Домой    Кино    Музыка    Журналы    Страницы истории разведки   Записки бывшего пионера      Люди, годы, судьбы...  Ордена и медали

 

Страницы истории России    Армия России   

 

     

 

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18

 

Помощь сайту   Гостевая книга

 

список страниц

 


 
Яков Григорьевич Блюмкин    (1898 - 1929 )
 
 

В ряду мировых авантюристов Яков Блюмкин стоит чуть пониже Наполеона и чуть повыше Джохара Дудаева. Его биография - из сплошных контрастов: он подписывал смертные приговоры, убивал людей - и дружил с Маяковским и Есениным.

Отец советского шпионажа, окутавший разведсетью едва ли не все страны Ближнего и Дальнего Востока, он погорел, вербуя влюбленную в него девицу. Сегодня он был бы Дмитрием Якубовским: кстати, древними рукописями и реликвиями тоже приторговывал. Да и внешне походил на "генерала Диму" - широкоплечий, полный, губастый, самоуверенный.

 

Кровь и любовь Якова Блюмкина

 

Яшу Блюмкина убивали многажды. Как-то раз его приговорили к смертной казни левые эсеры - за отступничество. Он сидел в летнем кафе на Крещатике, когда к нему подошли двое и принялись палить в упор. Звенела музыка в саду, так что выстрелов никто не слыхал. Блюмкин опрокинулся вместе со стулом.

В бессознательном состоянии его отвезли в больницу. Эсеры узнали, что предатель жив, и решили довести начатое до конца: кинули гранату в больничное окно. Блюмкин, однако, к тому времени настолько пришел в себя, что успел выскочить в то же самое окно за секунду до взрыва.

Левых эсеров, прежних соратников по партии, Блюмкин тем не менее продолжал бояться. Уже в Москве всякий раз, идя домой из своего любимого "Кафе поэтов", он умолял приятелей не оставлять его одного - Есенин, Мариенгоф, Кусиков и Шершеневич провожали его по очереди.

Однажды, когда они уже подходили к дому, раздался окрик: "Стоять!" Блюмкин кинулся наутек, поэты за ним. Грянули выстрелы. Пули пробили в двух местах шляпу Блюмкина, после чего он почел за лучшее остановиться. Выяснилось, что их обстреляли не эсеры, а агенты с Лубянки: ЧК ловила бандитов. Блюмкин тотчас осмелел и принялся уверять, что, если б он открыл ответный огонь, чекистам бы не уцелеть: стрелял он изумительно.

С.А. Есенин, В.Г. Шершеневич (сидят); Шоршевская, А.Б. Мариенгоф, И.В. Грузинов

С тех пор его убивали еще шесть раз: дважды холодным оружием, четыре раза - из браунинга и нагана. Его хранила какая-то тайная сила, пока в очередной раз не подвела боевая подруга.

 

Лиза Горская.- Зарубина.

Зарубина

 

К женщинам он вообще был неравнодушен. Страсти в его жизни бушевали нешуточные, и боевые подруги попадались прямо роковые. Левоэсеровскую расправу, например, инспирировала эсерка-боевичка Лида Сорокина, чернобровая красавица, с которой у него была сумасшедшая любовь в 1918 году.

В 1929-м Блюмкина выдала чекистам его пылкая возлюбленная Лиза Горская. Ее как раз собирались вычищать из партии, и она, рассчитывая сохранить членство в ВКП(б), настучала на милого дружка-троцкиста.

Впрочем, и здесь звериная интуиция поначалу не подвела Блюмкина: в ночь, когда его ожидала на квартире чекистская засада, он остался у давнего друга - поэта Сергея Городецкого. Не помогло: на другой день все равно взяли и вскоре расстреляли. За связь с Троцким, которого Блюмкин боготворил.

Не будучи большевиком вполне, он оставался фанатиком террора и авантюризма. Бесценный кадр самых горячих лет революции, Блюмкин подлежал уничтожению при первых признаках ее окаменения. И был ликвидирован в самый канун тридцатых тридцати одного года от роду, прожив жизнь, приключений и перемен в которой хватило бы на десятерых.

 

Толстый и тонкий

 

Его внешность описывалась многими, и всегда по-разному. "Невероятно худое, мужественное лицо обрамляла густая черная борода, темные глаза были тверды и непоколебимы", - писал троцкист Виктор Серж, впоследствии арестованный чекистами и выпущенный лишь по просьбе Ромена Роллана.

Со временем невероятно худое лицо преобразилось в довольно круглое, и поэтесса Ирина Одоевцева вспоминала о нем уже как о мордатом чекисте, ражем и рыжем (впрочем, цвет волос он менял неоднократно).

Другой современник изображает Блюмкина широкоплечим, довольно упитанным, пухлогубым, черноволосым. Поэт Мариенгоф упоминает "жирномордость" Блюмкина да к тому же добавляет, что пухлые его губы были всегда мокрыми и при сильном волнении он забрызгивал слюной всех окружающих.

На фотографиях не разберешь, толст он или худ: щеки скрывает борода. Зато вышеупомянутый Виктор Серж вспоминает Блюмкина в Академии Генштаба: "Его суровое лицо было гладко выбрито, высокомерный профиль напоминал древнееврейского воина".

"Древнееврейский воин" увлекался собственным имиджем, декламировал вслух стихи Фирдоуси... Словом, Блюмкин был многолик.

 

Крестный отец контрразведки начинал с убийства посла

 

Самый загадочный террорист двадцатого века родился в 1898 году в местечке Сосница Черниговской губернии в семье приказчика. Он штудировал Талмуд, учился в электротехнической мастерской, работал посыльным в разных магазинах и конторах... Во время первой мировой войны окончил Одесское техническое училище, хаживал в эсеровские кружки, дружил с местными анархистами, а в 1917 году переехал в Харьков, где эсеры создали мощную организацию.

Эсеры послали неофита проповедовать в Симбирск, на родину Ленина, где его, тогда девятнадцатилетнего, избрали членом Симбирского совета крестьянских депутатов (хотя к крестьянам Блюмкин сроду не имел никакого отношения).

