школы,а меня направили в методический кабинет дошкольного воспитания,находившийся в здании общежития.
Делать здесь было совершенно нечего - одна,две бумажки в день,и я целые дни читала,благо в кабинете была роскошная библиотека,которую потом новый заведующий перетащил домой,так как книги не были заприходованы.
Рядом со мной был методический кабинет школ взрослых.Я пристроилась там и зарабатывала сдельно.Beдь моя зарплата была 200 рублей,на что можно было купить на базаре 3 стакана манной крупы для детей.
Свердловск очень симпатичный город.Он несколько растянут,грязен.Его общественные уборные - это клоака,даже если они не на улице,а в домах.На каменном полу всегда море жидкости,все запачкано.
От недоедания и слабости,у всех было недержание мочи,т.е. в мороз мы не могли пройти по улице больше 2-х кварталов,как нам безотлагательно требовался туалет,и потому я знала большинство уборных города.
В городе была детская столовая.
Мы с Лелей покупали на базаре иждивенческие продуктовые карточки и отдавали их в столовую.Она находилась далеко и открывалась в 7 часов утра.К этому времени я была там с судками и шла домой с 2 обедами.

Тетрадь пятнадцатая
"Великий молчальник"(Дима) заговорил."Конец войне!!! Преступная шайка около Казани.Я вернулась в Л-д.Дима в школе.Я еду в Норильск.Его очень краткая предистория.

Суп мы ели с Лелей,а детям давали второе и компот. Затем мы все расходились.
В Облоно нас работало 2 машинистки.Одна из них Фира - местная,чрезвычайно милый деликатный человек. Ко мне вначале отнеслись с недоверием и предубеждением,мне давали печатать только маленькие отношения. Руководящий персонал весь состоял из бывших учителей,шибко грамотных.Я даже не обижалась на такое отношение .
Фира заболела,а одному руководителю отдела по фамилии Бульба,понадобилось срочно напечатать докладную.Пришлось волей-неволей обратиться ко мне.Я очень постаралась,и Бульба мне сказал с удивлением:"А Вы ведь совершенно грамотная!" После этого случая я завоевала авторитет.
У нас было подсобное хозяйство и нас по очереди посылали туда работать на неделю.
Жили мы в избе,спали прямо на полу.З раза в день нас бесплатно кормили похлебкой из картошки и овощей,хлеб - свой.Ну,конечно,и кипяток.Изредка каша.
У Лели на работе давали молочное суфле на сахарине и кофе.
Меня с одной сотрудницей послали за Свердловск за кислой капустой.Там был богатый детдом.Мы прожили там 2 дня,нас кормили (кроме хдеба) и дали по 2 ведра капусты.Она была засолена в громадных бункерах до потолка.
Привезли капусту в Свердловск,она текла.Почему-то большую часть из привезенного мной отдали нам, вероятно как самым бедным.
Все мысли были о еде.Ее катастрофически не хватало.
Только в 3 года Дима стал говорить.Он все понимал прекрасно,выполнял все наши команды,но кроме "а-а" разными интонациями,ничего не произносил.В 3 года заговорил.
Владика взяли в Лесную школу на год в Сысерть,как истощенного ребенка.
Бились мы с Лелей за жизнь,как умели. В подвале Облоно поселилась столовая Картографического ленинградского отдела,что на Исаакиевской площади и нам перепадали талоны "на второе горячее”, что я носила домой. Все легче. Керосина не было.Готовили на электроплитках.Спирали рвались,напряжение было слабым,когда все возвращались с работы и разом начинали готовить.
Мы один день продавали хлебный поек на базаре (за исключением диминой карточки,которую забирали в ясли) для покупки крупы или жмыха,из которого варили суп, а паек другого дня растягивали на 2 дня. Проблема была - подшить валенки. Проблема была - одеть детей, и т.д. т.п. Кончилась война. Об этом радио возвестило нам в 4 часа утра.Все вышли в коридор,плакали,смеялись,пели и танцевали. Возвращаться в Ленинград можно было только по вызову учреждения.
Леля его получила,а я нет.
Нетерпячка Леля не стала меня ждать,взяла детей и поехала на вокзал.Ехать приходилось в номерованных теплушках.Состав был очень длинный и Леля села в первый вагон, где было не так много народу.Посадивши их я побежала на работу.
Когда Леля еще на вокзале в вагоне стала кормить детей хлебом и салом,она заметила жадно устремленные на еду глаза какого-то мужчины.
Она дала ему кусок хлеба с салом.Он ей шепнул,что в этом вагоне едут всё освобожденные уголовники, что по дороге они ее выкинут с детьми,чтобы завладеть вещами.
Леля и виду ие подала,как ей стало страшно от этого сообщения и громко сказала:"Пойду-ка я в свой вагон,а то здесь очень тесно!"
Пока они собирались,у нее уже утащили одну вещь, но этот уголовник ее вернул и помог ей перейти в другой вагон,где она была в безопасности.
27.IV.69Г.
Прошлое встает передо мной живое,яркое,со многими деталями.Кажется,возьми кисть - и пиши.Но деталей слишком много,не знаешь,на чем остановиться,а самое главное - я не могу прочесть написанного,убавить,прибавить,вычеркнуть,обработать литературно.Как я жалею, что не взялась за это года два тому назад,когда я видела.Но Димик,часто болевший,Миленочка не дали возможности этого сделать.
Я не читаю уже 8 месяцев,я получаю скудную информацию через радио,а жизнь бурлит,столько интересного происходит в мире - и все идет мимо меня.
Я много читала в жизни - и теперь литературные образы окружают меня;любимые герои из книг говорят со мной; встают и отдельные стихи,но не до конца,а отдельные строфы.Все это мучает меня.
Безумно мне хочется взять книгу в руки и почитать.Самые фантастические мысли мне приходят в голову,а если бы сделать так,чтобы такие,как я,с помощью приспособлений могли бы 2 часа в день видеть нормально, потом тьма опускалась бы на них.За эти 2 часа я смотрела бы на лица своих,особенно малышей,читала бы,посмотрела бы фильм в кино,наслаждалась бы видом голубого неба или зелени.
Нет,все это фантастика.
И,конечно,никому нет дела до меня.
Никто в полной мере,даже так называемые близкие люди,не понимают размеров постигшего меня несчастья и нисколько не задумываются над этим.
Не знаю,конечно,что было бы,постигни такая катастрофа Лелю или Митю,но мне кажется - я старалась бы помочь им.
Уж наверняка я читала бы им вслух и тоже наверняка нашла бы те "теплые"слова,которых мне так не хватал в момент развернувшейся передо мной катастрофы.
Я сказала Мите.Мы были вдвоем.Он промолчал и,помолчав,спросил:"А что сказала на это Леля?" И это было всё.Я поняла,что мне нечего ждать и ушла в себя.
Ну,и все.Ставим точку.
Вся эта писанина скорей всего уничтожится мной. Это просто отдушина.
________________________________________
Если бы не доброта Лели к голодному уголовнику, может быть ни ее,ни детей не было бы в живых. Как выяснилось,около Казани орудовала преступная шайка.Поезд проходил там ночью.Один человек становился у полотна железной дороги и длинным железным крючком открывал на ходу поезда дверь теплушки.Как известно,дверь эта страшно широкая.На некотором расстоянии стоял другой человек тоже с крюком в руке.Он его забрасывал в открытую дверь и вытаскивал либо пассажира,либо чемодан.В последнем были вещи, а на первом деньги.Пассажир,конечно,убивался.
Люди ехавшие с Лелей,знали об этом и как-то укрепили дверь,чтобы она не открылась.
В первом вагоне,куда села Леля с уголовниками, ей грозила участь быть выброшенной ночью из вагона самими уголовниками вместе с детьми,чтобы скрыть следы преступления.
Я осталась одна в Свердловске.Ко мне то и дело подселяли женщин,ведь комната была большая,но мне было все равно и к тому же я находилась в том счастливом положении,когда у человека красть нечего.
Вызов в Ленинград я получила только через месяц. Но уехать оказалась не так просто.На вокзале стояли толпы жаждущих ж.д. билета.
Я уволилась с работы и за свой добросовестный труд услышала упреки:"Мы Вас спасли,пригрели,Вы жили здесь в безопасности и не хотите поработать еще месяца два!"
Я познакомилась во время своих стояний на вокзале с одной женщиной,очень энергичной.Это был музыкальный педагог.Она взяла все в свои руки и догадалась достать бутылку водки (громадный дефицит!),за которую мы и получили билеты в классный вагон.
Тесно было там - по 3 человека на скамейку.Ночью мы спали сидя.Нельзя вытянуться,и это ужасно мучительно.
В Москве мне пришлось прожить несколько дней,пока я достала билет на Ленинград.
Ужасный вид я имела! Зимнее пальто было в латках другого цвета,чем пальто,нашитых прямо сверху - это дрова в лесу нанесли такой ущерб;не хватало двух зубов,улыбка была кривой.
Вот этот последний этап - из Москвы в Ленинград был самым тяжелым.Народу в вагон набилось столько, что не только на скамейках сидели впритык,но сидели во всем проходе прямо на полу.Ночью мне понадобилось выйти в туалет,но меня не пустили:"Терпи до Ленинграда: нечего шастать!" И я дотерпела.
Не веря своему счастью,высадилась на Московском вокзале. Ленинград! Дорогой мой,любимый город,любимый с первого взгляда! Опять я с тобой! Опять вижу твои стройные улицы,твою неповторимую красоту.А теперь ты овеян славой блокады и героизма!
Это было 2 ноября 1945 года.
Леля собиралась на работу.Увидя меня,сказала:"Отведи Диму в садик!Я опаздываю на работу!"
И пошло,и поехало.
Нужно отовариться к празднику 7 ноября по продуктовым карточкам.Колоссальные очереди.Давали шоколадные конфеты,которых маленький Дима,родившийся в войну на Урале,никогда не видел.Когда ему дали яблоко, он сказал:"Какой большой лук!", ибо яблоки там не росли.
Леля купила мне за 1.ooo рублей в комиссионке меховой спорак из рыжего красивого,кажется,хорька. Я подложила ватин,пришила подкладку и в этом элегантном жакете стала дама хоть куда! Во всяком случае, отношение ко мне продавцов и очереди в магазинах стало другое.
Мы покупали продуктовые карточки на рынке,отоваривали их и поедали 500 гр.крупы в день регулярно, так что скоро отъелись и даже немного округлились.
Дима был ничего,а Владик от истощения заболел. У него на ногах появилась болезненная продолговатая сыпь - узловатая эритема туберкулезного происхождения.Мы вызывали к нему хорошего частного врача.
Затем ... (забыла,как называется) и его положили в больницу.Пришлось остаться ему по состоянию здоровья на второй год.
Дима был ужасно мил в своей цигейковой желтой шубке до пят.Надежда Георгиевна,встретив его на лестнице,спросила:"Как тебя зовут?" - "Дима", - "А ну, зайди ко мне!" И с тех пор на всю жизнь полюбила его.
Над.Г. вернула мне мою "историческую" швейную машину,которая теперь принадлежит по праву Наде.
Война ушла,но жизнь трудная.Еще карточки,но открывается продажа продуктов в магазинах без карточек по дорогим,комерческим,ценам.
30 апреля 1946 г.возвращается Митя,очень располневший,даже на загривке жировик,но и очень интересный.
Видимо в этот день Леля забеременела Надей.Она могла сделать аборт (хотя они были запрещены правительственным постановлением) за духи,чулки,отрез,на что ей намекал врач,но Митя не захотел:"Другие развратничали,а я приехал здоровый,не истаскавшийся,и хочу утвердить себя."
О том,что Деля в положении,говорилось Марусе Завариной и другим,но от меня,матери,тщательно скрывалось.Но ведь я женщина.Я давно по некоторым признакам догадалась об этом,но молчала.
Наконец,Митя (а не Леля!), когда уже нельзя было скрывать,сказал мне об этом! Как мне было обидно:всегда только домработница,а не мать! Эту обиду я пронесла через всю жизнь с Лелей! Бог ей судья!
Вечером,уложив детей спать,я читала.Митя улегся в соседней комнате. Вдруг звонок телефонный. "У Вас родилась девочка и т.д."
Митя спросил:"Кто это?" Я ответила. "Не может быть! За девочку я всю жизнь буду носить Лелю на руках!"
Леля работала тогда библиографом в Публичной библиотеке.Спросила меня:"Справишься?"
Нужно было часами отовариваться на Невском,готовить обед,убирать,стирать пеленки.Все эти дела был на мне и потому я ответила,что или дом будет страдать,или ребенок.Я не могу уходить,бросив его на произвол судьбы,не могу и с ним ходить по магазинам.
Леля ушла с работы.Летом она целые дни проводила с Надей в Никольском саду.Мы жили близко,на Театральной.Сготовив обед,я бежала звать Лелю обедать, а сама в это время сидела с Надей.
Мне было 52 года,когда родилась Надя и потому мне не давали ни хлебной,ни продуктовой карточки, так что мое питание шло в ущерб семье.
Леля не работала,но с нашей семьей дел было невпроворот.Я вставала в 6 утра,ложилась в 12,и все время была в работе,за исключением одного-двух часов вечером,когда я отрывала время от сна,чтобы почитать.Это была моя отдушина,моя компенсация за труд.
Письма,от М.А. я получала редко,но получала и ему писала.
В первое же лето возвращения Мити (1946г) мы выехали на дачу в Бернгардовку.мы - это я и дети.Леля заранее сама,хотя была в положении,перетаскала все вещи на себе,т.е. не все,но многие.
Дача стояла на самом солнце.Деревьев почти не было.Слева озеро,в котором прошлым летом утонула девочка; по выходе из ограды,вровень с землей,вырыт глубокий пруд,сильно заиленный.Дальше речка.
Начались непрестанные муки и страхи за 4-хлетнего Диму.Он был резвым проказливым мальчиком.Сколько. страхов я пережила,боясь,что он утонет.
Готовлю обед детям,а он убегает за ограду.Бегу, ловлю его,водворяю на место.Опять то же самое.
Гуляла с ними,играла в карты. Дети ужасно ссорились и дрались. Лето тянулось для меня мучительно.
Попозже. Дети на даче поправились,загорели. Особых происшествий не было.Один раз,гуляя на полянке,мы встретили ползущую гадюку.Увидя нас, она быстро стала удаляться,а мы втроем побежали,не переводя духа,в обратном направлении.Не знаю,кто испугался больше - гадюка или мы.
У самого ж.д. полотна стоял киоск,где продавались папиросы,водка и прочее.Ночью сторожем при нем был один старик.Днем он спал,а жена его,тоже старушка,пасла на лугу приметную свою корову - черную с большими белыми пятнами.
Как-то утром нашли этого старика убитым.Ему нанесли 7 ножевых ран.Положили его на солнце у киоска, закрыли рогожей,и он лежал,пока из Ленинграда милиция привезла собаку-ищейку.Та все обнюхала и взяла след.У аэродрома сидели двое на травке и выпивали. Собака прямо подвела к ним.У них нашли несколько бутылок водки и папиросы.И из-за этого убить человека!
Осенью 1948 года Дима пошел в школу.Ему было почти 7 лет без 16 дней.
Этим же летом Леля,поехав в город с дачи в Мельничном ручье,поела в забегаловке несвежих сосисок,заболела в сильной форме гепатитом и лето провела в больнице. Конечно,я не могла бросить своих трех внуков.Надюшка была совсем маленькой еще - I 1/2 года.
Этим же летом приехала Нюра,которую я не видела с 40-го года,с тех самых пор,как уехала от нее из Москвы.
Нюра жила уже не в Москве,а в Махачкале.В ноябре или октябре 1941 г. положение в Москве было очень тревожным - немцы рвались туда.Наше правительство обратилось по радио к жителям Москвы,спасайся кто может.Из Москвы потянулись в эвакуацию поезда и частные автомашины.
Нюра хотела остаться на месте,но нервы Милочки не выдержали - она захотела уехать.Они сели на последний пароход на Москва-реке.Немцы бомбили реку,но ни один снаряд,по счастью,не попал в пароход.У Нюры пропали в суматохе тут же вещи,а самое главное и драгоценное - тючок с продуктами.
Целый месяц добирались они до Махачкалы.Каждый день Нюра с протянутой рукой обходила пассажиров и ей подавали кусочки еды из сострадания.Они не могли переменить белья и приехали к Ване худые,завшивленные,в полуистлевшем белье.
Так вот я встречала Нюру в Мельничном ручье.Станция находилась в 2-х километрах от нас.Нюра привезла тяжелый чемодан,и мы несли его вдвоем,протянув через ручку палку.
С упреком,она мне сказала:"Зачем ты не написала, что Леля в больнице? Я бы не приехала.Должна предупредить,что за детьми ухаживать я не буду!"
Но я на это не расчитывала.Я уже приноровилась и управлялась одна. Но все-же мне было приятно, что Нюра приехала.Мы вспомнили старые времена.
По воскресеньям наезжал Митя.
При всем желании я не могла ни разу съездить навестить Лелю в больницу.
Леля прохворала целую зиму.Не раз возобновлялись боли,не раз она глотала кишку.
Диме трудно давалось учение,очень трудно.Учитeльница почти каждый день оставляла его после уроков,а я приходила за ним и стояла у двери в класс,потом приоткрывала и шопотом звала учительницу:"Он же маленький.Ему нет семи.Ему трудно заниматься столько времени.Отпустите его."
Каждый день я отводила его в школу и приводила, так как школа стояла на углу,где было бешеное движение.Когда Дима начал учиться,ввели раздельное обучение мальчиков и девочек.Мужская школа была сплошной шум,крики,драка.
Родители (и я) выстраивались в холле в ожидании мальчишек.Они еще шли парами под предводительством учительницы,как раздавался смех ожидающих.Его вызывал Дима,шедший в первых рядах. И лицр и белый воротничок были густо измазаны xимическими чернилами.Дома приходилось его отмывать долго.
В феврале 1949 года Митя получил 2 комнаты на Каляева 3-22,и мы переехали в новое солнечное помещение.Комнаты днем были прямо залиты солнцем.
Лето 1949 г.опять в Мельничном ручье.
Я начала собираться в Норильск.Грустно мне было покидать Лелю,зная,как ей будет трудно одной с тремя детьми.Но у нее муж,любящий ее.А я своего мужа не брошу.
Напрасно Митя доказывал мне,что я там погибну от вредного арктического климата и т.д.,я все-таки поехала.Нюра неожиданно прислала мне 400 р.,и я купила себе крепкие туфли-танки.
Пересадка в Москве.Остановилась у Милочки,куда в тот же день пришел Ваня,приехавший в командировку из Махачкалы.
А там длинное путешествие до Красноярска,а затем по Енисею на комбинатском пароходе.
Вот где я отдохнула! 4 дня мы ехали.Это было приятное путешествие.Вода всегда как-то успокаивает.Мы останавливались у маленьких пристаней и чем дальше ехали к северу,тем дороже продавались продукты на остановках.
На параходе был молодой повар-китаец.Более варварски приготовленной пищи я не видела.И мы с моей спутницей просили уборщицу потихоньку сварить нам кисель или кашу.
Но все это неважно! Так между прочим.Больше меня занимали мысли,как мы встретимся.
Вот Дудинка.На дощатой пристани стоит М.А. Увидел меня и улыбается,а я волнуюсь.Пароход пришвартовался, и он вошел.
