Реальный
"капитан Кольцов" не очень любил популярнейший советский боевик
Этот замечательный советский фильм начал
сниматься ровно сорок лет назад. Для многих наших граждан он
оказался настоящим открытием. Ибо до его появления наш
кинематограф не осмеливался именно таким образом показывать
гражданскую войну - всю её трагичную многообразность, где правда
была не только на стороне красных.
Адъютант его Превосходительства, советский разведчик Павел
Васильевич Макаров среди офицеров штаба Добровольческой армии
Всё
здесь было в новинку. Белых показали вполне нормальными, отнюдь не
карикатурными людьми. Кроме того, авторы фильма постарались одеть их
не в ту театральную бутафорию, в которую наряжали врагов революции
создатели "Чапаева" или "Неуловимых мстителей", а именно в ту форму
старой русской армии, которую наши прадеды носили до 17-го года.
Честное слово, в фильме эта форма выглядела гораздо более
привлекательной и привычной, чем будённовки или кожаные фуражки
красноармейцев или чекистов...
Достоверно передана и историческая обстановка лета 1919 года на
Украине. Красные с трудом удерживали центральную часть украинских
земель вокруг Киева. С юго-запада на них напирали отряды украинских
националистов-петлюровцев, с востока вели наступление войска
Добровольческой армии белого генерала Деникина. А между ними
носились банды всевозможных авантюристов - всякого рода батьки
Махно, Ангел, Тютюник, Козолуп, атаманша Маруся, которые грабили и
тех и этих. Помните лозунг, который висел на тачанке киношного
батьки Ангела, в замечательном исполнении актёра Анатолия Папанова?
"Бей белых - пока не покраснеют, бей красных - пока не побелеют!"
Словом, на Украине царила самая настоящая кровавая анархия...
Главным героем фильма является красный разведчик, капитан Павел
Кольцов, сумевший проникнуть в штаб командующего Добровольческой
армии генерала Владимира Зеноновича Ковалевского и даже стать
адъютантом командующего. Кольцов ведёт активную
разведывательно-диверсионную работу. Располагая широкой агентурной
сетью, он вовремя предупреждает красное командование о предстоящих
операциях противника, ведёт хитроумные комбинации с белой
контрразведкой, рискуя жизнью, вытаскивает из тюрьмы
подпольщиков-большевиков.
В конце концов, Кольцов, проявляя личный героизм, пускает под откос
эшелон с английскими танками, которые должны помочь белым занять
Москву. Капитана разоблачают, и белогвардейский трибунал
приговаривает его к расстрелу...
Актёр Юрий Соломин, игравший роль Кольцова, стал чрезвычайно
популярным. После этого сериала Соломину стали приходить сотни
писем, на многих из них стоял адрес: "Москва,
Павлу Андреевичу Кольцову". Очень многие интересовались: а был
ли реальный прототип у героя фильма? И в одном из своих интервью
Соломин назвал этого человека - Павел Васильевич Макаров, чья
биография могла дать фору любым киношным фантазиям. В ней в очень
полной мере отобразились все коллизии трагического для нашей страны
XX века...
"Павел
Андреевич, вы шпион?"
Павел Макаров родился в 1897 году в городе Скопине Рязанской
губернии, в семье кондуктора товарных поездов. После смерти отца
семья перебралась в Крым, где Павел начал учиться в реальном
училище. Когда в 1914 году вспыхнула Первая мировая война, Макаров
добровольно ушёл в армию. В звании прапорщика (а это в царской армии
был первый офицерский чин) он участвовал в боях на Румынском фронте.
После революции Макаров стал убеждённым большевиком. Весной 1918
года Крымский военно-революционный комитет поручил ему создание
отрядов Красной Гвардии. Но во время поездки по причерноморским
хуторам и посёлкам Макаров был задержан разъездом белого отряда
полковника Дроздовского, пробивавшегося на Дон на соединение с
Деникиным. Бывший прапорщик не растерялся и на вопрос белого офицера
- кто он такой - не моргнув глазом ответил:
- Штабс-капитан Макаров. 134-й Феодосийский полк. Командир полка
полковник Шевардин.
Макаров назвал свою воинскую часть, в которой служил на Румынском
фронте. Вот только повысил себя в звании сразу на три пункта...
Дроздовцы, у
которых не было никакой возможности для тщательных проверок,
поверили Макарову и зачислили его в свой отряд. Так Павел Васильевич
и оказался у белых - чисто случайно, без каких-то специальных
директив красного командования...
Поразмыслив, Макаров решил, что может больше принести пользы своим
именно в рядах белых. Поэтому стал искать возможность перехода на
штабную работу. В конце 1918 года ему повезло - командовать
дроздовцами белый главком Деникин назначил генерал-лейтенанта
Владимира Зеноновича Май-Маевского. Но у того по разным причинам
отношения с дроздовцами как-то не заладились. Поэтому на новой
должности генерал чувствовал себя не очень уютно.
Макаров
тут же пришёл к нему "на помощь", заверив Владимира Зеноновича в
своей полной лояльности. Штабс-капитан докладывал своему начальнику
о разговорах, которые ходили в офицерской среде, и этим сильно
расположил к себе Май-Маевского, назначившего Макарова своим
адъютантом. Эту должность Макаров сохранил и тогда, когда
Май-Маевский пошёл на повышение, став командующим Добровольческой
армии, лучшей армии деникинского войска.
Впрочем, Макаров пользовался доверием у генерала не только по
причине "стукачества". Генерал, в отличие от вальяжного и
проницательного киношного Ковалевского, блестяще сыгранного актёром
Вячеславом Стрежельчиком, был, что называется, "тихушником". То есть
хроническим алкоголиком, любившим крепко выпить в одиночестве.
Шустрый адъютант всегда "вовремя" подливал своему начальнику,
организовывал ему опохмелки, а если надо - то и сговорчивых
девочек... Они вместе даже крутили роман с дочерьми известного
харьковского купца Жмудского: генерал со старшей купеческой дочкой,
а адъютант - с младшей.
Словом, доверие к Макарову со стороны Май-Маевского было полнейшее.
Поэтому штабс-капитан очень ловко манипулировал окружением генерала,
везде расставляя своих людей. Так ему удалось пристроить на
должность генеральского ординарца своего родного брата Владимира,
бывшего одновременно одним из руководителей Севастопольского
большевистского подполья.
Через руки братьев проходило множество ценнейших военных сведений.
Но, в отличие от соломинского Кольцова, переправить их через линию
фронта к своим они никак не могли - связей с Москвой у них не было.
Тогда они занялись тем, что именуется вредительством.
Пользуясь вечным похмельным состоянием Май-Маевского, Павел доводил
до него только те армейские сводки, которые уже устаревали. В итоге
подразделения добровольцев получали генеральские приказы, которые
мало соответствовали реальной боевой обстановке. Параллельно
штабс-капитан умело стравливал между собой командиров отдельных
белых корпусов, играя на их взаимной неприязни. К примеру, во время
похода на Москву осенью 1919 года Макаров довёл до генерала
Юзефовича нелицеприятные слова, высказанные в его адрес другим
генералом - Кутеповым. И когда в критический момент наступления
красные ударили во фланг кутеповским дивизиям, то корпус Юзефовича
не двинулся с места, чтобы прийти кутеповцам на помощь. Это во
многом и предопределило конечное поражение деникинских войск...
Конечно, белая контрразведка чувствовала что-то неладное, и её
начальник полковник Щукин уже давно подозревал в тёмной игре именно
Макарова. Но доказательств не было. Они появились лишь тогда, когда
в январе 1920 года белым удалось разгромить Севастопольское
подполье. В ходе допросов кто-то из арестованных и назвал имена
братьев Макаровых...
Генерал Вадим Зенонович Май-Маевский (в телефильме "Адъютант Его
Превосходительства" - генерал-лейтенант Вадим Зенонович
Ковалевский).
Адьютант (Павел Макаров. Чекист. На фото стоит за генералом). Был
помещен в Севастопольскую тюрьму, но не был расстрелян (как в
фильме), а бежал. Умер в 1970 г.
Их арестовали. Владимира скоро расстреляли, а Павлу удалось бежать,
подняв восстание заключённых Севастопольской тюрьмы. В крымских
горах бывший адъютант сформировал небольшой партизанский отряд,
который воевал в белом тылу до самого окончания гражданской войны. А
бывший покровитель Макарова генерал Май-Маевский после всех этих
событий был вынужден уйти в отставку. Он умер от алкоголизма в
Севастополе в октябре 1920 года. "Родина вас не забудет" После занятия Крыма Красной Армией Макаров стал сотрудником ВЧК,
возглавив отряд специального назначения, боровшегося с бандитизмом.
Затем служил в крымской милиции. А в 1929 году он опубликовал
воспоминания под названием "Адъютант генерала Май-Маевского",
ставшие самым настоящим бестселлером того времени. Однако эта книжка
принесла автору одни только неприятности.
Дело в том, что в конце 20-х годов возникла целая плеяда
псевдогероев, которые, пользуясь неразберихой революционного
времени, приписывали себе несуществующие подвиги и заслуги времён
гражданской войны. Тогда, к примеру, ходил анекдот: мол если верить
всем, кто приписывал себе знакомство с легендарным главкомом 1-й
Конной Армии Семёном Будённым, то из этих людей можно сформировать
целых три конных армии.
Словом, ЦК ВКП(б) создал специальную комиссию, которая очень
придирчиво изучала деяния участников революции. Заинтересовалась
комиссия и книжкой Макарова - тем более подтвердить мемуары было
сложно: практически все товарищи бывшего белого адъютанта по
крымскому подполью погибли. В конце концов комиссия пришла к выводу,
что Макаров лжёт, что он служил белым верой и правдой, что к красным
он ушёл тогда, когда поражение белогвардейцев стало неизбежным...
Его выгнали из органов, из партии, лишили персональной пенсии как
Красного партизана, а в 1937 году арестовали. Спасли бывшего
разведчика его боевые товарищи, которые не побоялись пройти по всем
инстанциям, вплоть до Москвы. В 1939 году Макарова полностью
оправдали и вернули ему все отобранные льготы и награды.
Но по-настоящему его реабилитировала Великая Отечественная война. В
её годы Макаров возглавил мощное партизанское соединение, которое
наносило удары по врагу в разных районах Крыма. Голову партизанского
командира немцы оценили в несколько миллионов рублей. А наше
командование наградило Макарова несколькими боевыми орденами.
Во время этой войны Павел Васильевич потерял многих своих родных -
мать зверски замучили фашистские каратели, а сын, лейтенант Красной
Армии, погиб в бою за город Лисичанск...
После войны старый партизан пережил вторую волну славы. Вышла новая
его книжка уже о разведчиках Великой Отечественной, власти вспомнили
и о подвигах времён Гражданской войны. Крымские коммунисты даже
ходатайствовали о присвоении Макарову звания Героя Советского
Союза...
Но вот в середине 60-х годов начал сниматься фильм "Адъютант Его
Превосходительства", который вызвал недовольство Макарова.
Оказывается, авторы сценария - Игорь Болгарин и Георгий Северский -
не посоветовавшись с Макаровым лично, взяли за основу его мемуары и
выдали их чуть ли не за своё самостоятельное произведение, хотя в
сценарий вошли целые куски "Адъютанта Май-Маевского". Мало того,
вместо извинений они, как пишет один крымский историк,
"заявили, что это телефильм про вымышленного
капитана Кольцова и сценарий никакого отношения к Макарову не имеет,
а у Май-Маевского, мол, было целых четыре адъютанта... Авторы пошли
дальше и стали очернять Макарова в разговорах с кинематографистами и
литераторами. А когда Юрий Соломин упомянул о Павле Васильевиче как
о прототипе, ему позвонил Северский и посоветовал больше этого не
делать, поскольку Макаров не тот человек, о котором следует
упоминать в фильме. Некоторые писатели вступились за оскорблённого
Макарова... Но авторы сценария были категорически против, не желая
уступать ни части авторства прототипу, давшему основание для столь
захватывающего сюжета. И оказалось, неспроста. После выхода фильма
на экраны страны его авторы были удостоены звания лауреатов
Государственной премии".