После октябрьского переворота Блюмкин поступил рядовым в 1-й Одесский добровольческий железный отряд, который составлял ядро Третьей советской украинской армии. Отряд сражался на румынском фронте, как раз там, где нынче буйствует самостийное Приднестровье. Блюмкин довольно быстро дорос до помощника начштаба армии, а в апреле восемнадцатого, когда армия приказала долго жить, возник в Москве.

Его тут же приняли в охрану ЦК партии левых эсеров. В июне восемнадцатого по левоэсеровской рекомендации едва-едва двадцатилетний Блюмкин был принят в ВЧК на должность заведующего отделением по борьбе с международным шпионажем.

 

Он стал крестным отцом советской контрразведки

 

Самый яркий эпизод его биографии - убийство Мирбаха 06 июля 1918 года. Германского посла приговорил к смерти ЦК партии левых эсеров. Эсеры надеялись, что после этого Германия разорвет дипломатические отношения с Россией и погибнет в борьбе с рабоче-крестьянской республикой, подтачиваемая изнутри гражданской войной с собственными коммунистами.

Мир с немцами представлялся эсерам непозволительным конформизмом и вообще отступлением от принципов мировой революции (которую Ленин в марте восемнадцатого публично назвал "красивой сказкой").

Блюмкин сам вызвался исполнить дерзкий террористический акт. Беспрепятственно проникнуть в здание посольства (ул. Веснина, 5 - сегодня там посольство Италии) ему помог специальный мандат ВЧК, который он получил у левого эсера Вячеслава Александрова, заместителя Дзержинского.

Александров был против покушения - они с Блюмкиным затеяли препирательство прямо в кабинете "железного Феликса". Судьбу Мирбаха в конечном счете решил храп Феликса Эдмундовича; оказалось, что он во время долгого разговора двух эсеров спал тут же, за занавеской. Александров испугался, прекратил спор, выдал мандат, и Блюмкин поехал в "Националь", где ему передали бомбу.

Так что Николай Гумилев, писавший, что Блюмкин "среди толпы народа застрелил императорского посла", явно романтизировал своего поклонника: не застрелил, а взорвал.

После покушения террористам удалось выскочить из посольства и скрыться; Блюмкин был ранен в ногу. Через пару дней он выдал себя за раненного на фронте красноармейца и подался в провинцию.

Почти год Яков Семенович скрывался на Украине под именем Григория Вишневского. Собирался заодно прикончить гетмана Павла Скоропадского, который симпатизировал немцам; вел подпольную работу с украинскими левыми эсерами, организовывал восстания на Киевщине и Полтавщине...

Однажды петлюровцы взяли его в плен, пытали, выбили передние зубы (с тех пор беззубость стала особой приметой Блюмкина, вставить зубы он так и не удосужился), однако ему удалось бежать.

 

 

 

 

Член иранской компартии 

 

16 мая 1919 года Блюмкина амнистировал президиум ВЦИК: большевики очень быстро поняли, какой бесценный сотрудник к ним прибился, и ради такого дела на убийство Мирбаха махнули рукой. Даже наоборот: блестяще проведенный теракт составил молодому Блюмкину легендарную славу. Ему было предложили расправиться с Колчаком, и он согласился, но обстоятельства сложились так, что Колчака убили другие люди

Раскаявшегося и прощенного террориста отправили сначала на Южный фронт, где члены Реввоенсовета Сталин и Серебряков доверили ему разведку и контрразведку 13-й армии и диверсии в деникинском тылу.

Блюмкин стал начальником штаба и даже и.о.комбрига в 27-й Омской стрелковой дивизии. Затем он оказался на Каспии, а после комиссарил в Иране. Результатом его комиссарства стал коммунистический переворот в северных провинциях и провозглашение Гилянской Советской Республики.

Осуществив победу коммунизма в одной отдельно взятой иранской глухомани, он вернулся в Москву с билетом иранской коммунистической партии, шрамами от шести ранений и тремя наградами за боевые заслуги.

 

 

От непротивления злу до насилия - одна дочь

 

 

 В 1920 году Блюмкин поступил на восточное отделение Академии Генштаба, где готовили разведчиков для стран Азии, хотя уже был вполне сложившимся и профессиональным шпионом. В академии он встретил Татьяну Файнерман, дочь известного толстовца Тенеромо, и вскоре на ней женился.

Тенеромо вошел у русских журналистов в пословицу: существовал специальный глагол "тенеромить".

Будучи связанным с Толстым весьма недолго и поверхностно, этот толстовец высосал из краткого знакомства с гением такое количество брошюр, мемуаров и поучений, что стал символом фиктивной дружбы и занудного панибратства. Дочь его унаследовала отцовский авантюризм и самомнение.

После замужества Татьяна почти немедленно оставила медицину, которой к тому времени училась уже четыре года, ради занятий литературой и искусством. Склонность к возвышенному объединяла супругов.

В их маленькой комнате в квартире поэта-имажиниста Кусикова стену украшали перекрещенные сабли, на столе стояли бутылки отличного вина, а сам хозяин поражал воображение гостей то красным шелковым халатом и восточным чубуком в аршин длиной, то роскошным креслом, на котором восседал, как на троне, завернувшись в плед. Кресло считалось подарком монгольского принца.


Брак с Татьяной Файнерман оказался не особенно удачным и через несколько лет распался. Однако в своем завещании
Блюмкин просил власти о назначении пенсии бывшей жене и сыну Мартину.

 

Блюмочка 

 

 

Блюмкин печатался в "Правде", пописывал стихи, до нас не дошедшие (и надо думать, чудовищные), а также был завсегдатаем "Кафе поэтов" и "Стойла Пегаса". Иногда он даже сам вел поэтические вечера.

Маяковский дарил Блюмкину книги с трогательными надписями: "Дорогому товарищу Блюмочке. Вл. Маяковский". "Дорогой Блюмочка" пользовался расположением Маяковского до тех самых пор, пока - уже под занавес двадцатых - мучительно ломавший себя поэт не почувствовал в Блюмкине идейного противника.

В то время Маяковский уже с трудом заставлял себя восхищаться государственностью, строительством и бюрократическим окостенением революции, Блюмкин же оставался романтиком плаща и кинжала, и после бурной дискуссии Маяковский от него навеки отвернулся.