А моя .спутница кричит:"Почему Вы не плачете?Столько лет не виделись?"
А я и плакать не могла.Гляжу на него и думаю -такой,как был.И наплывает почему-то молодое приятное лицо,которое я увидела первый раз в Баку.Как будто и не было 12 лет разлуки.
А я? А я? "Ты капельку постарела,но молодцом!" А я пылаю.Рой мыслей поднялся во мне и я не могу и не хочу их высказывать.
Вместе с М.А. меня встречал Али,культурный иранец,шпион,сидевший в тюрьмах Англии,потом еще где-то,и наконец,осчастлививший тюрьму Советского Союза. Красавец! Правильные черты,выразительные умные глаза, и литературная русская речь! Это был рассказчик. Что он только не испытал,но остался жизнерадостным веселым приятным собеседником.
После отбытия срока в лагерях,со штампом НКВД на иностранном паспорте он все-таки вернулся в Иран рискуя тем,что там его могут повесить.
6 мая 1969 г.
Али мне очень понравился своей неистощимой жизнерадостью,остроумием и готовностью всегда оказать услугу людям.Он сошелся с одной русской медицинской сестрой тоже в возрасте,как и он,и это был хороший брак,но она не захотела последовать за ним в Иран, где у него была разведенная и вышедшая замуж жена и двое взрослых сыновей.
Прямо с парохода все приехавшие в Дудинку бросились на вокзал и садились в вагоны при неописуемой давке.
М.А. повел меня к больнице,где находилась Александра Гавриловна.Удивительно моложавой показалась она мне с заплетенными по бокам головы короткими косичками.А.Гавр дала нам ключ от квартиры,которая собственно не была ее квартирой,а оставлена ей на время отъезда в отпуск ее знакомыми.
Эта квартира была из 2 комнат на 2-м этаже деревянного дома,симпатично обставлена.Я немножко распаковалась,достала яички,купленные на пароходе.Оказывается в Норильске их не бывает,так что М.А. с величайшим удовольствием угостился яичницей.
А затем мы сели на диванчик и говорили,говорили… Яркое вечернее пламенеющее солнце заливало все уголки комнаты... 12 лет разлуки как будто и не было. Вот он,рядом со мной,нисколько не согнувшийся от пережитого,такой же уверенный,умный,рассудительный, "каменная стена".
Лежа вдвоем на двухспальной кровати,я никак не могла уснуть.Солнце прямо било своими жаркими лучами.Огромное,пламенное,оно уже клонилось к горизонту, но все еще,несмотря на час ночи,глядело во все уголки.Было нестерпимо светло.М.А. уже спал,а я и не пыталась сомкнуть глаза.В голове роем проносились мысли,от солнца не было спасения,а тут еще из-за ковра на стене начали выползать изголодавшиеся клопы.
Так я ни на минуту не заснула.
Утром мы спокойно,не торопясь,пошли на вокзал. Парохода в этот день не было,и мы в своем вагоне (мягком) были единственными пассажирами.Железная дорога была узкоколейной,маломощный паровозик вез нас,пронзительно крича.Вагоны почему-то сильно раскачивались,так что ходить было трудно.
Путь проложен прямо по тундре.105 километров.Ни одного,самого маленького деревца.Всюду клочковатая трава,как бы прижавшаяся к земле.Несмотря на начало июля,несмотря на жаркое солнце,местами пятнами белел снег.Иногда мы проезжали мимо партии заключенных,работающих в тундре.Они с любопытством и тоской всматривались в ж.д. состав.Уж верно каждый из них думал о том дне,когда он, свободный,поедет в обратном направлении на родину,к семье.
Вот и Норильск.Нет вокзала,нет камеры хранения. Просто кончаются рельсы.Дальше пути нет.Тундра.Сзади нас 2 горы - Шмидта и Рудная,богатые ископаемыми, а перед нами лежит таинственный засекреченный город, о котором упоминать даже считалось опасным.
Осмотрелась кругом.Это "Нулевой пикет".Двухэтажные желтые дома,пыльная дорога."Ну,как тебе нравится Норильск?"
Меня поджидал транспорт - мотоцикл с коляской,а М.А. ушел куда-то по делам,обещая быстро вернуться.
Мотоцикл лихо помчался по главной магистрали Норильска - шоссейной дороге без тротуаров.Дома уже стали выше.В глаза бросилось полное отсутствие деревьев,что делало город каким-то голым.Края дороги были обсажены полосой травы.Как я узнала после,каждый год здесь высевался овес.Он давал яркую сочную зелень,но никогда не вызревал.В иных случаях прямо из тундры привозили пласты дёрна.Это очень оживляло норильские улицы.
Озеро Долгое.Одним концом своим оно нарушало прямизну дороги и пришлось насыпать дамбу,а впоследствии и сделать прочные перила,так как один раз в жестокую пургу автобус взял сильно вправо и свалился в озеро.Счастье,что здесь было неглубоко - пассажиры разбили стекла и благополучно выбрались. Старушка ТЭЦ (теплоэлектроцентраль),освещавшая и отоплявшая весь город,сбрасывала часть отработанных теплых вод прямо в озеро Долгое,и никогда вода в нем около дамбы не замерзала.
Мы прикатили на Севастопольскую улицу прямо к дому Ивлевых,где меня уже ждали.Мне пришлось умыться сразу.От бешеной езды по пыли и я стала пыльной.
Клава и Тимофей Абрамович меня очень радушно приняли.Я прожила у них 15 дней,пока освободилась наша будущая комната.
В благодарность за гостеприимство я занялась своим привычным делом - кухней.Молодая хозяйка (27 лет) не любила готовить,да и в магазинах почти ничего не было, кроме громадных брусков сливочного масла,консервов,крупы и копченой колбасы по 80 р., что казалось мне ужасно дорогим.
Ни овощей,ни мяса,но какое-то невероятное количество сгущенки,которую употребляли с кофе,чаем, варили каши,кипятили в воде нераскрытые банки для получения тянучки,а любители просто ее пили и клали в тесто.
Забавно жила семья Ивлевых.
Вот они обедают.Кастрюлю со вторым берет Тим. Абрам, и ест прямо из нее,затем то же делает Клава и передает своей 9-летней дочке.Посуду мыли они по очереди,пока не появилась я,избавившая их от этой нелюбимой процедуры.
М.А. забегал по несколько раз в день,как молодой человек к своей девушке,а вечером мы все шли гулять. Лето стояло прекрасное.Только по вечерам надевались жакетки.
Стояли белые ночи.Незаходящее солнце на краткое время ныряло за горизонт и спешило показаться снова.Норильские дети до двух часов с неработающими матерями оставались на воздухе.Все спешили запастись солнцем,воздухом,теплом на долгую полярную ночь.
Все жили как-то весело.Материальные заботы не мучили - платили хорошо.Правда,в домах не было водопровода,туалеты всюду во дворе в каменных отапливаемых домиках,но это никого не смущало.
В городе прекрасная библиотека,прямо скажем богатая.Масса научных книг современных,широко представлена и художественная литература.Хороший книжный магазин,3 дома культуры,несколько кинотеатров, заполярный драматический театр (но это невысокого качества),стадион,2 гостиницы,горнометаллургический техникум и заочный политехнический институт.
Окрестности - тундра.Тайга начинается в 18 километрах от Норильска.
Есть за 2.000 километров на берегу Енисея пионерлагерь.Детей вывозят на все лето.
Для взрослых в живописной местности,богатой лесом,красивым большим озером,Дом отдыха "Ламап".Окрестности хороши.Масса зелени и воды,есть даже водопровод.А поближе к Норильску тоже неплохое место,"Валёк".
Весь этот край изрезан реками,озерами и озерками,в которых водится чудесная вкусная рыба.
Когда я приехала в Норильск,в самом городе было 40.000 жителей,так называемых "вольных".Это были в большинстве люди,уже отбывшие заключение.
Весь город широким кольцом окружали лагери, где жили 120.000 заключенных.Там были уже не дома,а бараки и своя жизнь,резко отличавшаяся от нашей.Кроме благородных политических,было много уголовников, они-то и показали нам,какую опасность для общества из себя представляют,когда в 1953 году после смерти Сталина,получили амнистию.
Конечно,Норильск далеко не Ленинград,но там нам было хорошо.Во-первых,многие соединились после освобождения с мужьями и приезжали семьями;школы находились в специально построенных светлых зданиях со спортивными залами и уголками живой природы; в детсадах бассейны с теплой водой,облучение кварцем всех детишек.
Материальный достаток тоже приятная вещь,когда не надо думать об экономии и можешь хватать все самое дорогое,что привозят на самолетах.
Прекрасное общество,культурное,приятное.И на работе дружба.Ведь всех объединяет общая беда.На одной стороне стоят "отверженные",на другой "кристаллы",т.е. люди может и мало что стоящие сами по себе,но зато с гладкой анкетой.Сколько государство наше проиграло,руководствуясь такими чисто формальными признаками.
"Кристаллам" запрещалось общаться вне работы с "отверженными".Если партийный "кристалл" заключал брак с "отверженным",то должен был положить свой партбилет на стол.
Через 2 недели после моего приезда мы въехали в 12-метровую комнату на целых 5 лет.Она находилась на 2-м этаже большого 2-х этажного дома.Центральное отопление,больше никаких удобств.В батарее сделан кран.Зимой мы берем оттуда воду для стирки,мытья посуды и полов.Мощная старушка ТЭЦ не слабела от этих потерь.
Вода далеко,в конце двора.Туалет сзади дома в каменном отапливаемом здании, куда подведен водопровод.
Устроились мы самым скромным образом.Стол,3 стула, кровать,топчан,шкаф для одежды,мраморный умывальник.
В коридоре - персональная кладовка.
Пища готовится только на электроплитках,опять забота нашей кормилицы ТЭЦ.
Через пару дней зашел познакомиться Андрей Витальевич.Он был еще заключенным,но с пропуском.Ходил всюду с прибором для измерения кровяного давления.Если его засекут в квартире "вольных",сошлется,что вызвали к заболевшему.
Мало-помалу я приобрела много знакомых.М.А.работал в Роддоме в качестве Зам.Заведующего по адм-хоз.части.Начальница Клавдия Васильевна Самойлова очень уважала его.
Транспорта в Норильске тогда было очень мало. , 10-тонные грузовые американские "МАК"и были переделаны в автобусы.Были они некрасивыми,неудобными, но честно возили нас на работу и обратно,пока лет через 5 не стали появляться наши ленинградские современные автобусы.К тому времени появились тратуары,в дома зашел водопровод,туалет,ванные комнать и норильские дома стали образцовыми.
Через буран,через черную пургу с трудом пешком (т.к. наметает сугробы и автобусы не могут идти,и в нескольких метрах ничего не видно)добираешься домой.Это рай!
Тепло,чисто,светло,уютно.С 1954 г.мы живем в таком доме.Горячая вода круглые сутки.Если я сильно, промерзла,то,помыв ванну,садилась прямо в горячую воду на несколько минут прежде,чем обедать.
И в такую ужасную погоду,когда снаружи бесновался и завывал ветер,особенно уютным казался твой дом,особенно милым и близким твой муж,особенно интересной и без того интересная книга.А если приходили с другого конца города храбрые Миллеры,не боявшиеся злых джинов непогоды,то мы доставали из шкафа бутылочку вина и в дружеской беседе проводили вечер.
Нет! Я не поминаю злом Норильск!
Мне там работалось хорошо,нашлись и добрые друзья.
Может потому я не питаю неприязни к Норильску,что через 12 лет я вновь ощутила всю теплоту души М.А.,что рядом со мной билось любящее сердце,что всегда была готова поддержать меня дружеская рука!Великое дело,когда человек не одинок! Когда ты знаешь,что седеющая голова и морщины не повлияют на отношение к тебе.
В эти вот дни,когда я пишу,и когда случилась со мной катастрофа,мысли мои часто обращаются к М.А. Я мало ему дала,я больше получала от него,от его души, заботы,любви,ума.Но теперь ничего не исправишь.И даже, когда я лягу с ним в сырую землю,уж ничего не смогу ему сказать.Вот так думаешь - верни мне молодость,я все бы изменила в своей жизни,она прошла бы совсем по другому.В этой,повторённой,жизни я была бы лучше,мудрее.Но ни одного мгновения жизни человек не может вернуть.
Норильск - самый северный из городов,молодой город, имеет свою историю.Он расположен в Норильской долине,находящейся в 2000 километрах от сколько-нибудь заметных жилых селений.
В конце XIX или в начале XX века туда попал промышленник и купец Сотников.Скорей всего он приплыл по Енисею.Выл он не один.Набрел он на залежи меди,сложил кустарную печь из кирпичей и сделал пробную плавку металла.
Медь оказалась отличная,но невероятная отдаленность Норильской долины,связанная с этим транспортировка,делали невозможным промышленные разработки меди.
Еще до советской власти,кажется в 1912 году,была послана правительственная экспедиция геологов, но делу не был дан ход,пока в 1920 году не очутилась там новая экспедиция во главе с молодым энтузиастом Н.Н.Урванцевым, сделавшим обстоятельный доклад о состоянии ценных ископаемых.
Урванцев с экспедицией прожил там несколько месяцев, захватив и самую суровую пору года - заполярную зиму. Жили они в домике на колесах, обитом внутри меховыми шкурами.Богатейший материал исследований собрали они. Были обнаружены не только цветные металлы - медь,кобальт,цинк, платина, но и коксующийся уголь.

Тетрадь шестнадцатая
Норильск - условия жизни и работы.Что вытерпел М.А. в тюрьме от следователя."Суд",этап,Соловки. Как жил и работал М.А. в Норильске заключенным. Я - в Норильске,"любимом городе".

Началось строительство Норильского горнометаллургического комбината,сыгравшего важную роль во время Отечественной войны.Комбинат обеспечивал постройку самолетов цветными металлами.В ходе эксплуатации было обнаружено еще больше ценных ископаемых,чем предполагалось вначале.
К тому времени уже началась кампания сначала одиночных,а потом сплошных арестов.Не миновала она и геолога Урванцева.Он был доставлен в Норильск и сделан главным геологом комбината,руководя всеми изысканиями.
На месте были богатейшие залежи коксующегося угля, которые обеспечивали плавку металла на месте.Некоторые разработки лежали на поверхности земли,что делало их эксплуатацию очень удобной.
Силами многотысячной армии заключенных,как политических,так и уголовных,началось строительство заводов,которые тянулись на несколько километров сплошной цепочкой.
Прежде всего была построена шоссейная дорога (главная улица Норильска) от гор Рудной и Шмидта.Она разрезала будущий город как бы пополам,была прямой,как стрела,и уходила до тундры.Тогда же насыпали дамбу через озеро Долгое.В строительстве дороги участвовали все заключенные.
Когда же она была построена,сделали опрос всех заключенных о их специальности.Таким образом были в основном выделены инженеры,техники и медицинские pаботники.
Была создана Проектная контора,которая находилась в 3-х местах,с общим штатом свыше 500 человек,главным образом инженеров и техников.В настоящее время количество их доводится до 1.000 человек в связи с открытием еще двух,еще более богатых,месторождений ценных ископаемых.
На первом общем собрании заключенных инженеров и техников выступил начальник комбината примерно с .такой речью:"Вы - мозг страны.Вы должны построить мощный комбинат - фабрики,заводы и наряду с этим обеспечить жилищное строительство.Работы непочатый край.Вам будут созданы все условия.Принимайтесь за работу."
Все "вольное" руководство комбинате было военным.Все заключенные инженеры и техники жили в своих лаготделениях в простых бараках - общежитиях,конечно без удобств.На работу в Проектную контору их выводили колоннами в сопровождении вооруженных конвойных и сдавали на вахте по счету,под расписку. Всем были выданы приличные костюмы индивидуального пошива,спецовки,меховые шапки и валенки первого срока.
В общем,войдешь в контору и даже не мелькнет подозрения,что все это арестанты.
Им выдавалась даже маленькая зарплата в размере 10-30 р. (в старых деньгах),в зависимости от занимаемой должности.Больше всего было народу из Москвы и Ленинграда.Всё люди высокой квалификации.Можно понять, с каким жаром и охотой они принялись за творческую интересную работу! Никто из них до сих пор не проектировал строительства на вечной мерзлоте в условиях тяжелого мороза до 50° и выше.
Наш сектор изысканий проводил свою работу - искал скальные основания,а также вечную мерзлоту,жестоко мстившую,если с ней не считались.
Возникла целая наука о строительстве в условиях вечной мерзлоты.Писали общирные доклады геологи, гидрологи,строители и проч.
Почему-то все это было строго засекречено.
Скоро в Норильск стали приезжать в поисках высоких заработков,и "вольные" люди,преимущественно из Красноярского края.Постепенно стали освобождаться и заключенные.Некоторым из ник,как главному инженеру проектной конторы,Ефиму Корнеевичу Стрельцову,15 лет были заменены 8-ю за ударную талантливую работу.
Освобождаясь эти люди получали сначала комнаты, а потом и квартиры во вновь построенных домах со всеми удобствами - водопровод,ванная,круглосуточно горячая вода.Так росло население этого удивительго,самого северного на земле,города.
В 1949 г. там было 40.000 человек (без лагерей), а в 1967 г. уже 120.000.
Комбинат был засекречен.Попасть в Норильск можно было только по специальным пропускам,и потому им особенно интересовались.
Кажется в 1956 г.,сидя днем в Норильске у приемника "Балтика",мы услышали донесение из Норильска в Красноярск о том,что американский самолет вторгся на 12 километров на нашу территорию.Я ошиблась, не на 12 километров вторгся,а летел на высоте 12 километров.Не знаю,каким образом мы могли это слышать через приемник,но это факт.
После этого поползли слухи,что за Норильском обнаружены бактериологические мухи - при проверке оказалось,что это неправда.
За Норильском к северу,по дороге к Ледовитому океану,было еще несколько поселений,но там жили только ссыльные.Плохо им там было! Школа,больница,магазин - немногих людей это заняло,а остальные,чтобы не умереть с голоду,вынуждены были вступать в рыболовецкие артели,что для горожанина непривычно и трудно.
Там же,на севере,находились поселения ненцев,промышлявших зверя и занимавшихся оленеводством.Северные олени вовсе не красавцы,не наши олени,высокие, стройные,с красивой расцветкой шкуры.Они очень низкорослы,шкура их не коричневого,а какого-то серого цвета,и рога не такие могучие.Вид их вызывает разочарование.
Но бегают они быстро.Некоторые ненцы привозили своих жен в Роддом на оленьей упряжке.При выходе из Роддома его персонал ребенка обычно в виде подарка заворачивал в пеленки и одеяло.Но,по прибытии в чум, все это снималось и малыш по традиции просто голеньким облачался в меховые шкуры мехом внутрь.Как с ним поступали после первой же мокроты ума не приложу,но дети эти вырастали здоровыми.
Кажется в 1952 г.стали строить тротуары,появились автобусы "настоящие" вместо переделанных из американских МАКов; в дома,уже построенные и обжитые,проник водопровод,туалет и ванна.
Стали поговаривать,что это неспроста.Среди нас много ссыльных.Не гоже таким людям,как мы,жить в роскоши.Нас принудительно отправят в Хатангу,у Ледовитого океана,где пока люди живут в утепленных палатках.
Но этого не случилось.
Смерть Сталина в 1953 г.открыла путь к пересмотру дел и реабилитации.