Понятно, что сам Макаров от этой премии ничего не получил.
Впрочем, до её распределения он, собственно, и не дожил. В самый
разгар войны со своими литературными врагами, 16 декабря 1970 года,
Павел Васильевич умер.
А у сценаристов-плагиатов на вершинах власти, видимо, нашлись очень
мощные и влиятельные покровители, которые даже после смерти
разведчика постарались сделать всё, чтобы страна ещё многие годы не
знала о подлинной судьбе легендарного адъютанта.
Вадим АНДРЮХИН.
Макаров не
дворянского роду-племени. Его отец – кондуктор товарных поездов
Сызранско-Вяземской железной дороги – трагически погиб
Май-Маевский
в 1903 году
при крушении состава. Павлу пришлось рано приобщиться к труду:
подросток работал сначала в типографии, затем –
в малярно-кровельной мастерской. Позже, переехав в Крым,
торговал газетами, в том числе и не прошедшими цензуру, за что
поплатился, попав под арест.
В Первую мировую Макаров воевал на Румынском фронте в чине
прапорщика, а октябрь 1917-го застал его в Крыму, где он
находился на излечении после полученного ранения. А спустя три
месяца Павел вместе с братом Владимиром уже принимает активное
участие в формировании красногвардейских отрядов на юге страны.
Весной 1918 года он выполнял задание Севастопольского
революционного штаба в Мелитополе, когда город внезапно
захватили части Добровольческой армии. Попытка проскользнуть
незамеченным мимо белогвардейских патрулей окончилась неудачей –
его задержали. Но Макаров не растерялся и на вопрос
офицера-дроздовца, кто он такой и куда следует, четко,
по-военному представился штабс-капитаном, воевавшим на Румынском
фронте.
– Назовите полк и своего командира! – потребовал дроздовец.
– 134-й Феодосийский полк, командир – Шевардин. Дислоцировался
на реке Серет.
– Все правильно! – подтвердил офицер. – Зачисляю вас в третью
роту.
Вот так Макаров, не служивший в ЧК и даже не слышавший о Лацисе,
оказался у белогвардейцев, в Добровольческой армии. Разумеется,
менее всего он, не будучи врагом советской власти, стремился
попасть на передовую. Дело решил случай. В разговоре с офицером
штаба Макаров вроде бы случайно обмолвился, что одно время
служил шифровальщиком. Как он и предполагал, информация
сдетонировала, и вскоре его вызвал к себе сам генерал
Дроздовский. Специалистов катастрофически не хватало, и после
ознакомительной беседы Макарова прикомандировали к штабу полка,
который вскоре был преобразован в дивизию.
Осенью 1918 года скончавшегося от тяжелого ранения Дроздовского
на посту командующего сменил генерал-лейтенант Владимир
Зенонович Май-Маевский, награжденный за германскую войну
орденами Анны, Владимира, Станислава 1-й степени, золотым
оружием, Георгиевскими крестами 3-й и 4-й степени, а также
солдатским Георгиевским крестом.
Однако, несмотря на его боевую репутацию, дроздовцы приняли
Май-Маевского откровенно прохладно. Чувствуя это, генерал решил
опереться на куда более лояльных к нему офицеров-новичков.
Разгадав тактику командующего, Павел сутками не покидал штаба,
обрабатывая горы текущих документов, готовя лаконичные
и одновременно содержательные оперативные донесения.
И Май-Маевский довольно скоро обратил внимание на старательного
и исполнительного офицера, проникнувшись к нему симпатией. Не
раз он вызывал его к себе для бесед, расспрашивал о военной
судьбе, об участии в боевых действиях, интересовался
происхождением. Видя, что в Добрармии потомственные дворяне
пользовались большим уважением, Макаров «стал» дворянином, сыном
бывшего начальника Сызранско-Вяземской железной дороги. Да еще
как бы невзначай сообщил, что его семье принадлежит богатое
имение в Рязанской губернии: он знал, что этот район находился
в глубоком тылу Красной Армии, и деникинская контрразведка
вряд ли сумела бы проверить сотканную им из воздуха легенду.
План сработал безупречно: Май-Маевский предложил Макарову стать
его адъютантом. Играя ва-банк, Павел Васильевич заявил, что не
может принять столь лестное для него предложение, поскольку
в дивизии служит немало опытных офицеров-дроздовцев, чем, как
и следовало ожидать, только подогрел желание командующего видеть
его своим помощником.
Новая должность была лакомым кусочком для любого разведчика, вот
только, в отличие от капитана Кольцова, у Макарова не было связи
с центром, ибо центр его никуда не внедрял. Во всяком случае,
никаких упоминаний о передаче Макаровым из Харькова разведданных
в штабы Красной Армии в архивах не обнаружено. Что, разумеется,
не означало его измену идеалам революции. Напротив, все, что
от него зависело в этой замысловатой ситуации, он делал –
исподволь и осторожно, просчитывая каждый свой шаг, так как
Май-Маевский действительно был умным и проницательным человеком.
Хороший стратег, генерал прекрасно понимал слабость Белого
движения во время похода Деникина на Москву. Достаточно сказать,
что когда в октябре 1919 года Добровольческая армия взяла Орел,
а жители встречали белых с иконами и на коленях пели «Христос
воскресе», Май-Маевский скептически заметил своему начальнику
штаба генералу Ефимову: «Орел пойман только за хвост. У него
сильные крылья; как бы он от нас не улетел»…
Это было довольно смелое заявление. К слову, о дерзкой храбрости
командующего ходили легенды. Так, перед атакой он нередко
подъезжал на своем автомобиле к самым окопам и, выйдя из него,
лично водил подчиненных в бой, не кланяясь пулям.
Но если в кино его превосходительство отличался скромностью
и умеренностью в быту, то прототип Ковалевского не скрывал своей
любви к алкоголю и женскому обществу. Недаром генерал-майор фон
Дрейер называл его «генерал-алкоголиком», а барон Врангель уже
позднее, отвечая на вопрос, что оставил ему в наследство
Май-Маевский, ответил: «Пьянство и грабежи, повальные грабежи».
Именно эти слабости командующего, а также его более трезвое,
нежели у других военачальников, отношение к ситуации Павел
Васильевич умело использовал в своей психологической
диверсионной деятельности. Он старательно организовывал попойки,
изобретательно придумывая различные поводы для своего шефа,
нередко знакомил командующего с симпатичными «дамами
из общества». Ну и сам был не безгрешен, причем вряд ли только
в конспиративных целях. В Харькове, к примеру, генерал и его
адъютант завели романы с юными сестричками Жмудскими – дочерьми
знаменитого миллионера: Владимир Зенонович увлекся Анной,
а Павел Васильевич – Екатериной.
Любопытно, что не меньше вреда, чем Макаров, принес
Добровольческой армии полковник Щучкин, фактически разваливший
структуру, которой руководил. В сравнении с ним киношный Щукин –
просто злой гений и профессионал с большой буквы. Реальный
начальник контрразведки уволил опытных филеров и доверял
исключительно доносам, сыпавшимся как из рога изобилия.
Доносчики же, как правило, не столько изобличают врагов, сколько
сводят личные счеты. Отсюда и результат – точнее, его
отсутствие…
Буквально под носом у Щучкина самозваному разведчику-дилетанту
Макарову, ставшему ближайшим помощником его превосходительства,
удалось пристроить в штаб к Май-Маевскому и своего брата
Владимира. А поскольку тот никогда не служил в армии, Макаров
придумал очередную байку. Улучив удобный момент, он поделился
с командующим тем, что к нему приехал брат, которому
большевистский переворот помешал окончить военное училище,
и попросил зачислить его в конвой или охранную роту. На что
Владимир Зенонович ухмыльнулся: «Чудак ты этакий! Скажите
дежурному генералу, чтобы оформил его ко мне в ординарцы».
Когда в ноябре 1919 года Деникин снял Май-Маевского с должности
командующего Добровольческой армией, отозвав в свое
распоряжение, что, в сущности, означало отставку, его
превосходительство отправился в Севастополь вместе с верным
и расторопным адъютантом. Последний же добился перевода своего
брата. Примечательно, что именно Владимир вышел
на севастопольских подпольщиков и регулярно передавал им
сведения, добытые Павлом, благо дефицита в информации генерал,
а стало быть, и его ближайшее окружение не испытывали.
К сожалению, продолжалось это недолго. 23 января 1919 года
рабочие и лояльные к советской власти солдаты и матросы
Севастополя планировали поднять восстание и взять власть в свои
руки. Но накануне все члены подпольного комитета, включая
Владимира, были арестованы морской контрразведкой. В городе
начались повальные аресты. Макаров попытался с помощью
Май-Маевского освободить брата – тщетно: командующий был в курсе
происходящего. А вскоре арестовали и Павла. Уже в камере он
узнал, что его брат расстрелян на крейсере «Корнилов», который
служил тогда плавучей тюрьмой. Та же трагическая участь ожидала
и Павла. Терять ему было нечего, и он организовал побег: вместе
с сорока заключенными обезоружил охрану и ушел в горы, где
создал Симферопольский полк.
Барону Врангелю в Крыму хронически не хватало топлива. Стремясь
исправить ситуацию и поднять боеспособность армии, белые
приступили к разработке Бешуйских копей, для чего проложили туда
со станции Сюрень узкоколейную железную дорогу. Однако бойцы
Макарова внесли существенные коррективы в планы врангелевцев
и взорвали шахты. Они же сожгли склад заготовленных шпал, сорвав
таким образом постройку железной дороги Джанкой–Перекоп,
предназначенной для переброски дополнительных сил и бронепоездов
на Перекопский перешеек.
Словом, боевой работы у Симферопольского полка хватало, а вот
хорошо обученных бойцов – нет. Активно привлекая в свои ряды
местное население, Павел Васильевич целенаправленно использовал
и иной источник кадрового комплектования – врангелевские части.
В одной из листовок, адресованных белогвардейцам, он писал:
«Товарищи солдаты, офицеры! Мы обращаемся к вам с призывом:
покидайте ряды белых, идите в лес! Вы найдете там нас. Не дайте
уйти приспешникам буржуазии, которые за вашими спинами грузят
чемоданы. Близится час расплаты!». И подпись: «Бывший адъютант
командующего Добровольческой армией капитан Макаров».
Как результат, за девять месяцев 1920 года численность
Симферопольского полка увеличилась почти втрое, и он имел
на своем счету немало успешных диверсионных операций: партизаны
взрывали склады с боеприпасами, пускали под откосы эшелоны.
А 20 августа саперная команда обнаружила «фугас огромной силы»
на железнодорожных путях незадолго перед прохождением поезда
с бароном Врангелем.
8 ноября Красная Армия пошла на штурм Перекопа. Одновременно
с тыла белых атаковали повстанцы, среди которых был и полк
Макарова. Совместные действия обеспечили общую победу.
После освобождения Крыма Павел Васильевич поступает на службу
в ЧК. Его опыт партизанской войны очень пригодился в ходе
ликвидации в горах отрядов «бело-зеленых». К лету 1922 года
несколько десятков таких групп численностью до 70 человек
каждая, состоявших из врангелевцев и бандитского отребья, были
уничтожены.