В литературных кругах многие помнили приметного чекиста еще со времени его первого появления в Москве и начала службы в ЧК. "Товарищ Блюмочка" вообще любил похвастаться своими палаческими привилегиями, но стоило ему при Мандельштаме заявить, что у него в руках судьбы десятков людей и что подписать ордера он намерен немедленно, Мандельштам подпрыгнул (он был ниже Блюмкина на голову), выхватил ордера и порвал пополам.

Поразительно, что Мандельштаму за это ничего не было, хотя он смертельно испугался, даже убежал в Тифлис. Впрочем, по некоторым источникам, он жаловался на Блюмкина знакомым партийцам, и пострадать в этой ситуации мог скорее чекист, а не поэт: за самоуправство и рекламу собственной кровожадности его бы явно не погладили по головке.

Блюмкина видели у Горького; "буревестник революции" очень заинтересовался "романтиком революции" (так называл террориста поэт Вадим Шершеневич). Есенину этот романтик говаривал: "Я террорист в политике, а ты, друг, террорист в поэзии".

Та же мысль варьировалась и в надписях на подаренных Якову Григорьевичу книгах: "Террор в искусстве и жизни - наш лозунг" (Шершеневич). Дружба эта имела свои плюсы для обеих сторон: когда Есенина арестовали по ложному доносу, Блюмкин предложил взять его на поруки.

Впрочем, их отношения были вовсе не безоблачными. Блюмкин грозил Есенину револьвером и тюрьмой, когда ему показалось, что поэт флиртует с его любовницей. И тут же пытался соблазнить жену Есенина, которую, заболтав, завел к себе в номер гостиницы. Верная жена дотянулась до кнопки вызова не то прислуги, не то охраны. Сильный звонок отрезвил Блюмкина, и он отпустил жену приятеля.

 

 

Чеченцы перед Блюмкиным трепетали

 

 

К этому времени он уже отучился в академии, будучи откомандирован в секретариат Троцкого с ее последнего курса. Оттуда Дзержинский, не жаловавший Блюмкина за авантюризм, но ценивший как бесстрашного агента, переманил его в ИНО (иностранный отдел ГПУ). Блюмкина заслали резидентом разведки в Палестину, где он создал шпионскую сеть.

Некоторое время после этого он под псевдонимом работал в Закавказском ГПУ, где, в частности, участвовал в подавлении антисоветского выступления чеченцев. Это лишний раз подтверждает нашу гипотезу о том, что сегодня Блюмкин был бы бесценен (если бы только, боясь разоблачений, его не упрятали в Кресты по какому-нибудь ерундовому поводу вроде кражи кресла монгольского принца).

С 1925 года Блюмкин руководил отделом организации торговли в соответствующем наркомате и ходил в любимчиках тогдашнего торгового наркома Льва Каменева. В это сравнительно мирное время богемная жизнь в Москве уже закончилась: Есенин покончил с собой, имажинисты расползлись.

Блюмкин сблизился с Луначарским, старавшимся превратить свой дом в театральный салон. Такова была прихоть жены Луначарского, довольно бездарной, но эффектной артистки Малого театра Натальи Розенель.

Здесь он познакомился с Ниной Сац, дочерью знаменитого композитора (автора музыки к мхатовской "Синей птице") и сестрой Натальи Сац, будущей основательницы детского музыкального театра.

Нина, тихая, кроткая девочка, влюбилась в Блюмкина с безоглядностью и самоотречением. Все ее стихи того времени, впоследствии изданные Натальей Сац, полны признаний в собственной "незаметности" и "ничтожности" на фоне величия и могущества ее избранника.

Некоторое время спустя она поехала на юг для свидания с Блюмкиным и была убита при загадочных обстоятельствах. Ее обнаружили задушенной на берегу моря. Виновных не нашли. Или Блюмкин сам свел с ней счеты, проболтавшись о чем-то важном, или кто-то предупреждал таким страшным образом самого Блюмкина о том, что его ждет.

Во всяком случае, в своих мемуарах "Новеллы моей жизни" Наталья Сац отзывается о Блюмкине как о прямом виновнике гибели своей сестры (хотя нигде не называет его, поскольку в 1970-е на Блюмкина предпочтительнее было лишь намекать). Словом, гибель преследовала его и всех, с кем пересекался его путь.

 

Шамбала

 

После 1925 года в жизни Блюмкина наступает прямо-таки мистический период. Его сделали главным инструктором Государственной внутренней охраны Монголии (монгольский аналог ЧК), а попутно заслали резидентом в Тибет. В сферу интересов Блюмкина входил давно уехавший в Индию Николай Рерих, художник, поэт, мистик, фанатично веривший в Шамбалу.

Шамбала - легендарная страна в недоступных районах Гималаев, вошедшая в индийский и русский фольклор как край абсолютной справедливости, высшей мудрости и нечеловеческого могущества. Блюмкину поручили связаться с Рерихом, который симпатизировал советской власти, но предпочитал это делать издалека. У нас есть основания полагать, что Блюмкин был единственным советским резидентом в "Шамбале".

Никто не знает, нашел ли Рерих те тибетские монастыри, в которых жили хранители высшей мудрости, неизвестно, попал ли он в недоступные человеку пределы Шамбалы, но Блюмкин в его второй гималайской экспедиции участвовал (многие исследователи считают ее самой загадочной). Трудно представить себе компанию более экстравагантную: самый циничный авантюрист двадцатых годов в обществе самого убежденного мистика и теософа пробираются в страну абсолютного разума и справедливости...

Впрочем, планы захватить Тибет в двадцатые годы волновали многих красных командиров, еще не остывших от гражданской и мечтавших вымыть сапоги в Индийском океане.

Неизвестно, что такого открылось Блюмкину в Шамбале и завербовал ли он Рериха, который на протяжении всей своей жизни симпатизировал коммунистам, а после войны собрался возвращаться, но умер, не дожив нескольких дней до отъезда из Индии. В Китае Блюмкин резидентствовал очень успешно. Потом под именем купца Султана-заде он был переброшен на Ближний Восток, где для легенды (а возможно, и для заработка) торговал хасидскими раритетами.

Он создал разведсеть в Египте, Турции и Саудовской Аравии. Не будет большим преувеличением сказать, что Блюмкин оплел разведсетью (пусть и не слишком долговечной) весь Ближний и Дальний Восток.