А ведь не умри оно повторился бы,но может с меньшим размахом,1937 год.Ведь был уже арест группы кремлевских врачей,обвиненных во вредительстве.
Спасибо Никите Сергеевичу! Вечная ему благодарность за восстановленную справедливость.Не побоялс он шума на всю Европу и Америку!
Мысленно я вижу нашу главную магистраль.Зима.Холод.Ветер.Мы вышли с работы.Медленно ползут МАК'и. Мы стоим и мерзнем.Мы попадаем только на 10-й,II-й автобус.Очередь не соблюдается,действует право сильного.
Или - что еще хуже - автобусы совсем не ходят.Черная пурга намела большие сугробы,огни видны только на расстоянии в несколько метров.Слепящая мгла.
Взявшись под ручку,мы бежим с Марией Дмитриевной. Бежим,потому что ветер с силой дует в спину.Мы легки,как пушинки,и несемся невольно,как сказочные феи.
Впереди нам тепло от пальто и пухового платка,спина от пронзительного ветра ощущается голой.Путь кажется бесконечным.И ты вся промерзаешь.
Но вот твой дом.Все окошки сияют огнями.Влетаешь раздеваешься и садишься в горячую ванну на нескольв минут.А затем горячий обед,чай с ложечкой коньяку, припасенного на этот случай,и невероятно уютный вечер с таким уютным и близким М.А.
Завтра все сначала.
Суров норильский климат.Оттепели зимой не бывает. Поэтому и запасаем на зиму в деревянном ящике за окном по несколько килограммов мяса,рыбы,сливочного масла и домашних пельменей,а также стоит там привязаная проволкой к окну бочка квашеной капусты.Вырубаешь её по мере надобности топором.
От старушки ТЭЦ по всем домам на поверхности земли (вечная мерзлота!) бегут трубы с горячей водой. Они обложены битым кирпичом,еще чем-то и заклеены черным асфальтом.
Норильчане о своем климате шутят: "12 месяцев зима,остальное - лето!"
Лето короткое,но тем оно приятнее.Тундра покрывавается цветами неяркой окраски,вызревает морошка и кислица. В многочисленных речонках,реках и озерах водится вкусная рыба,вроде хариуса.
15.У.69г.
У меня как-то пропал интерес к моей писанине.Я все бледнее вижу линии строчек,это во-первых,и,во-вторых думаю к чему это все? Мои внуки,может быть представляют меня в виде полуидеальной бабушки и такой же жены на протяжении моей жизни,а я на самом деле великая грешница.Велико будет разочарование Димы,если он прочтет все с начала до конца,если только я сумею все написать,в чем я не совсем уверена.
Когда я встретилась с М.А. в Дудинке, а затем в Норильске,я узнала всю его эпопею.
Несмотря на побои,издевательства,вызовы к следователю по ночам,несмотря на то,что белые туфли его износились и он остался босиком,в одних трусах и штанах,так как и рубашка износилась,он отказывался оговорить Шеймана и других.Следователь неоднократно убеждал его это сделать,говоря:"Вам всего 47 лет.Вы здоровый мужчина,еще долго проживете и встретитесь со своей семьей.Подпишите и я разрешу передать Вам одежду и продукты! Уже холода,а Вы ходите раздетым завернутым в одеяло!"
Следователь ругался матерными словами и М.А. отвечал ему такой же грязной руганью.Ведь они были наедине,и для таких случаев еще не действовали тогда магнитофоны.
Наконец следователь вышел из терпенья и сказал уже на "ты": "Чорт с тобой! Десять лет тебе и так обеспечены!"
И его оставили в покое.После он мне рассказывал как он сам себе удивлялся.Ведь малейшая физическая боль вроде нарывчика выводила его из равновесия,а тут тяжелые побои.Он объяснял это тем,что подпиши он ложные показания на других людей,он перестал бы уважать себя,и это было бы ему тяжело.Настал день суда.Но это не был суд в нашем понимании,это было издевательство над судом,полнейший произвол.
Вместе с ним привели несколько человек и вызывали по одному в залу,где сидели "судьи".
Процедура совершенно точно такая.
Судья:"Имя,отчество,фамилия?"
М.А. отвечает.
Судья:"Признаете себя виновным?"
М.А."Нет! Я ...."
Судья:"Довольно! Суду все ясно и понятно!"
М.А. удаляют из зала суда и буквально через минуту вводят снова. - "Выслушайте приговор.Именинем Советской ..........10 лет ИТЛ и 5 лет поражения в правах!"
В день суда ему дали прочесть обвинительное заключение и тут же его отняли.
Когда собрали достаточное количество людей на этап,их посадили в теплушки с зарешеченными оконцами и отправили в Соловки.
Там им всем выдали полную одежду,белье и крепкие ботинки.Тюрьма была так называемого строгого режима. Чистота,абсолютная тишина.За малейшее отступление правил внутреннего распорядка - карцер.Выдавались книги,а бумага и карандаши по счету,причем исписанная бумага тоже отбиралась.Выводили их на прогулку в тюремный двор.
Однажды всех заключенных вывели из камер на двор и начальник тюрьмы сказал:"Кто согласен работать,встанете вправо .
Большинство захотело.Людей послали на тяжелую работу - земляную,пробивать дороги,мостить их,разбивать для этого камни.Но никто не жаловался - все были довольны,что находятся на свежем воздухе и могут двигаться.
Из рассказов заключенных М.А. узнал,что на острове есть Сапун-гора,на которой стоит старинная церковь.В эту церковь поместили 250 заключенных.Ночью туда явились следователи,совершенно пьяные,вооруженые огнестрельным оружием,и стали расстреливать в упор беззащитных людей без суда и приговора.
И жертвы и палачи были все в крови.Заранее были приготовлены телеги с брезентами.На эти телеги сложили трупы убитых,вывезли и где-то их закопали.
Легенда (а,может,и правда?) говорит,что только одному человеку удалось спастись.Он лежал на телеге недобитый,и будто бы сумел этой ночью,держась за бревно,отплыть незаметно,а проходивший иностранный пароход подобрал его.
Ведь недалеко от Соловков проходила морская дорога.Ни потому ли,а может быть,в предчувствии надвигавшейся войны (это был 1938 год),тюрьму ликвидировали,всех заключенных посадили на пароход (конечно,в трюм) и северным морским путем повезли сначала в Дудинку,а там пешим порядком по кочкам и болотам через тундру,в Норильск.
Всех разместили в бараках и тут,без различия специальностей,всех заставили строить центральную магистраль Норильска,шоссейную дорогу,прорезывающую город прямой чертой от гор Шмидта и Рудной до конца Норильска,т.е. до тундры.Так называемый Октябрьский проспект.
Стояла суровая заполярная зима с ее морозами и бешенными пургами.
На дворе,через некоторые промежутки,были построены временные сараи,где пылали раскаленные печи.
Заключенные были одеты в валенки,ватные брюки, спецовки,ушанки и рукавицы.Эта одежда не защищала от жестокого пронизывающего ветра и мороза и,когда партия людей доходила "до точки",им разрешалось набиться в эти сараи и обогреться у ярко пылавших печей.Это был так называемый "перекур".Подвозился туда и кипяток и можно было один раз среди рабочего дня выпить кружку кипятка и закусить хлебом,принесенным с собой.
М.А. решил выжить во что бы то ни стало.Он отпустил себе бороду.Она росла мощная,густая,лопатой, черная с проседью и немного согревала его.
Счастливый случай несколько облегчил его положение.М.А. назначили в партию людей,рывших ямы для столбов.Работа была крайне тяжелой,потому что земля насквозь промерзла и действовать приходилось больше ломом,чем лопатой.
Десятником партии был заключенный уголовник.Вероятно борода М.А. привлекла его внимание,а,может быть и возраст;во всяком случае,когда М.А зашел погреться, он спросил его:"Кто ты такой,за что сидишь,и кем был на воле?"
Узнав,что М.А. юрист по образованию,он сказал:"Вот это здорово!А может ты умеешь написать заявление,чтобы меня освободили? Я ведь осужден неправильно!"
М.А.сказал,что может написать заявление."Вот и хорошо! Садись и пиши!Вот тебе бумага,чернила.А твою норму и другие сделают!"
Как известно,своя рука - владыка.
М.А. усадили около печки,был дан ему,кроме бумаг и чернил,еще сахар к кипятку,и наш герой принялся за заявление.Долго расспрашивал он своего клиента об его деле,что-то записывал,переписывал; одним словом только тогда,когда партия покончила с ямами,заявление было написано,переписано,прочтено и вызвало восхищение бригадира-десятника."Вот здорово!"
Заявление было послано по почте и совершенно неожиданно для М.А. сыграло решающую роль —бригадра освободили.На радостях он чем-то одарил М.А.
Дорога была построена,шло и строительство Горстроя, который начинался сразу за дамбой через озеро Долгое.
М.А. к тому времени сняли с земляных работ по возрасту - ему исполнилось 50 лет - и назначили на должность сушильщика валенок.
Днем он оставался в бараке,делал уборку помещения. Когда работяги приходили,он приносил ведра с баландой (лагерный и тюремный суп),кашу,пайки хлеба и кипяток. Он обязан был раздать всем пищу.Кто-нибудь заболевал или на работе попадал в больницу,и его пайка хлеба оставалась у М.А. А за пайку хлеба за тебя мыли пол в бараке,или давали тебе курево.В общем он стал распорядителем благ,но не злоупотреблял этим.
Придя в барак с работы,бедные работяги буквально валились с ног.Их ждало чисто убранное М.А. помещение и им же вытопленная жаркая печь.
Работяги снимали валенки и отдавали их М.А. Он занимал в этом же большом бараке отдельное помещение,посреди которого стояла большая кирпичная печь, а по стенам,кругом нее громоздились в несколько рядов полки.Все уже спали.М.А. высыпался днем,а ночью он работал.Затопив печь так,чтобы было жарко,он раскладывал по полкам,подошвами к огню,все валенки дла просушки.Спать уж не приходилось.Надо думать,что от этих рабочих валенок не больно хороший шел дух,но выбирать не приходилось.
Вероятно с год занимался он этим делом,а затем ему предложили работу Зав.приемным покоем в больнице для заключенных.Это был еще шаг по лестнице успеха.
Зав.приемным покоем обязан был принимать одежду поступающих больных заключенным,хранить ее в подвале и выдавать по квитанции при выписке. Но не все больные выздоравливали.Была и немалая смертность от тяжелой непривычной работы,простуды кишечных заболеваний.
В случае смерти больного,М.А. брал его хорошую одежду (если была такая) и обменивал на плохую у обслуги больницы,или менял ее для уходящего больного. Никто не был в обиде.Люди живые получали то,что получше,а что похуже - сдавалось.И люди были благодарны М.А. и он доволен.
Кормили в больнице хорошо.Он очень понравился 3ав. больницей вольному врачу Вере Ивановне Грязневой и когда она узнала об его высшем образовании,то прониклась к нему сочувствием.По ее распоряжению он стал получать улучшенное питание,какое получали заключенные врачи,а на праздники принесла ему кулек с домашними пирогами.Тут он не выдержал и разрыдался над этим угощением.
В этой больнице работал и Андрей Витальевич.Тут они и подружились.
Интересна одна история,относящеяся непосредственно к А.Вит.
Он был подполковником,военным врачом и подвергся аресту через
месяц после начала войны исключительно как немец,хотя несколько
поколений его предков проживали и работали в России.Был присужден к
смертной казни,некоторое время сидел в камере смертников,затем
по своему прошению в Верховный Совет был помилован,и смертная казнь
заменена 10-ю годами ИТЛ.
Александра Гавриловна,верная его жена,узнав где он находится,ринулась в Норильск.Как известно,без пропуска туда нельзя было попасть.А.Г. приезжает в Красноярск,предусмотрительно захватив с собой целый чемодан с папиросами и махоркой - сокровище и обменный фонд военного времени.
В гостинице проживал начальник Норильского лагеря.Он дал ей разрешение на свидание с мужем на 6 часов.По этому разрешению она приехала в Норильск,добрые души приютили её.Она рассудила так: Пропуск на одно свидание в 6 часов,или 2 по 3 часа,или шесть по 1 часу,или 12 по полчаса и т.д.
Одним словом,явившись на вахту больницы она предъявила не только разрешение Начальника лагеря,но и пачки папирос для вахтеров.
И вот сидят А.Вит. и М.А. на скамеечке в мирной беседе,а на аллее показывается дама."Это,кажется,моя жена"- говорит А.Вит."Да,несомненно это она",говорит он,вставая,"но как?"
Одним словом,А.Г. прожила в Норильске сколько сумела,каждый день приходила на свидание,пока совершенно не опустошила чемодан с папиросами.
Вернувшись в Ленинград,она пришла к нам,очень моложавая тогда,сказав,что она из Норильска от М.А.
За ее спиной Леля делала мне предостерегающие и умоляющие знаки и этим парализовала нашу беседу.Леля посчитала ее провокатором.Ее насторожило отсутствие письма от М.А.,а тот не успел написать,т.к. А. Г. спешно выехала.
Надо было устраиваться на работу.
По совету М.А. я пошла в Норильснаб.Это была организация,составляющая годичные заявки на все,что нужно для комбината для его промышленности,строительства,школ,медицинских учреждений,питания и снабжения жителей.
Все это завозилось пароходами через Дудинку в короткий навигационный период,а уж что,как говорится, не добрали,транспортировалось зимой самолетами по заполярной трассе,и это влетало комбинату в копеечку.В отделе кадров меня встретил хмурый комсомолец и узнав,что мне нужно,направил в соседнюю комнату где за столом восседал военный.
После тюрьмы один вид военной одежды приводил меня в трепет.Поэтому,когда я подверглась быстрому настойчивому допросу,я просто растерялась.Я еще понимаю,что он хотел у знать,кто были мои родители,но зачем ему интересоваться,был ли у них дом и во сколько этажей.Все это показалось мне нелепым и даже страшным.
Все же я взяла у этого комсомольца кучу анкет, именно.кучу,и пошла домой удрученная.Долго я npocидела над ними,отвечая на бесчисленные вопросы.
Там был такой вопрос:"Где находятся родители Вашего мужа (жены)". Я ответила 2 раза - умер,умерла
Принесла этому комсомольцу.Он стал читать и дойдя до этого вопроса,сказал:"Тут написано "где",a не что с ними.
С недоумением посмотрев на него,я сказала:"Да ведь они умерли!" - "Вы не ответили на вопрос!"
"Что за идиот" - подумала я и написала в двух графах:На еврейском кладбище."
Дома М.А. сказал мне:"Не ходи туда больше.Они смеются над тобой.
Мои анкеты остались там.
А затем я пошла в проектную контору в отдел кадров.Меня направили в группу оформления пректов,а он к секретарю конторы,женщине,обслуживающей лично начальника конторы.Она очень недоброжелательно посмотрела на меня и сказала,что у них полный набор машинисток,вакансий нет. Ну,что же делать.Поищем еще.
Как только я спустилась со второго этажа,у подножия лестницы,увидела начальника группы оформления пректов,который послал меня к секретарю конторы.
"Зайдем ко мне." И я зашла.
"Прежде всего хотел бы взглянуть на Ваш почерк. В кармане у меня было письмо к Леле. - "Почерк разборчивый."
И опять я подверглась не допросу,а расспросам,но этот раз доброжелательным и в конце концов,мы уже заговорили на посторонние темы.Узнав,что М.А. репрессированный,он вздохнул и сказал:"Все мы такие!'
Его звали Семен Николаевич Тагер.В прошлом oн был зам.зав. по технической части,т.е. комерческой, завода имени Лихачева в Москве.Он был образованным инженером,а английский знал так,что переводя,читал быстро английский текст так литературно,что мы и не подозревали,что это перевод.
"Я беру Вас корректором.А как насчет грамоты?Но я вижу,что нет смысла об этом спрашивать!" - сказал он,любезно улыбнувшись.
Тут зашел Дусманов,зав.кадрами.Узнав,что М.А.репрессирвванный и что он сейчас заменяет Зав.Зав.Санитарным Отделом Горчакова,партийца в отпуске,Дусманов сказал:"Подождите меня здесь" и ускакал на одной ноге.Другую он потерял на войне,будучи авиационным техником.Чудесный он человек в высшей степени человечный и деликатный.
М.А. работал на соседнем углу. Дусманова видимо удолетворила эта беседа.Вернувшись,он сказал:"Пишите заявление.Начальник конторы уезжает в отпуск, пусть подпишет!"
Меня несколько удивило,что Тагер меня принял без согласования с нач.отд.кадров,но может быть была договоренность,что он сам подберет себе человека.
Я написала заявление.Резолюция "оформить" получена была мгновенно.
Семен Николаевич повел меня в Машбюро.Я увидела 3 пары любопытных глаз,устремленных на меня. Михаил Дмитриевич,Марья Дмитриевна,брат и сестра,оба Халито и моя милая Верочка Калашникова,так полюбившаяся мне.
"Это Ваш новый товарищ", сказал Сем. Ник. "Через 2 дня она выйдет на работу." Я поклонилась и вышла.
И только после этого я догадалась спросить Сем. Ник."А сколько я буду получать?" - "880 р."
Это показалось мне прямо богатством.
16.V.69г.
Наступил 1947 год,в котором истекал срок заключения М.А.
Начальница Роддома Клавдия Васильевна Самойлова давно уже подыскивала серьезного честного человека на должность своего заместителя по административно-хозяйственной части,а попадались ей все пьяницы и бездельники.
С этим и пришла она к Вере Ивановне, начальнице больницы для заключенных.
Та горячо порекомендовала ей М.А.,как человека положительного и дельного.Очень понравился М.А, Кл.Вас.,понравилось ей и то,что он юрист."В нашем деле иногда бывает нужен совет юриста".В принципе М.А. согласился,но предварительно хотел познакомиться со своей будущей работой.
II июля 1947 года он был освобожден и сразу стал работать в Роддоме.Его поселили в маленькой комнатке вместе с заключенным врачом Антоном Иосифофичем Янулявичусс - гинекологом,царем и богом для женщин по своей опытности,знаниям и необыкновенной доброте.Когда-то в родной Прибалтике он был в футбольной команде,с которой часто выезжал за границу на состязания (что было до присоединения Прибалтики к нам в 1940 году).
Женщины прямо обожали его,но по-хорошому,по-человечески, без романов.Он жил с одной акушеркой, страстно любившей его,и когда освободился,зарегистрировался с ней.Вот была веселая свадьба!Много-много было гостей,больше врачей,много танцевали, смеялись и ужасно много пили.Весь угол за дверью был заставлен бутылками.Повар-китаец Миша из Роддома собственноручно жарил,пёк,делал салаты и кое-кто из ответственных партийных "кристаллов" доставил ему дефицитные явства.Все любили веселого,доброго,всегда в ровном расположении духа,Антона Иосифовича.Громадного роста,сильный,он своими толстыми, но такими ловкими и умелыми ручищами,не одного упиравшегося младенца вытащил на свет божий из чрева матери.
И опять в моих руках бесконечные анкеты и опять я должна точно написать,где была и что делала в криминальные I9I7-I92I годы.
На должность начальника кадров только что приняли комсомолку Марксину из Богатола,затрушенного унылого местечка по дороге в Красноярск.Семикласное образование,недостаточная грамотность и нескрываемое презрение к репрессированным.Была она аккуратной,но плохо во всем разбиралась.Заполняя карточки на служащих на вопрос:"Что окончил?".написала""практический институт инженеров."