Май-Маевский
В 1929 году в Ленинграде выходит книга воспоминаний П. В.
Макарова «Адъютант генерала Май-Маевского», имевшая большой
успех и неоднократно впоследствии переиздававшаяся. Оборотной
стороной популярности Макарова стало то, что он не на шутку
разозлил функционеров Крымского отдела ВКП (б): «адъютанта»
начали травить. Ему инкриминировали как пьянки и разврат с Май-Маевским,
так и далеко не праведную жизнь после Гражданской войны. Его
обвиняли даже в том, что он был информатором Май-Маевского
и очернял генералов и офицеров Добровольческой армии (!). Это
звучало совершенно абсурдно, так как Павел Васильевич и не
отрицал того, что умышленно оговаривал белогвардейских военных
чиновников, чем дезорганизовывал работу штаба. Тем не менее
несколько месяцев в 1937–1938 годах ему пришлось провести
в заключении. И только в 1939 году его полностью реабилитировали
и даже вернули персональную пенсию.
Перед началом Великой Отечественной войны Макаров работал мелким
служащим симферопольского городского отдела социального
обеспечения. Мало кому известно, что к партизанской борьбе
советские и партийные органы готовились еще до вторжения немцев
в Крым. 23 октября 1941 года постановлением бюро Крымского
обкома ВКП (б) командующим партизанскими отрядами Крыма
назначили А. В. Мокроусова. Выбор был удачен: черноморский
матрос Мокроусов участвовал в Великой Октябрьской
социалистической революции, служил на командных постах в Красной
Армии, руководил Крымской повстанческой армией, действовавшей
в тылу у Врангеля, а 1937–1938 годах воевал в Испании.
Естественно, что к командованию партизанскими отрядами Мокроусов
привлек своих друзей и соратников по Гражданской войне,
и в первую очередь – Макарова.
Понятно, что осенью 1941 года все новое оружие шло на оснащение
формируемых регулярных дивизий РККА, а партизан вооружали
по остаточному принципу. В остатках оказались отечественные
и зарубежные винтовки и ручные пулеметы времен Первой мировой
войны. Современное оружие приходилось отбивать у немцев.
1 ноября 1941 года Макаров стал командиром 3-го Симферопольского
партизанского отряда. Под его началом было около 120 бойцов.
Партизаны сражались храбро, не давая врагу передышки. Вот лишь
некоторые данные из донесения Мокроусова от 21 марта 1942 года:
«Проведено боеопераций всего – 156. Кроме того, провели боев при
нападении на отряды противника при прочесывании – 78. Уничтожено
живой силы – 4040 солдат и офицеров. Уничтожено автомашин –
350 с боеприпасами, продовольствием и людьми…».
Сразу после эвакуации из Крыма на Кавказ в октябре 1942 года
Павла Васильевича наградили орденом Боевого Красного Знамени,
а к концу войны – медалью «Партизану Отечественной войны» 1-й
степени. Отдали дань ему и немцы, назначив огромную сумму за его
голову. Макарову даже посвятили специальную германскую листовку
с красноречивым заголовком «Хамелеон»: в абвере были хорошо
осведомлены о боевом прошлом «адъютанта его превосходительства».
Отчаявшись поймать самого Макарова, фашисты в декабре 1941 года
сначала ослепили на допросе его мать Татьяну Саввичну, а потом
расстреляли. Также немцы повесили родителей и невестку жены
Макарова.
Прошли десятилетия. О Павле Васильевиче в очередной раз
вспомнили за два года до премьеры «Адъютанта его
превосходительства», отметив его былые заслуги орденом Красной
Звезды. Трудно сказать, напомнил ли ему капитан Кольцов
в блестящем исполнении Юрия Соломина реального адъютанта
командующего Добровольческой армией, но Макаров, несомненно,
узнал себя в документальных кадрах киноролика «Взятие Полтавы
войсками генерала Май-Маевского и встреча генерала Деникина»,
снятого белогвардейцами и умело вкрапленного в канву сериала.
Группа писателей, знавших преамбулу этой занимательной истории,
предложила предварить демонстрацию картины вступительным словом
П. В. Макарова. Но сценаристы категорически отказались уступить
даже малейшую толику своей славы человеку, без которого фильма
не было бы вовсе. Вскоре создателей сериала удостоили звания
лауреатов Государственной премии СССР. А спустя год Павла
Васильевича не стало. Он пережил своего героя, по сути – самого
себя, более чем на полвека, и стал известен всей стране, так
и оставшись в безвестности.
Название: Адъютант его превосходительства
Размер: 2,86 mb doc
Роман о гражданской войне на юге России, о разгроме деникинщины
молодой Красной Арией. Главный герой произведения - разведчик Павел
Кольцов, действовавший по заданию красного командования в штабе
деникинских войск.
Адъютант Его
Превосходительства.
Личное дело
(2011) SATRip
Название:
Адъютант Его
Превосходительства.
Личное дело
Оригинальное название:
Адъютант Его
Превосходительства.
Личное дело
Год выхода:
2011
Жанр:
Документальный
Режиссер:
Максим Файтельберг
В апреле 1970 года,
когда Советский Союз
готовился отметить
главный идеологический
праздник - столетие со
дня рождения Ленина, на
телеэкраны вышел сериал
"Адъютант его
превосходительства". В
нем враги советской
власти вдруг предстали
не привычными злодеями,
а нормальными людьми,
тоже любящими Россию.
В то время как создатели
фильма переживали
обрушившуюся на них
славу, получали гонорары
и государственные
премии, за полторы
тысячи километров от
Москвы, в Симферополе,
от обиды, водки и
сердечной боли умирал не
киношный, а истинный
адъютант его
превосходительства -
бывший штабс-капитан,
участник трех войн Павел
Васильевич Макаров.
Кем был этот человек на
самом деле? Красным
разведчиком в стане
белых? Отчаянным
авантюристом? Или просто
запутавшимся в
революционных событиях
человеком?
С тех пор прошло сорок
лет. И до сих пор сериал
про адъютанта собирает у
экранов многомиллионную
аудиторию. Однако никто
и никогда не рассказывал
телезрителям, сколько
тайн, интриг и драм
связано с историей его
создания.
Владимир Зенонович Май-Маевский
27 сентября 1867 года, 140 лет назад, в семье безземельного шляхтича Зенона Май-Маевского родился сын, получивший при рождении имя Владимир. Род был исконно польский и один из самых древних, но кроме гордости за имя давно уже ничего не приносил его обладателям.
Когда перед Владимиром встал вопрос - кем быть после окончания гимназии, он выбрал 1-й кадетский корпус, так как давно уже увлекся военной историей. Кадетские годы пролетели быстро, и он поступил в Николаевское инженерное училище. Подпоручик Май-Маевский выпустился из него через три года и начал военную службу с обычного взводного командира. За 10 лет он «вырос» до старшего адъютанта штаба 13-й пехотной дивизии, а первую боле менее солидную должность получил уже будучи «зрелым» офицером – начальник штаба Осовецкой крепости.
Начало русско-японской войны Владимир Зенонович встретил штаб-офицером при управлении 7-й Туркестанской стрелковой бригады, а с мая 1905 года его назначили начальником штаба 8-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии, которая принимала непосредственное участие в боевых действиях против японцев. К тому времени Май-Маевский был уже полковником.
Далее следующие 12-13 лет можно опустить, скажу лишь одно – генерал-майором он стал сразу после начала Первой мировой войны, а в июле 1917 года ему присваивается звание генерал-лейтенант. Во время войны Май-Маевский прославился редкой личной храбростью и был награжден Анной, Владимиром, Станиславом 1-й степени, золотым Георгиевским оружием, Георгиевскими крестами 3-й и 4-й степени, солдатским Георгиевским крестом с веточкой.
Поразительно, но спустя полгода после смены политического строя в России Май-Маевский сбежал на Дон, и в марте 1918 года вступил в Добровольческую армию генерала Деникина простым солдатом. В самую «бесшабашную» - Дроздовскую дивизию. Когда генерал Дроздовский был ранен, а затем скончался, Деникин назначил на его место именно Май-Маевского, с возвращением ему всех прежних наград и воинского звания.
Если судить по архивным документам, Май-Маевский был одним из самых свирепых среди деникинских генералов. Его «дроздовская» дивизия никогда не останавливалась перед расстрелами, а заняв город или село, тут же выискивала места для виселиц. Причем, в отличие от интеллигентных Деникина и Врангеля (что впрочем не помешало им не щадить красноармейцев и всех, кто сочувствовал большевицкому режиму), Май-Маевскому всегда можно было сказать словами одного из шлягера 80-х годов прошлого столетия: «Ты прешь, как бык, на красный цвет…».
Любопытно описание Май-Маевского, которое дал барон Врангель: «Небольшого роста, чрезвычайно тучный, с красным обрюзгшим лицом, отвислыми щеками и громадным носом-сливой, маленькими мышиными глазками на гладко выбритом без усов и бороды лице, он, не будь на нем мундира, был бы несомненно принят каждым за комика какой-либо провинциальной сцены…».
Но надо сделать скидку и на то, что оба деникинских генерала если и ненавидели друг друга, то при первом удобном случае старались подкузьмить. Но даже при этом Врангель отдавал должное таланту своего соперника, его умению организовать людей и правильно растолковать боевую задачу.
Впрочем, звезда генерала Май-Маевского уже закатывалась. И виной тому было его «беспробудное пьянство». По словам современника, дело доходило до того, что он редко был трезв, и в таком состоянии ему море было по колено. Часто перед атакой он въезжал чуть не в самые цепи на своем автомобиле, с трудом выволакивал из него свое тучное тело, и, пошатываясь, шел впереди всех, не обращая внимания на самый бешеный огонь противника.
Дело закончилось тем, что за отход от Тулы генерал Деникин отстранил своего подчиненного от командования. И хотя по нему давно «плакала» красноармейская шашка, Май-Маевский ушел из жизни в общем-то обыденно. Он умер 30 октября 1920 года от сердечного приступа…
В бытность командования Добровольческой армией у генерала Май-Маевского был адъютант Павел Макаров. Конечно, никаким чекистом он не был. Впрочем, как и разведчиком. Дело в том, что передавать ценные сведения, находясь непосредственно при штабе генерала, было попросту невозможно. И Макаров втерся в доверие к генералу не своей щепетильностью или истовым исполнением любого приказания. Он удачно «разводил» денежные потоки, которые стягивались к командарму.
А спустя восемь лет, в 1927 году, дабы избежать проблем перед чекистами, Павел Макаров написал книгу и выпустил ее два года спустя. Назвал он ее не мудрствуя лукаво «Адъютант генерала Май-Маевского». И уж потом, спустя долгие годы, писатель и кинодраматург, автор сценария многосерийного фильма «Адъютант его превосходительства» Георгий Северский переложил этот сюжет в основу своей работы.
Впрочем, есть и другая версия, где история Павла Васильевича Макарова изложена, что называется, с другой стороны баррикады. Мол, Павел был самым что ни на есть чекистом, что он внедрился в штаб Май-Маеваского по заданию ВЧК. И вел тонкую игру, внося сумятицу в ряды белогвардейских генералов. Потом ему удалось бежать, он чудом спасся от белогвардейцев, за его голову были объявлены сумасшедшие деньги. Хотя, любые военные сведения имеют свойство «портиться», как вареная колбаса на солнце. Сегодня была одна обстановка, завтра – совершенно другая, послезавтра все переворачивается с ног на голову. Так что ценность шпионской работы заключается прежде всего в возможности как можно более оперативно передавать информацию. И гоняться за автором вчерашних секретов вряд ли бы кто-то стал. В конце концов, фамилия у него была Макаров, а не Котовский или Буденный.