 

Смерть троцкиста

 

  В конце 1920-х положение Блюмкина у самых вершин власти было незыблемо: достаточно сказать, что его квартира была на одной лестничной клетке с апартаментами Луначарского.

Впрочем, в Москве он появлялся редко. Частые командировки в конечном счете Блюмкина и погубили. За границей у него была возможность увидеться с высланным Троцким, и он этой возможностью не пренебрег. Троцкий оставался его кумиром - до конца дней Блюмкин был верен идеям перманентной революции.

В 1929 году в Константинополе они встретились. Блюмкин был уверен, что его никто не заподозрит в двойной игре, и со своей природной наглостью неоднократно утверждал, что продолжает преклоняться перед Троцким. Для самого Троцкого он разработал инструктаж по его безопасности и взялся доставить в СССР документы для его сторонников.

Как всегда, Блюмкин начал с разработки "сети". К сожалению, он увлекся и не заметил, что люди уже не те, на романтику никого не купишь, а конспирация перестала быть соблазнительной даже для пылких девушек, прежде страстно вовлекавшихся в блюмкинские дела.

  Попытка завербовать в троцкистки уже упоминавшуюся Лизу Горскую стоила ему жизни. Ему простили бы многое, поскольку работник был исключительно ценный, но троцкизма Сталин простить не мог.

Да и в шпионах недостачи не ощущалось: та же Лиза, выйдя замуж и став Зарубиной, сделалась первоклассным резидентом НКВД за границей и в годы войны принимала активнейшее участие в советском атомном шпионаже.

Последняя квартира Блюмкина находилась напротив того здания, где он когда-то убил Мирбаха...Революция пожирает своих детей, это общеизвестно. То, что революция чаще всего усыновляет подонков, тоже очевидно.

И все-таки самый объективный историк каким-то неучтенным краем сознания не может не пожалеть "романтика с большой дороги", который так и не перековался в образцового советского служащего. Ибо кровопийца в плаще и при кинжале не совсем то же самое, что кровопийца при френче и трубке.

А в общем, Блюмкин вполне заслужил такую судьбу и сам ее выбрал. Вот уж кто имел полное право выкрикнуть перед расстрелом, что погибает за революцию.

 

журнал "Профиль"

 

 

Фрагмент картины Н. Рериха «Весть Шамбалы», на которой изображен «лама» Блюмкин

 

 

Тайная власть Шамбалы

 

 

 

 


Граф Мирбах

 

 

    СВИДЕТЕЛЬСТВА ВРЕМЕНИ

 

 

Из показаний Я.Г.Блюмкина по делу убийства германского графа Мирбаха
"Германский посланник в Советской России граф Вильгельм Мирбах был убит в Москве, в Денежном переулке, в одной из гостиных посольского здания около 3-х часов дня 6 июля 1918 года. Убийство было совершено при посредстве револьвера и толовой бомбы бывшим членом ВЧК, членом партии левых эсеров Яковым Блюмкиным и фотографом подведомственного ему отдела ВЧК, также членом партии Л С Р Николаем Андреевым".

 

 

 

Шестое июля (1968) СССР

 

 

 

 


 

 