Состав Машбюро,где я сидела и работала,был своеобразным.Со мной нас было 4 человека,и впоследствии стало семь.
Старший машинист - Михаил Дмитриевич Халито.Говорил,что имеет 5-классное образование.Человек энергичный,живой,разговорчивый,но пьющий.На машинке строчит быстро.Сам он и его сестра Маша родом из Тюмени.Отец его много лет плавал буфетчиком на волжских пароходах общества "Кавказ и Меркурий",откладывал деньги по копеечкам, пока не осуществил свою мечту: заарендовав гостиницу и при ней открыл шикарный ресторан.На этом деле он разбогател.В канун революции умер,все его дело пошло прахом.Осталось у семьи золото,серебрянные изделия и царские червонцы.Семья его надеялась прожить на это безбедно.Боясь обысков и воров,деньги и ценности зарыли ночью во дворе,но люди подсмотрели, выкопали.Семья осталась ни с чем.
Мих.Дм.был сначала мальчиком на побегушках,затем конторским служащим,где и научился бойко печатать и полюбил эту не мужскую профессию.
Сестре Маше в ту пору было всего 10 лет.Будучи бойкой девочкой,она,так сказать,неоформленно работала курьером,затем на ротаторе,а уж когда добралась до пишущей машинки,то открылся ее талант.
Она печатает всего двумя указательными пальцами,но с непостижимой быстротой,не уступая тем,кто работает десятью пальцами по слепому методу.Кроме того - и это очень ценно - она машинистка-цифровичка,т.е. самые сложные цифровые таблицы в развернутый лист,она размечает мгновенно и артистически выполняет,почти никогда не ошибаясь.
Маша тоже была веселой,жизнерадостной,но грубоватой.Имела она всего двухклассное образование, но посмотрите ее работу - в проектах,объяснительных записках почти не было орфографических ошибок. Это был живой природный любознательный ум,не получивший обработки.Алмаз,которого не огранили.Читала она очень много и не любила всякой фантастики,а только то,как выражалась она,"что бывает в жизни".
В юности,по приглашению своего троюрдного братца,тоже Халито,она приехала посмотреть на наш чудесный Ленинград.Получилось так,что холостой братец город ей показал и в театры водил,и как-то незаметно сделал ее своей женой.От него родились у нее две девочки Тамара и Нина.
Прожила она с ним несколько лет,но не могла поладить.Разница в возрасте была большая и характеры у обоих не сладкие.Маша,конечно,очень добрая,но грубоватая,резкая,простая,а тот дяденька,по ее рассказам,рафинированный интеллигент.
Одним словом,умоталась она от него со своими чадами в родную Сибирь.
Третья была Вера Петровна Калашникова,Верочка как невольно называли ее.
До чего я ее любила! Милой души человек! И невероятной выдержки!
Муж ее Муля (Самуил Менделевич Копешовия) тоже работал в Проектной конторе Зав.сектором отопления и вентиляции.
Был он польским евреем,в молодости бежавшим из Польши в Советский Союз.
Вся контора любила эту парочку. Так и звали:"Муля и Верочка!" У них тоже своя интересная история.
Верочка кончила 7 классов и бросила школу. Умер отец,надо было идти работать.Верочка не так быстро пишет,как Маша, но зато удивительно красиво располагает материал.Ей бы только для министров писать. И никогда не сделает перебивки. Любо-дорого смотреть на ее работу.Верочка страстно любит книгу и музыку. Она может не спать ночь, если попалась интересная книга.
Вот так Верочка в свои 20 лет сидела после работы в московской квартире и играла на пианино.

Тетрадь семнадцатая
"История любимой Верочки, история Меллиты. История маленькой Маши. Новая волна репрессий,(1950) Я лечу в Л-д в первый свой отпуск.

Звонок.За дверью стояли два студента,как выяснилось."У вас с отоплением не ладится.Посмотрим."
Студенты хороши - русский и еврей -, и Верочка тоже мила и приветлива.Тары-бары.
Через два дня Муля заходит:"Ну как? Все в порядке!"-И пошло,и поехало.
2 рыцаря стоят перед ней."Выбирай,кто из нас тебе люб!" Но Верочка не может решить,кто ей больше нравится,а у нас Советский Союз,а не магометанская страна.
Так и тянулось ни много,ни мало 7 лет.И только в 27 лет Верочка выбрала Мулю.В 1937 году родилась девочка Нора,а через три месяца и Муля попал в струю арестов.
Верочка много работала и зарабатывала. Грянула война.Эвакуация.Другой,отвергнутый,был на войне. Вернувшись,разу узнал все о Верочке и поехал за ней в Сибирь.Вывез ее с Норой обратно в Москву.Он не переставал ее любить,уговорил добиться развода, а пока что поселились вместе.
Нора не любила своего нового папу.
От Мули требовали развода.Он молчал.Освободившись,в первый же отпуск прибыл самолетом в Москву.
День.Верочка одна в квартире.Тяжелое объяснение. Горячий Муля в окно бросает посуду,рвет карточки ненавистного обольстителя,когда-то друга, требует показать дочь.Она в пионерлагере. "Едем туда!"
Дочь видит мать и в свои 8-9 лет узнает отца,которого знает по карточкам,но которого инстинктивно обожает.
С воплем бросается к нему на шею. "Папа! Это мой папа!"
Верочка потрясена.Верочка сдается.Верочка с Мулей и Норой спешно улетают в Норильск.Муле даже показываться в Москве опасно,у него 39-я статья в паспорте, что значит запрет даже приезжать в 6 городов.
С тех пор они живут дружно,счастливо,но Муля всегда ревнует Верочку,которую до сих пор безумно любит.
17.У.69г.
В таком обществе мне предстояло работать.Я просилась на должность машинистки,но приказом по конторе меня провели корректором,хотя вакансия машинистки была свободна.(Её берегли,как я узнала после,для Мелитты Юльевны Саксон,впоследствии и зачисленной на это место.)
Мелитта вместе со своим мужем,ведущим инженером, жила в Риге. За 5 дней до начала войны 1941-45 гг, без всякого предупреждения,у домов некоторых граждан Риги останавливались грузовики с военными чинами. Жителям предлагалось собраться за 2-3 часа,взять с собой все,что они пожелает.Они будут вывезены для работы на севере.
На вокзале уже стоял длинный состав.В одни вагоны посадили мужчин,в другие женщин и детей,разорвав таким образом семьи. Мелитта взяла с собой все свои золотые вещи,деньги и одежду.Никто ничего не осматривал,не изымал, но мужа своего она никогда больше не видела.
Мелитту с 13-летним сыном Роландом завезли на Крайний Север,далеко от Норильска,в местечко Караул.Там была школа,магазин,больница.Основная масса ссыльных (а всех вывезенных прибалтийцев сделали такими) волей-неволей пошла работать в рыболовецкие артели -больше заняться было нечем.
Мелитту Юльевну назначили в школу,где она преподавала искусство кройки,шитья и художественной вышивки,а затем назначили заведующей промтоварным отделом магазина.Для премирования по списку отличившихся работников ей выдали сукно.Руководство этого "Караула" было недовольно тем, что она не соглашалась на всякие шахер-махеры и обвинило ее в "обмеривании",т.е. будто бы каждый премированный получил сукна на 5 сантиметров меньше и тем самым она выгадала себе один отрез.
Обыск не дал никаких результатов,но все же Мелитта получила 2 года лагерей,а лагеря были только в Норильске.Отбывать их ее послали туда,а затем забыли отправить ее,как ссыльную,на север и она, сговорившись заранее,пошла после освобождения работать в Проектную контору.
По приказу я была корректором,а фактически меня сначала посадили работать старшей машинисткой.Работа у моих подопечных была сдельная - мне пришлось учиться замерять их работу.
На этой почве была масса недорозумений.Семен Николаевич в конфиденциальной беседе объяснил мне, что ст.машинист Михаил Дмитриевич очень жульничает и бессовестно приписывает и себе и сестре.Я пыталась быть справедливой,то есть правильно замерять,а Халито устраивали мне скандал,крича:"Мало,мало!"
В конце концов я умолила Семена Николаевича, чтобы работу машинисток замерял сотрудник планового отдела, а я переключилась на свою основную работу.
Мне давали всякие рукописи.Это были всесторонние доклады - история открытия Норильской долины и Норильского комбината; вечная мерзлота,строительстве заводов,фабрик,жилых зданий в ее условиях,изыскания, шахты,уголь,его разработка,цветные металлы – платина, медь,аллюминий,кобальт,история каждого завода,изыскания по берегам рек и дальнейшие перспективы развития комбината.Все это было читать само по себе интересно. Я должна была править орфографию,пунктуацию,стиль, вообще придать всему литературную обработку.
Всем этим делом заведовал один инженер - энтузиаст Шамшура.К несчастью,через год он умер,работа эта для меня прекратилась,и я стала обычным корректсром-сдельщиком.Но все-таки и эту работу свою я любила.
Больше всего мне приходилось иметь дело с машинистками, затем со многими сотрудниками конторы. Так я узнала людей,среди которых было много хороших, а репрессированных большинство.
В проектной конторе работал огромный коллектив - около 500 человек.
19.V.69.
Затем появилась новая машинистка у нас - молодая ("маленькая",как мы ее называли) Маруся Дмитриева, сибирячка.Она работала прежде в штабе воинской части.Узнав о высоких северных ставках,приехала вместе с сестрой Фаей в Норильск.Её,как "кристал" засекретили и впрягли в эту работу.Было ей лет 27,когда она появилась у нас - хорошенькая,изящная,но мало развитая,она и говорила,выражала свои мысли как-то несвободно.
В том общежитии,где ее поселили,процветал молодой красивый парень Яша.Одним словом,как в сказке:волосы-смоль, щеки-розы, зубы-сахар, стройный, веселый, балагур.
Всем он рассказывал с какой-то гордостью,что был в лагере,как "налетчик",т.е. с компанией товарищей грабил банковские кассы. Сильно мы в этом сомневаись,нам казалось,что в нашей стране,при запрете иметь огнестрельное оружие,нельзя вооруженной шайкой грабить банки.Яше представлялось это страшно шикарным,окруженным ореолом геройства.
Маруся наша,скромная,тихонькая,влюбилась в него без памяти.Стали мы замечать,что она уже в положении,приступили к ней.Мы ведь были все для нее матерями:"Маруся,что же ты молчишь,регистрируйся с Яшей,а то ребенок будет с прочерком!"
Маруся в слезы.Поселились они с Яшей вместе. Родилась Ирочка,которой сейчас 15 лет.
Яша крутит,не женится,дескать потерял паспорт. Затем уехал в отпуск к маме в Бердичев и бросил Марусю с ребенком.
Выплывает из небытия другой "кристалл" Галина Николаевна Измайлова,алкоголик и самая настоящая проститутка.У нее была нимфомания.С кем только она не связывалась и вела себя самым бесстыдным образом,хотя была уже бабушкой.
Стало нас 6 машинисток и 1 корректор.
Мне трудно писать о Норильске.Эта тема мне не по плечу,и я с ней не справлюсь и все же пишу.
Он,этот- "любимый" город,стоит передо мной.Он врезался в память и душу- неизгладимо и все же жизнь в нем невозможно описать.
Бледное небо.Стройные громады уютных,ярко сверкающих огнями в зимние ночи,домов.Ни единого дерева.Зеленые газоны летом по обочинам тротуаров.
Озеро Долгое с широкой дамбой.
Прямая дорога от нашего дома,последнего перед тундрой,до гор Шмидта и Рудной.
Идешь утром к автобусу,а всю дорогу занимают громадные колонны заключенных с конвойными,по бокам натренированные собаки - овчарки.Жуткая картина!
2 месяца - декабрь,январь - вечной ночи,когда ни на минуту не показывается солнце.В II часов дня начинает светать,но это не день,а слабые,какие-то фантастические призрачные сумерки.В 3 часа и они постепенно начинают переходить в ночь.
Летом наоборот - все время солнце,солнце, Оно обходит небо,оно в зените,затем багровым шаром в час ночи спускается за горизонт и тут же выплываеет обратно.
Это тоже фантастика.
Летом люди делают далекие походы в тундру.Там растет много неярких скромных цветов.Они радуют душу норильчан,изголодавшихся по зелени и цветам.
Лето заключенные уголовники выбирают для побега. Бегут несколько человек и один человек из них (caм того не зная) намечается,как "корова",т.е.когда кончаютея продукты,его убивают,он делается пищей.
В одном из лаготделений была выставлена часть трупа (окровавленная)"коровы" в назидание остальным,чтобы не покушались бежать.
Летом бедные ссыльные,пришитые к Норильску,едут в Дом Отдыха "Ламу",чудесное местечко с озером,водопадом и густым лесом.
Каждое лето главный инженер нашей конторы Ефим Корнеевич Стрельцов,большой любитель цветов,высаживает их в нашем дворе,самые яркие, самые броские.
У нас скамеечки,дорожки посыпаны песком.В углу под защитой высокого забора и второго нашего здания, была единственная березка,которую кто-то из проектантов посадил и любовно выхаживал.
В 9 утра,сопровождаемая конвоирами,к нашей вахте,приходила группа заключенных проектантов-инженеров и техников.Сдав их под расписку,конвой уходил до окончания нашей работы.
Пока они шли по улице,как заключенные,мы не имели права подойти или заговорить с ними,но как только они проходили вахту,общаться можно было беспрепятственно.
В конторе нашей была не одна парочка; "лагерные” муж и жена.Во время перерыва они завтракали вместе. Конечно,такие браки,если обнаруживались,были наказуемы.Много таких "лагерных" парочек,выйдя на свободу,переженились,заводили детей и создавали хорошие крепкие семьи.
В паспортах советских граждан всегда отметки о браке,но выходя на свободу,человек получал новый, чистый,паспорт и регистрировал свой новый брак без развода с прежней своей половиной.
Я примерно прикинула,что на 10 заключенных или освободившихся был 1 чистый,а партийцев совсем крошечная кучка.
Причины репрессий и приемы следователей были довольно однообразны.У нас ведь Россия.У нас не пытали электричеством,не лили в рот до обморока воду, попросту били,били и били. Но удивительно! От этих людей я не слышала никакого злопыхательства,никто не жаловался на свою несчастную судьбу.Наоборот, все с энтузиазмом,добросовестно работали.
Надо было Сталину невидимо пожить среди них, чтобы понять,как он был неправ,как чудовищно виноват перед своей страной.
В 1955 году,находясь в отпуске с М.А. мы посетили Москву и пошли к Мавзолею.На холоде и пронизывающем ветру мы медленно подвигались к Мавзолею в течение 45 минут.Ленина я видела раньше,а теперь мы хотели взглянуть на Сталина - человека,погубившего столько невинных людей и принесшего горе в миллионы семей.
Я увидела продолговатое землистое,с оспинами,лицо,с очень крупным носом,совсем некрасивое,не похожее на те официальные фото,где его приукрасили,как могли.Лицо ,это было зловеще и отвратительно и являло разительный контраст с лицом спокойно лежащего Ленина.
23.V.69г.
Не помню,на чем остановилась и о чем писала.Беда, что писать могу,а прочесть ничего не могу даже с помощью лупы.
И когда я была старшей машинисткой,и когда твердо села на должность корректора мне пришлось войти в контакт со множеством работников нашей конторы.
Должна сказать,что люди не очень рассказывали о том,чему они подвергались в период так называемого ведения следствия,но все же кое-что просачивалось.И причины,и методы следствия были довольно однообразны, но иногда поражало,от какой мелочи пострадал человек. Один наш техник,делая "собачью" ножку на войне,сказал товарищу:"Самая лучшая бумага для цигарки - это немецкие прокламации,они очень тонки и качественны”. Приятель донес и техник еще милостиво получил 5 лет ИТЛ за "контрреволюционную агитацию" (п58-10).
Наш инженер Плотников бежал из фашистского лагеря, много дней пробивался к своим уже в конце войны -тоже 5 лет ИТЛ.
Все КВЖД (Китайская восточная ж.д.) получили 58-6 "шпионаж",как и те,кого сама советская власть посылала учиться за границу.
Популярно было приписывание намерения убить кого-либо из больших или маленьких вождей.
Воины наши,бывшие в окружении и выбравшиеся из него,интернировались (без статьи) на несколько лет "впредь до особого распоряжения."
Коллектив наш громадный,много по настоящему образованных талантливых людей.Стенные газеты,выходившие не так часто,блистали остроумием и рисунками,и тонкими шаржами.В особенности хороши были газеты,выпускавшиеся на Новый Год.
Отдел кадров в приказном порядке заставил нас всех сфотографироваться.Такие фотографии появлялись накленными в газете,а туловище пририсовывалось в нужной позе.
Один наш инженер был. страшно разобижен (это Гуревич),когда к его голове пририсовали туловище женщины кормящей грудью ребенка (затянувшийся выпуск проекта).
Утром я вставала в 6 1/2 часов.Мы завтракали с М.А. обычно горячим блюдом,и я бежала к автобусной остановке.Зимой темно-темно еще,только сверкают фонари.Если нет сильной пурги,быстро попадала на авотобус.Вахта.Пропуск.Я одна в Машбюро.Снимаю валеноки,теплые штаны.Я в капроне и туфельках.Берусь зе работу,а ее непочатый край.Почти час работаю в тишине,одна,потом все сходятся и начинается кипучий день.
Всю комнату Машбюро обили ситцем в складку,а потолок густо задрапировали.6 машинок поставлены на войлок.Нет шума от них,только легкое стрекотание.
Только год мы проработали с Тагером.С начала лета 1950 года в Норильске началась новая волна рапрессий.
Некоторых из тех,кто был осужден,отбыл срок в ИТЛ и работал вольным,стали хватать "за контрреволюционную деятельность" (без статьи).Тюрьмы в Норильске не предусмотрели.Просто напросто освободили жилой дом против нашей конторы и затолкали туда арестованных.Канализации там не было,только турецкий деревянный домик во дворе.И выводили всех под конвоем определенное количество раз днем,а как ночью - не знаю.
Наш начальник Семен Николаевич Тагер предчувствовал свою участь и томился.Сберкнижку передал товарищу,чтобы ее не конфисковали.
В прекрасный солнечный сияющий день,теплый,наши сотрудники сидели в перерыве (он был часовьм) на скамейке возле клумбы с цветами.
Вдруг заходит молодой НКВДешник ("красная шапка”, как их называли).Он направляется к начальнику конторы,а затем в кабинет Семена Николаевича.Мы с удивлением и ужасом были свидетелями такой сцены: через двор по дорожке идет Сем.Ник.,заложив руки за cпину, а за ним,уткнув револьвер ему в спину,идет НКВДешник,дурак,напыщенный идиот.
Семену Николаевичу быстро дали ссылку в глухое село Абан Красноярского края.Работы там никакой не было,кроме собирания хвои для варки противоцинготного напитка,но у Сем.Н. был туберкулез тазобедренного сустава.Он сильно хромал и мог очень ограниченно двигаться.Умер бы он в диком Абане с голода,да положение спасла спрятанная сберкнижка.
Так он и прожил до тех вррмен,когда умер Сталин и начался пересмотр дел.
За ним нашей начальницей была Кряжева,жена прокурора-монгола,дама,ровно ничего не понимающая ни в нашей работе,ни в светокопии,а особенно в переплетной работе.