Где правда, а где легенда сегодня сказать не так-то просто. Если же возвращаться к реальной личности Павла Макарова, то он пережил своего генерала на тридцать с небольшим лет и умер в начале 50-х. Фильм, как вы помните, появился еще позже – в 1969 году. И стал звездной ролью замечательного актера Юрия Соломина. А для нас, мальчишек середины и конца 60-х, Павел Андреевич Кольцов (так по фильму звали главного героя) на долгие годы стал кумиром. И даже легендарный Штирлиц не сразу его потеснил…
Взятие города Полтавы войсками генерала Май-Маевского 18 июля 1919 г.
Обмундирование
"цветных" полков
Немного о форме так называемых «цветных»
полков Вооруженных Сил Юга России. В Сети
нашлись иллюстрации из книги Гражданская
война в России: Белые армии.
Все это, конечно, достаточно условно.
Централизованно обмундированием полки не
снабжались, так что приходилось обходиться
обычным армейским, в лучшем случае с
выпушками полковых цветов, к которому
пришивались погоны цветных полков.
КОРНИЛОВЦЫ
Форма чинов Корниловской ударной дивизии
1. Рядовой команды конных разведчиков
Корниловских ударных полков, 1919 – 1920 гг.
2. Начальник Корниловской ударной дивизии
генерал-майор Н.В. Скоблин, 1920 г.
3. Младший унтер-офицер Корниловских ударных
полков, 1918 – 1920 гг.
4. Капитан Корниловской артиллерийской
бригады, 1919 – 1920 гг.
МАРКОВЦЫ
Форма чинов Офицерской генерала Маркова
дивизии
1. Младший фейерверкер 2-й батареи
Артиллерийской генерала Маркова бригады,
1919 – 1920 гг.
2. Поручик 3-го Офицерского генерала Маркова
полка, 1919 – 1920 гг.
3. Капитан 1-й (Шефской) роты 1-го
Офицерского генерала Маркова полка, 1918 –
1920 гг.
4. Рядовой 2-го Офицерского генерала Маркова
полка, 1919 – 1920 гг.
АЛЕКСЕЕВЦЫ
Форма чинов Партизанской генерала
Алексеева пехотной дивизии
1. Поручик 1-го Партизанского генерала
Алексеева пехотного полка, 1919 – 1920 гг.
2. Ротмистр 1-го Конного генерала Алексеева
полка, 1918 – 1920 гг.
3. Рядовой 1-го Партизанского генерала
Алексеева пехотного полка, 1919 – 1920 гг.
4. Подпоручик 1-й генерала Алексеева легкой
батареи Алексеевской артиллерийской бригады,
1919 – 1920 гг.
ДРОЗДОВЦЫ
Форма чинов Офицерской стрелковой
генерала Дроздовского дивизии
1. Капитан Дроздовской артиллерийской
бригады, 1919 – 1920 гг.
2. Поручик Офицерской стрелковой генерала
Дроздовского дивизии, 1919 – 1920 гг.
3. Младший унтер-офицер Офицерской
стрелковой генерала Дроздовского дивизии,
1919 – 1920 гг.
4. Ротмистр 2-го Конного генерала
Дроздовского полка, 1919 – 1920 гг.
5. Поручик 2-го Офицерского стрелкового
генерала Дроздовского полка, 1919 – 1920 гг.
Знаки полков, а также награды Белого
Движения можно посмотреть
здесь
Художник Р. Паласиос-Фернандес
(Дерябин А.И. Гражданская война в
России: Белые армии. М., 1999.)
МИХАИЛ ТУХАЧЕВСКИЙ С ЖЕНОЙ НИНОЙ ГРИНЕВИЧ:
верная супруга знала всех своих соперниц в лицо
16 февраля исполняется 115 лет со дня
рождения Михаила ТУХАЧЕВСКОГО. Легендарного маршала в
1937 году после страшных пыток расстреляли как врага
народа. А через 20 лет он был реабилитирован и объявлен
самым-самым гениальным советским полководцем. Однако
однозначно оценить значение его фигуры в истории страны
до сих пор невозможно. Устраивал ли он заговор против
Советской власти или нет? Мнения историков разделяются.
Но то, что он был карьеристом и чересчур любвеобильным
мужчиной, - факт! Ольга КРАВЧЕНКО
Статный красавец Тухачевский действовал на женщин
каким-то магическим образом. Попадая под его обаяние,
они были готовы шпионить по его просьбе за своими
друзьями, рисковать жизнью, изменять мужьям. Многие из
окружения маршала замечали, что он гораздо увереннее
чувствовал себя в обществе дам, нежели с мужчинами. Еще
бы: с их помощью он не раз устраивал свою карьеру. Это
его и погубило. В своей циничной страсти к «юбкам» он
забывал об осторожности. В итоге идеальное оружие -
женщина - стало стрелять по нему. Был ли троцкистский
заговор, участие в котором «шили» Тухачевскому? Не так
уж и важно. Сталин видел в Михаиле Николаевиче
политического соперника. Тухачевский был талантливым
полководцем и, главное, умело манипулировал людьми.
Иосиф Виссарионович со своим бонапартизмом не любил
таких людей. А тех, кого не любил, - расстреливал. Был у
вождя и еще один повод избавиться от маршала. Михаил
Николаевич имел неосторожность делить со Сталиным одну
женщину. И не только со Сталиным.
Привычка жениться
Тухачевский
был трижды женат. Со своей первой супругой он
познакомился в Пензе, когда учился в гимназии. Правда,
брак с дочерью машиниста пензенского депо Марией
продлился недолго. Она покончила жизнь самоубийством -
застрелилась прямо в штаб-вагоне мужа.
ПЕРВЫЕ СОВЕТСКИЕ МАРШАЛЫ: Семён Буденный,
Василий Блюхер, Михаил Тухачевский, Климент
Ворошилов и Александр Егоров. После казни
Тухачевского были объявлены врагами народа и
репрессированы Блюхер с Егоровым. Буденный и
Ворошилов пришлись Сталину по душе
Одни
считают, что Мария не выдержала многочисленных измен, по
другой версии, Марию замучили угрызения совести. В то
время в стране царил страшный голод, и она тайком возила
родителям в Пензу мешки с мукой и консервами.
Реввоенсовет, узнав об этом, поставил командарму
Тухачевскому мешки с провизией на вид. Тухачевский
потребовал развода. Мария застрелилась. Он даже не был
на похоронах, а поручил все заботы о покойной жене
своему адъютанту. Впрочем, горевал он недолго и вскоре
вновь женился. Второй супругой стала 16-летняя Лика.
Брак был заключен по любви и, по желанию новобрачной,
вопреки нормам партийной этики - в церкви. Но и этот
союз оказался недолгим. Причиной разрыва послужила
любовная связь командующего фронтом с сестрами Татьяной
и Натальей Чернолузскими (сводными сестрами Анатолия
Луначарского), которую Тухачевский не скрывал. Позднее
брошенная Татьяна Чернолузская глушила любовь вином и
кокаином и впоследствии опустилась на самое дно
общества. В то же время маршалу приписывали интрижку с
Амалией Протас, адъютантом Тухачевского, служившей в его
штаб-вагоне. Есть версия, что от второго брака у Михаила
Николаевича была дочь, которая умерла еще до развода
родителей.
ВЕРА
ДАВЫДОВА: оперная певица не побоялась изменять
Сталину с маршалом
После
второго развода, в период командования Западным фронтом
в 1923 году, Тухачевский отбил жену у политкомиссара 4-й
стрелковой дивизии Аронштама - Нину Гриневич и женился
на ней. Спустя пять лет, оказавшись командующим
Ленинградским военным округом, Тухачевский сблизился с
женой своего друга Николая Кузьмина, которого он спасал
во время кронштадтского восстания 1921 года, - Юлией
Кузьминой. С Гриневич Тухачевкий разводиться не стал, а
с Кузьминой жил вплоть до ее ареста в 1937 году.
Не
побрезговал и шифровальщицей
Точное
количество любовниц Тухачевского не поддается подсчету.
Чем ярче загоралась его звезда, тем больше женщин
крутилось вокруг. Причем большинство наперсниц он
отыскивал среди тех, кто подходил ему в его секретных
политических делах. Так, комиссар его армии в
Гражданскую войну Антонина Барбэ исполняла
сверхсекретные поручения Тухачевского. Преданно любя
его, она приходила к нему вплоть до ареста. После казни
Михаила Николаевича сама была арестована и вскоре умерла
под пытками, так и не подписав ни одного листа допроса.
Другой его любовницей была Павлова-Давыдова, служившая
делопроизводителем в штабе дивизии Гая, также входившей
в армию Тухачевского. Они не скрывали своей симпатии. В
Москве Павлова работала в секретариате Серго
Орджоникидзе, наркома тяжелой промышленности, друга
Тухачевского.
НИКОЛАЙ ЕЖОВ: нарком НКВД не спускал с
Тухачевского и его женщин глаз
При этом и
первый, и второй ее мужья были крупными деятелями:
Павлов - комдивом, Давыдов - заместителем начальника
разведуправления РККА. Не обошел стороной Тухачевский и
шифровальщицу из штаба Кавказского фронта, куда его
назначили командующим для борьбы с войсками Деникина.
Гусеву, жену заместителя начальника разведки фронта, он
так же, как и других, очаровал без труда. К слову, с
женой Михаила Николаевича, Ниной Евгеньевной, эта пассия
была дружна. Тухачевский был выгодным покровителем - он
не просто спал с Гусевой, а всячески способствовал
карьере ее мужа, которого вслед за Михаилом Николаевичем
перевели сначала в Смоленск, а потом и в Москву. Гусева
же собирала для своего любовника сведения на
интересовавших его высокопоставленных лиц. Незадолго до
своей гибели Тухачевский затеял роман с молодым главным
режиссером Центрального детского театра Натальей Сац. Он
даже хотел развестись с Гриневич, чтобы вступить в новый
брак. Но не успел. Сац арестовал и усиленно допрашивал
нарком НКВД Ежов, стараясь выбить из нее секреты
маршала. Неизвестно, какие она давала показания, зато
известен ее приговор - большой срок в лагере, откуда она
вышла лишь после смерти Сталина.
Опасные связи
НАТАЛИЯ САЦ: ради неё Тухачевский готов был уйти
из семьи. Но не успел - Наталию арестовал нарком
Ежов
Интересной
фигурой в жизни Тухачевского была соблазнительная
блондинка с голубыми глазами - певица Жозефина Гензи,
выступавшая в офицерских клубах. Как позже выяснилось,
она была немецкой шпионкой, любовницей адмирала
Канариса. Маршал Тухачевский был ее главным объектом
вербовки. Она очень искусно вовлекла его в любовную
связь. Известны имена и еще двух любовниц Тухачевского,
которые сыграли с ним злую шутку. Вдова Максима Пешкова,
сына Максима Горького, художница Надежда Пешкова, была
весомой фигурой в доме писателя. Она же была любовницей
наркома НКВД до 1936 года Генриха Ягоды. Тухачевский
вступил с ней в связь с намерением использовать в своих
целях - в том числе и для негласной связи с Ягодой, но
быстро в ней разочаровался: она оказалась небольшого
ума. А вот еще одна любовница Ягоды - Шура Скоблина,
племянница белогвардейского генерала Скоблина,
одновременно тайного агента НКВД - была приставлена к
Тухачевскому следить за ним и доносить о всех контактах
маршала. Та послушно вела слежку и несколько лет писала
на него доносы. С каждым разом они становились все более
злобыми - ревнивая по натуре Скоблина очень болезненно
воспринимала внимание Тухачевского к другим дамам. Но
главной мужской победой Тухачевского и его главной
ошибкой стратега-карьериста стала певица Большого театра
Вера Давыдова, тайная любовь Сталина. Помимо работы в
театре – она пела ведущие партии в «Хованщине», «Борисе
Годунове», «Аиде» и «Кармен» - Вера Александровна вела
тайную кремлевскую жизнь. Многие годы она находилась в
интимной связи со Сталиным. Кто только не хотел сделать
ее своей осведомительницей и первым узнавать новости о
«державном властелине». Но ее сердце дрогнуло только
перед Тухачевским. Певица действительно его любила и
даже много лет спустя говорила: «Радостно и тревожно
было в его объятиях. Каждая линия его тела казалась мне
воплощением мужской красоты. При одном воспоминании о
нем меня начинает бросать в дрожь, закипает кровь,
по-молодому бьется сердце». При этом Михаил Николаевич
не скрывал от певицы многие свои важные мысли и даже
своего отрицательного отношения к Сталину.