III съезд партии левых эсеров проходил в Москве.
Он постановил "разорвать революционным способом гибельный для русской революции Брестский мир".
Подготовка к убийству Мирбаха была поспешной. За два дня до террористического акта Блюмкин не имел ни малейшего представления о покушении. Но ему приказали, и он выполнил решение диктаторской тройки ЦК. Подпись Ксенофонтова подделал Блюмкин, а подпись Дзержинского - один из членов ЦК ПСР. Александрович поставил печать. Шофер автомобиля не был посвящен в курс дела. В германском посольстве были в 2 часа 15 минут.
- Я ответственный сотрудник ВЧК,- надменно процедил Блюмкин,- а это, - указал на Андреева,- член революционного трибунала. Нам необходимо видеть посла по весьма важному делу.
Блюмкин и Андреев предъявили удостоверения, подписанные Председателем ВЧК Ф.Э.Дзержинским и секретарем И.К.Ксенофонтовым. На удостоверении стояла печать Всероссийской Чрезвычайной Комиссии.
- Я - доверительное лицо господина посла и уполномочен вести любые, в том числе и секретные переговоры,- заявил доктор Рицлер. Блюмкин упрямо качнул головой:
- Мы должны говорить с графом Мирбахом. Дело касается только его. Граф Мирбах осторожничал. Долго советовался с помощниками. В конце концов уступил: как-никак представители высоких государственных органов. Принял их в каминной. Здесь же находились лейтенант Мюллер и советник Рицлер.
- ВЧК недавно арестовало венгерского офицера Роберта Мирбаха,- сказал Блюмкин. - Вашего племянника, посол. Что вы думаете по этому поводу?
Мирбах удивленно поднял бровь:
- Не имею чести знать этого офицера, а родственников в России у меня нет.
- И все же, это ваш племянник,- настаивал Блюмкин.
Мирбах холодно произнес:
- Судьба этого человека меня не интересует.
- Полагаю, господин посол хотел бы знать какие меры мы примем,- произнес Блюмкин условную фразу.
Террористы выхватили револьверы. Загремели выстрелы. Лейтенант Мюллер схватился за плечо. Посол бросился к двери. Блюмкин за ним. Выстрелил послу в затылок. Швырнул гранату и выпрыгнул из окна на улицу. Граф Мирбах был убит наповал. Лейтенант Мюллер и советник Рицлер ранены.
Это случилось в 14 часов 32 минуты. Дзержинскому позвонил Ленин. Инцидент чреват серьезными политическими осложнениями: убит посол, ранены его ближайшие сотрудники. Убийцы назвали себя официальными представителями ВЧК. Хрупкий мир, так нужный Советской республике, повис на волоске.
Дзержинский немедленно отправился в Германское посольство. Лейтенант Мюлллер с рукой на перевязи холодно поклонился:
- Ну, что вы теперь скажете, господин Дзержинский?
- Провокация! Наши противники хотят поссорить Германию с Россией.
- Но это же сделано по вашему указанию, господин Дзержинский! Террористы -ваши сотрудники. Вот их мандат. Не угодно ли взглянуть?
"Это не забывчивость, не спешка террористов... Специально оставили как вещественное доказательство причастности к покушению ВЧК", - подумал Дзержинский, а вслух сказал:
- Бланк и печать подлинные, но этот документ я не подписывал...
Дзержинский подошел к окну. Внимательно рассмотрел удостоверение.
- Подписи перерисованы, скопированы...
Приехали в германское посольство В.И.Ленин и Я.М.Свердлов. Выразили искреннее соболезнование. Заверили, что по делу будет проведено тщательное расследование. Виновные понесут суровое наказание. Вернувшись на Лубянку, Дзержинский вызвал своих помощников.
- Имена покушавшихся установлены: Яков Блюмкин, начальник секретного отдела ВЧК, Николай Андреев, наш фотограф. Оба эсеры. Найти и немедленно арестовать!
- Блюмкин сейчас находится в отряде Попова,- сказал комиссар А.Я.Беленький.- Я только что оттуда.
- Отправляйтесь обратно и арестуйте Блюмкина,- распорядился Дзержинский.
С тремя чекистами Беленький уехал к Попову, но вскоре вернулся и сообщил, что Блюмкина в отряде уже нет. Дзержинский резко отодвинул кресло:
- Еду к Попову!
В эти часы в Москве начался лево-эсеровский мятеж. Попов первым примкнул к мятежникам. Эсеровское руководство возлагало на его отряд особые надежды. Расквартированный у Покровских ворот и в районе Трехсвятительского переулка, он стал опорой ЦК левых эсеров, заседавшего в бывшем особняке Морозова: сюда и приехал Дзержинский. Попов встретил его настороженно, хотел даже отрапортовать. Дзержинский прервал его:
- Где Блюмкин?
-Он... Уехал в больницу... Повредил ногу.
- В какой он больнице?
- Не знаю...
Дзержинский нахмурился. Попов побледнел:
- Честное слово революционера...
На столе лежала шапка Блюмкина. Дзержинский покосился на нее
- Проверим, что стоит слово революционера... Товарищ Хрусталев, останьтесь здесь. Остальные - за мной.
Дзержинский вышел в соседнюю комнату. Следом за ним - чекисты А.М.Трепалов и А.Я.Беленький. Позади их плелся Попов. В одной из комнат к ним подошли члены эсеровского ЦК ПСР П.П.Прошьян и В.А.Карелин, окруженные десятком вооруженных до зубов матросов.
- Дзержинский, вы напрасно ищете Блюмкина,- сказал Карелин. - Блюмкин убил Мирбаха по заданию нашего ЦК. Всю ответственность мы берем на себя.
- Ах вот как! В таком случае вы арестованы. Попов, взять их под арест. Если вы не выполните моего приказа - застрелю как предателя!
Попов растерялся. С Дзержинским шутки плохи. Прошьян и Карелин притворились, будто повинуются и бросились в соседнюю комнату, где оказались почти все члены лево-эсеровского ЦК: Д.А.Черепанов, Б.Д.Камков, М.А.Спиридонова, В.А.Александрович, Ю.В. Саблин. Дзержинского окружили матросы.
- Сдавайте оружие,- потребовал Саблин.
- Неужели вы допустите, чтобы на ваших глазах разоружили Председателя ВЧК? - бросил Дзержинский матросам.
Саблин и Прошьян подошли к Феликсу Эдмундовичу вплотную. Дзержинский отшатнулся:
- Товарищи моряки, вас обманывают! Я прислан сюда Совнаркомом. Попытка отнять у меня оружие будет означать, что вы объявили войну Советской власти!
Матросы колебались. Ю.В.Саблин, П.П.Прошьян и помощник Попова Д.Д.Протопопов схватили Дзержинского за руки и отняли револьвер. Матросы разоружили Трепалова и Беленького.
- Брестский мир сорван!- выпалил Саблин. - Война с Германией неизбежна.
- Вовлекая страну в войну, вы помогаете англо-французским империалистам и контрреволюции. Вы предатели!- бросил в лицо мятежникам разгневанный Дзержинский.
- Нет, это вы изменники!- крикнула Мария Спиридонова.- Вы, большевики, лакеи Мирбаха.
Чекистов втолкнули в маленькую комнату. Приставили вооруженную охрану. Вошел Попов. Дзержинский презрительно бросил:
- Предатель?
- Я всегда подчинялся вашим приказам, Феликс Эдмундович, - ответил, заикаясь, Попов.- Теперь с этим покончено. Выполняю приказы только своего ЦК.
Увидев вошедшего в комнату Д.А.Черепанова, Попов приободрился:
- Большевики снюхались с немцами. Декреты СНК написаны под диктовку германского посла. Больше он вам ничего не продиктует: кончилось ваше время!
- Верно,- добавил Черепанов.- У вас были октябрьские дни, а у нас -июльские.
Эсерам удалось захватить отдельные советские учреждения, арестовать несколько ответственных работников - большевиков: заместителя Председателя МК М.Я.Лациса, Председателя Московского Совета П.Г.Смидовича и других -всего 27 человек. Член ЦК левых эсеров П.П.Прошьян обосновался на Центральном телеграфе и передавал оттуда воззвание эсеров. Член ЦИК Всероссийского почтово-телеграфного союза левый эсер В.В.Лихобадин издал приказ, в котором объявлял левых эсеров "правящей в настоящее время партией" и требовал задерживать все телеграммы, подписанные Лениным и Свердловым.
Над революцией и Советской властью нависла серьезная опасность. Эсеры вели страну к новой войне с Германией. Создавшуюся ситуацию могла использовать и внутренняя контрреволюция.
Подавлением мятежа руководил В.И.Ленин. По его совету большевики поднимали на борьбу верные Советской власти воинские части. Проводили мобилизацию коммунистов на заводах и фабриках. Задержали в Большом театре до особого распоряжения всех левоэсеровских делегатов У Всероссийского съезда Советов во главе со Спиридоновой. Под вооруженную охрану брались все столичные вокзалы, банки, телеграф, сберегательные кассы, больницы, гостиницы, почта.
ДАНИШЕВСКИЙ: Все эти дни и ночи, пока шла борьба, вместе с московским пролетариатом бодрствовал и Владимир Ильич. Из штаба Муралова, из штаба Латышской дивизии на его частые запросы все время давались пояснения о передвижении наших частей и подготовке решительного удара по мятежной банде. Голос Владимира Ильича по телефону звучал решительным приказом ускорить операции.
Владимир Ильич с группой ближайших друзей ночью сам обходил военные посты по Кремлевской стене и всматривалвя и прислушивался к тому, что делается в городе.
ВАЦЕТИС: Около полуночи я отправился в автомобиле в Кремль представиться В.И.Ленину и поручить от него указания... Быстрыми шагами он подошел ко мне, поздоровался и задал вопрос:
- Товарищ, выдержим до утра?
... Я поручился за успех операции своей головой... Я действительно был убежден в нашей победе.
НИКОЛАЕВ: Отряд Попова занял телефонную станцию. Меня из Кремля отправили с латышским отрядом ее отбивать. Мы отправились на грузовиках с пулеметами к телефонной станции... Первый телефон, который после выключения всей станции был "оживлен", - это телефон Владимира Ильича в его переговорной будке. Звоню туда. Слышу "алло" Владимира Ильича. Докладываю ему о взятии станции и сообщаю, что пока работает только его телефон, все остальные молчат. "Немедленно включайте по списку наши телефоны..." Почти до утра один за другим включались "наши" телефоны.
 