Весь труд этих трех звеньев нашей группы выпука пректов был сдельным.Сем.Ник. опытный инженер,npекрасно знал все нормы и расценки и,заболей наш нормировщик,прекрасно заменил бы его.
А эта дама ровнешенько ничего не понимала и только все спрашивала:"А сколько процентов Вы сделали?" И если отвечали:"160",изумлялась,почему не 200,а машинистка,честно замеренная,не сделает 200,тем более что для Севера Москва дала более высокие нормы,чем всюду.Эти замеры только частично отражали истинное положение вещей.
Я же,работая каждый день лишний час,(с 8 до 9), в случае необходимости захватывая и перерыв,сильно перевыполняла нормы.В конце месяца,когда заполнялись для бухгалтерии листы нашей выработки,я просила нормировщика сбавить мне выработку,так как мне за большое перевыполнение дважды увеличивали норму
Рядом с нашей конторой находился продуктовый магазин,открывавшийся в 7 часов утра,так что я,идя за час на работу,закупала там без очереди все дефицитное.Это был Норильск.На граммы покупать считалось позорным,мы покупали все на килограммы.Наши же инженеры не брали сдачу молочью,небрежно оставляя ее кассирше.Можно представить,как те богатели.Вообще говоря,избыток денег развращает человека.Я не получала 5-6 тысяч,как инженер с полными полярками и, поэтому не одаряла кассиршу металлическими деньгами.
Последним начальником нашей группы был Яковец, техник,очень толковый дельный человек.Он ходил неслышно,не торопился,а все у него спорилось.Многие говорили,что он наушник,гадкий человек,но к нам он относился прекрасно.
В 1950 году у многих отняли паспорта,сделав их ссыльными,и это великое горе.Человек уже не мог выехатьи из Норильска,лишаясь единственной отрады-поездки в отпуск к своим,или на курорт,и был пришпилен,как жук на булавке.Раз в месяц толпы ссылных стояли на улице в очереди,во всякую погоду,чтобы отметить свое ссыльное удостоверение,ничтожный клочок бумажки.
Многие волновались,что их,как ссыльных,пошлют принудительно на Хатангу,ближе к Ледовитому Океану, где только началась строительство и жизнь без удобств и культурного отдыха.
Много-много было волнений и в нашей конторе. К тому времени начальником отдела кадров стала у нас мерзейшая молодая личность с хриплым голосом, нечистоплотная.
Он стал выискивать,кого бы уволить из peпрессированных,или их жен.Конечно инженеров не трогал: без них дело пострадало бы,они специалисты.
Взялся за Машбюро.Уволил двух машинисток.Одна рыдала,умоляя ее оставить.Но нет! Ходил по конторе,заглядывая всюду.Отворит дверь и,не заходя,скажет:”Зайдите!" и человек погиб.
Стал подбираться ко мне.Придет,сядет против меня и спрашивает:"Много работы?"-"А вот видите”-"А, сколько зарабатываете? А нужно ли быть очень грамотным для Вашей работы?"
Я отвечала вежливо,но скупо.Твердо решила не унижаться.Если уволят,и нигде не примут (все ведь один комбинат), пойду работать уборщицей или санитаркой.Но,в конце концов,он сообразил,что ставка моя невелика,я зарабатываю упорным трудом,усидчивостью и грамотностью.
Последним кадровиком при мне был Белоголовкин, б/п, он работает и до сих пор.Очень порядочный человек,пользовавшийся всеобщим уважением.
В 1950 году летом М.А. поехал впервые за пределы Норильска в отпуск.За 2000 километров у нас был свой пионерлагерь и Дом отдыха "Таежный" на высоком берегу Енисея.Там было очень славно,просторно,кругом лес и кормили хорошо,что впрочем для нас не играло роли.
Мы жили еще в первом нашем небольшом двухэтажном доме.Нашими соседями была семья железнодорожника "кристалла",где было четверо школьников.Глава семьи работал,а жена его,в прошлом засольщица рыбы на шхунах,занималась знахарством и,что удивительнее всего для меня,это знахарство помогало.
Она спрыскивала с уголька,шепча тихо неслышно,какие-то заклинания,и это помогало.Приходили к ней нервные женщины с расшатанной психикой.Свои эксперименты она делала при мне и результат я тоже видела. Конечно,в колдовство я не верю,но иногда все приходится изумляться.
Наша Мария Дмитриевна Халито,могучая женщина,дома постирала белье и 5-ведерный бак с водой и бельем сняла с плиты.Внутри нее,как она объясняла,что-то оборвалось.На работу она пришла чуть не пополам согнутая,с болями в пояснице.
Наша простая,полуграмотная Мотя (инспектор по кадрам "кристалл") зашла к нам.Она нами не гнушалась и всегда мы с ней все дружески разговаривали.
Увидя Машу в таком состоянии,она сказала:"Я Вас вылечу.Только закройте дверь на ключ!" На полу расстелили большой платок,М.Д. легла на него спиной вверх,задрав рубашку.
Мотя что-то пошептала,затем нагнулась и двумя руками приподняла (как мне показалось) кожу на пояснице у Маши.Раздался сухой щёлк.
"А теперь вставайте!" И Маша встала,снова прямая, и не ощущая никакой боли.
Мотина мать была колдунья,и Мотя наша кое-что переняла от нее.
Вообще говорят,что чем менее образован человек, тем ближе он к таинственным и естественным силам природы.
Может быть! Но Мотя сказала,что надо знать,за какую "жилочку" трогать на спине надорвавшегося человека.Ведь мы все слышали,как "жилочка" щелкнула,и видели,что Маша встала,как встрепанная.
Дети железнодородника Анциферова моего злого соседа все уехали на все лето в пионерлагерь,и М.А. тоже. Остались они с женой вдвоем и началась гулянка . Спирт лился рекой.Квартира наполнена пьяными мужчинами,вторгающимися по пьянке ко мне в комнату.
Возвратившись с работы,я быстро обедала,и потом до утра запиралась в комнате на ключ.
Крики,ссоры и радио,которое в Норильске звучит до 4 часов утра,не давали мне уснуть.Я измучилась и работала с трудом.Просила Анциферова слушать его только до 12 - я работаю всегда в утреннюю смену,просила вежливо,а он мне сказал:"Скажешь еще раз,пойду и заявлю на тебя в НКВД И дадут тебе,как миленькой - гнилой интеллигенции, 58-IO (к-р.агитация).Сядешь на 5 лёт.”
Я ужасно испугалась.На работе рассказала и мне посоветовали принимать снотворное - люминал,продававшийся без рецепта.
Первый раз,проглотив таблетку,я прямо упала на подушку и нечего не слышала.За 2 месяца отсутствия М.А. я так втянулась в это дело,что без снотворного не засыпала и принимаю его уже 19 лет.
26.V.69 г.
Много ссыльных прибавилось за этот беспокойный 1951 ГОД,много было еще раз арестованных.Всем казалось,что начинается повторение,может быть в меньших масштабах, 1937 года.М.А. мне все повторял:"Эх,Мура,жизнь наша "поломатая",ничего хорошего нас уже не ждет!" И все таки,ни надеясь ни на что,мы не теряли бодрости духа. Я решила твердо - работать до тех пор,пока я смогу! хотя-бы и до 80 лет (если доживу).Ведь не инженерно-технический персонал получал пенсию,независимо от заработка,в 200 р. старыми деньгами,т.е. 20 р.,на которые прожить было абсолютно невозможно,это была медленная смерть от истощения.И,конечно,могу с уверенностью сказать,что я не стала бы просить помощи у Лели,в семье которой было трое детей.
Подошел 1951 год,и я стала подумывать об отпуску. Соскучилась по всем своим детям,очень хотелось их повидать.
Наш Якобсон (забыла,как официально называлась должность) возглавлял отдел нормирования труда и зарплаты и очень хорошо относился ко мне.Был он человек оборотистый и смекалистый.Устроил так,подвел под какую-то статью,что мне дали большой отпуск в 4 месяца за 2 проработанных года,с оплатой проезда туда и обратно (полагалась всем оплачивать пpoeзд I раз в 3 года),а значит я получила больше денег целых 8000 р. старыми.
Никогда я не видела таких денег и мне это показалось баснословным богатством.
Ехать я собралась вместе с одной милой энергичной женщиной - Верой Александровной Поповой.
Был конец апреля 1951 года.Началась ранняя в в этом году весна и временами оттепель.М.А. проводил нас до аэродрома,находившегося в 10 километрах от Норильска.
Около Красноярска погода была нелетная.И мы не могли выехать.Пришлось искать ночлега.Какой-то железнодорожник пустил нас,назначив с каждой по 15 р. в сутки.Нам дали довольно узкий матрасик,постелили его на полу.
Мы с В.А. спали,наполовину раздевшись,причем так,что поворачивались одновременно,чтобы постоянно лежать в затылок друг другу.Лежали,конечно,только на бочке - тюфячок был довольно узок.В.А.быстро засыпала,а я мучилась.В комнате всю ночь горел свет,так как у наших хозяев был беспокойный маленький ребенок.При этом свете,лежа с открытыми глазами,я увидела,как по беленой стене медленно спускаются к нам жирные клопы.Это было ужасно,но приходилось терпеть!
Мы вставали утром,мылись из кружки,ведь водопровода не было,бежали в столовую,где кормили сытно,а затем к кассе.Все еще нелетная погода.Народу на аэродроме собралась уйма.Мы завели регистрационные списки,два раза в день ходили отмечаться.
Наконец,лед тронулся.В первые самолеты посадили женщин с детьми.Вероятно,мы долго бы еще просидели на аэродроме,но В.А.,энергичная женщина,нашла какие-то подходы,сделав подношения, - одним словом,через 6 дней мы счастливые,были вызваны по списку и посажены в самолет.Правда,он был не пассажирский,а грузовой.В нем,вдоль бортов,были две длинные скамейки, а в середине,во всю длину самолета,люк,через который заносились и разгружались грузы.
Вот мы расселись - всего 12 человек,и самолет стал кружить по полю,заполненному совершенно мокрым снегом.От движения колес образовывались колеи, заполненные водой.
Несколько раз мы объехали поле,и я невольно и, казалось мне, не громко, сказала В. А. -"Боже, неужели мы не поднимемся!"
Но как раз в это время наша машина оторвалась от земли,и мы почувствовали,что поднимаемся в воздух. Из кабины вышел пилот и строго спросил:"Кто сказал:"Неужели мы не поднимемся?" - "Я." - "Так знайте,что я никогда Вас больше не повезу!"
Как мне стало неприятно и стыдно.Ведь я должна была знать,что летчики также суеверны,как моряки.
Первый раз я на самолете.
Это просто волшебство.Не отрываясь смотрю в илллюминатор.Яркое-яркое солнце,а под ним густая шапка белых облаков.Они блестят,как-то клубятся и кажутся мне то мороженым,то сбитыми сливками,и я думала:"А что если уронить ложку,ведь она задержится,не упадет." Мы медленно плыли под солнцем,но над облаками. Потом облака исчезли.Далеко внизу я увидела сплошные зеленые пятна,а затем все время бесконечно извивающуюся узкую серебряную ленту. Это была река,еще скованная льдом.Но был ли то Енисей или скорее Подкаменная Тунгуска - я не могла разобраться.
И вдруг мы стали стремительно снижаться.Серебрянная лента реки стала все шире и шире и мы как бы падали на нее.И вдруг каким-то легких скачком перепрыгнув ее,мы спустились на чуть тронутую весенней зеленью цоляну.Это была наша единственная остановка - Подкаменная Тунгуска.
Норильск еще утопал в снегах,а сюда уже робко прокралась весна.И как она была хороша! Воздух, совсем другой,был напоен ею,в нем чувствовались какие-то нежные ароматы,плывущие издалека,а травка,росшая на поле,была совсем коротенькой и яркой;она видимо только что вот недавно показалась из земли.
Заправились горючим и через 15 минут снова в воздухе.Все время нас сопровождала лента реки,а зеленые пятна оказались лесами.
Мы летели по полярной трассе Норильск-Красноярск,где самолеты всегда идут на значительной высоте.
Стало темнеть.Наступала ночь и скоро мы увидели много-много огней.
Это был Красноярск,где кончалась полярная трасса и нам предстояла пересадка на другой самолет до Москвы.
Приближалось 1-е мая.Нам сказали,что на 1-е мая ни один аэропорт Москвы нас не примет.Все наши пассажиры взбунтовались,пошли к администрации аэропорта,и путем настойчивых и жарких переговоров добились того,что из города вызвали пилота,уже предвкушавшего прелесть встречи праздника в кругу семьи,и нам было обещано,что через час или два мы, все 12 пассажиров,будем в воздухе.
В этот промежуток времени я успела дать интервью одному инженеру о Норильске. Конечно, 10, 100 раз предупрежденная, я молчала о заключенных и лагерях,зато говорила о зарплате,домах,климате,своеобразной природе.

Тетрадь восемнадцатая
"Богатая" бабушка прилетает в отпуск в Л-д. Смерть Сталина. Мы прощаемся окончательно с Норильском.

Мы снова в самолете.Пилот обижен,но пассажиры доказывают ему,что они имеют право требовать к себе внимания.
Прилетели мы на аэродром в Люберцы,кажется в 50 километрах от Москвы.
Где-то по дороге,кажется в Казани,мы сделали посадку на обед.Нам подали салат из зеленого лука,со свежими огурцами,заправленный сметаной.
Боже мой! Я два года не ела свежей зелени и сметаны.Потом был рассольник и какая-то свежая вкусная жареная рыба! Мы не могли оторваться от еды! Ели с каннибальской жадностью.
2 раза объявляли наш рейс по радио,но мы были буквально прикованы к пище,тем более,что подавала пищу с большими интервалами.Наконец,дежурный аэрорпорта подошел к нашему столу и сказал,что мы нарушаем график движения.Третьего блюда мы не видели,напиться не успели.
Мы прилетели в Люберцы 30 апреля,накануне 1-гс мая.Какие-то частники посадили нас в машину,взяв за это непомерную плату.
В.А. осталась в Москве,а я поехала прямо на Ленинградский вокзал.До Ленинграда нет ни одного билета.
Пытаюсь позвонить московским друзьям,но от многочасового гудения моторов стоит такой гул в ушах, что я ничего не слышу.Меня качает.Все кажется каким-то нереальным.
Прохаживаюсь около касс в смутной надежде,что как-то все устроится и вдруг,действительно,вижу осматривающегося человека.В руке у него билет.Этот человек решил встретить праздник в Москве.
В 10 часов утра 1-го мая я уже в Ленинграде. Какая удача приехать в такой день.
Парад.Все движение перекрыто. Какой-то дядька подхватывает мой чемодан и я,вместе с молодым врачем из Тувы,с которым познакомилась и подружилась в Красноярским аэропорту,идем по ленинградским улицам. А вот и Литейный,а вот я уже сворачиваю на Каляева. Я иду,почти не спуская глаз о чемодана,так как дядька подозрителен.
Наши ворота.Я одним краем глаза заглядываю в них и вдруг слышу где-то рядом детский голосок:"Это,кажется,моя бабушка!"
Боже! Рядом со мной бежит Дима! Но как он вырос! Ножки вытянулись,как у грибочка под дождем.Ему уже 9 лет,а уезжала я - было 7. И он узнал меня через 2 года в незнакомой для него одежде!
Только успеваю сказать:"Димочка,это ты",как он мчится по двору,влетает на лестницу и непрерывно кричит,поднимаясь:"Мама!Бабушка приехала!"
27.V.69 г.
Дверь открывается,и я заключаю в свои объятия Лелю.За ней стоит Владик.Высокий,тонкий - ему уже 15 лет.А вот и маленькая 4-х летняя Надюшка.Она тоже очень-очень выросла.
Мы заходим в комнату,и Леля смущенно говорит:"Митя не получил денег к маю,и у нас не праздничная еда!"
- "Вот пустяки!" - возражает богатая заполярная бабушка.С этими словами она достает 100р (старых) и говорит Владику:"Иди в Гастроном и купи яблок,халвы, колбасы,орехов,что хочешь - сдачи не приноси!" А сама идет на кухню жарить оладьи.
Тут вступается Леля:"Я сама это сделаю.Ты истратишь много масла."
Но я все-таки настояла на своем.
Владик вернулся из Гастронома и,конечно,по своей природной скупости купил самой дешевой скверной колбасы.
Вернулся Митя.Он был на трибуне во время первомайского парада.
Немного времени дала мне Леля пробыть в Ленинграде.С двумя младшими детьми - (Владик остался держать переходные экзамены) Димой,Надей,конвоируемая Митей,я отправилась в литовский город Зарасай,где Леля сняла флигелек из двух комнат на лето.
Ехали мы сначала поездом,а потом автобусом.Митя дня два пожил с нами,а потом уехал в Ленинград.
Зарасай - славный маленький городок,где много воды.С одной стороны большое озеро,на котором,или вернее у которого,стоит баня,а с другой река сливается с озером - там широкое водное пространство как раз для состязаний на воде.
Много зелени,чистый воздух.За городом лес,в котором прячутся "зеленые" - враги советской власти. Не раз они подстерегали и убивали наших.
Жизнь исключительно дешевая в смысле продуктов. Молочные продукты отличные.А когда пошли ягоды— земляника - она на рынке продавалась по 12 к. стакан.Мы каждый день ели ее вволю.
Я готовила,конечно,дома на керосинке.
С мальчиками я ладила, а вот с Надюшкой беда - рвется на улицу,а там машина.
Масса милиционеров,все советские.Ходят важно. Несмотря на лето,все в белых нитяных перчатках.Несмотря на мою прописку в Зарасае,несколько раз милиционер приходил на дом и внимательно изучал мой паспорт.Так внимательно,что у меня возникло подозрение о его подложности,хотя паспорт этот был получен в Ленинграде. Я просто не догадывалась,что милиционер жаждет закуски с водочкой или денежного поощрения.
Литовцы нас не очень жаловали.Как-то я сидела с детьми на зеленой полянке.Вдали показались 2 пьяные литовца и,указывая на нас,сказали по-русски,презрительно:"Смотри,это советские. Да,это советские!"
Владик с Димой испугались и бросились бежать к озеру,где был народ,а за ними и я,схватив Надюшку за ручку.
Хозяйка наша была русская,замужем за литовцем, умершим в период оккупации.К ней тоже приходили из милиции.За фанерной стенкой все было слышно,как она их угощала,а они говорили:"Вы все виноваты перед советской властью,что работали на немцев." А хозяйка возражала: "А что же нам было делать? Все работали.”
Славный старичок был ее отец по фамилии Бороненко.Она весь день была на работе,и он кашеварил и кормил своих двух внуков,сверстников Владика.
Вечерами,уложив детей,я сидела с ним на скамейке во дворе и говорили о разных разностях.Между прочим, сидя так в тихий безветреный вечер,я впервые видел как паук,пока не совсем стемнело,ткал тонкую сеть своей паутины.
С хлебом было очень плохо.Мы раз просидели большую часть дня перед булочной на зеленой траве,но хлеба нам так и не хватило.Хорошо,что наша хозяйка ведала закусочной;она приносила нам по полбуханке черного хлеба.
Для нас было,непривычно видеть на дверях поликлиники надпись на русском и литовском языках:"Лечение бесплатное". Из деревень наезжало много людей лечиться,и они очень чинно сидели на скамейках в очереди.