Извращенные пытки
После ареста
маршал подвергся изощренным пыткам. Дочь Тухачевского,
Светлана, вспоминала, что во время следствия ее - тогда
подростка - привели к арестованному отцу и угрожали
изнасилованием, если он не подпишет признания.
«ТАЧАНКА»: Тухачевский
первым предложил заменить гордость красной армии
- пулемётные тачанки - на танки
А рукописные
показания Тухачевского! Они написаны такими разными
почерками и стилями, что создается впечатление, будто
они написаны разными людьми. На страницах показаний
коричневые пятна, похожие на кровь. Сначала маршала
поместили в глубокий пыточный подвал без окон и дверей.
Для психологического воздействия здесь висел объеденный
крысами до неузнаваемости, разлагающийся труп «предателя
родины и шпиона». По стенам пускали воду, она постепенно
заполняла камеру, из овальных проемов в стенах выбегали
огромные крысы, которые в панике заползали на маршала,
царапая и кусая его. Но это его не сломило. Вторая пытка
была явно придумана обиженными «рогатыми» мужами.
Тухачевского крепко привязали к столбу, ниже пояса он
был обнажен. Его половые органы охватывала трубка. Ее
конец уходил в торчавшую из стены камеры железную трубу,
по которой бегали крысы…
Последнее слово
ИОСИФ СТАЛИН: не любил
успешных карьеристов. Кого не любил, -
расстреливал
На следующий
день после такого допроса Тухачевский выступил с
последним словом: «Я хочу сказать, что я Гражданскую
войну провел как честный советский гражданин, как
честный красноармеец, как честный командир Красной
Армии. Не щадя своих сил, дрался за Советскую власть. И
после Гражданской войны делал то же самое. Но путь
группировки, стащившей меня на путь подлого правого
оппортунизма и трижды проклятого троцкизма, который
привел к связи с фашизмом и японским генеральным штабом,
все же не убил во мне любви к нашей армии, любви к нашей
Советской стране, и, делая это подлое контрреволюционное
дело, я тоже раздваивался. Вы сами знаете, что, несмотря
на все это, я делал полезное дело в области вооружения,
в области боевой подготовки и в области других сторон
жизни Красной Армии. Преступление настолько тяжело, что
говорить о пощаде трудно, но я прошу суд верить мне, что
я полностью открылся, что тайн у меня нет перед
Советской властью, нет перед партией. И если мне суждено
умереть, я умру с чувством глубокой любви к нашей
стране, к нашей партии, к наркому Ворошилову и великому
Сталину». Ночью 12 июня 1937 года маршал Михаил
Тухачевский был расстрелян. КСТАТИ
Михаила Николаевича интересовали не только женщины. Он
часами мог заниматься изготовлением скрипок. Был даже
автором работы на тему «Справка о грунтах и лаках для
скрипок». Еще одним увлечением заместителя наркома была
дрессировка в служебном кабинете мышонка. Тот в
определенное время взбирался на стол и получал свое
ежедневное угощение.СПРАВКА *
Маршал Михаил Николаевич ТУХАЧЕВСКИЙ
родился 16 февраля 1893 года. * В Гражданскую войну
командовал рядом армий в Поволжье, на Юге, Урале, в
Сибири, Кавказским и Западным фронтом в
советско-польской войне 1920 года. * В 1921 участвовал в
подавлении кронштадтского восстания. Командовал
войсками, подавившими крестьянское восстание в
Тамбовской и Воронежской губерниях. * В 1925 -1928 годах
- начальник штаба РККА. * С 1936 г. - первый заместитель
наркома обороны СССР. * Репрессирован в 1937 году,
реабилитирован в 1957 г.
За 10 дней до суда
над Тухачевским и его подельниками, 2 июня 1937 года, Сталин выступает на
расширенном заседании Военного совета, имея в руках материалы следствия. Он
называет 13 человек – руководителей заговора. Это Троцкий, Рыков, Бухарин,
Енукидзе, Карахан, Рудзутак, Ягода, Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман,
Гамарник. Он говорил: «Если бы вы прочитали план, как они хотели захватить
Кремль… Начали с малого – с идеологической группки, а потом шли дальше. Вели
разговоры такие: вот, ребята, дело какое. ГПУ у нас в руках, Ягода в руках…
Кремль у нас в руках, так как Петерсон с нами. Московский округ, Корк и Горбачёв
тоже с нами. Все у нас. Либо сейчас выдвинуться, либо завтра, когда придем к
власти, остаться на бобах. И многие слабые, нестойкие люди думали, что это дело
реальное, черт побери, оно будто бы даже выгодное. Этак прозеваешь, за это время
арестуют правительство, захватят Московский гарнизон и всякая такая штука – и ты
окажешься на мели». Сталин политик. Он говорит осторожно, адаптируя свое
выступление так, чтобы его поняли как надо.
Но что он имел в виду?
...Еще в 1925 году на квартире у старшего брата Куйбышева собрались военные. Был
Фрунзе. Был Тухачевский. И к ним туда запросто заглянул Сталин. Тухачевский,
которому было тогда 32 года, задавал тон общей беседе, напирая на то, что
сотрудничество с немцами – дело опасное. Сталин, решивший поддержать разговор,
спросил: «А что плохого, что немцы к нам ездят? Ведь наши тоже ездят туда». На
что Тухачевский холодно бросил: «Вы человек штатский. Вам это понять трудно».
Старший Куйбышев поспешил перевести разговор на другое.
Нетрудно увидеть, что вчерашний юнкер Александровского училища вел себя в
присутствии двух выдающихся революционеров и государственных деятелей, мягко
говоря, некорректно и невоспитанно. Ясно также, что это делалось преднамеренно,
и ясно, для чьего одобрения. Портреты председателя Реввоенсовета Л.Д.Троцкого
тогда еще висели в помещении штабов и управлений всех степеней.
Карьера Тухачевского не пострадала. Он стал со временем самым молодым маршалом.
Но ему этого было мало, и он этого скрыть не мог. Мнение о Тухачевском как
о беспринципном карьеристе было всеобщим как в стране, так и в эмиграции.
Первым сделал Тухачевского «заговорщиком» Дзержинский. Знаменитая игра с
эмиграцией – операция «Трест» – отвела Тухачевскому роль главного руководителя
военным заговором. Эта легенда всеми была воспринята как вполне правдоподобная.
Ему это, видимо, нравилось. Молодой маршал был легкомысленным. Он с
удовольствием исполнял роль красавца и героя-любовника, не обращая внимания на
то, что среди его фавориток агентов НКВД было «пруд пруди».
Он не кончал Академии Генштаба, что не укладывается в голове любого серьезного
человека, рассматривающего его как крупного военачальника, но писал много статей
о военной стратегии в эпоху революции – сам учил всех остальных теории военного
искусства, хотя до своего головокружительного взлета не командовал даже ротой.
Еще он увлекался музыкой и собственноручно изготовлял скрипки. Короче говоря,
это была выдающаяся личность. По крайней мере эта личность была у всех на устах.
Сталин такими людьми не швырялся, но, разумеется, слепо доверять ему он не мог.
Тем более что на молодого военачальника уже с начала 30-х годов было множество
показаний о его неблагонадежности. Увидеть, что это «чужой среди своих», таким
людям, как Сталин, Ворошилов, Буденный, Киров, Молотов, Каганович, было очень
легко.
Но был среди этой команды у Тухачевского и друг. Это душа-человек Серго
Орджоникидзе. Тухачевский умел найти ключики к простому сердцу. Тухачевский даже
предлагал сделать Орджоникидзе военным наркомом вместо Ворошилова. Вот такая
непосредственность выдающейся личности. Ясно одно: задолго до упомянутого
выступления на расширенном заседании Военного совета Сталину неоднократно
приходилось задумываться: кто вы, мой самый молодой маршал?
Но к Тухачевскому приглядывался не один Сталин.
В 1927 году в политической борьбе были разгромлены троцкисты, которые считали,
что Сталин неправильно руководит партией и страной (много бюрократизма и мало
демократизма). Говоря проще, им не нравились диктаторские методы руководства
Сталина, т.е. их собственные методы, примененные к ним самим.
В 1929 году в лагерь разгромленных противников генеральной линии
переместилась группа Бухарина и его сторонников. У них были свои весомые
аргументы. Сталин, мол, отказался от ленинского курса на НЭП и взял на
вооружение «троцкистскую политику военно-феодальной эксплуатации крестьянства и
беспрецедентных темпов индустриализации». За этим последовала коллективизация с
ее ужасами, которую многим военным – выходцам из крестьян – понять и принять
было трудно.
Сопротивление крестьянства было неорганизованным, стихийным, а выступления
разрозненными. Эмиграция попыталась взять организацию крестьянских выступлений
на себя и возобновить Гражданскую войну. Руководитель российского общевойскового
союза (РОВС) генерал Кутепов дал поручение группе штабных офицеров разработать
план организации вооруженной борьбы на территории СССР к весне 1930 года.
Планировалось забросить из-за границы 50 специально подготовленных офицеров для
руководства военными действиями. Иностранный отдел ОГПУ организовал в январе
1930 года похищение Кутепова. Агентура РОВС внутри страны была искоренена.
Одновременно была проведена операция «Весна», суть которой заключалась в чистке
офицеров и генералов царской армии, находящихся на службе в РККА.
И внутри партии были выступления недовольных сталинской политикой (Рютин,
Сырцов, Ломинадзе). Хотя эти люди выступали открыто и держались
принципиально, трудно исключить, что в их поведении были и честолюбивые мотивы.
Но главное заключалось в том, что партия уже приняла свои решения на пленумах и
съездах, и они совершали определенное политическое преступление, навязывая
повторную дискуссию. А это было запрещено решением Х съезда. Было множество и
таких, которые не высказывались открыто.
Недовольным было трудно и почти невозможно представить, что Сталин сможет
проводить независимую внешнюю политику в таком грозном окружении, что он сможет
создать могущественные вооруженные силы своего времени и, вступив в схватку с
самой мощной сухопутной армией мира, опирающейся на ресурсы практически всей
континентальной Европы, выстоит и победит.
То была самая таинственная минута в жизни нации. Романтики коммунизма, теоретики
марксизма, полководцы, овеянные славой побед в Гражданской войне, вся
большевистская элита оказывала сопротивление этому не похожему на них
вождю. Они ведь понимали, что в сравнении с битвой гигантов мировой войны их
война была доблестной, но несколько упрощенной, и даже утрированной, с
дефицитами боеприпасов и продовольствия, с неустойчивыми и подвижными линиями
фронтов, с дезорганизованными тылами и отсутствующими резервами. Они помнили,
как при подготовке польского похода умный штабист Лебедев их предупреждал:
«Европа нам насыплет». Без Ленина они переставали быть настоящими «ленинцами»,
теряли главные компоненты своих достоинств революционеров и становились самими
собой («реалистами» и скептиками). Оказавшись вне поля ленинского
интеллекта и задумываясь своим умом, они уже не верили в возможность для России
превращения в современную военную державу, а следовательно, в возможность для
нее самостоятельной политики и самостоятельной судьбы.