И.И.Вацетис (1873-1938)

И.М.Вацетис действовал в Москве на основании ленинской директивы: восстание левых эсеров ликвидировать не позднее двенадцати часов 7 июля 1918 года. Около десяти часов командир первой бригады Дудин донес Вацетису: 1-й Латышский и Образцовый полки отбросили противника в Трехсвятительный переулок и подошли к храму Владимира. Батарея Э.П.Берзина заняла позиции недалеко от особняка Морозова, где засело "правительство" мятежников, 2-й Латышский полк занял Покровские казармы. Успешно продвигался к штабу мятежников 3-й Латышский полк
Загремели пушки. Мятежники не выдержали и побежали. Они бросились к вокзалам. Надеялись ускользнуть из Москвы. В.И.Ленин дал телефонограмму всем волостным, деревенским и уездным Совдепам Московской губернии: "Разбитые банды восставших против Советской власти левых эсеров разбегаются по окрестностям. Убегают вожди всей этой авантюры. Принять все меры к поимке и задержанию дерзнувших восстать против Советской власти..."
Возвратившись в ВЧК, Дзержинский принял решительные меры к задержанию членов левоэсеровского ЦК. На Курском вокзале поймали успевшего загримироваться Александровича. В тот же день он вместе с другими двенадцатью бандитами из отряда Попова по приговору ВЧК был расстрелян.
Дзержинский поспешил в Кремль. Председателя Совнаркома на месте не оказалось. Он уехал в Трехсвятительский переулок осматривать особняк Морозова, где заседал штаб заговорщиков. Дзержинского встретил Я.М.Свердлов.
Феликс Эдмундович, потрясенный вероломством, лицемерием и наглостью левых эсеров, возмущенно рассказывал Свердлову о своих злоключениях в эсеровском плену.
- Почему они меня не расстреляли?- восклицал он.- Жалко, что не расстреляли, это было бы полезно для революции.
Горячо любивший Дзержинского, близко знавший его, Свердлов обнял расстроенного друга за плечи и сказал:
- Нет, дорогой Феликс, хорошо, очень хорошо, что они тебя не расстреляли. Ты еще поработаешь на пользу революции.
В.И.Ленин назвал левоэсеровский мятеж в Москве как "бессмысленную и преступную авантюру", которая послужила сигналом для восстаний левых эсеров в Петрограде, Витебске, Владимире, Жиздре, Ярославле, Казани, Симбирске.
Для ликвидации очагов контрреволюции Совнарком и ВЧК приняли срочные и радикальные меры. Левоэсеровские мятежники и террористы получили по заслугам. Выяснилось, что руководил мятежниками и заговорами "Союз защиты родины и свободы". Докладывая Владимиру Ильичу о его разгроме, Феликс Эдмундович заметил:
- Штаб союза располагался в Молочном переулке.
- Это, кажется, на Остоженке, - заметил Ленин.
- Верно, Владимир Ильич. В доме номер два. Для прикрытия деятельности штаба заговорщиков доктор Григорьев открыл медицинский кабинет, где постоянно дежурил кто-нибудь из руководства "Союза".
Ленин слушал Дзержинского заинтересованно. Прерывал редко. А когда председатель ВЧК доклад закончил, спросил:
- Что способствовало успеху Савинкова в организации "Союза защиты"?
Дзержинский, не задумываясь ответил:
- Обстановка в Москве. Здесь оказалось много бывших офицеров. Более 38 тысяч. Они не смирились со своим поражением. Савинков сделал их ядром заговорщической организации.
- Какова их дальнейшая судьба?
- Арестовало ВЧК около пяти тысяч. Собраны в манеже бывшего Алексеевского юнкерского училища в Лефортове. Ума не приложу, Владимир Ильич, что с ними делать?
- Отправиться к арестованным офицерам с товарищем Араловым. Подробно с ними побеседовать, проверить.
Дзержинский посмотрел на заведующего оперативным отделом Наркомвоена. Недоуменно пожал плечами. Это не ускользнуло от Ленина.
- Думаю,- сказал он тихо и мягко - что не ошибусь, если выражу полную уверенность, что среди пяти тысяч бывших офицеров найдется немало честных, правдивых людей, патриотов своей Родины и они согласятся служить в Красной Армии.
Владимир Ильич говорил о судьбе бывших офицеров-заговорщиков с таким искренним участием, что казалось за две-три минуты до этого совершенно не слышал рассказа Дзержинского о подготовке на него покушения. Одна из групп офицеров установила за ним слежку. К счастью, чекистам удалось разрушить этот зловещий замысел.
- Знаете,- сказал Ленин, обращаясь к Дзержинскому,- как-то я беседовал с командиром Вяземского 4-го латышского полка Я.Я.Лацисом в присутствии Семена Ивановича.
- Помню, хорошо помню эту беседу, Владимир Ильич,- отозвался Аралов.
- Так вот, с большим огорчением я узнал, что Лацис окончил только приходскую школу, а в старой армии был унтер-офицером. Для командира полка - это маловато. Командир полка отвечает за судьбы сотен людей, решает сложные тактические задачи. Верно я говорю?
- Безусловно, Владимир Ильич, - ответил Дзержинский.
- Командиру полка, - продолжал Ленин, - необходимы глубокие знания, высокая культура, солидный управленческий опыт. У кого их Лацис получит? У старых военных специалистов. Посоветовал командиру полка всегда и везде учиться. Учиться военной наукб у офицеров - генштабистов, а также у противника в ходе боев.
С.И.Аралов, вспоминая о своих встречах с Владимиром Ильичем, писал, что он с большой иронией и неодобрением отзывался о тех, кто отрицал-необходимость изучения военной науки или относился к чей дилетантски, пренебрежительно. Он указывал, что можно спорить, не соглашаться с военными специалистами, но нельзя огульно отрицать военную науку. Аралову было известно, какое удивление Ленина вызвала телеграмма И. В.Сталина о взятии Красной Горки. В телеграмме Сталин писал: "Морские специалисты уверяют, что взятие Красной Горки с моря опрокидывает морскую науку. Мне остается лишь оплакивать так называемую науку". Против этого места в телеграмме Владимир Ильич поставил три восклицательных знака и написал: "Красная Горка взята с с у ш и". Ленин восторженно приветствовал победу над мятежниками, но, судя по замечаниям на телеграмме, не одобрял высокомерного и презрительного отношения к науке.
- Если нам, - говорил Ленин, - удастся из пяти тысяч бывших офицеров-заговорщиков спасти, сохранить для революции большую часть, какая это будет огромная польза для наших Лацисов!