В Зарасае я познакомилась с милейшей женщиной Зинаидой Францевной.Мы взяли с собой тюфячные наволочки,и она помогла мне набить их в одном доме и донести до нашего флигеля.
Приехала туда и семья Бондаревских.Было довольно заметно,что Люся Бондаревская очень понравилась нашему 9-летнему Диме.Он,как галантный кавалер,стеснялся в ее присутствии идти прямо в турецкий домик,а посещал его обходным путем.
Много волнений причинили мне посещения Алеши Хвостенко,дурно влиявшего на Диму,мне и бабушка его не нравилась.Она с гордостью рассказывала,что происходит из революционной семьи,но когда ее дорогой Алеша выстрелил из рогатки в девочку и слегка поранил ее,она хладнокровно сказала:"Ну,что ж!Зачем печатают такие книги,как "Приключения Тома Сойера"? Вот он (Алеша) и подражает ему!"
Полтора месяца я прожила с ребятами одна.Днем обычно было тепло,но ночи очень холодные.Я накрывала ребят чем могла,а сама не могла согреться,лежала скорчившись,в чулках,колени поближе к подбородку.
Хорошо было то,что ребята весь день на воздухе, да и я соскучилась по зелени и солнышку.
Когда приехала Леля,стала иобираться обратно я, но уже,конечно,не самолетом.Он был очень дорог. Норильск-Москва 1810р. старыми,а я деньги уже промотала.М.А. торопил меня вернуться - соскучился.
Я проделала опять длинный путь: Ленинград-Москва,там пересадка на поезд Москва-Красноярск.Пароход уже готовился отойти и я почти ничего не успела купить на дорогу.Денег было мало - я поехала третьим классом,о чем очень жалела - так было неуютно и жестко.
С радостью очутилась я дома около своего милого мужа.Лето стояло прекрасное,и остаток отпуска мы провели в прогулках на Утиное озеро и чтении.
1952 год.Ничего особенного.Работа и работа.Дружеские встречи с милыми людьми.Каждый Новый год,начиная с 1950-го,мы встречали вместе.Каждый что-нибудь готовил дома.Я,например прославилась искусным зажариванием целой бараны ноги,которую мы подавали в холодном виде,нарезав ломтями; Клава делала прекрасные пирожки. Ее тесто было легким,как пух и т.д. и т.п.
Эти встречи были очень веселыми и теплыми.0бязательно стояла зеленая елочка вся разукрашенная.Тимофей Абрамович обычно был конферансье.Он провозглашал:"Сейчас Мотя Дорошинский скажет стихотворение",или:"Андрюша Миллер нам протанцует."
Обычно было поздравление от Ворошилова по радио перед боем 12 часов,пела Шульженко,а мы под музыку и закусывали,и.танцевали,и дурачились и вели дружеские разговоры.
Когда мы встречали 1954 г.уже после смерти Cталина и амнистии уголовников,было опасно ночью возвращаться домой.Андр.Вит.с Ал.Г.положили на диване,хозяева на кровати,а остальные на полу.Андр.Вит. так оглушительно храпел,что я встала и сидела на кухне,но это не испортило моего праздничного настроения.
На другой день,поспав,мы собирались вместе доедать остатки и уже сидели тихо,ведя спокойный дружеский разговор.
К Ивлевым на наши вечеринки заходил ненадолго начальик одного из лаготделений Тимофеев."Ненадолго",потому что "кристаллам" запрещалось общаться с нами,а он к тому же был членом партии. Так вот Тимофеев рассказывал,что был в личной охране Сталина.Родной его брат был арестован в другом городе.Тимофеева в наказание послали на три года в Норильск. Жена его,простая женщина,в прошлом рыбачка,работала на кремлевской кухне.Она-то и рассказывала нам,что пищу Сталину отсылали в запломбированном виде,и что никто не мог войти в домик,где oн жил,без его личного распоряжения.
Все шло своим чередом.
Не помню,в каком году появились в Норильске обычные ленинградские автобусы,сменившие неуклюжих МАК»ов,когда вода,туалет и ванна вошли в дома, но год от году хорошел и делался комфортабельнее Норильск.Кажется в 1954 г.он был переименован в город. Там был уже горнометаллургический техникум и заочное отделение политехнического института.Норильск выращивал своих собственных специалистов.
Город строился и все дальше уходили дома в тундру.Город имел сильно вытянутую форму,потому что большие дома строились не на вечной мерзлоте,а на так называемом "скальном" основаниии.
29. V. 69 г.
52-й год пролетел также,как и другие: в работе, страхе перед новыми репрессиями.
Дорогая моя Верочка Калашникова,теперь уже ст. машинистка,обычно перед перерывом подмаргивала мне:"Пойдем в туалет!" Мы поднимались во второй этаж, шли по длинному коридору мимо ряда заядлых курильщиков, которым было терпеть невмоготу."Здравствуйтей Здравствуйте!" раздавалось со всех сторон.
В туалете первое помещение "предбанник",как eго называли.И тут в уголке,шепотком,торопливо мы рассказывали друг другу всякие новости,слухи,делились надеждами и страхами.
Встреча нового 1953 года.Обвинение кремлевских врачей во вредительстве. Награждение орденом Ленина женщины-врача за ложный донос. У многих и многих страх перед тем,что начинается повторение 1937 года. Врачи-евреи в Норильске и других городах подвергаются оскорблениям и угрозам со стороны больных.
Внезапное сообщение о тяжелой болезни Сталина. Ежедневные бюллетени о состоянии его здоровья,напечатанные жирным шрифтом.
5 марта утром,на работе,в 10 часов я слышу радио Выхожу в коридор.Он весь занят нашими сотрудниками. Дверь в отдел кадров напротив Машбюро открыта.Оттуда-то и раздавались звуки радио пущенного на полную мощь.Все стояли безмолвно,не шелохнувшись,и в этой непривычной тишине всегда оживленной конторы диктор торжественно возвестил о смерти Сталина.
Наш Зав.кадрами,эта молодая дрянь с хриплым голосом,шел вдоль коридора,заглядывая каждому пытливо в лицо,не увидит ли он выражения преступной радости.
Я думаю,что в эту минуту,когда мы слышали правительственное траурное сообщение,никто не радовался. Все были поражены сообщением такой огромной важности.Человек этот был вознесен как бог,над огромной страной,в его жестоких железных руках была ничем и никем не ограниченная полнота власти - и вдруг этого человека не стало. В этот момент никто и помыслить не мог,какие огромные последствия повлечет эта смерть для нас,репрессированных.
Радио умолкло и все тихо-тихо разошлись.Завертелась наша трудовая машина,но никто не обсуждал того что слышал. А дальше? Траурный митинг всего Комбината на площадях и улицах.Мы слушали траурный митинг Москвы,выступление Берия.
Похороны Сталина,на который собралась вся Москва Гибель многих людей,раздавленных неудержимым движеньем плотных толп народа.Одни погибали,прижатые к грузовикам,поставленным вместо ограждении,других задавили у столбов,третьи упали и уже не могли встать
Обильной кровью ознаменовались похороны этого человека.Кровавый след тянулся за ним и после смерти.
Избрание Маленкова Председателем Совета министров.
9 февраля 1953 г. М.А. уехал по путевке в Кисловодск.Это было первое его путешествие на "материк” после 1937 года.Мы ждали поезда.Все еще была узкоколейка,широкая колея пришла позже.Я нервничала, вспомнила,как нашего инженера Габовича перед самым вылетом в отпуск,задержали и сделали ссыльным.Я оглядывалась по сторонам - а вдруг идут за М.А. Но он уехал свободно.
Обратный его путь лежал через Ростов-на-Дону, где жила семья наших больших друзей - доктор Атаров женой и сыном. Выслушав вместе сообщение о смерти Сталина,Тигран Семенович сказал:"Матвей! Все изменится.Тебе надо хлопотать!"
М.А. тут же пошел к городскому прокурору.Тот принял его очень любезно,и они долго просидели,беседуя. Прокурор с интересом расспрашивал его.Был он молод и,вероятно,не так ясно представлял себе ужасы 1937 г. Он посоветовал М.А. возбудить ходатайство о пересмотре дела.
М.А.,еще когда он был в Норильске,очень хотел заехать к Леле,но он боялся скомпрометировать своим появлением ее с Митей: у него была статья 39-я в паспорте,что означало - 6 (городов).Он не имел права появлятся в Ленинграде.
Окрыленный надеждами на хорошее,он поехал в Ленинград.Несколько дней он прожил с Лелей и Митей,повидал детей.Ведь Дима и Надя родились,когда он был в заключении.
Вернувшись в Норильск,он,как юрист,составил заявление о пересмотре дела и тут же отослал.
Все воспряли духом.Какой поток заявлений посыпался в прокуратуру,Верховный Суд и т.д. Мы все жили надеждами на восстановление справедливости.
В 1954 году мы получаем прекрасную комнату в прекрасном доме.Водопровод,теплый туалет,ванная,душ, круглосуточно горячая вода.
Как известно,на XX съезде Никита Сергеевич сделал доклад,при чтении которого присутствовала и я в Норильске.Это было полное развенчание Сталина и его пагубной политики. После него быстро стали разбираться заявления о пересмотре дела.
В 1955 году мы с М.А. вместе едем в отпуск.Он по путевке в Кисловодск,я в Ленинград.
Леля наша,конечно,не дала мне вздохнуть.Я просила дать мне возможность хоть неделю пробыть в Ленинграде,но Леля так хотела сплавить детей,что через 2 дня во дворе стоял фургон.В него занесли необходимую мебель,посуду и проч. и мы выехали на дачу в Сестрорецк.Поселилась я с Димой и Надей на Черничной улице недалеко от моря.
Тигран Калантаров,старый друг М.А.,вместе с ним сидевший на одной парте все годы учения в гимназии, все время старался подтолкнуть дело М.А. и,наконец, 25 июня 1955 года М.А. был реабилитирован.Все годы страданий остались позади.Он стал полноправным членом общества и честное его имя восстановлено.
В Сестрорецк приехала Нюра,затем и М.А. Мы очень славно провели это лето.Иногда приезжала покойная Нина Модестовна. Диме было 13 лет,Наде - 8,а Владику - 19 лет.Он уже студент Педагогического института имени Герцена.
Неприятное происшествие случилось со мной,когда мы уже ехали на аэродром в Норильске.Я поднималась по обледеневшему скату холма,споткнулась и ударилась размаху лицом о лед. Что была кровь - это не беда, но осталась и сейчас нерассосавшаяся шишка на лбу, широкие яркие лиловые полосы.Они прошли только через месяц и,конечно,испортили мне все пребывание в Москве.
Мы поехали к Тусеньке в Университет.Познакомились с Мих.Мих., и я предстала перед ним в таком непрезентабельном виде.Было стыдно и неприятно,но ничего не поделаешь.Даже пес Мурзук неодобрительно смотрел на меня. М.А. и М.М. понравились друг другу,сказала Туся.
На обратном пути мы снова заехали в Москву и остановились у Тиграна Калантарова,семья которого была в Крыму.Там я впервые смотрела по телевизору футбольный матч между нами и ФРГ. Не люблю я ни телевизор,ни футбол,но тут не могла оторваться,так мне хотелось,чтобы наши выиграли.На стадионе наши кричалиЖ:"Фриц!Фриц!",а немцы,когда выигрывали,трубили в трубы.Страсти были изрядно накалены.
Домой,в Норильск,мы ехали уже сначала поездом,а потом комфортабельным пароходом.
М.А. выплатили 10000 рублей,а меня,к моему ужасу,сейчас же засекретили.Я этого боялась,потому что за каждую бумажку надо было расписываться.
Совсем другое настроение стало в конторе.Большинство репрессированных реабилитировали,двум только сняли судимость;вторым этапом было восстановление в партии.Для этого людям приходилось ехать в Красноярск по вызову.Особая комиссия тщательно разбирала их заявления,и не всех восстановили.
31 мая 1969 г.
В 1954 году мы въехали в прекрасную благоустроенную комнату с водопроводом,туалетом и круглосуточной горячей водой. Дом наш стоял давно построенный и отделанный изнутри.Он был за высоким забором и туда никого не пускали.Много раз,гуляя,мы подходили к щелке в заборе и глядели на дом.Однажды,когда мы проявляли таким образом свое любопытство,над нашей головой пролетела бутылка из-под спирта,выброшенная из окна пьяной компанией.Ведь вся стеклянная тара не принималась магазинами обратно - не везти же ее за 6.ООО километров обратно. Со страхом мы отскочили от забора и больше уж не наведывались смотреть в щелку на свое будущее жилище.
Оказывается дом больше месяца не могли сдать в эксплуатацию из-за отсутствия унитазов.Наконец их завезли на самолете,и в одно очень прекрасное утро мы двинулись вступать во владение новым жилищем.
Комната с высоким потолком на 3-м этаже.Окно выходит прямо в тундру.При каждой комнате в стене широкого коридора кладовка,где на верхних полках поместились консервы,мука,крупа и т.д.,а внизу старая обувь и ящик с грязным бельем.Все же в бочке меда нашем квартирном благополучии - оказалась и ложка дегтя.Не знаю,кто был виновником и принес с собой но факт остается фактом, - вместе с нами въехали непрошенные жильцы - мыши.Они стали размножаться сказочной быстротой и поедать все,что плохо лежало. Например:пакет с макаронами был как будто нетронут и сохранил свою стоячую форму,но сзади у дна аккуратно выгрызена круглая дырочка,через которую проникли маленькие хищницы и съели все макароны без остатка.
Мы купили шкафчик на высоких ножках с очень плотно закрывающимися дверцами,и обезопасили себя от мышей.
А на кухне,под окном,в наружной стене был сделан шкафчик для хранения супа и жаркого - туда они добраться не могли.
С клопами,которых в Норильске было великое множество,-мы тоже справились, и жили в чистоте.
Зато шум стоял вокруг всех сторон.За стеной,в другой квартире, каждый вечер около 12 часов,какой-то незадачливый дядя по десять раз повторял один такт на гармошке.Дальше дело не шло,он спотыкался, и опять начинал сначала.Вероятно,у него было полное отсутствие слуха,но большое желание играть на гармони. За той стеной,у которой лежал М.А.,наши соседи на полную мощность заводили приемник.Но на этот счет я договорилась,чтобы потише.
Над нами была непонятная квартира.Днем там стояла тишина,но с 12 часов ночи ребенок катался на железном самокате от окна до конца кухни.Это был тяжелый железный шум. М.А взял швабру и палкой постучал несколько раз в потолок.Шум не утих.Тогда я оделась и пошла наверх и своими глазами увидела катание семилетней девочки на самокате.Эта хорошенькая девочка перенесла полимиэлит,у нее скрючило одну ручку и одну ножку и повлияло на умственное развитие - учиться она была неспособна и на всю жизнь должна остаться бременем для родителей. Когда я вошла в эту квартиру,то испугалась - весь широкий коридор около стен был уставлен тюфяками,на которых спали люди,а в такой комнате,как наша,жила целая семья.Она возвращалась с работы ночью.Эту девочку в садик не приняли,поэтому,уходя на работу,ее укладывали спать,а ночью она бодрствовала.
В 3-й,маленькой комнатке,жила Верочка Корешникова.Впоследствии она училась в Ленинграде в ВШПД около нас. Теперь она в родном Минусинске,где заведует культмассовым сектором Горисполкома.Она замужем,у нее 6-летняя черноглазая дочка Галочка.А тогда в Норильске около нее прямо кружились молодые люди,она все получала предложения "руки и сердца", но никто ей не нравился.В свое время она кончила школу политпросвета и вместе с группой девушек и юношей поехала на Крайний Север поближе к Ледовитому океану,в стойбище эвенков-оленеводов.В те времена это были совершенно некультурные люди - они никогда в жизни не мылись и не знали употребления мыла. Наши юноши и девушки своими силами построили землянку-баню,и Верочка путем подарков заманила туда эвенкийских девушек.Прежде всего,на их глазах,она разделась,и вымылась сама,а затем стала приглашать их.Они сопротивлялись,смеялись,но когда под действием намыленной мочалки кожа их стала заметно светлеть,изумлению их и восторгу не было границ.Так понемножку научились эвенки жарить рыбу,а не есть сырой.Вообще произошел прогресс в быту отсталых людей.Научились oни и объясняться с нашей группой,а Верочка стала разъезжать верхом на олене.4 года прожила она среди них, заслужила любовь и доверие.Очень не хотели ее отпускать,когда она собралась уезжать.
В четвертой комнате,у выхода,жила семья шофера Жена его - Неля - очаровательная изящная молоденькая женщина,но ужасно худенькая.Она окончила 7 классов и работала счетоводом,а замуж пошла за своего красавца мужа только потому,что ее выживала из дома мачеха.Ваня был высок,красив,но груб ужасно и образование имел 4-х классное.Напившись,а это было часто,избивал свою кроткую безответную жену.Она никогда не жаловалась.
Однажды в перерыв он приехал домой,когда никого не было,и бил ее стулом,да так,что стул развалился на все свои составные части.Неля лежала в обмороке. Он вылил на нее ведро воды,швырнул на кровать и уехал. Мы вернулись домой,хотели позвать врача,уговаривали ее развестись,но она не хотела.Двое прелестных детей было у нее - Наташа и Валерик.Чудные детки,красавцы,умницы.Ко времени нашего отъезда им было соответственно З и 2 года. Я им помогала немного.Дарила печенье пачками,конфеты,колбасу,конфеты. Дети страшно любили М.А. Как только он появлялся после работы,они бежали за ним и ждали,когда он откроет комнату,затем врывались и сразу на диван, в спинку которого было вделано овальное зеркальце. Ужасно оно им нравилось.Они гладили его ручками, заглядывали и смеялись.Муж-пьяница пропивал все. Иногда и есть было нечего.Мы садились обедать и дети вместе с нами.Они ели очень аккуратно.
Но высшим удовольствием для них было пить сладкий чай. Затем М.А. с ними располагался на диване и придумывались всевозможные игры.
В нашем доме случилось ужасное происшествие.Один подонок, лет 23-25 заманил конфетами на чердак пятилетнюю девочку и изнасиловал ее.Трех детей измучил он таким образом,пока его поймали.И уж не стали допытоваться,нормальный он или психический больной,а попросту его расстреляли.
Только в 1956 году М.А. получил место,соответствующее его знаниям,а значит и приличную ставку.
В 1956 году вышел новый закон о пенсиях,открывший для нас новые перспективы.К тому времени М.А. предложили перейти в Финотдел на ставку в 250 р., что с его полными полярками (после реабилитации) давало в месяц 5000 р.,но он не согласился. А дорожили им за прекрасное составление годовых заявок и анализ отчетности.
Леля с Митей приглашали нас обосноваться в Ленинграде.Конечно,это улыбалось нам больше всего.Ордженикидзе неинтересный город,сестры М.А. очень стары. Но получилось так,что обе они пережили его.
Стал мне говорить М.А.,что я получу большую пенсию,но я не верила.Ведь все это время подсобники (в отличие от инженерно-технического персонала),к которым принадлежала я по роду работы,получали пенсии в размере 200 р. (старыми деньгами).И поэтому я предполагала работать до глубокой старости,пока хватит сил,но судьба сулила иное.Я взяла справку в бухгалтерии о заработке за 1956 год - получилось среднее 2353 р , - таким образом моя пенсия по новому закону определилась в 1175 р.(старыми). Немного я не до тянула до максимальной.Конечно,я не могу стать на одну доску с инженером,да еще ведущим,но и техник и все наши машинистки по новому закону получили максимальную пенсию.