А он, бывший уже тогда на фронтах Гражданской войны «непревзойденным
мастером», как заметит впоследствии Черчилль, «находить выход из безвыходных
положений», нет, не верил, а знал, где проложить единственный путь возрождения
России, и вел народ, который шел за ним, чуждый умникам, его ненавидящим. И
народ понимал, что именно Сталин, как полагалось коммунисту, несет свой крест во
имя его интересов и не перед чем, как и полагалось революционеру, в той «борьбе
роковой» не остановится. Народ и сейчас понимает: как только начинается
очередная блудливая кампания против Ленина или Сталина – это значит, что
готовится очередной обман и ограбление, очередной виток разрушения России.
Примерно в то время, в начале 30-х годов, оригинальный автор –
национал-большевик Дмитриевский бежал за границу и там опубликовал книгу «Сталин
– предтеча национальной революции», в которой пишет: «Кажется невероятным, но
это факт: карикатурное представление о Сталине за границей создалось, главным
образом, под влиянием разных дипломатических и торговых представителей Советской
власти. Иностранцы, люди дела, понимающие значение сильной личности в истории,
часто спрашивали их в интимных разговорах: скажите, что такое Сталин? И обычно
получали в ответ: Сталин? Грязный, грубый беспринципный делец, рассеявший весь
цвет интеллигенции нашей партии и опирающийся на таких же темных и грязных
людей, как он сам… Рано или поздно жизнь приходит со своими аргументами – на
смену легенде создает реальное представление о людях и вещах. Сталина, как и
людей, сейчас его окружающих, надо знать такими, как они есть, со всеми их
недостатками, но и со всей их силой. Ибо только так можно объяснить историю
нашего настоящего и только так можно ориентироваться на сложных путях будущего…
Путь, казавшийся в России вначале путем абстрактной международной пролетарской
революции, оказался в конце концов революцией русской: имеющей, правда, как
всякая великая революция, мировые задачи и мировое влияние, но в основе своей
являющейся национальной. И люди, которые в начале искренне считали себя только
коммунистами, стали сейчас национал-коммунистами, а многие из них стоят уже на
пороге чистого русского национализма. Истекший год принес много изменений
в самой России, и в частности в ее правящих ныне слоях. Год назад у верхушки
власти все кишело червями термидорианского перерождения, людьми «болота».
Казалось: они господа положения, они ведут. Они оказались сейчас в подавляющем
большинстве выброшенными за борт самим Сталиным. Наверх поднимаются все в
большем количестве люди народа. Они несут с собой наверх большой у одних
еще неосознанный, у других уже осознанный национализм. Национализмом является
окончательно победившая там идея «социализма в одной стране». Национализм
– «индустриализация». Национализм – все чаще звучащее утверждение: у нас есть
свое отечество, и мы будем его защищать. Национализм – все чаще появляющееся
именно там сравнение нашей эпохи с эпохой Петра Великого, что, безусловно,
верно, с той только разницей, что масштабы нашей эпохи больше, и в деле
революционного преобразования России принимают участие гораздо более широкие,
чем тогда, народные слои».
Эта книга была впервые издана в 1931 году в Берлине. Автор, хоть и защищает
Сталина, но имеет свои убеждения, которых Сталин официально не разделяет, но,
как утверждает Дмитриевский, на деле реализует, по той простой причине, что
революции движутся народными массами, а вожди только улавливают вектор этих
устремлений.
Анализ Дмитриевского, который хорошо знал вождей революции лично, который
являлся живым свидетелем той революции, показывает социальную расстановку сил в
разыгравшейся борьбе. Легко увидеть, что по мере того, как революция принимала
народный характер (Дмитриевский в силу своего специфического мировоззрения
понимает это как национализм), все очевиднее вчерашние революционеры
превращались в антинародных контрреволюционеров, как это было с жирондистами,
«болотом», термидорианцами французской революции. В этом водовороте событий
Сталин и его соратники становились на вершине политических схваток все более
одинокими, как в свое время Робеспьер, которому Сен-Жюст подсказывал, что
руководить дальнейшим развитием народной революции можно, только установив
личную диктатуру.
Робеспьеру установить диктатуру помешали демократические предрассудки. Эта роль
досталась Наполеону Бонапарту, который любил повторять: «Я вышел из недр народа.
Я вам не какой-нибудь Людовик XVI». Сталин мог утверждать то же самое и с
большим основанием. Нашим современникам легко уловить контрреволюционный дух
сил, противостоящих Сталину, т.к. он неизменно возрождался – сначала на
апрельском пленуме 1953 года в антисталинском выступлении Берии, которое готовил
Поспелов, затем в докладе Хрущёва на ХХ съезде, который готовил тот же Поспелов
и который насыщен аргументами и фактами, взятыми из зарубежной прессы, не
имеющими под собой никакой основы и насквозь лживыми.
И совсем недавно, когда на волне «реформ» Горбачёва и Ельцина на голову нашего
неподготовленного читателя вылился полный ушат давно разоблаченных фальшивок,
имевших в разное время хождение опять-таки на Западе, мы в полной мере
погрузились в эту атмосферу контрреволюционной злобы и ненависти. В этот
последний раз контрреволюция удалась, и ее цели, главная из которых –
расчленение нашей страны в интересах чуждых нам геополитических сил,
осуществились. А тогда был еще жив дух русской, первой в истории
социалистической революции, направленной против поползновений меньшинства
эксплуатировать большинство.
Находясь постоянно на подпольной работе в России и часто оказываясь в
заключении, неприхотливый и почти нищий Сталин должен был пользоваться
сочувствием простых русских людей, неизменно добрых к отверженным. С
представителями элиты партии у угловатого, говорящего с сильным
грузинским акцентом, но проницательного и властного Сталина отношения всегда
складывались тяжело, и он привык к неприязни этой среды, мало обращая на нее
внимания. Но в этой атмосфере вражды и недоброжелательности один за другим
погибают очень близкие ему люди: Надежда Алилуева – в 1932 году, Сергей
Миронович Киров – в 1934 году, Серго Орджоникидзе – в 1936-м.
Сталин корил себя, что поздно спохватился (надо было обратить внимание на
всепроникающий смрад контрреволюции «еще четыре года назад»).
Он не поверил в единоличную вину Николаева в убийстве Кирова. И
Сталин понимал, что все надо взять в свои руки. Уже в феврале 1935 года
Н.И.Ежов становится секретарем ЦК, а затем председателем КПК и начинает плотно
курировать НКВД. Хотя Ягоде это понравиться не могло, отношение к нему лично
было предельно корректным и доброжелательным. Первым, на кого обрушился
Ежов, был Енукидзе, обвиненный – и, скорее всего, вполне справедливо – в
моральном разложении. Говорили, будто именно Енукидзе был прототипом персонажа
булгаковского произведения «Мастер и Маргарита», который требовал разоблачений и
получил их в свой адрес. Сцена закончилась фривольной песенкой: «Его
превосходительство любил домашних птиц и брал под покровительство хорошеньких
девиц». Но дело было не только в моральном разложении Енукидзе. В ведении
Енукидзе находилась охрана Кремля и служба того самого Петерсона, о котором
Сталин говорил в своем выступлении на расширенном заседании Военного совета 2
июня 1937 года.
Зиновьев показал на следствии, что решение троцкистско-зиновьевского блока об
убийстве Сталина было принято по настоянию троцкистов Смирнова, Мрачковского и
Тер-Ваганяна, и у них имелась прямая директива на это от Троцкого. Участник
троцкистско-зиновьевского блока Е.А.Драйцер признал, что такую директиву от
Троцкого и он получил в 1934 году.
Подготовка к дворцовому перевороту происходила и в ведомстве Ягоды. Его
замом Аграновым, начальником правительственной охраны Паукером, его замом
Воловичем и капитаном Гинцелем в начале 1936 года была сформирована рота
боевиков якобы для захвата Кремля и ареста Сталина.
Ходили слухи о государственном перевороте, намеченном на 1 мая 1936 года.
В марте 1935 года Енукидзе был освобожден от обязанностей секретаря ЦИК СССР, а
в июне был выведен из состава ЦК ВКП(б) и исключен из партии.
Летом 1936 года были арестованы комдив Шмидт, зам. командующего Ленинградским ВО
комкор Примаков (жена Примакова Лиля Брик была агентом НКВД и в отличие от
других жен никогда не преследовалась), военный атташе в Великобритании комкор
Путна. Все они были троцкистами.
В августе 1936-го года процесс над Зиновьевым, Каменевым, троцкистами Смирновым,
Мрачковским, Тер-Ваганяном закончился смертными приговорами. Вышинский тут же
сообщил о расследовании в отношении Томского, Рыкова, Бухарина, Угланова,
Радека, Пятакова, Сокольникова и Серебрякова.
26 сентября 1936 года Ежов заменил Ягоду на посту руководителя НКВД.
18 февраля 1937 года покончил с собой С.Орджоникидзе. Был ли он причастен к
заговору, не выяснено. Во всяком случае, за несколько дней до самоубийства
Орджоникидзе в его квартире был произведен обыск. Два других видных члена
команды Сталина Бубнов и Рудзутак тоже попали в число репрессированных. У
следствия были материалы на Мерецкова (начальника штаба у Уборевича) и, более
того, на Буденного и Тимошенко, но этих троих не тронули. Думается, они просто
сами сообщили Сталину о заговоре. А Дыбенко, которого Коллонтай склоняла
поступить так же, как Буденный и Тимошенко, такую возможность не использовал.
Коллонтай даже организовала встречу на квартире Сталина, где они втроем
вспоминали прошлое, пели украинские песни, но Дыбенко отмолчался. Прощаясь,
Сталин усмехнулся: «Скажи-ка, Дыбенко, почему ты разошелся с Коллонтай? Очень
большую глупость ты сделал, Дыбенко». Дыбенко, видимо, понял его буквально
и не задумался, зачем его пригласили в гости (не песни же петь).
Умная Коллонтай не спасла близкого человека, хотя, конечно, поняла, какую
именно «глупость» сделал Дыбенко. Не спасла она и другого Александра (Саньку)
Шляпникова. Даже не пыталась. А Давида Канделаки – обаятельного, дружески
к ней относившегося торгпреда в Швеции, а затем в Германии, она, скорее всего,
сама погубила…
Сталин спасал нашу Родину и жертвовал людьми порою, даже если этих людей
приходилось с кровью вырывать из своего сердца. На кону была судьба
страны… Это был знаменитый сталинский террор, но бессудных расстрелов не было.
По приговорам троек были расстреляны сотни тысяч человек. Их главная вина была в
том, что их политическая активность могла препятствовать морально-политическому
единству страны перед смертельной схваткой. Кто из нас возьмется спасать Родину
такими средствами? Кто из нас сумел бы тогда спасти ее любыми мыслимыми
способами и победить? То было другое время, время гигантов.
Такие войны, как Первая и Вторая мировая, сами по себе безмерные преступления, и
историческая вина лежит на тех, кто их готовит и развязывает. В последнем случае
вина лежит на преступной политике Чемберлена и Гитлера. И все попытки возложить
вину на руководство нашей страной есть циничная ложь.