Дзержинский собрался уходить. Вид у него был озабоченный и сумрачный. Проводив Феликса Эдмундовича до двери, Владимир Ильич заметил:
- Тучи сгущаются грозные. Но Советская республика выстоит.
- Поостеречься бы вам, Владимир Ильич. Не ездите на заводские митинги и собрания без охраны. Эсеры что-то затевают. А что - пока не знаем... Экспроприация пяти миллионов рублей в Центросоюзе - дело их рук.
- Дорогой, товарищ Феликс. Будем жить и работать. Не дадим себя запугать.
Закрылась дверь за Дзержинским. В кабинете воцарилась тишина. Владимир Ильич прищурился. Подошел к белой кафельной печи. Потрогал ее руками.
- В кабинете жарко, - заметил он, - а печь - холодная. Вот и нам, большевикам, надо оставаться хладнокровными в это жаркое лето. Не сбиваться с намеченного пути. ВЧК крепко держит внутренний фронт. Раскрывает козни самых законспирировайных контрреволюционных организаций. История за это чекистам минус не поставит.
Что касается арестованных ВЧК в Москве пяти тысяч бывших офицеров-заговорщиков, вышло так, как говорил Ленин. Многие офицеры: моряки, пехотинцы, артиллеристы, саперы, кавалеристы охотно согласились служить в Красной Армии. И служили ей не за страх, а за совесть: обучили тысячи красных бойцов и командиров военному делу, сами доблестно сражались на фронтах гражданской войны на стороне Советской власти.
Паутина антисоветского заговора плелась эсерами в союзе с подручными Локкарта - главы специальной английской миссии в Советской России. Локкарт знал, что из Петрограда в Москву приехали отборные эсеровские боевики и отдал распоряжение своим людям снабдить их через посольские представительства дружественных Англии стран взрывчаткой, оружием, продуктами. Помог подыскать надежные и удобные для посещения явки. Такими стали квартира врача Винтерфельда в районе Смоленского рынка и дача в Томилино по Казанской железной дороге. Подрывные снаряды изготовлялись эсерами в фотоателье на Долгопрудной улице, а взрывчатые материалы привозились из Голицыно.
Через Тимофеева - самозванного эсеровского дипломата, Локкарт поддерживал тесную связь с Московским бюро ЦК ПСР. Знал, что там осваивают маршруты Ленина на крупнейшие заводы и фабрики Москвы, в рабочие заставы и поселки. Устанавливают точные адреса и номера домашних телефонов руководящих работников ЦК ВКП/б/, Совнаркома и Моссовета.
В списке смертников Локкарта, как и Московского бюро ЦК ПСР, Председатель Совнаркома значился первым. Поэтому английский резидент пытался определить узкий круг лиц, которые могли бы иметь беспрепятственный допуск в Кремль и встречаться с Лениным. В центре внимания Локкарта оказался Эдуард Петрович Берзин - командир латышского особого легкого артиллерийского дивизиона. Локкарт встретился с ним 14 августа 1918 года на частной квартире по Басманной улице, в Хлебном переулке, в доме номер девятнадцать.
Беседа длилась не менее часа. Локкарт уточнил детали заговора, назначил время выступления латышей. Определил порядок захвата Совнаркома, ареста и убийства Ленина.
- Да, да,- подчеркивал Локкарт.- Надо в самом начале убрать Ленина. При живом вожде большевиков наше дело будет проиграно.
Локкарт заявил Берзину, что связь с ним будет поддерживать представитель английской миссии Константин Рейс.
Берзин, проинструктированный лично Дзержинским, встретился на Цветном бульваре с Константином Рейсом, а на самом деле - с Сиднеем Рейли.
- Начало акции - первые числа сентября,- сказал английский агент.-Захватите в полном составе Совнарком и в первую очередь - Ленина.
Все арестованные члены СНК должны быть отправлены в Архангельск. Сидней Рейли высказал сомнение против отправки туда Ленина.
- Ленин обладает удивительной способностью подходить к простому человеку. Можно быть уверенным, что за время поездки в Архангельск он сумеет склонить на свою сторону конвойных, и те освободят его. Поэтому было бы наиболее верным Ленина немедленно после ареста расстрелять.
Предполагалось захватить Государственный банк. Центральные телефонную и телеграфную станции, здание ВСНХ. Ввести военную диктатуру и под страхом смертной казни запретить какие-либо собрания до прибытия в Москву английской военной администрации.
"Рейс" в деталях обрисовал проведение в Москве всенародных молебствий и церковных проповедей в защиту контрреволюционного переворота.
- Согласие высшего духовенства Москвы получено, - с гордостью заявил "Рейс" и передал Берзину в пачках 700 тысяч рублей на "мелкие расходы".
22 августа - новая встреча. "Рейс" передал Берзину еще 200 тысяч рублей и ознакомил в деталях с планом захвата рабочих кабинетов Ленина и Аралова, а также руководителей отделов Высшего Совета Народного Хозяйства.
- В кабинетах Ленина и Аралова, - поучал "Рейс", - возьмите такие документы, опубликование которых могло бы спровоцировать войну между Германией и Советской Россией.
В докладе на имя Я.М.Свердлова Э.П.Берзин писал: "Узнав о грозящей товарищу Ленину опасности, я сейчас же поехал к нему, доложил о дьявольских планах негодяев и предупредил, чтобы он был осторожным..."
На третьей встрече Константин Рейс вручил Берзину еще 300 тысяч рублей. Предложил поехать в Петроград. Установить контакты с английской миссией.
Берзин выехал в Петроград. На переговорах с руководителями английской военной миссий узнал, что к заговору против Советской власти привлечено белое подполье Тамбова и Нижнего Новгорода.
Положение становилось угрожающим, В ночь с 24 на 25 августа 1918 года ВЧК арестовала более 100 человек активных участников белогвардейского заговоиа. Изъяла массу документов и перехватила переписку с руководителями переворота на местах. Сиднею Рейли в самый последний момент удалось ускользнуть от чекистов. Арестовали Локкарта. На допросах в ВЧК начальник британской миссии не отличался ни скромностью, ни молчаливостью.
И все же словоохотливый "дипломат" ни словом не обмолвился о той гнусной роли, которую играли лидеры эсеров в подготовке захвата Кремля, ареста членов Совнаркома и физического уничтожения его председателя В.И.Ленина.