Относительно себя могу с полным правом сказать, что отдавала всю душу,все силы работе. Кроме того, рассматриваю свою пенсию,как компенсацию за все страдания и 12-летнюю разлуку с мужем.
Когда я принесла свою пенсионную книжку председателю месткома для регистрации (так полагалось), он ахнул и сказал:"Это несправедливо! У Вас же нет такой ответственности,как у меня!" Сознаю,что нет,но я получила ее по закону. А климат? А черные пурги? Мороз в 50°,при котором пешком идешь на работу? А зимой 2 месяца,декабрь-январь,живешь без солнца, или в ночи,или в сумерках,а вечные страхи новых репрессий,а гнетущая обстановка - близость НКВД, вторгающегося во все области жизни,это страшное memento mori?
Тому,кто там не жил,не видел изо дня в день,серые колонны заключенных с овчарками по бокам и вооруженным конвоем - не понять этого!
Мне никогда,никогда не забыть Норильска,сколько бы я ни прожила.
Страну при царской власти изображали с распростертой над нею громаднйй тенью виселицы,а сталинскую эпоху I937-I953 г. можно представить в виде бесконечных лагерных бараков и всеохватывающей тенью сторожевых вышек над ними.
А как хоронили в Норильске заключенных! В вечной мерзлоте выкапывалась неглубокая яма - братская могила. Без гробов лежали мертвецы,"жмурики",-как их называли,присыпанные землей и снегом.Списки умерших велись плохо.И только живые товарищи их могли дать верные сведения.
Я уволилась 24 января 1957 г.,м.а. - 1 февраля. Жаль мне было свой коллектив, который я любила. Я ведь была горячей патриоткой своего учреждения.
В свой последний день я обошла оба наших здания. Я простилась со всеми за руку. Я услышала не одно теплое слово, но в особенности понравилось мне напутствие одной молодой женщины-инженера:"Надо уметь уйти вовремя. Вы так и делаете, Всегда Вы будете стоять передо мной моложавой,бодрой,полной сил!"
Я ушла домой, страшно растроганная. Было мне 62 года, не мало!
Сборы были недолгими. Никаких контейнеров не брали Обстановку и книги я продала, а что не продалось - дарила. Все консервы и продукты отдала Неле.
До Красноярска мы на самолете волей-неволей: до навигации еще далеко, а там скромненько 4 дня поездом до Москвы. Остановка. Повидали друзей - и в Ленинград.
Меня то вот на основании заполярных договоров прописали, а М.А. никак. А уполномоченный милиции очень вежлив, все ходит и деликатно напоминает, дескать, паспортный режим, неудобно без прописки.
Мы уже решили было податься в Липецк, растущий город с прекрасным климатом , зеленый с водными бассейнами, где людей прописывают,легко устроиться с комнатой, где осела часть наших норильчан, но тут нашим благодетелем выступил Митя.Вместе с М.А. он пошел в Управление Главной Милиции к Гарбузу.Тот сначала не разобрался,почему-то решил,что М.А. продал собственный дом в Ростове на Дону,а теперь ловкач хочет осесть в Ленинграде.Тут вмешался Митя.”А Вы кто?" - спросил Гарбуз."Корреспондент Ленинградского отделения ТАСС"- ответил Митя.
После этого рукой Гарбуза на заявлении Мити было начартано:"прописать на площади жены!" (А где ее площадь?), Известно,что судьбами малых сил распоряжаются власти.Так одним росчерком пера стал М.А. гражданином чудеснейшего из городов - Ленинграда!

ТЕТРАДЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Самолеты взлетают все выше и выше,
А моторы на взлете протяжно ревут...

10.VI.69г
Леля и Надя на даче.Это было просто необходимо для обоих.
Надя - желта,худа,издергана.Леля - румяна,но тоже издергана.Они пробыли на даче всего 3 дня,но уже чувствуется,что это благотворно отразилось на их нервной системе.Леля стала спокойнее и посвежела.
Я остановилась на 1957 годе,когда мы с М.А. стали жителями Ленинграда. Ну, а дальше?
1957 г. - наша с ним поездка в Трускавец по двум бесплатным путевкам,выданным нам при увольнении на пенсию.Затем дача в Сестрорецке на улице Коммунаров. Мы живем там втроем с Надюшкой.Помещение летнее, без печки.Мерзнем ужасно.Временами отапливаемся керосинкой,от чего очень тяжелый воздух.
Дима на лотерейный билет выигрывает велосипед,и, не теряя времени на тренировку,прямо из магазина садится на него и проезжает сразу 34 километра до нас. Милиция его останавливает,так как велосипед еще не зарегистрирован,номера на нем нет,но сочувствуя счастью 16-тилетнего мальчика,не налагает штрафа.
Раза два приезжают Миллеры в сопровождении гигантского арбуза.
М.А. очень подружился с Надей.
Летом же происходит обмен квартиры на Бульвар Профсоюзов.Мы выигрываем 9 или 10м жилой площади,но зато получаем в соседи почти исчадие ада - Марию Ивановну.Она зла,завистлива,сплетница,шизофренична и ни кем не может ужится.Муж ее боится и,наоборот,она его боится,как только он серьезно выпьет.Тогда они меняются ролями и бывают случаи,когда этой маленькой злой женщине приходится спасаться в туалете.
Ремонт новой квартиры затянулся надолго.Пришлось одну комнату с 3-мя окнами перегородить наглухо, чтобы нам с М.А. выделилась комнатка.Пришлось,по требованию ЖАКТ'а,делать самостоятельную лепку на потолке Это грязная работа на козлах.Разобрали и вынесли 2 железных печи.Сколько кирпича,пыли,шлепков песка и прочих компонентов от лепки потолка.
Мы с М.А. переселились:в город и жили вместе с Митей.
Приехала с Украины с детьми Мария Ивановна.Её вызвала телеграммой мать ее первого мужа,одинокая женшина,умиравшая в больнице от рака.
Пока М.И. мчалась в поезде в Ленинград, пока она была в больнице,где узнала о смерти бывшей своей свекрови,соседи этой женщины,сторожившие ее смерть, ворвались в ее комнату и предались безудержному грабежу.
Когда там появилась М.И.,в комнате остались только стол,да стулья.Правда зоркий глаз М.И. подметил завалившуюся золотую брошку.
Оценив обстановку,М.И. ринулась в атаку.Соседи прекрасно понимали,что ссориться с ней опасно,так как где-то маячит прокурор,и поэтому отдали ей дорогую шубу,шерстяной отрез,ковер,тахту,шифоньер,а может быть,и еще что-нибудь.
Вот мы с M.А. купили этот дубовый шифоньер с прекрасным зеркалом за 500 р. (старыми).Он невероятно вместителен.
В 1958 и 1959 гг. мы проводили лето в Есентуках, где М.А. лечился от холецистита и желчнокаменной болезни.
10 декабря 1959 г. у меня был инфаркт миокарда. 2 месяца я пролежала в больнице,но как-то благополучно вылезла из этой беды.
М.А. выхлопотал мне путевку на Каменный остров в Кардиологический санаторий,где я очень окрепла.
Дорогой мой муж! Он всегда заботился обо мне. Не было человека лучше его в беде.Тогда в весь рост,вставала его способность организовывать все как нельзя лучше и с любовью.
1958 г.я заезжала в Махачкалу (по дороге в Есентуки),чтобы повидать Нюру с Милочкой.Они жили в доме, частично уходившем в скалу,без водопровода и центрального отопления.Нюра за свой счет провела воду в комнату со двора.
Там же познакомилась я с Абакаром,любовью Милочки.
В эти же 1958,1959 гг мы дважды заезжали в Ростов повидать наших друзей Атаровых и друзей-норильчан Ивлевых.
Не помню,в 1959,нет помню,осенью 1959г. М.А.попадает в Максимилиановскую больницу,с сильным приступом печеночных колик.Хирург Максимович настаивает на орерации.Делаются все анализы.Все хорошо:кровь,сердце,легкие,артериальное давление.М.А. вызывает меня и Андр.Вит.,плачет. А.Вит.настаивает на операции.
Хирург Максимович бросает резко:"Если не сделаете операции,Вы умрете."
М.А. все же выписывается домой.
2 года - 1960-61 - у нас была домработница Римма Михайловна.Она приходила 2 раза в неделю и готовила обед на 2-3 дня,делала постирушку,мыла пол.Я очень тяготилась этим,потому,что она была капризна и приходилось ухаживать за ней.
1960-61 г.г. лето мы проводили в Друскениках.К нам приезжала туда Нюра,а лето 1961 г. провела с нами Надя,которая очень там поправилась и обрела нежного друга в лице Юли Турич.Дружба вспыхнула внезапно.Девочки прямо не расставались.Гуляли вместе и о чем-то горячо разговаривали.
Лето 1961 г. было последним летом в нашей жизни с М.А.
Я его не уберегла.Несколько раз в течение года него были приступы печеночных колик.Обычно разливалась желчь,желтели белки,моча и кал.Он лежал 4-5 дней, и все приходило в норму.
Этот,последний,раз все началось как обычно - неотложка предложила госпитализацию,он категорически отказался:”Я всегда отлеживаюсь дома."
В этот день его все клонило ко сну.
Около 9 часов вечера он попросил у меня чаю с медом.Я заварила свежий чай и,стоя на коленях перед диваном,на котором он лежал,подала ему стакан.Он еще пошутил,что я перед ним на коленях.
После 9 часов у него пошло нарастание температуры и уже к 11 часам температура поднялась до 40.
Я заметила,что он без созниния.Он смотрел на меня, но не отвечал.Я бросилась вызывать неотложку,призжавшую З раза.Она отказалась.Я стала умолять Скорую. Она сначала отказывалась,говоря что в 72 года не бывает такой температуры,но потом после второго моего звонка приехала.
Зашел Митя.На кухне ему сказали,что он (М.А.) в состоянии "кома".Вызвали транспорт,завернули его в теплое одеяло и понесли.
Я поехала вместе с ним.Эту ночь в больницу никого не привозили. 2 женщины - хирург и терапевт - отдали ему все свое внимание.
Сделали ему укол.Он пришел в себя,открыл глаза.Женщина-хирург спросила:"М.А.,где у Вас болит?" Он ответил каким-то отчетливым,но слегка заплетающимся языком:"Болит в правом межреберьи."
Я держала его за руку.
Он закрыл глаза,лежал спокойно,больше не говорил. Врач сказала: "Давление падает - 70 на 40". Я тут только поняла,что это конец.Сказала:"Он умирает?” Она ответила ."Тише! Он еще все понимает."
Дыхание его становилось все реже и реже.Он вздохнул,икнул,две слезинки скатились из его глаз -его не стало.
Это ужасно,непонятно.Чувствуешь,что с какой-то невероятной быстротой он точно умчался куда-то, что между нами непроходимая пропасть.
Я сидела,смотрела на его мертвое лицо,и не могла понять,что его нет.
Подошла какая-то женщина, сказала -"Выйдите. Mы должны его раздеть."
Я вышла,а когда вернулась,он лежал завернутый весь,кроме лица,в простыню.
Смерть так проста и так загадочна.Между живыми и мертвыми сейчас же становится слово "никогда", оно определяет все.
Митя без лишних слов помог мне во всем.Приехал за мной,увез вещи,устроил все на кладбище.
Умер он 26 января 1962 г. в день рождения Нади, когда ей исполнилось 15 лет.
Когда мы его хоронили,стоял сильный мороз.Мы везли его из морга больницы.В гробу он лежал в своем любимом синем костюме и любимой рубашке.
Смерть сделала его лицо красивым.Он просто спал и не мог проснуться.
Пришли норильчане проводить его в последний путь.Мы с Лелей наскоро сделали обед и купили торт. Конечно и спиртное. Мне было приятно,что пришли те, кто его знал и любил.
А на третий день,видимо от того,что натерла платком лицо,у меня сделалась сильная рожа лица.
II июня 69 г.
Смерть М.А. точно подала сигнал.Один за другим умерли три его товарища по гимназии:хирург Ясон Шавтвалов,Тигран.Калантаров и еще один,фамилию которого я забыла.
28 марта 1962 г. умерла от туберкулеза легких дочь моей старшей сестры - Тусенька Пославская.
Окончив школу в Батуми,она поехала учиться в Москву,поступив на геолого-почвенный факультет. Мать,безумно,именно безумно любившая ее,поставила условием ее пребывания в Москве жизнь в семье знакомых - Кельнер.
На беду Тусеньки единственный их сын Лёша влюбился в Тусеньку и сделал ей предложение руки и сердца.Он совсем не нравился Тусеньке,и она очутилась перед альтернативой - замужество или возвращение домой из Москвы,бросив учение,опять под любящую тиранию матери.
Тусенька вышла замуж за Лешу.С первых же дней она стала тяготиться своим браком;слишком разные они были люди.По правде сказать,хотя Леша и был хорошим специалистом (авиаинженер),но ужасно скучным и неинтересным человеком.Когда он только входил в комнат с унылым.выражением лица,всем делалось кисло.
В то время я жила у Нюры в Москве.Леша работал на заводе станции Долгопрудной под Москвой,и Тусенька время от времени ночевала у нас,оставляя свою маленькую дочь Иришу на домработницу.
"Мне совсем не надо было иметь ребенка"-говорила Тусенька, - "я тягочусь Ириной." .
Еще тогда наша живая умненькая , прелестная Тусенька влюбилась в своего профессора Мих.Мих.Москвина старше нее всего на 9 лет.Он то был свободен,а Туся нет.
К началу Отечественной войны Туся закончила геологопочвенный факультет и была направлена вместе с экспедицией геологов на работу в Свердловск.Вот тогда-то она взяла с собой беременную Лелю с Владиком в качестве члена экспедиции и тогда-то мой эшелон остановился против вагона Лели,и тогда-то маленький Владик, - увидя меня в окошечке теплушки,закричал:"Это моя бабушка."
Леша,безумно любя и так же ревнуя Тусю,пренебрег броней завода и устремился на Урал вслед за женой. Он устроился в глубинке зав.маленькой механической мастерской,вскоре был мобилизован,и сразу попал под Сталинград,где и был вскоре убит.
Туся осталась вдовой.
В 1944 году ей удалось вернуться в Москву.Там они встретилась с Мих.Мих.,они зарегистрировались и стали жить вместе.
Ириша и тут невольно мешала им.
Туся прямо обожала М.М.Это ведь была по существу ее первая и единственная любовь.Из этого брака родилось тесное научное сотрудничество: Туся вполне владела английским языком,а он немецким.Они помогали друг другу в переводе научной литературы.Туся любила свою специальность,но впоследствии совершенствовалась в области палеонтологии и была авторитетом в этой области.
Несмотря на свое отрицательное отношение к детям, Туся захотела иметь ребенка от любимого человека.Забеременев,естественно пошла в консультацию,и тут обнаружилось,что у Тусеньки активный туберкулезный процесс в легких,о чем она не подозревала.К великому ее горю ей сделали аборт.
Одно легкое сделалось у нее панцирным,другое тоже было эатронуто.Худа она была страшно,но также жизнерадостна,весела и с увлечением работала.
Единственное облегчение,на которое она пошла,это то,что все решительно закупки продуктов и уборку, и стирку взяла на себя одна женщина,а Туся только готовила.
Так она упорно держалась за жизнь,любя М.М.,увлеченная своей работой. Недуг брал свое.Болезнь была запущена.Туся временами попадала в туберкулезную больницу,но каждый раз выкарабкивалась.
Летом 1961 года она поехала в санаторий в Грузии, кажется в Цхалтубо,где ее лечили каким-то новейшим препаратом.Она окрепла и даже пополнела.
Но весной 1962 г.наступило резкое ухудшение.Cнова больница.Тот,грузинский,препарат оказывается снял сопротивляемость организма.4 месяца боролась Туся,уже зная,что она обречена и так желая жить,но смерть взяла свое.
Говорят,горе М.М. и Иришки не поддается описанию. Он,такой сдержанный,рыдал,как малое дитя,узнав oт врача,что положение безнадежное.
Тусю кремировали и урну похоронили в Передельцах,где жили родители ее первого мужа - врачи.
В 1954 г. Владик кончает школу и поступает в Педагогический институт им.Герцена.
В 1956 г. Дима бросает школу.Он уверяет родителей,что можно получить больше знаний,занимаясь самостоятельно дома.
14 лет Дима поступает на Металлический завод имени Сталина.Там он проработал 3 года слесарем по ремонту газовой аппаратуры,приобретя IV разряд.Работа грязная в страшном грохоте и скрежете.Там он вступает в комсомол,познает прелесть первой выпивки,после которой его жестоко рвало.
В 1959 г. он хочет повидать свет,поступив в Мореходку.Мать колеблется дать необходимое письменное согласие,но наконец уступает.
Дима идет в Мореходку.Он знает,что в дальнее плавание пойдут только те,кто зарекомендовал себя в учении и поведении.Поэтому он секретарь комсомола, поэтому в I960 г.он сдает отлично все 12 экзамененов по разным котлам и разному топливу.Он ученый кочеrap.
Сначала в рейс идет с женщиной капитаном на "Онеге",в качестве ученика и затем уже другой пароход везет его на Кубу.Дима снабжен значками,множеством открыток.Приветливо принимает наших население Кубы. Направо и налево раздает наш добрый щедрый Дима значки и открытки.
Молодежь советского парохода приглашается помочь в "сафре" - уборке сахарного тростника.Она производится ручным способом.Мальчишек снабжают огромными соломенными шляпами для защиты от палящего солнца,и такими же ножами "мачете" для срезания тростника.
По дороге машины останавливаются у каждой из бесчисленных забегаловок и нашим морячкам предлагается на выбор прохладительное или горячительное.
Поработали на славу.Угостили их страшно перчеными блюдами. К вечеру все вернулись на пароход загоревшие,уставшие,но довольные - не уронили в грязь званий советских моряков.
Дима наш объездил весь свет.Побывал несколько раз на Кубе,в Англии,Стокгольме,в Дальнем (Дайрене) - Китай стоял пароход I 1/2 месяца на капитальном ремонте,в Гамбурге и даже во Франции,посетив город Париж вместе с карабельным врачом,говорившем по-французски.
Жаль только,что поленился вести путевой дневник. Ведь интересно было бы его обработать.Всегда интересно прочесть впечатления свежего неискушенного ума.
В 1959 г. Владик кончает институт.У него диплом на английский и немецкий.Он получает назначение в Архангельск.Там нет для него свободной вакансии на преподавателя английского языка,который Владик oбожает.После долгих хождений ему предлагают место преподавателя немецкого языка,который он ненавидит и плохо знает.Отказываться нельзя.Владик едет в Лену,унылое село,где всего 300 человек населения,8-летняя школа и всего одна улица.
При входе в школу Владик замечает портрет Молотова и говорит директору,что Молотов оппозиционер и негоже держать на стене в школе его портрет.
Это первый конфликт с администрацией.
Дети в школе ему доказывают,что им никогда не пригодится немецкий язык.Владик с ними соглашается, но "дескать ничего не поделаешь".В его классе всегда весело,дети шумят,хохочут.Это вызывает новый конфликт с директором.
В Лене нет парикмахерской,и Владик отпускает волосы до плеч,что вероятно тоже веселит детей. Эта школа одна для детей в окружности 15 км.