Другой вид исторических преступлений – это эксплуатация большинства ради
баснословного обогащения и развращения меньшинства, что неизбежно ведет к
социальным катастрофам и революциям. Без учета этих главных моментов история
превращается в запутанный клубок, в котором прав тот, в чьих руках СМИ, у кого
крепче глотка.
Ежовские чистки в НКВД были завершены в марте 1937 года. 3 апреля Ягода был
арестован. Были арестованы Агранов, Паукер, Волович, Гинцель и др. Иные из
сотрудников Ягоды покончили с собой. В мае начались аресты среди высшего
комсостава. Были арестованы: командующий Приволжским ВО маршал М.Н.Тухачевский,
начальник Управления кадров Красной Армии Б.М.Фельдман, председатель совета
Осоавиахима Р.П.Эйдеман, начальник военной академии им. Фрунзе А.И.Корк,
командующий Белорусским ВО И.П.Уборевич, командующий Ленинградским ВО И.Э.Якир.
Начальник политического управления Красной Армии Я.Б.Гамарник покончил с собой.
Сразу после ареста Тухачевского Вальтер Кривицкий (руководитель военной разведки
в Европе, близко связанный с Троцким и Тухачевским) покинул СССР. Вскоре он
перебежал на Запад.
Аресты верхушки военного командования происходили с 19 по 31 мая 1937 года. 11
июня был вынесен приговор. Подследственные давали признательные показания с
первых допросов. Есть множество свидетельств о применении физического
воздействия к подследственным того страшного времени. Но это вряд ли относится к
тому молниеносному следствию, через которое прошли Тухачевский и его товарищи.
Скорее всего, они давали показания в шоке, под воздействием сильного страха. Так
Фельдман в записке следователю Ушакову даже благодарит за печенье, фрукты и
папиросы, которые получил. С избиениями это плохо вяжется. Материалы того
следствия сейчас опубликованы, и при всей их противоречивости они создают
цельную картину, которая выглядит следующим образом.
Все они признаются в участии в заговоре, и все признают руководителем заговора,
начало которого относят на 1931–1932 гг., Тухачевского. Ближайшими соратниками
Тухачевского являлись Гамарник, Уборевич, Фельдман и Корк. Хотя Примаков и
Путна были троцкистами, и следствие усиленно выявляло связь с Троцким, заговор
выглядит ориентированным на правых.
С правыми были связаны Ягода и тот же Енукидзе. Доводы Бухарина, Рыкова,
Томского были близки основной массе военных. План захвата Кремля готовился с
1934 г. и намечался на 1936 г., «когда Гитлером будет завершена подготовка к
войне». Главную роль здесь играли: М.Н.Тухачевский, Ю.Э.Якир, И.П.Уборевич,
Я.Б.Гамарник, Н.Г.Егоров (командир училища кремлевских курсантов, находящегося
на территории Кремля), Б.С.Горбачёв (замначальника московского гарнизона),
А.Енукидзе, Р.А.Петерсон (комендант Кремля до 1935 г.), Паукер, Бубнов.
Есть признания Тухачевского, что в организацию правых он был вовлечен еще в 1928
г. Енукидзе и с 1934 г. был лично связан с Бухариным, Ягодой, Караханом и др. За
день до этого, 27 мая 1937 года, он признавался, что связь с правыми
поддерживалась через Горбачёва и Петерсона, которые были связаны с Енукидзе,
Ягодой, Бухариным и Рыковым.
Корк утверждал на следствии: «Я с Тухачевским еще в 1931 году вел разговор в
отношении переворота в Кремле, Тухачевский мне заявил, что то, о чем я
первоначально узнал от Енукидзе в июне 1931 года, т.е. о том, что правыми
намечен контрреволюционный переворот в Кремле, опираясь на школу ВЦИК, что в это
дело втянуты Петерсон, Горбачёв и Егоров, – Тухачевский мне подтвердил, что мы
должны предусмотреть как первый шаг в конечном плане наших действий, – это
переворот в Кремле».
Тухачевский эти показания Корка отрицал, но как? Он заявил, что о подготовке
«дворцового переворота» он узнал в 1934 году, и не от Корка, а от Горбачёва.
Уборевич утверждал, что так называемые заговорщицкие сборища у Тухачевского
были просто посиделками с женами за чашкой чая. Он в то же время
подтвердил, что антисоветские настроения у группы лиц, формирующихся вокруг
Тухачевского, постоянно росли. Уборевич утверждал, что решающий разговор возник
у него с Тухачевским в 1935 г. Тогда Тухачевский заявил, что на троцкистов и
правых надо смотреть как на попутчиков, а в действительности он думает о своей
личной диктатуре.
Так называемые заговорщики действовали крайне неряшливо и неорганизованно.
Заговор их больше похож на чесание языками в кругу амбициозных, недовольных, но
недостаточно искушенных для такого дела людей. Свою тоску по «свержению Сталина»
наши «заговорщики» готовы были изливать перед всеми, кто готов был их слушать:
перед офицерами рейхсвера, которые не оставались в долгу, поскольку сами
думали о заговоре против Гитлера, перед женами и любовницами. Сталину вся эта
болтовня разгромленной оппозиции и политиканствующих военных была хорошо
известна.
Версия Шелленберга о том, что они с Гейдрихом с одобрения Гитлера передали (даже
продали) через Бенеша информацию о заговоре Сталину, отрицалась компетентными
людьми в Германии (Шпальке) и у нас (Судоплатовым). Есть мнение, что и сами
мемуары Шелленберга – это одна из многих фальшивок Интеллидженс сервис, которые
эта служба Британии постоянно практикует в качестве идеологических инструментов
своей политики. Шелленберг мемуары написать не успел. Их написали за него уже
после его смерти.
Наше представление о происходящем тогда подтверждается и самим ходом тех
событий.
После развенчания незадачливого Енукидзе, замены Петерсона и установления
контроля над Ягодой со стороны КПК обсуждения плана государственного переворота
на время прекратились. Руководители заговора, уверенные, что СССР в военном
отношении Германии противостоять не сможет, решили подождать начала войны.
Тухачевский, по словам Уборевича, выдвинул в 1935 году новый вариант
государственного переворота в виде военного мятежа, когда начнутся военные
действия. Но после процесса над «параллельным центром» в январе 1937 г.
Тухачевский начал торопить с государственным переворотом, заподозрив, и, видимо,
не без основания, что Сталину все известно.
По версии А.Орлова (руководителя военной разведки в Испании, перебежавшего на
запад), как ее излагает наиболее объективный исследователь этой истории
Ю.В.Емельянов, события развивались следующим образом.
Некий работник НКВД Штейн якобы обнаруживает в архивах документы о связи Сталина
с царской охранкой и отвозит их в Киев, где показывает главе НКВД Украины
Балицкому, который знакомит с ними Якира и Косиора. В курсе дела зам. Балицкого
Кацнельсон, который, будучи двоюродным братом Орлова, информирует его об этом
деле в феврале 1937 года. Тем временем Якир ставит в известность
Тухачевского, Гамарника и других участников заговора. Возникает план: убедить
под каким-нибудь предлогом Ворошилова устроить конференцию по военным проблемам
и собрать таким образом в Москве всех заговорщиков, объявить Сталина
провокатором и арестовать. Но они опять начали тянуть и позволили Ежову в
марте–апреле завершить чистки в НКВД. Оставался последний шанс 1 мая 1937 года…
Мог ли Сталин обойтись без кровопролитий? Думается, что мог. У него была
возможность не дать заговорщикам совершить преступление. Он мог преследовать
виновных и в уголовном порядке, и в порядке партийной дисциплины и не допустить
развития событий до смертельно опасной черты.
Но стиль политики Сталина как раз в том и заключался, что он редко нападал
первым, но готовился к стремительному и беспощадному контрнаступлению. Этот
террор ему был необходим для установления своей беспрекословной диктатуры перед
неизбежной военной схваткой.
Можно ли это ставить в упрек Сталину? При том положении вещей, конечно нет. В
таких войнах, как наша Великая Отечественная или римская война с Ганнибалом,
диктатура является оптимальной формой организации тотальной войны. Одно только
надо иметь в виду: длительная диктатура отрицательно воздействует на общество и
может иметь гибельные последствия. Наличие конструктивной оппозиции, равновесие
политических и социальных сил есть необходимое условие стабильного и мирного
развития.
Была ли та оппозиция конструктивной? Конечно нет. «Политические отбросы» в виде
разгромленных левых и правых и политические дилетанты в виде военной клики,
сформировавшейся вокруг барствующего Тухачевского, который надеялся избавиться
после переворота от политических попутчиков, установить личную диктатуру, были
скверной, если не гибельной альтернативой самоотверженному сталинскому
руководству. Это руководство «для России было величайшим счастьем». Так оценил
руководство Сталиным войной искушенный политик Черчилль. И если западная пресса
подняла свой обычный шум по поводу «фальсификации процессов» и «невиновности
обвиняемых», то трезвые политики на Западе эту точку зрения не разделяли.
Соратник Рузвельта в области внешней политики Джозеф Девис назвал их «пятой
колонной», высказав удовлетворение, что от них удалось избавиться до начала
войны.
Так был ли все-таки заговор военных, связанный с троцкистами и правыми? Нынешняя
официальная версия, изображающая осужденных честными и непорочными
людьми, выглядит в свете того, что теперь стало известно, абсурдом, причем
абсурдом, построенным на стремлении применить подходы современной юстиции,
давшей полную свободу рук коррупции и криминалу, для критики революционной
юстиции того сурового времени. Вся эта аргументация сводится к осуждению
«сталинских репрессий», которые мотивируются «кровожадностью тирана». Это старо
и неубедительно. Так готовилось общественное мнение и промывались мозги нашим
людям десятки лет подряд.
Сейчас у Сталина появилось множество защитников. Можно сказать, что начался
новый виток культа личности Сталина снизу. Многие авторы изображают
Сталина защитником русского народа от еврейского засилья, спасителем
русских национальных ценностей. Это упрощение. Роль Сталина нельзя
сводить к русскому национализму. По глубине постановок политика Ленина и Сталина
была политикой не ХIХ, как это понимается иногда патриотической интеллигенцией,
а политикой ХХI века. Патриотизм, который прививался нации этой политикой,
был много шире национализма и исключал шовинизм, как фактор унижающий нацию, но
не возвышающий ее. Шовинизм присущ побитой и озлобленной нации. Он не подходит
русской нации, которую легко представить обманутой, но невозможно представить
побитой. Это была тщательно подобранная, тонкая, но сверхэффективная политика
реализации национальной гордости. Именно в этот период произошла ассимиляция
всех народов России с русским народом и превращение русского языка в язык,
несущий общую культуру и формирующий единую национальную среду. Нация
превращалась в монолит.
А в споре о Сталине позиция защиты выражена наиболее объективно писателями
В.В.Карповым, Ю.В.Емельяновым, Ф.И.Чуевым. Они убедительно доказывают, что
заговор имел место, но недостаточно убедительны в оценке репрессий. Факт
репрессий и эксцессов, имевших место при их осуществлении, всегда смущает
защитников Ленина, Сталина, Советской власти. Так были или не были массовые
репрессии? Конечно, были. Были ли процессы 30-х годов актами правосудия?
Конечно, не были. Это был единый и беспощадный революционный процесс во имя
социальной справедливости, во имя установления личной диктатуры Сталина как
безальтернативного политического решения ради спасения нашего народа и нашей
страны от смертельно опасных угроз внешнеполитического и внутриполитического
характера.