 


 

СВИДЕТЕЛЬСТВА ВРЕМЕНИ


Из беседы В.И.Ленина с сотрудникам "Известий ВЦИК" по поводу мятежа левых эсеров 7 июля 1918 г.
"Нас провоцируют на войну с немцами, когда мы не можем и не хотим воевать. Этого грубого попрания народной воли, этого насильственного толкания в войну народные массы левым эсерам не простят.
И если кто и радовался выступлению левых эсеров и злорадно потирал руки, то только белогвардейцы и прислужники империалистической буржуазии. А рабочие и крестьянские массы еще сильнее, еще ближе сроднились в эти дни с партией коммунистов-большевиков, истинной выразительницей воли народных масс".

 


 

Из заключения обвинительной коллегии Верховного Революционного Трибунала при ВЦИК Советов по делу о контрреволюционном заговоре ЦК л.с.-р. против Советской власти и революции
"Партия л.с.-р. отказалась ратифицировать мир. Партия л.с..-р. не могла порвать с породившей ее средой - мелкой буржуазии, унаследовала от неЈ и веру в революционную фразу, и теорию героев и толпы, и неумение и бессилие подняться выше в нужный момент над интеллигентским преклонением перед словесным фетишем".
Своим выходом из правительства, партия л.с.-р.избавила Правительство от излишнего балласта, тормозившего его деятельность...

 


 

ИЗ ПРОТОКОЛА СОЕДИНЕННОГО ЗАСЕДАНИЯ ВЦИК, МОСКОВСКОГО СОВЕТА, ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ СОЮЗОВ И ФАБРИЧНО-ЗАВОДСКИХ КОМИТЕТОВ
29 июля 1918 г.
"Соединенное заседание ВЦИК, Московского Совета, профессиональных союзов и фабрично-заводских комитетов, заслушав доклады представителей центральной власти постановило:
1. Признать Социалистическое Отечество в опасности.
2. Подчинить работу всех Советов и иных рабочих организаций основным задачам настоящего момента: отражению натиска чехословаков и успешной деятельности по сбору и доставке хлеба в нуждающиеся в нем местности.
3. Провести самую широкую агитацию в рабочих массах Москвы и других местностей по выяснению критического момента, переживаемого Советской республикой, по выяснению необходимости и в военном и продовольственном отношении очищения Волги, Урала и Сибири от всех контрреволюционеров.
4. Усилить бдительность по отношению к буржуазии, всюду становящейся на сторону контрреволюционеров. Советская власть должна обеспечить свой тыл, взяв под надзор буржуазию, проводя на практике массовый террор против нее".

 

 

источник- http://www.stel.ru/museum/costin/index.htm

 


 
Опровержение: В этом материале говорится об участии известного авантюриста Я.Блюмкина  в Центрально-Азиатской  экспедиции (1925-1928 г.г.) выдающегося  художника, философа, общественного деятеля  Н.К.Рериха.
 
Информация, вероятно, взята  из опусов  скандального журналиста Олега Шишкина. На самом деле  работы О.Шишкина  не соответствуют действительности и являются клеветой, что  подтвердило судебное заседание сперва в  Тверском межмуниципальном районном суде Центрального административного округа г. Москвы, а затем в Московском городском суде.
 
С редакции "Сегодня" (в которой появились первые публикации Олега  Шишкина) было взыскано 1,5 млн. рублей за оскорбления, нанесённые Международному Центру Рерихов и его вице-президенту Л.В. Шапошниковой.

Газета "Сегодня": "Методы вчерашние". Послесловие к судебному процессу:

Материалы  в защиту имени Н.К.Рериха  можно прочесть в следующих публикациях:

Александр Шальнев.
"Известия" № 202 от 22 октября 1993 года.
"Николай Рерих не был агентом ОГПУ. Свидетельствуют документы из секретных архивов разведки:

А.В.Стеценко
зам. Генерального директора Музея им. Н.К.Рериха
левещите, клевещите, что-нибудь да останется"

Материалы  в защиту имени и наследия семьи Рерихов Вы можете прочесть также в издании [Защитим имя и наследие Рериховъ] на сайте Международного Центра-Музея имени Н.К.Рериха

С уважением,

Скородумов Сергей  Владимирович, главный специалист комитета по ООС  Администрации Ярославской области
 

 

Бюллетень Оппозиции (Большевиков-ленинцев)# 9Janvier -- 1930 -- Январь

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Яков Блюмкин Личный враг Сталина