Замечания иностранца ХVI века о военных походах Русских того времени и преданности их к Государю своему

 

			Великий Князь Московский может долго содержать большое число войска, ибо воинам своим он не дает жалования, а жалует их, в награду за их службу, землями. Набранные воины, являясь поодиночке к Великому Князю, дают ему по одной монете, называемой деньгою, равняющейся Польскому грошу. Которую, возвратясь с войны, берут у него обратно. Деньги же убитых Государь оставляет у себя и таким образом узнает, сколь велико число таковых. Удивительна, беспримерна покорность Русских дворян, вельмож и чиновников Государю своему. Нужно ли им находиться при дворе, или на войне, или отправляться с посольством— они исполняют все это, служа на своем иждивении. Когда Великий Князь повелевает какому-нибудь боярину или другому почетному лицу идти на войну, то отправляет к нему Указ. Когда нарочный, посланный с оным от Государя, явится к тому, к кому он отправлен, то сей последний, обедает ли он, ужинает ли он, спит ли — тотчас, получивши Указ, встает из-за стола или с постели и, в глазах посланного вооружившись, садится на лошадь, объявляя, что он исполнит приказание Государя своего. Таким образом всякий, кто может, находится в военной службе на своем содержании. Великий Князь повелевает в каждой области переписать детей бедных дворян, дабы узнать число как их самих, так и их рабов и лошадей, и назначить небольшое годовое жалованье, и приказывает им отправляться на войну. Дворяне, на своем содержании находящиеся на военной службе, редко имеют покой, ибо Государь ведет войну то сЛитовцами, Лифляндцами и Шведами, то с Перекопскими Татарами, Турками и другими соседними народами. Сверх того, в крепостях, смежных с Крымскими, Перекопскими и Нагайскими Татарами, находятся каждогодно до двадцати тысяч человек и более. Наконец, все, как получающие жалование, так и служащие без оного, из одной царской милости идут на войну на своем иждивении. Оно не таково у Москвитян, как у нас; ибо каждый дворянин имеет шесть служителей и шесть лошадей, из коих одна назначена для возки жизненных припасов: мешков с крупою, горохом и свининою, мешочков с солью, у более достаточных— смешанной с перцем, сковород, медных горшков и чашек, привязанных к седлу. Когда нужно, они разводят огонь, наливают большой горшок водою, кладут в него ложку крупы и, посоливши, варят. Кто хочет получше поесть, тот кладет в горшок небольшой кусок свинины, и сею пищею довольствуется иногда господин с шестью слугами. Если же он очень беден, то рабы его постятся иногда дни по два и по три. Сверх того Русские всегда имеют у себя муку, мелко смолотую из овса, которую, положивши в чашку несколько ложек и разведши небольшим количеством воды, едят как кашу. Когда же есть чеснок или лук, то легко обходятся без гороху. Вожди войска и прочие начальники живут гораздо пышнее и приглашают к столу своих бедных дворян. Москвитяне лет за сорок пред сим ни пушек, ни пехоты не употребляли, ныне же действуют пушками весьма часто и искусно, научившись тому от Итальянских, Немецких и Литовских выходцев, и весьма хорошо умеют осаждать крепости. Не так, впрочем, счастливо сражаются они в поле, ибо, исключая некоторых, весьма немногих вельмож, никто из них не умеет искусно действовать оружием. Сражающиеся с Москвитянами должны весьма умело действовать оружием, чтобы не попасть в руки их, ибо они весьма крепки плечами, руками и всем телом. Они столь сильны, что без всякого оружия, надеясь на одну силу свою, часто отваживаются сражаться со свирепыми и несокрушимыми медведями и, схвативши их за уши, дотоле утомляют их, доколе сии последние не упадут на землю. Вот главные оружия, употребляемые Москвитянами на войне: колчан со стрелами, лук, топор, копье, похожее на Немецкое фрамеа, долгие ножи, употребляемые вместо кинжалов, рукавицы. Многие, особенно пешие, имеют долгие копья, а конные — короткие, непохожие на Венгерские и Польские. Надевают длинные панцири, иногда двойные, запястья, нагрудники и шлемы. Лошади у них малые, без подков; узды самые нарядные; седла такого рода, что сидящие на них без всякого препятствия могут повертываться во все стороны и действовать луком. На лошадях сидят согнувши ноги, отчего не могут выдержать ни одного копейного удара. Весьма немногие употребляют шпоры. Платье у них вообще длинное, простирающееся до пят, свитое из бумажной или льняной ткани. Для лагерей выбирают места самые обширные, укрепленные по крайней мере природой; ограждают оные не телегами, но деревьями. Лучшие из воинов ставят палатки свои в середине стана, наподобие стены; прочие же делают из молодых деревьев шалаши или, нагнувши вершины дерев наподобие лука, покрывают оные одеждами; лошадей гоняют на пастбище, и для того-то стан располагается очень раздельно. Во время сражений имеют большое количество трубачей, кои, впрочем, трубят очень несогласно, отчего происходит чудный и необыкновенный звук. Замки и все окрестности защищают мужественно и весьма упорно. Все — и вельможи, и чиновники, и светские, и духовные — уверены и торжественно признают, что воля Государева есть воля Божия и что бы Государь ни делал, все делает по воле Божьей. Посему и Царь, когда просят его о чем-нибудь, дает обыкновенно ответ такой: «Если будет угодно Богу» или «Если велит Бог, то я сделаю это». Почему, если спросить у кого-либо о чем-нибудь неизвестном или сомнительном, то он обыкновенно отвечает: «Знает про то Бог и Великий Государь» или «Так угодно Богу и Великому Государю». На пирах, сидя один перед другим, прежде всего пьют за здоровье Великого Князя, называя его по имени, вычисляя названия всех земель Его и желая ему всякого блага и счастия. То же желают ему перед обедом и после обеда. Примечание: Гаваньини, родом из Вероны, писал довольно беспристрастно о России, что тем замечательнее, что бывши начальником пехоты в Витебске, он находился в Польской службе. («Отечественные записки». 1829. № 108. С. 92–100)