Есть известное веками правило, сформулированное Макиавелли: если элита
противостоит народу, ее надо устранить и заменить элитой, преданной народу. А
это есть не что иное, как политическая революция сверху. Если же
устраняется элита, преданная народу в интересах элиты, противостоящей народу, то
это есть политическая контрреволюция. Принимая такую логику, мы можем
утверждать, что деградация правящей верхушки СССР, ее сползание на позиции
противостояния народу было процессом тлеющей контрреволюции. А государственный
переворот и сокрушение СССР Горбачёвым и Ельциным было актом типичной
контрреволюции, направленной на порабощение собственного народа и
беспрецедентное предательство национальных интересов.
Часто говорят, что, устранив военную элиту перед войной, Сталин существенно
ослабил страну в военном отношении. Опыт войны этого не подтверждает. Гитлер
после ряда поражений, понесенных от Красной Армии, сокрушался, что не совершил в
армии чистку, аналогичную сталинской. Думается, что это он от безысходности. С
утратой преемственности с рейхсвером, его традициями и духом, вермахт,
оказавшийся в руках такого импровизатора и дилетанта, как Гитлер, вряд ли
выиграл бы. В сущности, зверства, которые творил вермахт под руководством
Гитлера, привели к гибели прославленной военной традиции и профессиональной
гордости германской армии. Но Красная Армия военного времени, создателем которой
был Сталин, безусловно, выиграла под его непререкаемым руководством.
Несостоятельные попытки приписать эту заслугу Жукову сейчас, когда многое о
Жукове стало известно, выглядят нелепо, как нелепыми являются утверждения,
что создание нашего ядерного и термоядерного оружия было заслугой Берии. И тот,
и другой были, грубо говоря, талантливыми погоняльщиками.
За что бы ни брался Сталин, чем бы он ни начинал заниматься вплотную, везде
достигался потрясающий успех. Смена правящей элиты в результате
«сталинских репрессий» была вершиной всех успехов. «На смену старым
кадрам, – пишет Ю.В.Емельянов, – приходили руководители, которые, как
правило, вступили в партию после 1917 года, зачастую во время «ленинского
призыва». В отличие от старых кадров многие получили высшее образование, как
правило техническое, и имели опыт руководящей работы на предприятиях и стройках
пятилетки. Эти люди сформировались как руководители в период созидательного
труда, а не Гражданской войны. Они еще не были испорчены властью, были ближе к
народу, его чаяниям, его культуре». Но желая быть объективным, Емельянов
недоумевает, зачем старую элиту не отправляли на пенсию, а, грубо говоря,
стирали с лица земли. От ответа на этот вопрос уклонились и Молотов, и
Каганович. Ответ, конечно, есть, но у кого повернется язык его озвучить?
Мы осмелимся только привести слова Марата: «Для отечества сделано мало, если не
сделано все». Тогда страна жила по революционным законам. А это не в бане с
девушками париться.
Новая сталинская элита и была его «волшебной палочкой». Это были люди редкой
преданности делу и своей стране. Поразительно, как сумел Сталин воспитать этих
коммунистов и интернационалистов в безграничной преданности и любви к своей
Родине? Говорят, что они жили в страхе, что они были не свободны. Того
страха, который парализует и сковывает людей, не было. Был другой страх – страх
не оказаться на высоте тех задач, которые стояли перед страной. Это был долг
всех и каждого ответственного работника следовать политике партии. За державу не
было обидно. За державу отвечали все.
Итак, они были преданы, и они были честны. Они были дисциплинированны,
самоотверженны, и каждый был на своем месте. Да, они были несвободны. Но это
была несвобода воинов, т.е. несвобода чести. Вне всякого сомнения, эти люди были
по большому счету счастливы. Это была элита великого поколения великой страны.
Так они себя и ощущали. Но… это, увы, была элита, выдвинутая диктатором.
Хотя ее положительное влияние сохранялось десятилетиями после смерти Сталина,
способностью к самовоспроизводству она не обладала.
И возлагать эту проблему на Сталина, скончавшегося полвека назад, нелогично. Это
был бы культ личности наизнанку. Гораздо логичнее взять и использовать все
положительное не только из зарубежного опыта, но из своего собственного опыта
беспрецедентных успехов. Неважно, какую концепцию примет грядущее поколение
наших вождей. Если оно будет так же самоотверженно любить свою страну и
хранить ту же преданность и уважение к своему народу, оно найдет в конечном
счете правильный путь.
Для нас нет смысла осуждать или защищать Сталина. Наша задача понять этот этап
нашей революции, который неотделим от предшествующего ленинского этапа.
Ностальгия по нашей революции, попытки пародировать политику Ленина или Сталина
ни к чему не приведут, кроме фарса. Это уже история. Но открещиваться от
революции, воссоздавшей нашу страну – глупость, которая не принесет ничего кроме
новых несчастий. В то же время анализ процессов нашей революции в проекции
на нынешнее время показывает: нам нужна власть, направленная против тех сил,
которые противостоят национальным интересам. Ее можно реализовать, не
доводя до революционной диктатуры, если дело не зайдет слишком далеко.
Но тогда, перед Второй мировой войной, надвигалась смерть, не знающая пощады.
Все герои нашего рассказа рано или поздно пали. Революция, как известно,
пожирает своих детей. Жизни тех из них, кто честно и бескорыстно служил своему
народу, и тех бесчисленных праведников, которых они смогли повести за собой (а
именно они оставили нам великую страну), заслуживают уважения потомков.
Они заслуживают пафоса поминальных слов, которые 25 октября 1917 года
потрясли летописца революций Джона Рида, когда на съезде Советов он услышал
«грустную, но победную песнь, глубоко русскую и бесконечно трогательную»:
«Настанет пора, и проснется народ, великий, могучий, свободный. Прощайте же,
братья! Вы честно прошли свой доблестный путь благородный».
Русские белогвардейцы даже в
изгнании навсегда сохранили верность родине
Пасмурным днём более 140 тыс. подданных Российской империи -
моряков, казаков, мобилизованных крестьян, женщин,
детей - погрузились на 126 судов
русской эскадры, способных принять не более трети от такого
количества пассажиров, и вышли в открытое море.
Перед самым отплытием к пассажирам и экипажам вышел бледный
Врангель: «Куда мы едем, я не знаю. У нас есть уголь, и мы
уходим в море...» А уже через час вооружённые солдаты Красной
армии заняли оставленные войсками Врангеля Севастополь, Керчь,
Ялту и Феодосию. Крым стал советским. Могли ли убегавшие от
большевиков отказаться от изгнания и остаться на Родине?
Теоретически - да. И такой выбор часть солдат русской
Добровольческой армии сделала. За верность родным берегам они
поплатились жизнью. Только за первую неделю вступления
красноармейцев в Севастополь было расстреляно более 8 тыс.
человек. Поводом к казни становилось происхождение, а порой
просто чистые руки и ногти. «Мы истребляем буржуазию как класс»,
- откровенничал один из руководителей Всеукраинского ЧК Мартин
Лацис.
Константинополь
В Константинополь потрёпанная штормами, голодная (ведь провизии
брали в расчёте на гораздо меньшее число пассажиров),
отчаявшаяся эскадра вошла под французским флагом. Власти
союзника пообещали оказать поддержку, но только если гарантией
её оплаты станет сам военный и коммерческий флот. Таким образом,
потерявшие Отечество, нищие русские - а подавляющее
большинство изгнанников, мягко говоря, не были богаты и до
революции - оказались преданными и проданными второй раз,
теперь уже обещавшими помощь и поддержку союзниками. Корабль
подходил за кораблём, но их обитателей не спешили выпускать с
палубы. Спуститься на берег разрешили только 5 тыс. - тем, кого
уже никак нельзя было оставить без медицинской помощи. Их
доставили в госпиталь. В Константинополе также разрешили
остаться немногим имеющим в городе поручителей.
Почему так
строго? Во-первых, город был просто не готов принять такую
огромную группу беженцев. А во-вторых, прибывшие всё ещё
представляли грозную, боеспособную силу, которой опасались и
турки, и англичане, и французы. Воинский дух в русских сломить
они не могли, а потому решили армию рассеять. Прибывшим кораблям
приказано было идти в Тунис, в порт Бизерта. Казакам -
отправляться на греческий остров Лемнос, в турецкую Гелиболу, в
болгарский Бургас...
Парад русских
казачьих войск на чужбине
Бизерта
Моряков в Бизерте приняли очень плохо. Подводные лодки - оружие
новое и особенно страшное - упрятали в отдельную бухту. Через
несколько лет все они, не так давно отстроенные и вполне
боеспособные, будут распилены на металлолом, потому что бывшие
союзники так и не смогут договориться, кто возьмёт их себе.
Остальные корабли как сельди бочку заполнили Бизертское озеро.
Стояли так тесно, что от судна к судну перекинули мостки, по
которым и перемещались по импровизированному городку на воде его
обитатели. На сушу сходить было строго запрещено: судна обнесли
жёлтыми буйками и объявили карантин. Так продолжалось четыре
года! А в 24-м Франция признала Советскую власть и пообещала
расформировать флот, который, надо сказать, до того момента
сохранял боеспособность: невольные пленники чинили
корабли, обучали подрастающих отпрысков в гардемаринском
корпусе. Корабельный горн протрубил сигнал: «Разойтись!» «У меня
на душе пусто и холодно. Теперь я окончательно потерял всё, что
мне было дорого...», - записал в дневнике капитан одной из
подлодок Нестор Монастырев.
Но
жизнь русских в Бизерте продолжалась. Своим трудолюбием и
добротой они смогли завоевать доверие местного населения.
Последняя обитательница корабельного городка Анастасия Ширинская
умерла в декабре 2009 г. и теперь мирно покоится в тунисской
земле. Она, кстати, 70 лет - почти всю свою жизнь - прожила без
гражданства, терпеливо сносила постоянные проблемы на границе,
когда ехала во Францию к
детям и внукам, приговаривая: «Такая я
упрямая старуха. Русской родилась, русской и умру».
Лемнос
Потомки - погибшим предкам
Казаков, привезённых на Лемнос, разместили на самом пустынном
безводном берегу. Почти полное отсутствие осадков, постоянная
жара, сильнейшие ветра. Вода была в страшном дефиците. Спали на
голой земле, с трудом выкорчевав заросли единственного
способного существовать в таких условиях растения - местного
чертополоха. Еды не хватало. Выменивали сыр, хлеб, виноград на
немногие вывезенные с Родины драгоценности и осьминогов, которых
казаки научились виртуозно ловить руками. Продукты обязательно
делили на сотню, а то и на полк. Смертность была ужасающей.
Первым похоронили 8-летнего сына одного из генералов, всего
здесь покоятся 82 русских малыша. Но ни нечеловеческие
условия обитания, ни охранники-сенегальцы, которых казаки
смертельно боялись, потому что впервые увидели людей с
таким иссиня-чёрным цветом кожи, не сломили дух россиян. Приказ
французов о сдаче оружия чуть не вызвал бунт. В конце концов
офицерам разрешили оставить пистолеты, а казакам - шашки.
*
* *
Каждый из пассажиров 126 кораблей был твёрдо уверен -
добровольное изгнание продлится год-два. В реальности же на
Родину смог вернуться лишь один из тех многих тысяч скитальцев -
Ростислав Дон, которого в годовалом возрасте увезли из
Севастополя родители. Он прибыл в Севастополь нынешним летом в
рамках морского похода по маршруту исторической памяти,
организованного Фондом апостола Андрея Первозванного.
Руководитель Объединения императорских гвардейцев князь
Александр Трубецкой говорит: «Наши отцы не переставали надеяться
на возвращение в своё Отечество, ежедневно молились об этом.
И вот воплотить мечту в жизнь смогли мы - их
дети, внуки и правнуки».