Владика селят у одинокой женщины,когда-то работавшей почтальоном в Петербурге или Петрограде -не знаю.Она ухаживает за ним,как мать: готовит пищу,стирает.За все берет 30 р.,а получает он 70.Делает накопления,но скучает ужасно.
Зав.районе надо устроить свою сестру,только что окончившую педагогический институт,и он,наконец,соглашается отпустить Владика.
Он возвращается в Ленинград,не потеряв своей прописки.
Хорошо помню первое возвращение нашего Димы из первого дальнего плавания.
Это было в день Нового года.Мы все были дома.
Раздался звонок.Я пошла открывать и прямо приняла в свои объятия Диму.Он был страшно взволнован,даже голос его дрожал: молодой парнишка впервые так надолго покинул отчий кров.
Все повисли на нем,кричали,а он доставал, то испанские апельсины,то толстую плитку шоколада,то что-то еще.И подумать только,что не поскупился купить на свое скудное жалование кочегара.
Милый наш Дима! Пусть у тебя рыжие отвратительные усы и ты отец семейства,но всегда ты останешься для меня милым,добрым мальчиком с любящей душой,который все всегда поймет.
Все хотели его слушать,никто не хотел выходить из комнаты и поставить для него чайник.Но я все-таки оторвалась от его рассказов и это сделала.
Не помню,в 1962 или в 1963 году Леля была награждена орденом "Знак почета".Но уже в 1961 г.,при жизни М.А.,шли разговоры о новой квартире.
В 1962 г. Надя кончает 8 класс и по конкурсу поступает в математическую школу №30 на Васильевском острове. Поэтому нам хотелось получить квартиру именно там.Эта новостройка была ближе всего к центру и самой перспективной.
Москва хлопотала перед Ленинградом об отдельной квартире для нас.Это ходатайство удолетворено.Леля получает ордер и еще мою маленькую 9-метровую комннату оставляют за Димой.
Хотели оставить ее Владику,как старшему,но выясняется,что Владик "завязал узелок",у него дама сердца,он собирается жениться,а у нее есть жилплощадь.
13 февраля 1969 г.происходит регистрация брака Владика и Эны во Дворце бракосочетания.Я заплакала от торжественности момента,а Владику и Эне все это казалось смешным.
В нашей новой квартире большой ремонт.Валентин Виноградов,богоданный плотник,трудится во всю -стеллажи,шкафчики,полочки,застекленная дверь.Визг пилы,стук топора и молотка днем не умолкает.
Но мы счастливы - как хорошо жить одним,в отдельной квартире,без М.И.
Квартира сухая,солнечная.
Летом 1963 г.,как обычно каждое лето,приехала нам на 2 месяца Нюра,милая моя сестра.
Мы с ней пошли в гости к Миллерам и когда,возвращаясь,были уже около дома,нас догнала Леля."Телеграмма из Махачкалы. Милочка тяжело больна. Мне телеграммы на руки не, дали, только прочли!"
Много позже в тот же день Пока мы бегали с Нюрой на почту, чтобы получить телеграмму, пришла и вторая с тревожным призывом:"Немедленно приезжайте, Милица Ивановна опасно больна."
Все попытки связаться с учреждением Милочки кончились безрезультатно,так как дежурный сторож ничего не знал.
Собравши вещи поехали с Нюрой на такси в аэропорт.Было 12 часов ночи.Самолет на Минеральные Воды отлетал в 7 часов утра.Всю ночь мы просидели на стульях в зале ожидания.Нюра терзалась неизвестностью.То ей казалось,что на раскопках Милочка упала в глубокую яму и разбилась,то она думала о смертельном укусе ядовитой змеи гюрзы.
Наконец наступил час отлета.Мы поцеловались.Нюра молила судьбу только об одном - чтобы Милочка была жива.В каком бы состоянии,хотя бы парализованная,она ни была,Нюра будет за ней ухаживать.
Вернувшись домой,я застала третью телеграмму аналогичного содержания.Не было сомнений,что Милочки нет в живых и Нюру торопят с выездом только для того,чтобы она успела к похоронам.
От Нюры пришла телеграмма "Милочка умерла кровоизлиянием мозг."
Умерла она во сне,ничего не почувствовав,с улыбкой на лице. Такой ее нашли товарищи по работе.
Бедная моя Нюра! Еще один удар.
Это было в ночь на 18 августа 1963 года.
Первый Новый Год (1964) в отдельной квартире мы решили отпраздновать все вместе.Позвали Владика с Эной,а Диму просили привести какую-нибудь девушку, чтобы потанцевать."Да у меня их четыре" - заявил Дима."Четыре слишком много" - сказала мама, - "а двух можно."
И вот Дима пришел с девушкой и представил ее:"Галина Павловна,моя учительница." Но мы сразу увидели,что она слишком молода и засмеялись:"Для нас она просто Галя."
Встреча Нового года вышла очень веселой.Пришел Алексей Андреевич.
Эна и Галя сидели рядом.Праздничный стол с нами сфотографировали и,глядя на этот снимок,я сказала "А может быть это сидят рядом две невестки." Так и вышло.
I февраля 1964 года молодая пара зарегистрировалась.Желая быть оригинальным,Дима не пошел во Дворец бракосочетания,а просто в районный ЗАГС.
Вначале ими было объявлено,что на регистрацию из родных никто допущен не будет,но затем,когда я высказала жестокую обиду:"Ты родился в тяжелое время в эвакуации,тебя положили в больнице мне на руки,я тебя выхаживала" - Дима смилостивился и сказал:"Ну,хорошо.Ты пойдешь и папа,а мама нет,так как и Галину маму мы не допустили".
Митя отпросился с работы на 2 часа и пришел вместе с председателем месткома и фотоаппаратом.Митя принес бутылку шампанского и коробку конфет,последнюю принесла и я.
Комнатка в ЗАГС'е была уютной.Пол покрыт ковром. В уголке стоял диванчик с креслами и столик с подносом,на котором стояли 6 синих фужеров,как раз по числу присутствующих,считая и регистратора брака, нашу знакомую.
Поздравили молодых,сказали прочувствованное слово, затем Дима,желая быть до конца оригинальным, повел нас в ... чебуречную,где мы ели очень горячие вкусные чебуреки и запивали лимонадом,а мужчины наслаждались коньяком.
После этого молодые уехали на три дня за город.
Вот тут-то и оказалось,что мы ужасно плохие,что нам нельзя знакомиться с семьей Гали.Они пролетарии, рабочая косточка,они просты,хороши,без всяких затей, а мы рафинированная интеллигенция.Мама только воображает,что у нее есть подход ко всяким людям,папа - не помню что,а бабушка с невинным видом может принести вред.
Но,как я поняла позднее,дело было в том,что Дима боялся,как бы мы своими рассказами о нем не подорвали его авторитета,не сделали бы его смешным в глазах галиных родителей.
Нам же хотелось познакомиться с ними и устроить Диме свадьбу,как устроили мы Владику - веселую шумную,с танцами,где в числе гостей преобладала молодежь.
Но мы покорились печальной своей судьбе плохих людей. Так и до сих пор, хотя Миленочке недалеко до 5 лет, мы не знакомы с галиными родителями.
В начале апреля 1964 года Владик с Эной поехали на 2 года в Индию,где Владик работал переводчиком при строящихся шахтах через 3 приблизительно месяца мы получили письмо из Индии о том,что Эна ждет ребенка.Мы обрадовались.
23 октября 1964 г. у Гали родилась девочка Миленочка."Я стала прабабушкай,"полным генералом",как я шутила.
Между письмом из Индии и рождением Миленочки произошло казалось бы маловажное событие,но оно имело громадине последствия для нашей Надюшки.
Митя получил отпуск в августе 1964 г.и решил провести его с Надей в плавании по северным нашим озерам.
Замечено,что вода всегда имела для Нади роковое значение.
На теплоходе она встретилась с Дмитрием Васильевичем Костиным,подвизавшимся в качестве фельдшера. Он был тогда студентом медицинского Института.
На этом теплоходе были и другие молодые люди,обратившие благосклонное внимание на 17-летнюю Надюшку,перешедшую в 11-й класс,но Дм.Вас.как-то сумел быстро их отшить.
Тревога Мити за любимую дочь не унималась.Ходят слухи,что в ночной темноте,сдерживая дыхание,он подкрадывался к сидящей на скамейке парочке,чтобы услышать,о чем говорит Надюшка и "бесчестный соблазнитель”, что будто и днем он был не совсем спокоен.
Но Дм.Вас.был очень деликатен и только при прощании попросил номер телефона.
После этого плавания прошел месяц,а может быть и два,как раздался телефонный звонок,а до этого Надя спрашивала меня,как удобнее встретиться с молодым человеком - на улице или пригласить домой.
"Конечно дома" - сказала я - "он будет тебя не уважать,если ты будешь встречаться только на улице.Пусть приходит к нам."
И Дм.Вас.появился,чистенький,приглаженный,красивый с желтенькими усиками и такой же бородкой.
Мне он показался пижоном,но впоследствии я убедилась,что судила неправильно.
Надя вначале его стеснялась и почти не принимала участия в разговоре,а потом... влюбилась с таким пылом,какого нельзя было ожидать от флегматичной "тихой" Нади. Кто мог ожидать,что это ее судьба,что она,как верная Пенелопа,будет пять лет ждать своего любимого.Как и Пенелопа,она вязала,вязала и pacпускала свой вязанье, - только Пенелопа делала это по ночам,когда женихи спали,а Надя при свете дня.
Трудно писать об этом.Сколько я воевала с Дм.В. Он ходил каждый день,а Леля толкала меня:"Скажи, чтобы ходил 2 раза в неделю.Наде надо учиться!" Я говорила,он слушал,кивал головой:"Да,да,конечно,я понимаю!" и опять приходил на следующий день.
А Надя все взрослела,становилась ершистой, огрызалась.Не знаю,кто больше страдал - Надя или я.Дм.Вас. просто возненавидел меня,но держался удивительно - ни одной дерзости,покраснеет и молчит.
Приближалось время выпускных экзаменов у Нади.
Однажды вечером Дм.Вас.,проводив Надю,зашел в нашу комнату,а Надя быстро прошла в отцову и закрыла за собой дверь.
Дома никого не было. Дм.Вас. сел на стул и молчит. Я тоже сначала,так как находилась в убитом настроении,а потом спросила:"Вы что-то хотели мне сказать?” - "Да,конечно!" Он хочет,как только Надя закончит выпускные экзамены,зарегистрироваться с ней.
Тут у меня нашлись слова.Надя слишком молода,она домашняя (я так и выразилась) девочка,жизни не знает. Она хорошая девочка,но какая из нее сейчас жена,она даже и физически не окончательно развилась.Как благородный человек,Дм.Вас. должен дать слово,что отложит церемонию регистрации на год (наущение Лели или Мити - не помню).
Благородный человек дал слово,закрепив его пожатием руки,а неблагодарный Митя,когда я передала ему содержание нашего разговора,сказал:"Но почему Вы не сказали через два года?"
В том же 1965 году настали выпускные экзамены и для Дм.Вас. Он вообще учился всегда хорошо - школу окончил с серебряной медалью,в институте шел хорошо, так как стать хирургом было его мечтой,но тут,как мне сказал,нельзя было уезжать на работу по распределению,надо было "утвердиться" в Надином сердце.
И вот что он сделал для этого "утверждения".
На экзамене по терапии профессор спросил его:, "Какие меры Вы предприняли бы,если бы перед Вами был больной с тяжелым приступом астмы?"
Дм.Вас. стал говорить все наоборот.Профессор с изумлением посмотрел на него и сказал:"Довольно,довольно.Ваш больной уже умер." и потом с участием:"Вы,вероятно,много занимались и устали.Посидите в коридоре часок,а потом я Вас снова спрошу."
Дм.В.вероятно покраснел,но твердо ответил:"Не надо.Поставьте мне то,что я заслужил." Это была двойка и отсрочка для пересдачи через год,тот год, который ему нужен был для "утверждения".
И он "утвердился".

ТЕТРАДЬ ДВАДЦАТАЯ

12.VI.69.
По просьбе Лели и нашей возникло знакомство с семьей Дм.В. Надя ужасно протестовала прямо при Дм.В., а он был очень доволен,даже улыбнулся - ведь это было вроде признания его прав.
Ольга Андреевна приехала к нам вместе со старшей дочерью Галей (“Мой лучший друг и помощник") и Дм.В. Мне обе они понравились чрезвычайно.
Ольга Андреевна удивительно моложава.Не скажешь, что у нее взрослые дети.Ей 47 лет.Она проста,открыта,сердечна и "поддельчива",как выражается она сама, т.е..не входит в конфликты с детьми, наоборот старается все уладить. Она вдовеет,она учительница младших классов.Ей было всего 12 лет,когда муж влюбил в не и,как только она закончила школу,женился на ней.Любил он ее безмерно,но был настоящий "Домострой”.
После чаю парочка наша ушла деликатно погулять, и мы могли свободно поговорить о наших детях.
С младшей дочерью Ларисой, скульптором.студенткой Академии художеств,мы познакомились позднее. Галя закончила институт (педагогический)имени Герцена и была преподавателем английского языка.
Беременность Эны подходила к концу.За это врем Эна прибавила в весе целых 20 килограммов.Прибавка эта громадна.
К моменту родов Эну поместили в совместный американо-индийский госпиталь,где все говорили по-английски.Эна этого языка не знала,поэтому в родовую комнату,за занавеску,посадили нашего Владика,чтоб он переводил все слова Эны.
Роды происходили трудно и долго.Вдадик получил полное представление о том,какие муки переносит женщина.Ничего! Это ему было полезно знать!
И вот родился наш маленький Димик.Сейчас же в Ленинград полетела телеграмма на английском языке "Родился мальчик Дима 4 марта (1965) вес ..." не помню.Это было в Биласпуре.Метрика на Димика была выдана нашим посольством в Дели.
Прекрасно помню,как нашего Димика привезли в Ленинград прямо к нам и поставили на пол.Ему был год и 1 месяц.Мы все окружили его.Он стоял в своем заграничном пальтишке и синем шлемике,связанном Эной, и повторял единственное слово,которое знал:"Кака, кака,кака!" Это слово выражало целую гамму чувств, а научил его произносить наш неисправимый порнограф,"унитазист" Владик.
Димик был ужасно непросвещенной личностью.Он не знал,где у него носик,глазки,ушки,ручки,ножки и пр. Пришлось всерьез взяться за его воспитание,тем более что мы сразу полюбили нашего маленького родственника.Если нельзя было назвать его красавцем,то симпатии в нем было хоть отбавляй.Изумительны его глаза - большие,красивого серого цвета,миндалевидные,удивительно прозрачные.Они - точно горный чистый ручеек,на дне которого лежат вымытые камвшки. Так и у Димика в радужную оболочку были вкраплены мелкие разноцветные кусочки точно драгоценные камни.Чистые-чистые прозрачные глаза то задумчивые,то сверкают в них веселые искорки,потому что наш Димик любит пошутить,он - юморист.
Ни у кого в нашей обширной семье нет таких красивых глаз,разве только у Дм.В..который (надеюсь!!) примкнет к нашей семье.Глаза его большие,красивого синего цвета,очень выразительные.Я могу их сравнить не с горным ручейком,а с глубоким лесным озером, в котором отражается небо и прячутся сокровенные мысли Дм.В.,в которые мне всегда хотелось проникнуть. Например:Дм.В.ненавидит Надину бабушку за нетактичность и резкость,а глаза его непроницаемы.
Ведь я нападала на него только из любви к Наде,из страха,что он,как человек с сильным характером,переделает ее на свой лад,и не будет нашей ершистой, порой даже грубой,Нади и превратится она из самобытной личности в придаток к Дм.В.
Нет, этого не будет.Если камень тверд,то ласковая вода все же делает свое дело - точит его.И потом мы все же не знаем всей сущности Д.В. Надины слова:"Он самый лучший,самый красивый,любовь-любовь" не отражают ничего.Так говорит всякая влюбленная девушка.
У Димы и Миленочки глаза с поволокой,томные.Это считается очень красивым,но мне больше нравятся прозрачные глаза.
В 1965 г. Надя кончает математическуй школу 11-летку с серебряной медалью.Оказывается (а мы этого и не подозревали) она шла на золотую,но помешала четверка за сочинение.А так красиво выглядели в аттестате 5,5,5,5, и только четверка портила дело.
Классный руководитель математик Веребейчик повел почти весь свой выпуск,как утяток,в Университет-подавать заявление и документы.
Первый экзамен была письменная математика.Когда Надя вернулась с убитым видом,я стала невольно на колени и с замирающим сердцем спросила:"Сколько?" "4". О,Боже!
На этом экзамене отсеялось сразу 100 человек,получив двойки.Надя прошла по конкурсу.На следующих экзаменах она получила пятерки.
Надя - студентка матмеха.Счастлив папа,счастливы мама,бабущка и сама Надя,которая всегда не верила в свои силы.
А Дм.В.? Ему надо еще год ждать до пересдачи нарочно проваленных экзаменов.Он идет работать на транмологический пункт для пьяниц хирургом.
В 1966г. он успешно сдает все экзамены,получает звание врача-хирурга и по распределению едет в Заполярье (Мурманск) отбывать свои три года на рыболовных плавучих заводах.Побывал он в Арктике,побывал и в южных морях,а теперь находится в каботажном плавании.Эти 3 года кончаются в сентябре этого, 1969 года,но вернется ли он совсем в Ленинград,или будет работать на севере еще 2 года,так как заключил договор на 5 лет - совершенно не известно.
Наша бедная Пенелопа измучилась,поджидая его.Она изнывает от любви.Ей совсем не нужна ни роскошно отделанная квартира,ни персональная машина,ни нейлоновая шубка,ни его аспирантура, - ей нужен только он сам."Все его стремления - пошлость" говорит бедная Пенелопа.Как можно стремиться к этому сейчас,когда в мире неустойчивое положение,и мы живем под угрозой возникновения третьей мировой войны,которая несомненно будет войной термоядерной.Дм.В.,как врач-хирург,имеющий военное звание старшего лейтенанта, будет немедленно мобилизован на военную службу.
Мы все разделяем и Надины страхи,и Надино негодование.Но что можно сделать?
Настаивать некрасиво - точно мы хотим сбыть Надю с рук.

15 июня 1969 г.
Через час приведут Димика из больницы после свинки и воспаления легких.Я волнуюсь.
Бегут годы, мчится время неудержимо вперед.Прошло 12 лет - ничто для Вечности - как мы вернулись из Норильска! А сколько событий.
Описывать текущую действительность не буду,она глазах у всех.
Мне конечно,надо вернуться к ненаписанным и дописанным событиям моей юности.Но мне тяжело и больно это делать.Я не могу хладнокровно описывать историю своего первого брака,смерть мамы и не знаю, сделаю ли я это.
Счастливы те женщины,кто был женой,матерью и никогда чьей-либо любовницей; кто был только раз замужем,чья жизнь может быть рассказана во вceycышание,у кого во всех смыслах "гладкая" анкета. Не каждому это дано,и я не принадлежу к числу таких женщин,которые ничего не заслуживают кроме уважения.
Но ведь нам не дано вернуть хотя бы одно мгновение своей жизни.К старости все воспоминания,угрызения совести,раскаяние - все одолевает тебя,думаешь,какая ты была плохая и в те моменты,когда была плохая,как-то не сознавала этого как следует. Но об этом можно.много писать,и все это ни к чему